- Мне всё это продавать можно? Или на хранение?
- Всё твоё, продавай, нечего товару залёживаться. У нас вся трёхкомнатная забита. Пока найдём место. Где Наиль-то?
- Бросил меня Наиль.
- Как бросил?
- Так. Бросил. Пока была в поездке. Записку оставил "Меня не ищи".
- Когда?
- Летом, когда к маме ездила.
- Переживаешь?
- Переживала. Сейчас уже легче стало.
- Как машина? Гараж?
- Машину забрал, а в гараже я ещё не была.
- Давай тогда, пока я здесь, съездим посмотрим.
- Я сама хотела попросить тебя.
- Одевайся, поедем.
Она не стала хаять своего бывшего друга, ни словом не упомянула, что он обокрал её, боясь своих слёз. В гараже всё было на месте, прибрано, сухо.
- Гараж не продавай, он хороший, пригодиться может.
- Ладно.
- Если что надо, звони.
- Хорошо. Меня тут соседи попросили пол в подъезде мыть, я согласилась, не трудно, да и чистоплотные все соседи, спокойные.
- Дело твоё, раз согласилась.
А через неделю получила письмо от Дании и не смогла сдержать радости, захватившей её, "... мы высылаем тебе пять посылок, в каждой по четыре шали. Проверяй прямо на почте каждую. Деньги сразу переводи на наш счёт в Сбербанке, и свой открой тоже в Сбербанке, так переводы дешевле обходятся. Высылаем наш номер телефона, обо всём звони, чтобы проблем не было...". На следующий же день она бросилась в Свердловск по базарам, чтобы определиться с продажной ценой шалей из козьего пуха, которыми иногда торговали цыгане.
- Подушки подушками, а шали -- выгоднее.
Сульма увлечённо второй день начёсывала массажной расчёской разложенные шали, потом по очереди развешивала их на балконе, чтобы они на морозце ещё больше пушились, потом снова трясла их, перетряхивала, и снова начёсывала. Никогда она не ждала так первого хорошего снега, как этой осенью.
- Вот выпадет настоящий большой белый снег, все их вываляю в нём, как в нашей деревне многие делали, тогда они будут иметь настоящий товарный вид. Только одна я на здешнем рынке торговать ими буду.
Дания просила с каждой вернуть восемьдесят процентов стоимости, а двадцать процентов плюс розничный навар останется у ней. На деньги от продажи одной шалюшки она сможет прожить целый месяц, дело стоило того. Она не сомневалась, что сестрица завысила отпускную цену. Дания закончила институт, была грамотная, бойкая, работала в Горсовете, связей у ней было много со всеми предприятиями, так же как и друзей-подруг. Квартира у них была, как проходной двор, двери были всегда открыты для всех, и с мужем они жили легко и дружно.
- И ей хорошо, и мне хорошо, - радовалась Сульма, - лишь бы продажа пошла. Впереди зима, самое время для такого товара.
И вот она, белолицая, черноглазая, с раскрасневшимися от мороза щёчками, с красными губками, в высоких белых сапожках, в белом овечьем полушубке, купленном с рук у какого-то мужичка, в толстой пуховой шали, на выставленном конце которой прикреплена цена, стоит за прилавком и торгует своими излюбленными подушечками.
- Сульма, где ты такую шаль отхватила? - Нина первая заметила новинку.
- Хочешь такую же? - Смеялась она в ответ.
- Продать свою хочешь?
- Хочу.
Соседки по ларькам подходили, тоже присматривались.
- Нисколько не сбавишь?
- Не могу, девочки.
- Так её продувает, наверное.
- А я полиэтиленовый пакет внутрь вложила, как в печке горячей голова, и плечи все обёрнуты, и грудь греет. Настоящий козий пух, ласковый, нежный.
Около полудня возле неё остановились две пожилых женщины, долго рассматривали её. Наконец, пошептавшись, одна спросила:
- Вы поношенную за такую цену продаёте?
- Нет, у меня с собой новая есть.
- Можно посмотреть?
Она разложила на прилавке вынутую из пакета шаль. Пока женщины рассматривали, переговариваясь, набрались ещё любопытные. Соседки по прилавкам подошли, прислушиваясь к разговорам понимающих толк покупательниц. Сульма молчала и только улыбалась.
- А до завтра можете мне оставить? Я обязательно куплю, денег сегодня не захватила столько.
- Во сколько завтра подойдёте?
- Да в это же время, в обед, раньше никак не получится.
- Хорошо. Подходите, буду до обеда ждать.
- Может у вас чуть поменьше есть?
- Нет, выбора нет, только вот эта и та, что на мне.
- Хорошо, я обязательно заберу завтра. Уберите, пожалуйста, обратно в пакет с глаз долой.
- Хорошо, приходите. Оставлю. - Улыбалась Сульма, сворачивая запорошенную снежком шаль.
- Сульма, а для нас что, ничего у тебя нет? - Шёпотом спрашивали Даша с Ниной, когда толпа у прилавка поредела.
- Для вас, девочки, найдётся. Несите завтра деньги.
За две недели она продала десять штук. Прекрасно понимая, что весной и летом таким бешеным спросом шали пользоваться не будут, и ничуть не сомневаясь, что продаст вторую половину очень быстро, выслала все деньги сестрице.
- Дания, - говорила она по телефону, - я продала уже больше половины. Жду ещё партию, высылай, пока сезон -- покупают, весной и летом такого спроса не будет.
- Молодец, Сульма. Я тебя поняла. Договорились.
- Я сделала через день четыре перевода, так как с большой суммы какие-то комиссионные берут.
- Поняла.
- В следующий раз я уже смогу деньги тебе наперёд все отдать.
- Хорошо, очень хорошо. Я тоже ушами не хлопаю, изготовителей дешёвых ищу.
- Как там у вас погода?
- Плюс восемь, тихо, спокойно.
- А у нас пурга метёт, минус четырнадцать за окном.
- Ладно. Пока.
- Пока.
х х х
- Добрый вечер, Сульма.
- Здравствуйте, Амина Ренатовна, - ответила она с улыбкой, отодвигая ведро с лентяйкой в сторону.
- Весь подъезд ты уже у нас вылизала.
- Так ведь деньги мне за это платите все.
- И панели, и окна блестят, не то, что раньше. С чем моешь?
- Да с порошком санитарным.
- Сульма, зайди-ка ко мне, пока дома никого. Поговорить хочу.
- Хорошо, Амина Ренатовна. Сейчас домою, руки вымою и зайду.
Она, бросив лентяйку с ведром, умылась и спустилась на второй этаж. Нажала звонок.
- Проходи, Сульма, на кухню. Можешь тапочки одеть.
- Нет, я в носочках.
- Как поживаешь? - Начала хозяйка.
- Да так, средне.
- Всё торгуешь?
- Торгую, надо заниматься чем-то.
- Одна живёшь?
- Одна. Полгода уже.
- Разошлись?
- Мы не расписаны были.
- Сколько тебе?
- Двадцать три года.
- Молодая. Мы вот тоже со своим вдвоём живём. Детей Бог не дал. А ты не хотела бы родить?
- Не получается у меня почему-то.
- Не проверялась?
- Нет. Как-то не задумывалась.
- Я вот вижу, что ты чистюля. Хочу тебе предложить поработать у меня санитаркой.
- За больными ухаживать?
- Нет, скорее это роль технички. Согласишься?
- Я, наверное, не смогу торговлю бросить. В больнице ведь с утра до вечера надо быть.
- Совсем нет. Достаточно с четырёх до семи вечера, а может быть и меньше. Мне нужен свой человек, очень чистоплотный и честный, безотказный и не ленивый, так как ещё изредка надо за медикаментами будет ездить, а своих медработников я к таким делам привлекать не хочу, так как медикаменты особенные. Думаю, ты справилась бы с этим делом.
- А какая зарплата?
- Совсем небольшая, но преимущества очевидны -- полная рабочая ставка за полдня работы. Зависеть будешь только от меня, мыть только мои кабинеты. А с утра до двух-трёх часов торгуй на своём рынке.
- Амина Ренатовна, я согласна. Спасибо за предложение.
- Ну вот и договорились.
- Когда и куда мне подойти?
- Хоть завтра, часа в четыре в поликлинику, кабинет 407.
- А вы каким врачом работаете?
- Заведующая детским терапевтическим. Пройдёшь медосмотр, оформим санитарную книжку, если всё нормально будет, а там пойдёт всё своим чередом.
- Хорошо, завтра в четыре подойду. Что мне ещё с собой надо будет взять?
- Ничего, кроме паспорта и трудовой.
- Поняла. Всё?
- Всё. Жду.
- До свидания.
Сульма, мурлыкая татарский мотивчик, варила пельмешки, одновременно протирала кухонное окно, дверь, раковину. Потом скидала снег с балкона, поела, ничего на вкус не чувствуя, и всё никак не могла успокоиться от захлестнувшего её возбуждения.
- Слава Аллаху! Хоть бы всё у меня получилось. Хоть бы всё получилось, - твердила она, не переставая до самой ночи. - Так, мне срочно надо сходить в администрацию и сделать запись и "Приём", и "Увольнение" за прошедшие два года в своей трудовой по "Аквамарину", а для этого сначала взять из налоговой справку, что все налоги за это время уплачены.
Через неделю она снова сидела перед заведующей с уже оформленной санитарной книжкой и слушала подробности о предстоящей работе.
- В нашем отсеке четыре этажа, за каждым закреплена техничка, по штатному расписанию они числятся, как уборщики помещений. Ты же будешь санитаркой, твоя обязанность -- следить за чистотой во всём отделении -- это полы, панели, стёкла оконные, санузлы и так далее, то есть за работой всех четырёх. Поняла?
Сульма только кивнула в ответ.
- Далее. В свои кабинеты я никого, кроме Абрамовны, не допускаю, а она через пару недель уходит на пенсию, так что чистота в моих кабинетах будет на тебе. Пойдём, я проведу тебя по территории.
Сульма поднялась в след за ней.
- Приёмная с комнатой ожидания -- дальше этого ни один чужой глаз не должен проникнуть, ручка на двери с защёлкой всегда должна быть закрыта, следи за этим. Далее мой рабочий кабинет, потом комната отдыха с санузлом, затем твой кабинетик. Как видишь, все они сообщаются между собой.
- А эта дверь куда?
- За твоим помещением находится конференцзал для лекций, собраний, но его уже прибирает техничка четвёртого этажа, от этой двери у неё нет ключей, туда вход есть из коридора.
- Понятно.
- Эта дверь двойная и металлическая, и на всю ширину с механическим запором с нашей стороны -- порядок такой, у меня ведь все документы в сейфе.
- А техничкам мыло, тряпки, порошки я выдаю?
- Нет. Ты заметила, что для технички четвёртого этажа площадь уборки получается много меньше. Сонечка работает давно, она этим занимается, и у завхоза всё получает, и девчатам выдаёт, это не твоя забота. Ещё хочу сказать, до этого времени как-то так сложилось, я следила за чистотой во всём отделении, но теперь за всем этим будешь следить именно ты, - она улыбнулась, - а я буду только отвечать и делать замечания только тебе. Не обидишься?
- Нет, ругайте, сколько хотите, - засмеялась Сульма.
- Ещё у меня частенько бывают гости из других отделений, часто приезжие, и тебе придётся быть на побегушках, кофеёк приготовить, салатики, в магазин сбегать, в столовую. Обычно это бывает после семинаров, симпозиумов, консультаций на комиссиях, как правило, по вечерам. У тебя ведь вечера свободные, никто тебя вечером дома не ждёт?
- Конечно, в этом плане я свободна.
- Ещё я хочу, чтобы ни одна душа на свете не знала о том, что происходит в моих кабинетах. Умеешь держать язык за зубами?
- Да, не беспокойтесь.
- И о себе, о своей работе тоже помалкивай, не делись своими заботами ни с кем, никто не должен о тебе ничего знать, ни кто ты, ни откуда -- санитарка и всё. Женщины -- народ любопытный, советую на все расспросы отмалчиваться.
- Всё поняла, Амина Ренатовна.
- За два-три дня в конце месяца приходи, познакомлю тебя со всеми твоими подопечными, с Абрамовной. Она за пару дней посвятит тебя во все тонкости, а с первого числа будешь одна здесь хозяйничать. Надо нам будет Абрамовну проводить на пенсию по-человечески, стол накрыть, цветы, подарки выбрать. Что бы ей такое хорошее подарить? - Задумалась она. - Чтобы надолго тёплое воспоминание о нас осталось.
- Амина Ренатовна, она же пожилая женщина, давайте ей подарим шаль пуховую.
- Шаль? Идея хорошая. Достать что ли сможешь?
- Мне сестра из Волгограда четыре штуки прислала для продажи, большие, пушистые. Одну я себе оставила, одну продала, а ещё две пока лежат.
- Принеси. Посмотрю. А на рынке-то ты чем торгуешь?
- Подушками пуховыми. Да от мамы из Казахстана постельным.
- А подушки откуда?
- Из деревни моей с Красноуфимского района. Там сестра жить осталась, так ей вся деревня пух гусиный несёт, а она уже подушки делает.
- А как привозишь сюда?
- Брат в Свердловске живёт, у него своя "ГАЗель" грузовая.
- Семейный бизнес, значит.
- Вроде того.
- А одеяла пуховые не делаете?
- Как-то не до этого пока.
- Ну ладно, Сульма, всё на сегодня. У меня через двадцать минут в больничном корпусе осмотр назначен.
- Мне, значит, числа двадцать восьмого сюда явиться?
- Да.
- А шаль когда занести?
- Хоть завтра.
- А вы до скольки работаете?
- До шести вечера. Давай иди.
- Спасибо, Амина Ренатовна. До свидания.
Пока в конференцзале собравшиеся произносили слова благодарности Абрамовне, награждали, вручали подарки, Сульма в белом медицинском халате, в белой косынке спрятав свои волосы, в чёрных туфельках на высоком каблучке накрывала стол на семь персон в комнате ожидания. Бутылочка коньяка, два блюда с салатами, хрустальные рюмашки на высокой ножке, вилки, на электроплите кастрюля жирных цыплят табака в бульоне из столовой.
- Так, салфеток не хватает, - отыскала в серванте у заведующей, разложила под тарелочки. - Ещё цветы ведь принесут, - приготовила вазу с водой. - Всё вроде. Пора на себя взглянуть, - прошла в свой закуточек, подкрасила губки, посмотрелась в узкое высокое зеркало. Не найдя изъянов, вернулась к накрытому столу, присела на кушетку, ожидаючи.
Она волновалась всё-таки, как-то встретят её в коллективе. Не терпелось увидеть своих подчинённых, понять, что они подумают о её назначении.
- Главное, не казаться беспечной... Улыбаться лишь слегка... И не высказываться ни в коем случае... Только слушать и смотреть, я в сегодняшнем застолье должна быть самой незаметной... Всё, что надо, скажет обо мне Амина Ренатовна...
Вспомнился недавний разговор с Абрамовной.
- Как тебя зовут?
- Сульма.
- Татарочку подобрала себе Ренатовна, значит.
- А вы кто по национальности?
- Разве не понятно, - смеялась та, - Абрамы все евреи. А отца у тебя как зовут?
- Адамат. Умер уже. Шесть лет назад.
- Адамат, говоришь? Интересно! Я -- Абрамовна, а ты, стало быть, Адамовна? - Продолжала та смеяться. - Девчонки быстро к тебе привыкнут. Сульма очень редкое имя, явно татарское, а здесь ведь в основном русские все. Лучше, если будут тебя Адамовной кликать, почти как Абрамовна.
- У нас, у татар, нет отчеств.
- Это у вас, а русские любят по отчеству называть, и уважительно это. Да и на татарку ты совсем не похожа, лицом-то белёхонька.
- Дед у меня русским был, от него это через маму передалось, говорили.
- В большой семье-то росла?
- Восемь человек, пятеро детей, все старше меня.
- Братья есть?
- Два.
- Родом-то откуда?
- Деревня в Красноуфимском районе.
- Мать-то жива?
- Да.
- С кем сейчас живёшь?
- Одна.
- Где?
- Квартира однокомнатная.
- Это хорошо, что жить есть где. Сейчас с этим распадом СССР вся экономика нарушилась, с жильём у молодёжи проблемы.
Шум, голоса в коридоре, хлопанье дверей разом перебили воспоминания. Она суетливо поднялась с кушетки, теребя полотенце в руках. А в приёмную уже входила Абрамовна в накинутой на плечи шали, с букетом алых роз, приглашая к столу четырёх совсем молоденьких девушек, которые несли пакеты, видимо, с подарками. Амина Ренатовна закрывала на ключ за вошедшими двери.
- Знакомьтесь, девчата, это -- Адамовна, она с завтрашнего дня здесь вместо меня начинает работать, - представила её пенсионерка сразу всем.