– Обижаете, Алина Алексеевна! Я со своих бойцов не слезу, пока всему комбинату зарплату не выдадим.
– Ну и молодец, я в тебе не сомневалась.
Очень быстро Арсена повысили до менеджера по работе с клиентами. А полгода назад, после того как он дважды становился менеджером месяца, Валерий Николаевич, директор отделения, предложил ему должность руководителя отдела по работе с юридическими лицами. Арсен очень ценил оказанное ему доверие. Он понимал, что в этом назначении заложен большой аванс, по факту в его подчинении оказались люди и старше, чем он, и проработавшие в банке в разы дольше.
Арсену было приятно чувствовать себя частью такой большой структуры, как «Интексбанк». Ему нравился коллектив, у него были хорошие отношения с начальством, его ценили, успехи – замечали, а провалов дотошный и ответственный Арсен почти не допускал.
Арсен вышел из кабинета и тут же, спохватившись, вернулся.
– Алина Алексеевна, забыл совсем, – он взял с ее стола фигурку розовой лошадки, покрутил в руках и поставил на место, – что у нас с авансом?
– С авансом все хорошо, но не скоро. А что?
С личными финансами Арсен управлялся куда хуже, чем с банковскими. Несмотря на серьезную, даже по московским меркам, зарплату, к концу месяца он постоянно был без денег. В этом плане Москва была первоклассным карманником, умело оставляющим человека без копейки. Всем здесь было свойственно строить свой стиль жизни «с запасом» – все позволяли себе то, чего позволить не могли, ходили в заведения на класс выше тех, что были им доступны. За восемь лет в Москве Арсен уже привык к тому, что денег тут достаточно не бывает.
– Да так, потратился немного, – улыбнулся он.
Руководительница внимательно посмотрела на него.
– Арсюша, ты бы откладывал хоть какие-то деньги. Вроде зарабатываешь нормально, тем более в прошлом квартале бонусов у твоего отдела накапало дай бог.
Арсену был неприятен этот разговор, ему было свойственно это типичное качество интеллигента – теряться, когда речь заходила о финансовых вопросах.
– Ну, бонусов прилично – расходов и того больше. За машину вон еще выплачиваю.
– Арсен, ну вот на черта тебе машина в Москве? На красные сигналки по вечерам любоваться?
– Нельзя мне без машины, Алина Алексеевна.
– Ой, джигит, тоже мне, – улыбаясь, сказала Алина Алексеевна. – Посылай в кассу заявку, подтвержу.
– А ты помнишь, что у нас сегодня гости? – Лена всегда любила наблюдать за Арсеном, когда он этого не видел. Вот и сейчас, пока Арсен расшнуровывал туфли, она любовалась его затылком.
Арсен, конечно же, забыл.
– Да, малыш, помню, – соврал он. – Приедут твои однокурсники, и мы будем веселиться!
Сказав это, он подхватил Лену на руки и побежал с ней в комнату, каждую секунду делая вид, что роняет ее. Лена пугалась, визжала и смеялась от восторга.
Арсен с размаху бросил ее на кровать, запрыгнув следом. Он прижал Лену весом своего тела к кровати и поцеловал.
– Ну и что мы будем делать с этими гостями твоими? – глядя на любимую сверху, спросил Арсен.
Лена и не пыталась освободиться.
– Я пожарила целую кучу пончиков, Лева принесет какао, Инка – маршмеллоу, а Кира – «Дженгу»! Будем есть пончики с какао и играть!
– Вот это план! Вот это да! Вот это вечеринка! – Арсен принялся щекотать Лену, та сразу же начала вырываться, истерично хохоча.
– Арсюшка, пусти – мне надо еще себя в порядок привести!
В дверь позвонили. Лена все еще была в ванной, поэтому Арсен открыл сам. На пороге стояли парни – Лев и Игорь, а также две девушки – Инна и Кира. Все четверо были однокурсниками Лены, вместе они учились на пятом курсе в МЭИ.
– Привет! – Лев отдал Арсену пакет. – Мы не поздно?
Арсен принял пакет и начал искать тапочки.
– Не, ребята, вы что! Ждем вас.
– Ребята, пять минуток, и я к вам присоединюсь, – прокричала из ванной Лена.
– Как твои дела, Арсен? – спросила Инна, высокая блондинка с вечно насмешливым выражением лица.
– Спасибо, Инна, слава богу. Ты как?
Инна в ответ улыбнулась и кивнула головой.
Гости разувались, Игорь с силой стаскивал с себя большие желтые тимберленды.
В такие моменты Арсен чувствовал себя немного неловко. Стоя в дверях прихожей, он судорожно пытался вспомнить какие-то общие темы, обсуждением которых можно было занять это время.
– Как учеба? – поинтересовался он.
Игорь, спортивный парень, обул тапки и слегка приобнял Арсена.
– Арсен, мы ж на пятом курсе, какая уж тут учеба.
Арсен заулыбался.
– Да, учился, помню.
Гости вошли в комнату, Арсен проследил, чтобы все комфортно разместились на диванах и креслах. В комнату вбежала Лена в халате и прокричала:
– Ребята, ребята, не смотрите, пожалуйста!
Она схватила какие-то вещи и убежала, крикнув:
– Еще минутку!
Лев, вздохнув, сказал:
– Ребята, жить на Кутузовском, конечно, клево, но до вас хрен доедешь, особенно в пятницу, особенно вечером. Полтора часа в пробках.
Арсен пропустил эти слова мимо ушей.
– Лена говорит: завтра на день рождения идете? – спросил он.
– Ага, – Инна закивала, – к Катюшке, нашей однокурснице, ты ее, наверное, не знаешь.
Зашла Лена. Она стянула волосы в аккуратный хвостик сзади, надела шортики и обтягивающую маечку. Арсен очень любил этот ее образ – образ чистой девочки, почти школьницы. Хотелось позвать ее во двор, играть в классики, дергать за косичку, есть эскимо и слушать про наряды для Барби. Она громко чмокнула Арсена и стала здороваться с гостями.
– Олененок, какая ты у меня красивенькая! – Кира крепко обняла ее.
Инна шлепнула Лену.
– Ой, извини, не сдержалась. – Инна подмигнула Лене, словно намекая на какую-то тайну между ними.
Арсен засмеялся.
– Ладно, я побежала какао варить, – сказала Лена и направилась в сторону кухни, но Арсен остановил ее жестом.
– Малыш, я все сделаю, ты побудь с гостями.
Он взял пакет и пошел на кухню.
Арсен с детства привык к тому, что дома они часто принимали гостей. В таких случаях мать всегда готовила хычины, домашнюю лапшу, накрывала на стол, отец доставал домашнее вино. Детей сажали за отдельный маленький столик и в праздничной суете их почти не контролировали. Арсен хорошо помнил то радостное, торжественное чувство, когда гости начинали собираться. Почему-то, когда к ним приходили однокурсники Лены, такого ощущения не возникало. Он не мог сказать о них совершенно ничего плохого, но чувствовал себя с ними всегда скованно, и общение никогда не выходило за рамки вежливых вопросов-ответов.
С Леной все было иначе. Они не просто любили, они очень хорошо чувствовали друг друга. Например, она всегда безошибочно угадывала его настроение и делала то, что ему было нужно. Он мог напускать на себя сколько угодно веселый вид, но, если на душе у него было грустно, она всегда говорила ему теплые слова, становилась его игривым котенком, и он не просто не мог, он не имел права больше грустить.
Арсен закончил разливать дымящееся какао по кружкам, положил в тарелку горячие пончики, поставил все на огромный поднос и пошел в комнату.
– …и Катюшка с ним разошлась, – услышал Арсен обрывок рассказа Инны, с ногами забравшейся в кресло. – Сейчас вроде с каким-то хачом старым начала встречаться, уж не знаю, чем он ее там завлек.
– Прям старым? – удивился Лев.
– Ну, под сорокет – точно.
– Ребята, налетайте. – Арсен поставил на невысокий столик поднос, и все сразу же к нему потянулись.
– Лена, ты специально хочешь, чтобы я с диеты сорвалась? – завозмущалась Кира. – Столько пончиков, да с сахарной пудрой, да таких вкусных.
– Кстати, перед тем как начнем, – Лев достал из кармана джинсов маленький бумажный сверток, – кто как смотрит, чтобы покурить?
Инна захлопала в ладоши:
– Что же ты молчал!
Лев обреченно вздохнул.
Лена улыбнулась:
– Ой, я пас.
Кира и Арсен промолчали.
Лев достал папиросную бумагу и начал засыпать в нее траву, приоткрыв рот от старания.
– Голландские бошки, – констатировал он. – Надувают в кал. – он закрутил бумагу с травой внутри в продолговатую самокрутку.
Лев облизнул кончик бумаги и приклеил его к остову.
– Арсен, может, музыку, подходящую к случаю, включим?
Арсен потянулся к ноутбуку и включил лезгинку.
Все резко прекратили свои дела и испуганно стали вслушиваться в обжигающие нахрапистые ритмы, доносящиеся из колонок.
– Ого, – сказала Кира.
– Шучу, – пояснил Арсен.
Все расслабленно засмеялись.
– Да, под такой саундтрек надо афганочку курить, а голландцев надо курить под Марли, – экспертно заключил Лев.
– Только бы ты улыбался, – сказал Арсен, и из колонок зазвучал Боб Марли.
Первым, как хозяину дома, косяк вручили Арсену. Он затянулся, задержал дым в легких и через несколько секунд выдохнул. Марихуана всегда напоминала ему о школе. В те годы они с друзьями часто курили на переменах.
Забавно, но тогда ему совершенно не нравился эффект от шмали, как называли ее в школе. Однако, несмотря на головную боль, которую традиционно провоцировала марихуана, Арсен воспринимал процесс курения как инициацию, как некий символ принадлежности к миру избранных.
Это всегда был целый ритуал. Мало кого к нему допускали – здесь собирались те пацаны, которых уважали в школе. Чем-то это напоминало тюремную систему: чтобы заработать авторитет, пацан должен был ничего не бояться, быть готовым в любой момент перейти в конфронтацию – как словесную, так и рукопашную. Кроме того, он должен был «вписываться» во всех школьных разборках за класс и общаться со «старшаками» – авторитетными парнями с района, которые уже окончили школу. Арсен несколько раз очень жестко проявлял себя в драках, все знали, что он всегда даст отпор, поэтому он был вхож в этот круг.
Банковал на этих тусовках парень со странной кличкой Сигма, гласный и негласный лидер их школы. Он имел какой-то выход на местных барыг, которые брали его с собой на план. Потом Сигма рассказывал истории о том, как они раздевали девушек, приезжавших с ними, пускали их бегать по полю и затем ладонями собирали с них осевшую пыльцу, накатывая так называемую мацанину[7]. Все сомневались в правдивости таких историй, однако, поскольку шмаль у Сигмы действительно была всегда, с циничной улыбкой слушали и расспрашивали про детали.
На двери у туалета они ставили кого-нибудь достаточно крепкого, чтобы держать оборону, но недостаточно авторитетного в школе, чтобы курить с ними вместе. Секьюрити, щедро раздавая пинки и подзатыльники, спроваживал от туалета желающих использовать его по прямому назначению, получая за это ощущение причастности к этому кружку избранных и иногда, в довесок, – пяточку шмали от Сигмы.
Марихуану забивали в папиросу, иногда еще прижимали дверью, чтобы спрессовать, затем получившуюся козью ножку «взрывали» и передавали по кругу. Потом беспричинное посмеивание и многозначительные переглядывания на уроках вновь выделяли избранных из общей ученической массы и вызывали удивленные взгляды одних и зависть других одноклассников.
Сигма был крайне неприятен Арсену своей немотивированной жестокостью по отношению к тем, кто слабее. Он любил выбирать себе жертвы среди таких ребят и постоянно при всех унижать их.
Однажды Арсен увидел, как Сигма, сидя на корточках, подозвал какого-то парня из параллельного класса и, когда тот подошел, подпрыгнул, ударил мальчишку ногой в лицо, сломав ему нос. Все, кто видел это, отреагировали очень по-разному. Кто-то громко засмеялся, кто-то начал успокаивать Сигму, который в тот момент уже стоял над парнем, как бы размышляя – бить ли его дальше. Кто-то с интересом наблюдал за продолжением.
Арсен в этот момент понял, что никто не защитит этого мальчишку, который сжался на полу, прикрывая окровавленный нос. Отец всегда учил Арсена отстаивать свое, но никогда не бить слабого. Отец учил Арсена останавливать несправедливость, которую видишь. Отец учил Арсена никогда не бояться. Поэтому он встал и оттолкнул Сигму. В тот момент он уже знал, что его больше никогда не позовут на туалетные посиделки со шмалью.
– Сигма, расслабься, че ты до человека докопался?
Сигма со злостью посмотрел на Арсена и сплюнул ему под ноги.
Они стояли друг против друга, готовые сцепиться в любую секунду. Но что-то не давало им обоим этого сделать. Они стояли так пять секунд… Арсен видел, что у Сигмы напряжена каждая мышца, что его глаза ищут – куда ударить. Десять секунд… Все остальные пацаны из школы замерли, ожидая схватки титанов. Пятнадцать секунд… Арсен достал из кармана платок, наклонился и приложил его к разбитому носу парня, повернувшись к Сигме спиной. Тот развернулся и ушел.
После этого случая большинство пацанов, которые входили в их «узкий круг», перестали общаться с Арсеном. С ним лишь молча здоровались – в кодексе школьной чести отказ поздороваться (посаламкаться, как они тогда это называли) был сильнейшим оскорблением, после которого каждый сколько-нибудь уважающий себя пацан должен был бить. Бить сразу же, несмотря на место, наличие поблизости учителей и соотношение сил. В школе у него осталось двое друзей: Залик – его друг с пяти лет, с которым они были неразлучны до конца школы, в любой передряге поддерживая друг друга. И Леша – тот самый парень, которому Сигма сломал нос. Он оказался добрым, умным мальчишкой – два качества, которые ни во что не ставились в их школьном внутреннем рейтинге доблести.
Арсен держался так же, как и раньше: ходил с поднятой головой, делал то, что считал нужным, и, как бы то ни было, все продолжали его уважать. Но внутренне он тяжело переживал это первое в своей жизни отчуждение от привычной среды.
Иногда Арсен сталкивался взглядом с Сигмой и всей кожей чувствовал, как тот его ненавидит. Он ощущал, что Сигма что-то готовит. Что тот момент, когда они стояли лицом к лицу – два лидера, готовые уничтожить друг друга, – все еще продолжается, и рано или поздно Сигма нанесет удар, который не нанес тогда. Так продолжалось полгода, а потом Сигма куда-то исчез. Поговаривали, что он изнасиловал девочку из восьмого класса и его отправили в исправительную колонию. Арсен больше никогда ничего про него не слышал.
Почти сразу после исчезновения Сигмы отношение к Арсену резко поменялось. С ним стали общаться, звали его на домашние вечеринки, другой парень пробил каналы по шмали, и вновь в туалете стали устраиваться сборы узкого круга, и вновь Арсен стал там появляться. Он почувствовал, что школьный социум стал притягиваться к нему, и понимал, что сейчас он может занять место Сигмы – абсолютного лидера школы, но не захотел этого. Просто не захотел.
Воспоминания, спровоцированные острым, едким запахом марихуаны, отвлекли его от происходящего в комнате, между тем все успели покурить и теперь расслабленно молчали, наслаждаясь каннабиоидной негой. Арсен сидел на полу, прислонившись к стенке шкафа, Лена лежала у него на коленях и держала его за руку. Арсен оглядел гостей так, словно видел их впервые, и обратился к Инне:
– Инна, хочу у тебя спросить одну вещь.
– Да, конечно, спрашивай. – Инна повернулась к Арсену.
– Инна, ты почему в речи используешь слово «хач»?
Девушка немного растерялась, но тут же слегка смущенно заговорила:
– Арсюш, ты на свой счет это принял? Ты что! Мы же знаем, что ты у нас совсем другой – умненький, хороший!
– Я на свой счет не воспринял, я тебя спрашиваю: почему ты в речи используешь слово «хач»?
– Считаю нужным и использую, – раздраженно ответила Инна, скрестив руки на груди.
– А ты знаешь, что это слово означает?
– Арсен, мне уйти?
– Нет, не уходи, просто ответь мне: ты знаешь, что это слово означает?
– Ну, не знаю, допустим.
– Оно означает крещеный армянин. Тот парень, с которым эта девушка встречается, – он крещеный армянин?