Грушина Галина
Война Спартака
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Повесть "Война Спартака" - вторая часть дилогии о Спартаке, является продолжением повести "Молодость Спартака".
К сожалению, из ста тридцати страниц, на которых размещался текст, по недосмотру автора сохранилось только пятьдесят. Полный текст составлял около 10 авт.л.
Публикую сохранившиеся отрывки для читателей, ознакомившихся с "Молодостью Спартака" и захотевших хоть что-нибудь узнать про дальнейшую жизнь героя.
Повесть "ВОЙНА СПАРТАКА"
Состоит из 6 частей.
Часть 1. К А П У Я
(Жизнь в гладиаторской школе; побег на Везувий; виноградные лестницы)
Сохранился отрывок из 481 слова:
"... Утомлённые люди тотчас повалились на землю и уснули. Семь десятков молодых мужчин , злой судьбой занесённых на крышу Италии со всех концов земли, спали мёртвым сном, забыв на время подстерегавшие их опасности. Остались бодрствовать трое - Спартак, Крикс, Эномай.
- Друзья мои, сотоварищи, братья! - радостно огляде6в соратников, воскликнул Спартак. - Исполнилась наша мечта. Мы свободны.
- Навсегда свободны, - расправляя сильные плечи, мрачно заверил Крикс.
- Жаль тех, кто остался в школе, - напомнил Эномай.
- Жаль. Но давайте думать, что делать дальше.
Спрятаться на Везувии в случае удачного побега у них было решено ещё в Капуе с тем, чтобы туда смогли позднее добраться их семьи. Правда, бежать пришлось ранее намеченного времени и не всё получилось, как задумывалось, но делать было нечего. Обретя свободу, они лишились всего: ни пищи, ни одежды, ни одеял, чтобы укрыться от ночного холода. Вода, к счастью, тут была: внизу тёк ручей.
- Охота поспать, - объявил Крикс и, не дождавшись конца совета, вытянулся на земле во весь свой огромный рост.
- Посплю и я, - решил Эномай.
Обязанность думать о будущем друзья оставляли фракийцу - зачинщику их побега. И Спартак остался сидеть, подперев голову кулаком.
- Я хочу есть и пить, - сказала, проснувшись, Ноэрена.
- Хочется есть, - вторили ей беглецы, привыкшие в школе к обильной пище.
Не долго думая, Крикс предложил посетить расположенную невдалеке уединённую виллу и поискать там еды. Гладиаторы оживились.
- Пойдёт десять человек, - распорядился Спартак. - Остальные будут строить лагерь.
- Какой ещё лагерь? - переглянулись гладиаторы.
- Ты главарь, - кивнул один из них. Все тотчас шумно согласились.
- Нет, - остановил их Спартак, заметив, как поморщился Крикс. - Один я е приму власти. В школе Эномай был главой отряда "галлов", а Крикс бойцом первого ранга среди "самнитов". Пусть они и останутся вождями.
- Спартак, мы больше не гладиаторы, - напомнил Эномай.
- Но поделиться на отряды верная мысль, - вмешался Крикс. - Родные края у всех разные. Я готов возглавить германцев, Эномай пусть распоряжается кельтами, а Спартак - фракийцами.
Единодушно провозгласив вождями Крикса, Эномая и Спартака, добровольцы отправились на поиски продовольствия, напутствуемые просьбой фракийца никого не убивать и брать только необходимое. Оставшиеся принялись расчищать площадку под лагерь.
Когда отряд Крикса вернулся, взобраться на площадку уже можно было не цепляясь за кусты, а по выложенным из камня ступеням. У входа в лагерь были устроены каменные завалы , и уже начато сооружение шалашей. А на алтаре, наспех сложенном, но уже любовно обвитом сплетённой руками Ноэрены виноградной гирляндой, дымились сосновые шишки.
Вернувшиеся пришли с добычей: амфоры с вином и маслом, тюки с тряпьём везли несколько ослов. При виде такого изобилия Спартак покачал головой, однако Крикс отмахнулся, вело сообщив, что их приход поначалу испугал челядь усадьбы, а потом слуги сами стали помогать гладиаторам тащить добро из хозяйских кладовых."
Часть 2. В О Й Н А С В А Р И Н И Е М
(первый богач Рима Красс берётся подавить восстание гладиаторов; для начала он засылает в их стан своих лазутчиков, в том числе Фаннию)
(Сохранился отрывок из 2000 слов)
"1. КРАСС
В год консулата Лукулла и Кассия по стране шли слухи о многих чудесных знамениях. В Ноле корова заговорила; на Пиценском поле шёл каменный дождь; в городе Цере вода окрасилась кровью, а у статуи Аполлона отлетела голова. На Бычьем рынке в Риме шестимесячный младенец крикнул: Рим, спасайся! Эти зловещие знаки никто тогда не связывал с бегством капуанских гладиаторов. Римлян волновали более важные заботы. На западе отложилась Испания. На востоке царь Понта Митридат в третий раз начал войну, захватив Вифинию, завещанную Риму царём Никомедом. Его союзниками выступили Тигран царь Армении и Фраат царь Персии. Его также поддерживали флотилии пиратов, захватившие все торговые пути, что грозило Италии голодом. Против Митридата были посланы войска во главе с обоими консулами; против продолжавшего бесчинствовать в Испании Сертория Помпею были отправлены подкрепления. Расправиться с пиратами должен был флот под водительством Антония. Таким образом, в Италии почти не оставалось войск, и волей-неволей о беглых гладиаторах, засевших на Везувии, пришлось до поры забыть.
В ту осень первый богач Рима Марк Лициний Красс рано вернулся с побережья: из-за шаек беглых рабов в Байях стало неуютно. Дела в столице повергли его в уныние: болтуны на форуме злословили по поводу продажности рыночных эдилов, болтуны в сенате восхваляли ветхую республику, взывая к теням Катона и Сципиона; а дикая чернь, знать ничего не желая, требовала дешёвого хлеба и бесплатных зрелищ. О том, что благодатная Кампанья наводнена разбойниками, не думал никто.
Меж тем Красс разорялся: из его кампанских имений толпами бежали рабы. Тревожные сведения поступали от всех виликов. Скрывавшиеся на Везувии гладиаторы, разгромив злополучного Клодия, умножились до чрезвычайности. Когда Красс слышал насмешки безмозглых сограждан над вооружёнными вертелами гладиаторами, он с раздражением отходил прочь. Он-то прекрасно знал, что опасность велика. Шайки беглых, возможно, ещё не обрели единого руководителя, но если тони его обретут, а всё к тому идёт, для римлян наступят чёрные дни . О чём думает правительство, давая разгореться губительному пожару в сердце Италии? Отцы-сенаторы (отребье, уцелевшее после марианских и сулланских кровопусканий) способны были управлять государством, как евнухи - жениться. Сейчас Риму нужна была сильная рука.
Красс был честолюбив. Желание первенствовать сжигало его. Рано догадавшись, что никакой ум, никакое красноречие, никакие доблести не в силах сделать то, что делают деньги, он предался стяжательству. Деньги - золотые, серебряные, медные кружочки. Он и не пахнут, не просят есть, занимают мало места. Деньги - всё. Умей их только находить. Если в пыли на дороге валяется жалкий квадрант, не гнушайся нагнуться и поднять его. Весь город видел, как он не погнушался сделать это на оживлённой улице.
Конечно, от найдённого квадранта не разбогатеешь, хоть поднимай его каждый день. Разбогатеть ему помог Сулла. Соотечественники упрекали Красса, что богатство он добыл в пламени гражданской войны, мятежей и общественных бедствий. Да, он скупал на распродажах имущество казнённых. Приобретя около полутысячи архитекторов и строителей, начал покупать по дешёвке сгоревшие и ветхие здания, так что вскоре большая часть Рима стала его собственностью. Это позволило ему начать повсеместное строительство доходных домов. Он давал деньги в рост и занимался откупами. В его руках оказались сосредоточены огромное количество плодородных земель, леса, горы, серебряные рудники. Но главным его богатством всегда оставались образованные рабы, коих он готовил в собственных школах. В итоге богатое отцовское наследство он увеличил в двадцать пять раз. Настало время думать о консулате.
Дом его стал открыт для всех без исключения. На обеды приглашались даже люди из низших сословий, и простота стола соединялась с опрятностью и радушием. Он давал взаймы направо и налево. Его обходительность простиралась настолько, что на улицах он здоровался чуть ли не с каждым встречным, называя его по имени без подсказки номенклатора. И римляне простили порок стяжательства человеку, умевшему быть всеобщим другом и ничьим врагом. Правда, другом он тбыл ненадёжным, зато врагом отходчивым, и в короткое время оказывался то сторонником, то противником одних и тех же лиц, смотря, что выгоднее.
Ныне обстоятельства, как и трезвый расчёт побуждали его к более решительным действиям для достижения своих далеко идущих целей. Беспорядки в Кампании следовало незамедлительно прекратить. Надо добиваться у сената снаряжения новой военной экспедиции, которая уничтожит рабский сброд, пока волнения не перекинулись на другие области страны. Затем предстоит принять ряд энергичных мер по борьбе с надвигающимся голодом. Снискав этим народную любовь, станет можно выставить свою кандидатуру в консулы.
Для сбора сведений о кампанских разбойниках он выделил из числа своих рабов несколько опытных лазутчиков, однако ни одному из них не удалось проникнуть к гладиаторским вожакам. Красс знал, что вовремя полученные сведения стоят выигранного сражения, и весьма огорчался по поводу неудач своих осведомителей. Следовало что-то придумать.
Среди его знакомых была некая Фанния, молодая женщина знатного рода. Эта Фанния прославилась тем, что, возвращаясь с бажизньюйского побережья, попала в руки беглых гладиаторов, и уже прощалась с честью и жизнью, однако те отпустили её. Главной причиной чудесного избавления она называла свою красоту и с увлечением живописала, как окружавшие повозку разбойники при виде её все, как один, опустили мечи и расступились, поражённые видом благородной римлянки.
Эта беззаботная вдова принадлежала к тому типу женщин, которвых воспитанный в строгих правилах Красс обходил стороной. Не то чтобы она слишком уж дурно вела себя, но была не в меру самостоятельна, не брезговала цирком и гладиаторскими боями, крупно играла на бегах; одним словом, вела жизнь передовой женщины. Никто не знал размеров её состояния, однако, принимая во внимание то обстоятельство, что она дважды становилась вдовой богатых людей, полагали, что оно достаточно велико. Красс навёл справки и выяснил, что на самом деле у матроны нет ни гроша: она живёт исключительно в долг.
Слава гладиаторов росла, а вместе с ней увеличивался интерес к рассказам Фаннии, побывавшей в их руках, беседовавшей с главарями и вырвавшейся на свободу. Крассу захотелось лично поговорить с нею, но столь простое желание было прочти неисполнимо из-за одного обстоятельства. Эта женщина имела дерзость охотиться за ним, человеком, имевшим безупречную репутацию римлянина древних нравов.
Наконец, он решился.
2. ФАННИЯ
В то утро благородная вдова Фанния проснулась в своей жалкой квартире, среди гомона и чада пятиэтажного доходного дома, не в настроении. Некоторое время она лежала неподвижно, мрачно созерцая закопченный потолок. О, проклятое безденежье! Не сегодня-завтра торговцы откажутся верить в долг, в двери заколотят кулаки ростовщиков, и по городу пойдёт гулять дурная слава, веселя сердца её знакомцев. Где раздобыть денег? Она была одна на белом свете, да к тому же с Малышом на руках.
Фанния происходила из сенаторской семьи, фамильное достояние которой погибло во время марианских бесчинств. Отец её был зарублен в атрии собственного дома. Неродовитый муж, за которого родственники выдали бесприданницу, оставил её почти без гроша, завещав имущество взрослым детям о первого брака. Овдовев, Фанния вела некоторое время рассеянную жизнь. Дела её приняли счастливый оборот, когда Рим захватили сулланцы. Малышу к тому времени минуло восемь лет, это был очаровательный ребёнок; следовало позаботиться о его будущем. И Фанния стала более настойчиво искать подходящего мужа. Она приглядела подходящего кандидата из числа приближённых к диктатору лиц, кровососа с хорошим состоянием. Заполучить его было нелегко: скверный нрав и остатки здравого смысла долго удерживали старикашку от решительного шага. Тем не менее Фанния добилась своего. Когда супруг внезапно умер, - внезапно! в шестьдесят-то лет! - выяснилось, что всё своё состояние он завещал вольноотпущеннику. И вот ей уже двадцать восемь лет. Ненаглядный Малыш, брат её, надежда рода Фанниев, сбрил первую бороду, надел взрослую тогу. И ни гроша. Она гибнет, гибнет!
Надо доставать деньги любой ценой. Значит, Красс? Когда второй муж Фаннии столь бессовестно обманул её ожидания, она обратилась к первому богачу Рима, прося помочь в судебном процессе: адвокатура была слабостью великого человека. Красс любезно согласился защищать интересы молодой вдовы, и при его содействии Фаннии удалось урвать кое-что от наследства скверного старикашки. С тех пор два года уже, как она его обольщает, деньги растрачены, - и всё без толку.
- Госпожа, - позвала служанка. - К нам пожаловал посыльный от сенатора Лициния Красса.
Не может быть!
- Что он хочет? - хрипло спросила вдова; голос её, низкий от природы, в минуты волнения ещё больше садился.
Марк Лициний Красс приглашал высокородную матрону Фаннию прибыть к нему сегодня пополудни. Это было чудо, которого она так долго ждала.
Служанки натёрли её благовониями, нарумянили, перевили тело лентами так, чтобы грудь казалась пышнее, а талия тоньше, и теперь сооружали из густых, длинных волос госпожи, окрашенных в модный бледно-жёлтый цвет, замысловатую причёску."
(Лакуна: утрачены две страницы. Угрожая просроченными векселями, Красс принуждает Фаннию отправиться лазутчицей к беглым гладиаторам)
3. У РАЗБОЙНИКОВ
Путь от виллы Красса под Кумиами через печальный Куриный лес до места, где обосновались разбойники, Фанния, переодетая простолюдинкой, и трое её сопутников - проводники и слуга, проделали пешком. Слугу звали Донатом, и дал его сам Красс. Лигур по происхождению, в прошлом кулачный боец, он был уродлив и мрачен; нос его, свёрнутый в сторону чьим-то ловким ударом, ещё более безобразил грубое лицо с низким лбом и могучими скулами.
- Доверяй ему, как себе, - напутствовал Красс. - Отныне он твой хранитель, слуга и помощник.
Встретив по дороге несколько беглых рабов, пробиравшихся к восставшим, и присоединившись к ним, Фанния со спутниками благополучно достигла лагеря гладиаторов.
- Я ненавижу римлян, - объявил Донат допрашивавшему его разбойнику. - Они лишили меня родины и свободы. Со мной моя сожительница, из местных .
- Отныне ты свободен, - сказал разбойник. - У нас нет ни рабов, ни римлян. Вот тебе номерок на кашу, и твоей сожительнице тоже.
На краю разбойничьего лагеря Донат сноровисто соорудил шалаш, где Фаннии предстояло поселиться. Обстоятельства начинали забавлять её. Донат, этот навязанный ей слуга, был угрюм, но заботлив, и у неё появилось всё необходимое.
- Не очень-то я буду стараться, - думала она про себя. - Ради Красса и Отечества в лепёшку разбиваться не собираюсь. Пока мне ничего не грозит.
Впрочем, Красс ничего особенного и не потребовал. Добраться до вожаков разбойников и тем самым помочь поникнуть туда же Донату, только и всего."
(Большая лакуна.
Сохранившаяся страница:
"... В довершение ужасного дня перед Спартаком предстала Фанния. Вид её был страшен, платье забрызгано кровью: в общей неразберихе римлянку чуть не прикончили. Увидя Спартака, она затопала ногами и яростно закричала, осыпая проклятиями рабов и требуя остановить бесчинства.
- Так их воспитали хозяева, - резко перебил он вопли женщины. - Ты упрекаешь нас в жестокости? Значит, римляне менее жестоки? Мы не добровольно оказались в Италии. Наша ненависть копилась годами.