- Ты лучше столяру нашему закажи, он тебе любые полочки сварганит.
- А где его найти?
- За ремонтными. Со стороны леса зайди, большое там у него хозяйство.
- А как его зовут?
- Почти как и меня, - засмеялся он.
- ???
- Федот Петрович.
- А он меня не выгонит?
- Нет, он хороший человек, безотказный.
- Ладно, надо сходить, а фанерку свою я всё-таки заберу.
Она решила для знакомства со столяром заказать ему лёгкие книжные полочки. Здесь вкусно пахло деревом. Видна была во всём хозяйская рука. Все постройки отличались тем, что были из одних крыш, которые крепились на высоких деревянных брусьях. Всё проветривалось. Всевозможные станки, и продольные, и торцовочные, шлифовальные стояли в один ряд и поверху легко соединялись двигающейся кранбалкой с ручным пультом управления. Даже его рабочий стол рядом с кухонным были прикрыты только крышей и совсем без стен. Они легко за чаем обсудили её проблему, и он со своей детской фантазией предложил под полочки сделать ещё лёгкую этажерку.
- Тебе ведь не к спеху, как я понял. Загляни через месяц.
- Спасибо. Хорошо.
И в слесарку она тащила свою гильзу, заранее договорившись с весёлым молодцем, и стояла рядом, пока тот не отрезал её так, как надо было. Оставила со словами:
- Так отшлифовать надо, чтоб сверкала сталь и внутри, и снаружи!
А в последний день месяца её позвали в управление к обеду получить зарплату, забрать свои документы.
- Аксана, рассказывай, как ты там воюешь, - смеялись в плановом отделе собравшиеся.
- Да нормально вроде всё.
- Говорят, шухеру там навела, - смеялась начальник отдела труда и зарплаты, ОТЗ, Елена Рашитовна.
- Кто говорит?
- Так начальник ваш здесь каждый день бывает. Да и Вова ведь по утрам путёвки получает.
- А, тогда понятно, о чём речь, - смеялась она. - Мне ж ведь потом целый месяц грешить-то с ними. Я ведь с ума сойду одна-то! Страшно ведь.
- Молодец. Наводи там порядок. Да и не одна ты там будешь, Татьяна завтра выходит. Нина всегда на отчётный день выходит.
- Вот ты где, новенькая наша, расписывайся давай в трёх местах, - положила перед ней ведомости бухгалтер. - А теперь считай. Скажешь, сколько.
- Семьсот шестьдесят рублей.
- Правильно. Ещё в кадры просили, чтоб зашла, в приказах расписаться.
- Хорошо. Спасибо. Ну ладно, Наталья Сергеевна, побежала я. Завтра перед вами сама отчитываться буду. Господи, хоть бы всё ладно получилось, - перекрестилась она.
- Иди. Всё должно получиться. Вас ведь там трое будет. Да и в выходной день никто мешать не будет.
- Всё. До свидания.
Она, счастливая, летела до своего транспортного, не чувствуя ног -- первые деньги, большие деньги! Подъёмные выдали, дорогу оплатили! Ура! Нина встретила её предложением:
- Аксана, а что если мы тебя отпустим до вечера домой, а часов в девять ты придёшь подежурить?
- Это как?
- Да мы в последний рабочий день месяца всегда так делаем, чтобы быстрее все путёвки собрать, и водители это знают, к тому же завтра-то выходной, все сегодня постараются сдать, даже если кто ночью приедет.
- И до скольки?
- Хоть бы до двенадцати. Всё легче утром будет. А до девяти Таня подежурит.
- А мне и обсчитывать?
- Нет, завтра трое всё обсчитаем.
- Я согласна, всё хорошо придумано, я здесь рядом.
- Ну вот и славно, тогда иди отдыхай до девяти.
- Пошла. Чао.
У ней вместе с привезёнными с Урала набралось более тысячи рублей, и она собралась искать сберкассу, таких денег она сроду в руках не держала. Проделав опять далёкий путь до центра, нашла-таки, положила девятьсот пятьдесят рублей. Чуть более сотни ей хватит на безбедное житьё. И опять шла пешком домой, но уже спокойная. Завела, уставшая, будильник на полдевятого и уснула.
Следующие двадцать дней пролетели, как один. Вот и Нина вышла на работу, Аксана вздохнула -- пусть теперь та отвечает сама за свою работу, а она будет только помогать. Но не тут-то было. Как только в плановом узнали, что экономист вышла из отпуска, поступила команда -- Округину на хронометраж на десять дней до конца августа. Нина сделала ей инструктаж и отправила домой собираться. Завтра с утра в рабочей одежде на самый дальний участок, день -- туда, день -- обратно. Посоветовала захватить с собой все имеющиеся сумки, стеклянные банки -- в дороге будет и мёд, и орехи всякие, может даже пушнина, может и мясо дикое.
- Всё хватай, что бесплатно будут давать, - смеялась та.
- Я мёду хочу, но у меня ни одной баночки дома нет.
- Ладно, я тебе завтра всяких принесу, отсюда ведь поедешь. Только пораньше приходи, дальние, сама знаешь, до семи уезжают.
- Тогда и сумок принеси.
х х х
В своих тряпичных туфельках, полукомбинезончике, клетчатой рубашке, со всеми своими деньгами, захватив в руку рабочую курточку, единственную дорожную сумку, рассовав по карманам ручки, карандаши, бумагу, расчёску и зеркальце, пару булочек, она рано утром, как огурчик, явилась, готовая для поездки. Составив со стола чистые с крышками литровые банки, засунув ещё пару простых пакетов, ждала водителя, а Нина всё наказывала и наказывала, как себя вести, как общаться с водителями, с местным населением и так далее, но -- ни слова о работе.
- Тебе понравится, ещё сама проситься будешь, - смеялась она, провожая её до машины.
Молодой шутник, смеясь, вытирал ручку у дверцы кабины с её стороны:
- Прошу, мадам. Вас подсадить? - Открыл дверцу.
- Пожалуйста уж, подсадите, красный молодец! - Без улыбки просила она.
Он растерялся было, не ожидая просьбы, но сориентировался быстро и театрально подставил своё колено:
- Вашу ножку, мадам. Смелее, - предлагал встать на своё колено. - Слава Богу, справился! - Хохотал, закрывая за ней дверцу.
А Нина смеялась и грозила ему пальцем, крича:
- Никаких чтоб трали-вали там!
Это последнее предупреждение она отнесла и в свой адрес.
Аксана ещё в первую неделю своей трудовой деятельности с удивлением узнала, почему на базе нет лесовозов, а только бортовые машины. Оказывается весь этот транспорт возил пеньки. Обыкновенные пеньки. За время учёбы она никогда не слыхивала о подобном, и вот теперь ей предстояло убедиться в этом воочию. Она достала жёсткую папочку с чистыми листами бумаги, выложила один на корочку, закрепила с двух сторон скрепками, открыла ручку, колпачок которой был шнурочком прикреплён к внутренней части папки. Посмотрев на огромный циферблат карманных служебных часов, засунула их в большой передний карман полукомбинезона.
- Вашу путёвочку, пожалуйста, - начала она.
- Даже познакомиться не хочешь? - Смеялись его синие глаза, а руки лихо крутили баранку -- они уже выезжали за постройки. - Пожалуйста вам, путёвочка.
- Покрышкин Олег Владимирович, - прочитала она вслух и сделала записи на своём первом чистом листе по уже готовым строкам и графам -- фамилия, имя, отчество, все данные о марке, грузоподъёмности, маршруте, дата, время, начало-конец и длительность операции и так далее.
- Олег, меня сегодня Аксана называй, разрешаю, - улыбнулась она, возвращая путёвку. - Скажи-ка, Олег, во сколько ты сегодня проснулся утром?
- Это зачем?
- Просто. Интересно ведь знать, с чего начинается ваш рабочий день.
- А!... Так я... это... с первыми петухами... как положено!
- А как положено? - Вопрошали удивлённо её глаза.
- В четыре часа петух поёт, в пять часов он встаёт! - Взглянул он на неё, на секунду оторвавшись от дороги.
Она сначала даже не поняла, о чём он говорил, а потом начала хохотать, не сдерживаясь. Он тоже не смог удержаться и засмеялся.
- И до скольки это продолжалось? - Сквозь смех еле выговорила она.
- Так... вот... до сих пор продолжается! - Уже хохотал он, довольный своей шуткой.
- Смею заметить, - смеялась она, - вы очень много времени тратите на подготовку к работе. Это непозволительная роскошь в наше время, по нормам -- всего пятнадцать минут, я запишу вам двадцать.
А "Комацу" на полной скорости мчался по широкой грунтовой дороге. Слышно было, как бренчит порожний прицеп. Ещё ни одной машины не встретилось им на пути.
- Что у тебя в сумке стучит?
- Слушай, мне там банок литровых наложили под сладкие радости, надо бы их переложить чем-нибудь, а то разобьются ещё.
Она засунула в сумку рабочую куртку, которая была на коленях, как могла, разъединила банки. Снова откинулась на спинку мягкого сидения.
- А как Аксане спалось? - Поинтересовался он.
- А у меня ненормированный рабочий день, и днём, и ночью только работа, безо всякой подготовки.
- Наверное, хорошо оплачиваемая?
- Пока не знаю. Надеюсь, будущее отметит это наградами.
Почти полдня уже они ехали. Никаких гор. Редкие посёлки, то ближе, то дальше. Никакой тайги она не видела. Её душе не хватало хвойных, это она сейчас почувствовала. Единственное высокое облако зависло над дорогой далеко впереди, и она зацепилась за него взглядом, пока оно не оказалось позади. У ней уже скопилось много мелких вопросов, но она не хотела раскрываться перед незнакомым человеком -- сама разберётся.
- Не скучно тебе?
- Нет. Мне хорошо, - улыбалась она, - всю жизнь бы ехала и ехала. Незапланированный отдых получился.
Она с самого начала попросила его называть посёлки, которые они проезжали, и записывала показания спидометра, чтобы потом вычислить расстояния и время, в которое они их миновали. Впереди на небольшой возвышенности раскинулся крупный посёлок.
- Здесь Управление Кокшаровского леспромхоза. Они уже весь кедр почти у себя вытаскали, сейчас в основном ясень берут, да по мелочи лиственницу, бархат, дуб, да дрова.
- Даже дубовые?
- Да. Но мало лесхозы отпускают. На спецзаказы. Если хочешь, здесь можно пообедать.
- Только если и ты будешь.
- Нет. Тогда давай здесь остановимся минут на пять, пока лесок рядом, - улыбнулся он, - проветримся.
- Хорошо.
- Девочки -- направо, мальчики -- налево. Оставь открытой дверцу.
На въезде они приостановились, пропуская встречные лесовозы с обеих сторон уже на другой трассе, проходившей перпендикулярно. Эта картина ей была уже знакома по студенческой практике. Порожняк шёл влево, значит, и они туда должны повернуть.
- Здесь молевой? - Спросила она.
- Нет. Вывозка только к жд, там у них нижний.
- И переработка есть?
- Хвои-то нет. Раньше была, говорят. Так, для собственных нужд только.
- Ты давно работаешь?
- Четвёртый год после армии.
Выезжая, предупредил, улыбаясь:
- Готовь, Аксана, свои баночки. Здесь за посёлком сейчас штук пять пасек будем проезжать, у всех остановимся. Везде за стол садись, ешь досыта, ври им, что угодно, только с улыбочкой. Я помогу. Банку сразу не бери, потом до машины дойдёшь, если предложат. Поняла?
- Поняла.
Он посигналил и остановил машину, заглушив мотор.
- Здравствуйте! Здравствуй, Палыч, - отдельно пожал руку хозяину, захудалому мужичёнке, сидевшему в тенёчке на чурбанчике, - принимайте гостью, издалека приехала, сроду пасеки не видала.
- Здравствуйте, - улыбаясь, остановилась она сзади.
- Проходите,... присаживайтесь, - хлопотала полная женщина, - сейчас,... отдохните с дороги.
На столе под открытым небом появились миски с мёдом, ложки, белый хлеб, битон, чем-то наполненный.
- Откуда ты, голубушка? - Радуясь появившемуся свежему лицу, расспрашивали её.
- Из Свердловска.
- Давно?
- Три дня, как работать начала.
- Свердловск-то большой?
- Большой, полтора миллиона жителей.
- Это ж всех накормить надо! Где же столько еды-то набрать!
- Это-то и проблема. Только в столовых питаются, своего ничего нет.
- А мы вот тут на природе привыкли. Не стесняйся, угощайся давай, свежий мёд здоровья прибавляет. Молока налить?
- Налить, так соскучилась, только в детстве пила настоящее-то. Откуда молоко-то?
- Так рядом дом-то, скотины полон двор. С мёдом, с мёдом молочко-то.
- А можно пчёлок посмотреть? Никогда в жизни не видела.
И она с пол-литровой банкой молока, громко удивляясь, ходила между ульев, щупала все приспособления, необходимые для пасечного хозяйства, задавая хозяину простые вопросы -- "А это как называется?", "А это что?", "А это зачем?", заглядывала в заполненные мёдом фляги:
- Господи! Это так много мёда! Сроду бы не подумала!
А потом, сидя за столиком посреди лужайки, уплетая мёд с белым хлебом и молоком, она благодарила их за гостеприимство, за вкусное угощение, желала удачной сдачи мёда, интересовалась, как это делается и когда.
- Спасибо. Я так много сегодня узнала, будто в школу в первый класс сходила. Можно я на следующий год к вам опять заеду полакомиться?
- Оксаночка, посуда-то у нас в дефиците, может у тебя с собой найдётся, во что мёду налить?
- Пойду, у Олега спрошу, по-моему, у него что-то брякало в дороге.
Она, набравшись нахальства, взяла сразу две литровых банки, засунув капроновые крышки в большой карман спецовки.
И так везде, смеясь, болтала, отвечая на вопросы, что приехала с Урала, что родители рано умерли, что сирота, что стипендия мала, что проголодалась за пять лет учёбы, даже самой стыдно не скрывать аппетита. И, конечно, добродушные лесные жители поили медовухой, кормили, и с собой давали. После пятого раза она так объелась мёдом, что потом ещё целый год не могла на него смотреть.
- Ну всё, все баночки наполнены, - хохотал Олег, - теперь без остановок до делянки. А ты молодец, и хамства тебе -- не занимать, и красиво лапшу на уши умеешь вешать.
- Какую лапшу? - Спросила она, еле сдерживая тошноту.
- Ну, про родителей, - смеялся он, крутя баранку, - про сироту, про голодные годы, про парное молоко.
Она пустыми глазами и переполненным желудком безразлично смотрела перед собой. Потом тихо сказала:
- Олег, а если это не враньё.
Он взглянул на неё:
- Извини. Не подумал. - И замолчал.
Только часа через три её желудок начал успокаиваться, и она решила проверить, где находится, на том свете, или ещё на этом.
- Олег, - смогла повернуть к нему голову, даже улыбку выдавила, - мне кажется, что я объелась. До жадничала -- Бог наказал.
- Очень плохо?
- Сейчас уже легче стало, - засмеялась она, - может расскажешь что-нибудь, быстрей оклемаюсь.
- Это со всеми без исключения бывает, - улыбнулся он, - я тоже через этот соблазн прошёл.
- А ты с собой ничего не взял. Я поделюсь с тобой, мне теперь на дух его не надо, - смеялась она.
- Я себе июльского первого набрал. Куда теперь девать-то будешь?
- Так раздам. В плановый по баночке. Молоко парное у соседки беру, ей отнесу. В гараже Нине с Таней. Вдруг ещё кому надо.
- Ты себе три литра обязательно оставь, в конце зимы обязательно захочешь, по себе знаю.
- Столяру ещё нашему отнесу, Федот Петровичу, он мне этажерку с полочкой красивые обещал.
- Этот мужик хороший, его стоит побаловать, всем всё делает. Я ему столик журнальный дубовый заказывал -- глаз не оторвать, без единого гвоздя, прям произведение искусства. Он его ещё покрыл смесью какой-то, а секрета не выдаёт. Три года -- ни одной царапинки!
Ещё через пару часов грунтовая дорога осталась позади, и машина пробиралась, задевая ветви кедров. Рабочие, около десятка, ждали их. Здесь же стоял небольшой погрузчик. Действительно, обыкновенные пеньки, как можно мелко раздробленные. Подняли изнутри борта, теперь они оказались в два раза выше. Грузили и погрузчиком, и вручную, набивая плотно, заполняя все пустоты, закончили уже по темну. Олегу помогли раскинуть наверх сетки, чтобы на обратном пути обе эти выше кабины кучи не сыпались по дороге, и, оставив рабочих, они осторожно двинулись в обратный путь. Она на лесной сложной дороге не мешала ему своими разговорами. На трассу выехали в одиннадцать вечера. Он вышел, осмотрел всё гружёное хозяйство и, перекрестясь, включил скорость.