— Вот что, давайте мне пальто, распоряжусь, чтобы его почистили к вашему отъезду. — Она протянула руку.
— О, спасибо, но право, не надо, с ним ничего не случилось.
— Нет-нет, я настаиваю. Не можем же мы допустить, чтобы в вашем писательском уединении от вас разило как от пивоваренного завода. Не хочу, чтобы потом, когда станете известной писательницей, вы вспоминали «Луну и Звёзды» как паб, где вам позволили уйти, воняя как пьянчуга!
— Лучше делайте, как она велит, — добавил Этан и поднял руки вверх, будто защищаясь от кулаков, с которыми я могу на него наброситься. — Она от вас не отстанет, пока не добьётся своего.
Я передала пальто Мэри, добавив ещё одну благодарную улыбку, после чего метнулась к столику у огня, так как не хотела, чтобы меня туда провожал этот мужчина. Поставив сумку возле себя на пол, я нагнулась к языкам пламени, закрыла глаза и, облегченно вздохнув, стала отогреваться.
Через несколько секунд в мою сторону направился Этан; в одной руке у него был бокал вина в другой — кружка пива. Вино он поставил передо мной и застенчиво взглянул.
— Спасибо, — поблагодарила я, немного стыдясь своего взрыва, — но это мне следовало бы купить тебе выпивки, вина-то моя. Я не имела никакого права на тебя так набрасываться. Адский выдался денёк.
— Извинение принято. Скажем так, я покупаю тебе выпивку потому, что сюда нечасто заходят красивые загадочные незнакомки, и потом, она тебе явно не помешает, — сказал он и, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло напротив. — Может, начнём по новой? Я Этан. — Он подал мне через стол руку.
Я выгнула бровь и с секунду смотрела на него, не в силах удержаться от невольной улыбки, мне ведь польстил его комплимент, хоть я и знала, что, скорее всего, это пустая фраза, которой мой новый знакомый обычно клеится к девушкам. А затем, чувствуя себя глуповато, я пожала руку. Как только наша кожа соприкоснулась, я ощутила какое-то жужжание и чуть не подпрыгнула от удивления. Интересно, он тоже это почувствовал?
— Привет, Этан, я Прим, и, спорю, ты говоришь эти слова всем красивым загадочным незнакомкам, которые заходят в паб, — ответила я и сама удивилась тому, как естественно флиртую, хотя недавно была опустошена жестокими словами Грега.
Я покраснела.
— И спасибо за выпивку, кстати, но с меня действительно сейчас плохая компания, поэтому лучше бы мне побыть одной. — Я улыбнулась, давая понять, что отказываюсь от его общества безо всякого злого умысла.
— Что ж, именно поэтому ты нуждаешься в компании. В одиночестве лишь себя растравишь. Вдобавок я хороший слушатель. — Глядя в его честное лицо, легко верилось, что так оно и есть. Было в его внешности что-то такое… открытое и честное, прямолинейное. А ещё он был ох как хорош собой. Квадратный подбородок и точёные скулы придавали ему вид человека мужественного и способного справиться с чем угодно, а ясные голубые глаза и взъерошенные светлые волосы были той капелькой чего-то мальчишеского, от которой внутри меня творились странные вещи.
— Вообще-то, мне сейчас меньше всего хочется говорить о своих бедах, — рассмеялась я. — У меня трагедия, правда. — Я сделала глоток вина. Лёгкое и холодное, оно приятно контрастировало с жаром огня и чудесно согревало.
— Трагедия, и ты явно плакала, так что, делаю вывод, тут замешан мужчина, — сказал он.
— Это так ты понимаешь мой отказ? — спросила я.
Но как ни странно, мысли о Греге больше не вызывала во мне ни гнева, ни печали, вот как меня заворожил красивый мужчина напротив. Мужчина, который, словно бы, не знал о рамках приличий и казался очаровательно назойливым и вместе с тем совсем безобидным. Мужчина, которому стоило лишь посмотреть, как моё сердце начинало лихорадочно биться. Может, у меня было не в порядке с головой? Я же плакала из-за Грега всего несколько минут назад.
— Ну, как по мне, излить душу не так уж плохо. Держать всё в себе куда хуже, — отхлёбывая пива, сказал он. — Давайте, испытайте меня. Вряд ли мы ещё встретимся, поэтому можно безо всякого стеснения использовать меня как уши и просто выложить всё как есть.
Мгновение я просто смотрела, заворожено наблюдая за тем, как играют мышцы его предплечий, когда он поднимает бокал. Затем опомнилась.
— Мм, ладно. Скажем так, мы с ним хотели разного. Я думала, у нас нечто серьёзное, но, как видно, ошиблась. Конец истории.
Это была лишь усечённая версия событий, но я не могла поверить, что рассказала даже её полному незнакомцу. И всё же мне стало легче. Он был прав, мы больше не увидимся. Сейчас я могла рассказать всё, что захочу. Могла быть любой, какой захочу.
— Ты его любила? — спросил он.
Пожалуй, более личный вопрос трудно придумать. Я растерялась. Любила ли я его? Да какая разница! Так, небольшое развлечение... Слова Грега начали преследовать меня снова. Его чувства так много значили для меня, что я даже не задумывалась спросить себя о собственных настоящих чувствах к нему. На первый взгляд, у Грега было всё, чего только можно желать. На поверку…
— Эээ, ну да, — ответила я и отпила вина, чтобы замаскировать неуверенность.
— С чего ты взяла, что между вами нечто серьёзное, если даже его не любила? Да и зачем тебе с ним нечто серьёзное, если ты даже его не любила?
— Я же сказала, что любила... — Я отвела глаза, потупилась, уставилась на камин. Взгляд Этана неотступно преследовал меня. Напряжение росло.
— Твои глаза говорят другое.
— Ладно, я не знаю, ясно? Сейчас это всё для меня как-то свежо.
— Прости, понимаю, водится за мной излишняя напористость. Просто мне интересны люди, интересна ты.
— Всё нормально, просто как я уже просила, давай сменим тему.
— Ладно, давай поговорим о твоих красивых чёрных кудрях и зелёных глазах. Кельтские корни?
Я рассмеялась.
— Давай лучше поговорим о тебе, — потребовала я. — Чем ты занимаешься? Что за человек?
— А вот это два очень разных вопроса. То чем я занимаюсь — надземная часть. Я строю, ремонтирую, работаю руками, — на этих словах он посмотрел на меня и, сама не знаю почему, между ног кольнуло, сердце снова пустилось вскачь. Ну и дела, этот парень задел во мне определённые струны. — Я бегаю, катаюсь на велике по здешним холмам, рисую красоты и сторонюсь газет, потому что предпочитаю реальность вымыслу. А ещё почти каждый вечер прихожу сюда ужинать, так как ужасно готовлю. Но что я за человек — куда более глубокий вопрос. Я человек, который хочет понять этот мир, набраться впечатлений, всюду сунуть свой нос и как можно ярче прожить эту жизнь. Я мужчина, напротив которого сидит невероятно красивая женщина, и в эту минуту хочу лишь одного: продлить разговор, затеряться в том маленьком мире, что мы сотворили.
Надо же! Впрочем, Этан был прав, мы действительно сотворили собственный маленький мир. Воздух между нами так гудел от электричества, что я совершенно позабыла, где нахожусь. Но не успела я ответить, как передо мной поставили тарелку супа, и чары тут же развеялись.
— Вот, милочка. Один чечевичный суп, хлеб и миска чипсов из батата.
— Э, спасибо, — поблагодарила я и, поскольку теперь появился свидетель, немного застеснялась того, сколько набрала. — Я была голодна, — оправдываясь, сказала я, хоть Этан ничего и не спрашивал. Но смущение пошло на убыль, когда Мэри вернулась с большой тарелкой для Этана, на которой лежал бифштекс и двойная порция ломтиков жареного батата. Странно, и когда он это успел заказать?
— Мой обычный набор, — нисколечко не стесняясь, пояснил он. — И, эй, мне нравятся девушки, которые не морят себя голодом. С каких это пор пища, основная жизненная потребность и простейшее удовольствие, стала считаться таким прегрешением?
Слова были здравые. Когда мы с Грегом выходили поесть вне дома, и я заказывала нечто большее, чем салат, мой спутник всегда смотрел на это с неодобрением, будто я какая-то обжора. Уверял, что я плохое развлечение, но в таких вопросах сам был ещё тем занудой. Какое счастье право наслаждаться пищей!
Поели мы в дружеской тишине, оба воздав должное каждому куску на своих тарелках. Еда действительно была домашней и удивительной — как раз то, что мне требовалось. Когда мы закончили, Этан отнёс наши тарелки к барной стойке и вернулся, взяв нам ещё по одной порции выпивки, хоть я и настаивала, что теперь моя очередь.
— Купишь в следующий раз, — с нахальной улыбкой сказал он, и при мысли, что Этан хочет и дальше тратить свой вечер на меня, по телу разлилось приятное тепло. Чёрт возьми, могу же я быть любой, какой захочу?
— И давно ты живёшь в этих местах, Этан?
— Всю свою жизнь, вот в этой самой деревне. Впрочем, я порядком поколесил по стране, работал на стройках и рисовал, да и в Европе бывал. Однако я всегда возвращаюсь домой, мне здесь нравится. Тут есть настоящее сердце.
Оно и чувствуется, подумала я, сердце этого места. Ты тут, как дома.
— А что насчёт тебя? Уроженка Лондона?
— О, вовсе нет. Я выросла в деревушке на юго-западе Англии, почти такой же маленькой, как эта. Затем уехала в Лондон учиться в университете и больше не вернулась. Все мои мечты и карьера связаны со столицей и, если честно, мало что влечёт меня в родные места.
Стоило мне подумать о своей разобщённой семье, на меня, как водится, накатила грусть. Мои родственники настолько далеки друг от друга, что вряд ли когда-нибудь окажутся вместе.
— Работа хоть нравится? — спросил он, по всей видимости, почувствовав, что эта тема безопасней разговора о моей семье.
— Нравилась вначале. Вести колонку в гламурном журнале, что за писательница не пришла бы в восторг от такой возможности? Но вскоре мне приелись все эти сплетни, нытьё и прочий пустой вздор. Уже много лет я жажду написать о том, что лежит на сердце. — После второго бокала вина я становилась всё открытей, всё откровенней. Никому я так много не рассказывала, тем более полному незнакомцу. Этан уже узнал обо мне больше, чем Грег за полгода знакомства. Много больше, чем тот дал себе труд спросить. Казалось, у Этана есть некая власть, способная заставить меня позабыть обо всех внутренних запретах.
— Там и вершится волшебство. В сердце. Когда ты пишешь оттуда, плохо написать невозможно. Не терпится прочесть то, что у тебя получится.
Тут я всё-таки покраснела, но на моё счастье нас опять прервала Мэри.
— Вот ваш ключ, милочка, вы в комнате номер один, прямо вверх по лестнице. Этан, будь джентльменом и помоги нашей гостье с сумками, — попросила она. Впрочем, мы все понимали, что её слова скорей руководство к действию, чем просьба. На этот раз я даже не стала тратить силы на возражения.
— Разумеется, мама, — ответил вслед Мэри мой собеседник, и я раскрыла рот от удивления.
Мама?!
Я посмотрела на Этана.
— Что? Мэри твоя мама?
— Ах да, извини, думал, ты уже догадалась.
В этом отчасти был смысл, я действительно могла бы догадаться по тому, как она с ним разговаривала.
— Не догадалась! Похоже, медленно соображаю. Так тебе нравится этот паб?
— О нет. Просто захожу повидаться и поесть горяченького. Сам я живу в нескольких километрах.
— Класс, что ж, пожалуй, нам лучше забрать мою сумку из машины. Впрочем, я справлюсь с этим и сама.
— Эй, не смей навлекать на мою голову неприятности. Может, моя старенькая мама на тридцать сантиметров ниже, но боюсь я её до сих пор!
Мы оба, рассмеявшись, направились к выходу. Этан распахнул и придержал для меня дверь, и в том, как он это сделал, не было ни снисходительности, ни мужского превосходства, только очень милая галантность. С благодарной улыбкой я прошла мимо. Теперь, когда мы оба стояли, мне снова бросилось в глаза, какой он высокий. Когда я протискивалась в дверь, наши тела соприкоснулись, и меня пронизала дрожь. А затем я оказалась снаружи и встала как вкопанная.
— Снег идёт! — радостно воскликнула я.
Вокруг падали крупные пушистые снежинки, и землю уже начал устилать чистый белый ковёр. Наверно, это началось довольно давно, но я была так поглощена Этаном, что даже не заметила. Всё действительно напоминало зимнюю сказку.
— Снег предсказали ещё несколько дней назад, и вот он наконец здесь. — Этан смотрел на меня с улыбкой, наслаждаясь моим удовольствием.
Я вышла на стоянку и прокружилась, раскинув руки.
— Вот, надень, а то замёрзнешь, — он стянул свою большую зелёную куртку и протянул мне.
До этих слов я даже не замечала холода, настолько сильно меня заворожило снежное волшебство. Задним умом я уже понимала, как плохо спланировала поездку, решив отправиться в тонком вязанном платье и леггинсах на печально известный своими холодами север страны.
— О, не глупи, в таком случае замёрзнешь ты, так что твоя жертва не имеет смысла.
— Видела бы ты себя, вся дрожишь. А вот я, в отличие от тебя, вполне готов к холоду.
Верно. На нём была плотная флисовая толстовка и шапка, соответствующие погоде гораздо лучше моей одежды. Он шагнул ко мне, предлагая надеть распахнутую куртку. Я благодарно согласилась и просунула в рукава сначала одну, а затем и вторую руку, после чего повернулась. Этан застегнул молнию вместо меня, будто ребёнку. Моё сердце снова забилось чаще, дыхание перехватило. Подняв собачку до конца, он замер и стал просто смотреть на меня. Мир тотчас же будто сжался. Этан стоял так близко, что я чувствовала его дыхание, когда то вырывалось изо рта маленькими тёплыми порывами, белыми в морозном вечернем воздухе.
Я заглянула ему в глаза. Он вот-вот меня поцелует. Или я его поцелую. Это безумие, предостерёг меня голос разума, однако я всё равно не отстранилась. А потом вообще прекратила думать и, уступив порыву, приоткрыла губы, когда он обнял меня за спину и наклонился. Его рот накрыл мой с нежностью, вполне достойной той сцены, которую мы собой представляли, обнимаясь под снегопадом. По моим губам порхали тёплые, нежные губы, и я словно таяла. Затем, обняв за шею, начала целовать в ответ. Всё тело охватило покалывание.
Какой-то частью своего существа я сознавала, вся ситуация выглядит безумно, — я целуюсь с незнакомцем, которого знаю всего несколько часов — но это было туманное осознание, и оно едва воспринималось рассудком, казалось недостойным внимания. В тот миг я почувствовала себя живой, по-настоящему живой впервые за долгое время. Безупречное мгновенье, в отличие от прочих аспектов моей жизни не спланированное, не продуманное и не расписанное по минутам.
Дыхание моего спутника участилось. Не уверена, кто из нас вёл, но поцелуй определённо становился жарче, и когда Этан притянул меня к себе, я уступила упоительному дурману страсти. Одна рука пробралась под его круглую шапочку, а вторая пустилась блуждать по спине, вниз, на ягодицы.
Не знаю, чем бы всё это закончилось, но в тот миг на стоянку заехала машина, вернув нас обоих в реальность. Мы прекратили целоваться, посмотрели друг на друга и рассмеялись. По телевизору часто видишь, как после спонтанного поцелуя люди извиняются. Этан не извинялся, я тоже. Не сожалела о том, что сделала, ни секунды. За те несколько мгновений, на которые мы потерялись друг в друге, мне открылось нечто важное: я была так безумно занята, планируя свою идеальную жизнь и разваливаясь на части, когда та отказалась идти по моему плану, что совершенно разучилась полнокровно жить настоящим.
— Ну, это было, мм, нечто новенькое, — рассмеялся Этан, и меня порадовало, что он удивлён поцелуем так же, как я, и не имеет обычая зажиматься с незнакомками на автостоянке маминого паба.
— Могу сказать одно: хорошо, что я заблудилась здесь. — Я, улыбнувшись, отступила и, пока мы шли к моей маленькой «микре», вытащила из сумочки ключи. По дороге Этан обнял меня за талию, и не исключено, что моё сердце всё же пропустило удар.
— Так ты заблудилась? — спросил он, когда я открыла багажник и достала сумку с поклажей.
— Да, вроде того, просто запуталась во всех этих холмах. Но ничего, найду дорогу утром.
— Куда ты едешь? Тебе помочь?
— Ну, возможно, утром ты мне поможешь, — ответила я и бросила на него взгляд, чтобы посмотреть, понят намёк или нет. Мне с трудом верилось в собственную прямолинейность, но я не могла допустить, чтобы всё закончилось здесь. Его поцелуй что-то во мне зажёг. И я хотела это что-то продолжить.