Праздник летел, как в тумане. Народу понравилась такая идея сплоченности, без поджатого официоза. Люди с удовольствием осмелели и выходили на сцену поздравить жителей поселка с праздником, рассказать немного о его истории, произнести тост... В другое время я бы с радостью разделила общее веселье, но не сейчас. Стараясь не часто смотреть на семейную идиллию Маецких, я скомкала почти все салфетки, стоящие на столике. Лера, которая внимательно за мной наблюдала, сказала:
- У тебя все получится, ты так хорошо у нас дома пела! Правда, пап и мам?
- Правда, - почти хором ответили Прядковы.
- Я объявлю тебя через десять минут, - сказала Вита.
- Хорошо, - я сжала кулаки. Маецкий гладил Настин живот, нежно улыбаясь. Я закусила губу. Я завидовала ей!
- А сейчас на эту сцену выйдет девушка, которую вы все прекрасно знаете. Она очень волнуется, так что поддержите ее! - Вита улыбнулась и кивнула мне.
Люди зааплодировали. Я осторожно ступая, несла гитару. Поправили микрофон, установили свет... Неожиданно я успокоилась и без опаски посмотрела в зал.
Знакомые лица... Гришка, Маринка... Презрительно удивленная Ирка... Мои двоюродные братья вместе с родителями... Я улыбнулась им и стала играть.
Изгиб гитары желтой ты обнимешь нежно.
Струна осколком эха пронзит тугую высь...
Качнется купол неба, большой и звездно-снежный,
Как здорово, что всем мы здесь сегодня собрались...
Качнется купол неба, большой и звездно-снежный,
Как здорово, что всем мы здесь сегодня собрались...
Как отблеск от заката, костер меж сосен пляшет,
Ты что грустишь, бродяга? Ну-ка, улыбнись...
И кто-то очень близкий тебе тихонько скажет... - тут я заметила, что Маецкий окончательно отвлекся от Насти и во все глаза смотрит на меня.
- Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались...
Заканчивала я петь уже вместе со всеми. Помидорами в меня не кидали, а вот аплодисментов было много, Гришка даже засвистел. Потом кто-то крикнул:
- А можно еще?
Все остальные его поддержали.
- Немного позже, - почему-то ответила я и спустилась со сцены.
Праздник продолжался. Александр Анатольевич сменил меня у микрофона и стал петь хит 80-х - "Клен". Я посмотрела на часы: через полчаса надо ехать.
Я шла в подсобку, чтобы поправить свое свадебное платье, которое за весь день, благодаря красному болеро ничем себя не выдало.
На выходе из подсобки меня перехватил Маецкий. Я чуть не споткнулась.
- Что ты хочешь? - я покосилась на столик, где сидели родители Маецкого и его беременная девушка.
- Ты сегодня замуж выходишь?
- Да.
- Ну...
-... А любовь как сон, стороной прошла...
Сердцу очень жаль, что случилось так.
Гонит осень вдаль журавлей косяк...
Четырем ветрам грусть-печаль роздам.
Не вернется вновь это лето к нам... - красиво выводил дядя Саша. Я старалась не слушать смысл.
- Ну... Я желаю тебе счастья, - глядя прямо в глаза, произнес Маецкий. - Я тоже скоро женюсь.
Колкость была готова сорваться с губ, но я смолчала.
- Поздравляю, - я сглотнула слезы. Одна неконтролируемая слезинка все же скатилась по щеке.
- Не плачь, - тихо, словно с жалостью сказал он мне.
- Невестам положено плакать на свадьбе...
-... Ты любви моей не смогла сберечь.
Поросло травой место наших встреч.
- Ага. Я смотрю сейчас на тебя и вспоминаю песню "У церкви стояла карета". Ты как будто не в ЗАГС собираешься, а на эшафот.
- Саш, к чему этот тупой разговор?
- А твое приглашение еще в силе?
- В силе. А ты что, хочешь поехать?
- Да.
- Зачем?
- Не знаю. Но почему-то чувствую, что должен. Но учти, Настя со мной.
Я подняла глаза к потолку и фыркнула:
- Естественно. Мое "БМВ" у входа. Жду.
Ну вот все части плана на своих местах. Игорь ждет меня в "Опере", "ПМ" под платьем холодит кожу... Скоро...
***
- Перед тем, как начнется регистрация, давайте выпьем! - мы впятером сидели в кабинете "Оперы".
Я улыбалась, светилась любовью к Игорю, надеясь, что никто из присутствующих, кроме, разумеется, Ангелины, не замечает, что со мной что-то не так. Игорь не ожидал, что я приглашу Маецкого, но взбесится ему не дало то, что я его поцеловала и прошептала "люблю". Жених скрипнул зубами, но успокоился.
Ангелина молчала, улыбаясь краешком губ, и неотрывно за мной следила. Прости меня, родная, но тебе рано пока знать.
Шампанское искрилось в бокалах...
Мы сидели за маленьким столиком и просто говорили. Нервы мои были как натянутый трос; ниточка лопалась за ниточкой; канат вот-вот разорвется совсем.
- Родная моя, - подала голос Ангелина. - Безумно за тебя рада! И надеюсь, - она лукаво подмигнула Игорю. - Что скоро стану крестной!
Я рассмеялась и обняла Игоря:
- Все может быть! А крестным можно будет пригласить Сашу? Вы не против? - обернулась я к Маецкому и Насте.
- Ну-у... Я вообще-то Омельченко собирался. Ну, если вдруг окажется... - растерянно протянул Игорь.
- Да ладно, у ребенка может быть несколько крестных! - я рассмеялась. "ПМ" чуть не выскользнул из под платья. Я аккуратно расправила складки. - А вообще, хватит пока об этом. Я не беременна.
- Наташа, я искренне за тебя рада, даже вдвойне. Еще и потому, что ваша с Сашей многолетняя м-мм... вражда... закончилась.
Я не понимала, как Маецкому удалось уговорить Настю поехать ко мне на свадьбу, учитывая нашу последнюю встречу. И чем вызвано такое дружелюбие, я тоже не понимала. Разве что Маецкий со скандалом отвоевал возможность быть у меня на свадьбе, но я сомневаюсь, что ради меня он готов на такие жертвы.
- Настя, о чем ты говоришь! Какие мы враги! - я стрельнула - пока только лишь взглядом - в Маецкого. Он отвел глаза.
Было видно, что все происходящее ему претит; более того, он знает, что я разыгрываю комедию. Комедию - пока, драму - чуть позже.
- Хорошо, когда люди друг друга любят! - я облокотилась на Игоря. - Я ни дня без Игорька прожить не могу, на тебя, Саша, с Настей смотрю... Ну просто искритесь от счастья. Удар током можно получить!
- Да-а, - вздохнула племянница, - а вот мой суженый-ряженый далеко сейчас от меня...
- Разлука только укрепляет настоящую любовь, - сказала "штампом" Настя. - Правда, Саша?
Маецкий молчал.
- Ну, что ты молчишь?
- Наташа, конечно, настоящую любовь разлука только укрепляет, - процедил Маецкий и резко встал из-за столика. - Настя, нам пора!
Сердце екнуло. Подпрыгнуло, и понеслось тихой рысцой. Догадаться он никак не мог... Я увидела, куда Маецкий устремился взглядом... Все. Пора. Подол платья немного натянулся, и ткань приняла легкие очертания ствола.
Я отстранилась от Игоря, подошла к окну. Маецкий со Смирновой направились к двери... У меня секунда!
- Стоять! - я взвела курок. В мгновенно наступившей тишине это было громко.
Маецкий обернулся. И сразу стал белее моего свадебного платья. Закрыл Настю собой.
Игорь резко дернулся и подскочил. Ангелина медленно встала и стала подходить ко мне.
- Ангелина! Я тебя умоляю, не мешай мне. Ты знаешь ситуацию, ты как никто меня понимаешь! - выпалила, не глядя.
Канат лопнул.
Я крепко сжимала "Пистолет Макарова" в правой руке. "ПМ" идеален и точен для близких расстояний.
- Наташа...
- Игорь! - я шагнула ближе к дверям. - Тронь меня - и дырку в голове я тебе обеспечу.
- Наташа, положи пистолет... - тихо и вкрадчиво произнес Маецкий.
- И не подумаю.
Настина рука коснулась двери.
- Только открой - и я сразу в него выстрелю!
- Наташа, неужели ты думаешь, что если убьешь меня или Сашу тебе легче станет? - Настя нервно кусала губы.
- Да, легче. Никаким другим способом эту тварь из моего сердца не выкинуть - проверяла! Остался один, надежный и верный способ: пристрелить.
Сложно было описать эмоции, бушующие у Маецкого в глазах. Да я и не хотела.
На Ангелину я не смотрела.
- Ты мне говорил, что я не держу своих слов. Говорил?! - голос за малым не сорвался на визг. - Говорил?!
- Да... - глухо, прямо глядя в глаза ответ.
Еще на полшага ближе. Правая рука под идеально прямым углом.
- Я летом сказала тебе, что ты подписал себе смертный приговор. Так вот, сейчас я приведу его в исполнение. Не старайся прикрыть эту идиотку собой - сначала ты, потом она.
- Наташа, - позвала Ангелина. Я обернулась только на секунду, посмотрела на нее полными слез глазами. - Ты себе этого никогда не простишь!
- Ангелина, прости меня. Ты единственная, кто не предавал меня. Ни разу. И в этот раз... поддержи. Мне плевать! Она вон от него беременна, а я... Я замуж за него хочу! Я люблю эту чертову тварь, которая сжирает меня изнутри уже несколько лет!
Я отошла назад, не отводя прицела от двери.
Ангелина кинулась ко мне, намереваясь забрать пистолет. Я вскинула руку...
Кабинет звукоизолированный, двери металлические, с деревянной обивкой в четыре сантиметра.
Щелкчок. Выстрел. Сантиметрах в пяти от головы Маецкого зияла дыра от пули.
Маецкий отпихнул Настю в сторону и кинулся ко мне. Ангелина схватила меня за руку; выброс адреналина добавил мне сил, я вывернулась...
Еще щелчок. Осечка!
Настя присела на пол у двери и дикими от страха глазами смотрела на меня.
Игорь попытался подойти ко мне, но Ангелина его остановила и встала рядом со мной.
Наконец, Ангелина выбила у меня из рук пистолет. Силы на сопротивление внезапно ушли... Я повисла на руках у племянницы, которые сжимали меня стальным кольцом. Я закричала:
- А я ведь любила тебя. И сейчас люблю! Но ты, ты променял меня на эту тварь! - рука занемела. - Ты мне в любви до гроба клялся! Сейчас - клянешься ей! Вот хотя бы Насте ты не солжешь, у вас действительно будет "до гроба"! - короткий истерический смешок.
Игорь кинулся ко мне, но Ангелина взглядом его остановила.
- Ангелина, - слезы покатились. - Я все, что хочешь для тебя сделаю, но выполни этот заказ! - я стала вырываться и рыдать. - Я тебя умоляю! Я не могу так больше! Я ненавижу тебя! Да, я больная! Истеричка! - горло переполнилось острыми ядовитыми комками, глаза выжигало от слез.
"Я хочу замуж за этого человека... Я детей от него хочу... Вместе Игоря сегодня должен был быть Сашка. Он мне обещал. Он клялся мне!" - одновременно болезненные и пустые мысли, как кометы, носились в голове, и тут же гасли, касаясь периферии сознания. Все уже дошло до точки, дальше - пустота.
- Что здесь происходит? - четкий, знакомый голос. В дверях стояла Аксинья Николаевна.
Она быстро окинула взглядом кабинет; ей хватило и полсекунды, чтобы все понять и оценить ситуацию.
"Так Ангелина ей все-таки сказала?" - тупо мыслила я. - "Не надо было. Мне стыдно".
- Уйдите все! - четко приказала Аксинья Николаевна.
Мое сознание стало расплываться. Игорь вышел первый, за ним - плачущая Настя и Маецкий. При виде его удаляющейся спины я взвизгнула: "Саша!", а потом... Темные пятна перед глазами и - все...
18.
"Благодарение Богу, на нее нашло отупение - отупение, которое, как она знала по опыту, скоро уступит место острой боли - так разрезанные ткани под ножом хирурга на мгновение утрачивают чувствительность, а потом начинается боль".
М. Митчелл, "Унесенные ветром"
Больничная палата "люкс", где-то в Донецке, в каком-то частном неврологическом супердиспансере. Но нет телевизора, нет телефона и ноутбука - никаких раздражителей. Только потрепанный томик "Унесенных ветром", который я со слезами выпросила у Ангелины...
Ангелина... Это она отправила меня сюда, заставив сказать родителям, что мне от университета дали путевку в санаторий.
Я уже здесь две недели. Которые я провела лежа на кровати.
Я никого не хотела видеть. Препараты, которыми меня изрядно пичкали, вызвали странную апатию и больше - ничего.
Я никого не хотела видеть. Даже Аксинья Николаевна была бессильна. Напрасно она пыталась до меня достучаться. Как? "Все пройдет, забудется, он тебя не стоит, ты еще встретишь человека, которого полюбишь..." Да поздно лечить душу, когда по венам лезвием! Я тупо сидела и смотрела в одну точку. Даже "угукнуть" не могла. Пустота. Отупение. Край. Я рухнула вниз с той самой отвесной скалы и сейчас летела на острые камни.
Когда в палату ко мне один-единственный раз вошел Игорь, я накинулась на него с кулаками.
Ангелина приезжает ко мне почти каждый день, и ей все время кажется, что я не двигаюсь вообще.
- Наташа, так нельзя больше. Хватит уже. Я с ума схожу, - в этот раз Ангелина заплакала. Две крупные слезы скатились из ее серо-зеленых глаз и упали мне на руку.
- Прости. - я посмотрела на нее. Смотрела довольно долго, а отвернувшись, поняла, что совершенно не узнала такое родное лицо. - Я знала, что рано или поздно, - я чуть обвела рукой пространство вокруг себя и усмехнулась, - этим все и закончится.
-У тебя глаза пустые... Поговори со мной, прошу. Тобой издатели интересуются. Игорь ничего тебе говорить не будет, он развод даст... Аксинья Николаевна...
- Мне все равно, - я не дала ей договорить. - Простите меня обе.
Прошло еще три дня. Стало казаться, что я разучиваюсь ходить.
Приходил врач, считал пульс, в глаза заглядывал, спрашивал, как я себя чувствую... Потом медсестра вколола мне какую-то дрянь и я уснула.
Когда я проснулась, шел дождь.
В палату вошла Ангелина.
- Привет.
- Привет.
- Слушай, я кое-что для тебя сделала... Только дай мне слово, что будешь держать себя в руках.
- Даю слово, - я зевнула.
Ангелина обошла кровать и крепко обняла меня за плечи. Громко кашлянула.
В палату вошел Маецкий. Бледный, измученный, но решительный.
- Ты? Ты! - я дернулась, но Ангелина усилила свою стальную хватку и тихо заговорила:
- Тихо, Наташенька, все хорошо, успокойся! Все хорошо!
Маецкий попятился к двери.
- Нет! Нет, не уходи, - чувствуя, как катятся слезы, проскулила я.
Я смотрела недоверчиво, исподлобья. В палате мы были одни - Ангелина вышла в коридор, но я знала - она нас караулит.
- Здравствуй, Наташ...
- Зачем пришел?
- Как ты себя чувствуешь?
В ответ было молчание.
- Извини.
- Зачем. Ты. Пришел. Ко. Мне?
- Поговорить, - его тихий, родной голос обволакивал, убаюкивал... Становилось тепло, на душу проливался покой... Я словно просыпалась.
- Я мертва.
- Наташа, я виноват в том, что произошло. Но я не думал, что ты до сих пор меня любишь. Я думал, привычка, привязанность. Но не любовь. А... тогда... Я посмотрел в твои глаза, и у меня внутри все перевернулось. Я как будто все вспомнил и захотел вернуться обратно. Я буквально увидел, насколько ты меня любишь.
- Странно, что для твоего "прозрения" пришлось прибегнуть к таким крайним мерам. - я помолчала. - В тот момент, когда я держала пистолет, ты совсем другие слова говорил.
- Говорил.
- Трус.
- Согласен.
- Ты - мое несчастье... - устало проговорила я. - Ни забыть тебя, ни из сердца вытравить, ни любить невозможно. И забыться с кем-то нельзя. Жаль мне Игоря. Знаю, как ему сейчас больно.
- Тебе тоже больно.
- Саш, уходи, ради Бога.
Тут произошло неожиданное - Маецкий взял мою руку и крепко сжал:
- Прости меня, - из его глаз скатилась слеза.
А я словно проснулась.
- Ты жалеть меня пришел?! Мне от тебя ничего не нужно больше, а жалость - тем более.