Вот я и закатал рукава.
Глава 26
ПЛОДОТВОРНО ТОЛЬКО ЧРЕЗМЕРНОЕ
Теперь я живу в одиночестве со своей радостью. Надежда на величие оказывается совершеннейшей чепухой, когда я замечаю за собой чувство страха перед наступлением будущего. Я еще не так крепко стою на ногах и понимаю, что любая, самая ничтожная случайность может стать препятствием на пути распространения моих идей. Скажем, случайная смерть, которая таится здесь за каждым камнем, за каждым кустом.
Известие о том, что светлая голова Крестителя, оповестившая мир о моем приходе, покоится теперь на золотом блюде, повергло меня в ужас. Радость последних дней была омрачена и тем, что только теперь, после всех испытаний, я наконец признался себе в сокровеннейшей правде: я теряю свою Рию. Но разве у меня есть выбор? Как я смогу оправдаться потом перед человечеством? Я стараюсь избегать мыслей о Рие, но память настойчиво напоминает мне о нашей любви. И от этого никуда не спрячешься. Из всех испытаний, которым я был подвергнут, испытание разлукой самое трудное. Во всяком случае, сейчас я переживаю не лучшие дни своей жизни. Единственным утешением для меня в эти тягостные часы является мысль о том, что я стою на пороге новой эры – эры спасения человечества от греха. Я до сих пор не могу себе представить, какой путь спасения предложить людям – восстание или терпение. Ясно одно – это будет нелегкое испытание. Вызревшие на полях Вселенной зерна гармонии нужно кропотливо собрать в безупречно вычищенные закрома, крупинка к крупинке, зернышко к зернышку и, тщательно отделив от плевел, дождавшись плодородной поры, с трепетом высадить в благодатную почву. Пока я знаю только одно – существующий мир не стоит того, чтобы о нем заботиться. Земля – не моя родина. Хотя люди и достойны лучшей участи. И, чтобы обрести счастье, им и нужно-то всего-ничего – оторвать глаза от земли и поднять голову.
Это – трудно.
До недавних пор мне казалось, что я не в состоянии разрешить эту трудность, а теперь я даже не задаюсь вопросом, может ли это сделать кто-то другой. Да я и никому не позволю. Видно, это судьба и мне уже не отвертеться. Жизнь течет теперь, как по писаному. Но я пока еще не знаю, чем поразить человечество. Что вбить ему такое в голову, чем потрясти его заскорузлый ум, чтобы жизнь на Земле перестала страшиться смерти? Это для меня сейчас вопрос вопросов. А ответа – нет.
Пронизанный лучами космической правды я спешу домой. Иной раз кажется, что я готов перевернуть мир. Эта уверенность пришла с печальной вестью о казни моего пустынного сподвижника. Его смерть прокричала мне: «Теперь ты один, и на тебя вся надежда!» Об этом не надо кричать. Не надо даже нашептывать на ухо. Я готов. Втайне я даже рад этому: дождался-таки. Удивительно, что как только люди потеряли своего вожака, они толпами потянулись ко мне и, облепив, как пчелы матку, жадно раскрыли рты. Как выброшенные на берег рыбы. Никого уже не удивляет, что еще вчера я был среди них, и они меня не замечали. Они потрясены лишь тем, что в каждом из них я нахожу помощника, сподвижника, соучастника великого перелома. Всякий, кто пожелает, может быть моим другом, братом, учеником. Это их подкупает. Ради вхождения в мое королевство, в царство моего духа, о приближении которого я не перестаю повторять, они готовы отдать все свои земные сокровища. Готовы? Этого, если быть откровенным, я не знаю.
Многие несут мне дары, произносят лестные слова. Зачем? Мне не нужна ни лесть, ни подарки, и это их тоже подкупает. И ночью, и днем, на всех перекрестках и на каждом шагу я без устали возвещаю, что за всеми великими царствами мира, так и не сделавшими людей счастливыми, придет новое светлое и возвышенное – Царство Духа, которое своим великолепием и благостью затмит все предыдущие. Оно уже пришло, говорю я, и мы стоим на его пороге. Они смотрят себе под ноги и, не найдя порога, в недоумении поднимают глаза. Я делаю вид, что не замечаю их растерянности и продолжаю твердить свое. Не всякий, говорю я, сможет войти в это царство, тут нужно стараться, желать… Я предупреждаю, что прежде, чем перед ними откроются врата этого рая, они так должны поскрести свои души, чтобы там не осталось ни одного грешка, ни единой соринки. Придется расставаться с земными сокровищами, говорю я, рвать даже узы братства. Кто-то захочет тайком протащить в мое царство туго набитый золотом мешочек, но застрянет в игольном ушке. Они не понимают, о чем я говорю, и мне приходится пояснять сказанное. Многие из вас, бросаю я им в лицо, умрут от жадности, женщины предадут, а мужчины отступятся и, не ведая что творят, проявят невероятное усердие, чтобы подвергнуть меня осмеянию и всеобщему уничижению. Затем уничтожат. Уничтожат? К такому повороту они не готовы. Я и не требую от них немедленного и безоговорочного понимания. Это придет. Злость, жадность, зависть, продолжаю я, желанье славы и упоение собственным честолюбием не проникнут, не пролезут, не проползут на территорию моего царства. Даже смерть побоится к нему приблизиться. Отчаяние войдет в каждый дом и оно будет жутким. Я не перестаю твердить им о трудностях, поджидающих на пути в мое царство, и вскоре уже требую их преодоления. Вы же знаете, говорю я, что плодотворно только чрезмерное, умеренное же – никогда. Да, они это знают. Я вижу, как на глазах людей появляются слезы. Очарование жадной надежды быть принятым в мое царство читается теперь в каждом взгляде. Я понимаю, что только считанные единицы, лучшие из лучших понимают, куда я их зову. Я вижу их умные глаза, полные горечи предстоящих мук и радости величественных побед, одержанных в битвах за счастье. Большинство же охвачено неудержимым желанием прикоснуться к чуду. Их тела дрожат трепетом ожидания, рты нараспашку, а глаза ополоумели. Они еще не понимают, куда зовет их воля Небес. Сама мысль о приближении нового царства приводит их в восторг. Они, как дети, лелеют себя радужными надеждами, не представляя всех терний, которые встретятся им на пути. Из них можно лепить ангелов. Вот я и закатал рукава.
Глава 27
ИМПЕРИЯ ВЕРЫ
Сомнения о моей роли в судьбах собственной страны и всего человечества остались в прошлом и я, как уже сказано, закатав рукава, приступаю к работе. Мне тридцать три и у меня теперь есть профессия и, если я царь, то у меня есть и царство. Задача заключается в том, чтобы показать его моим соплеменникам. Вот смотри, это твое и мое, это наше царство. Кажется, нет ничего проще: любуйся его красотой, слушай сладостные мелодии жизни, трогай его руками, пробуй на зуб. Кажется, нет ничего проще. Но в том-то и закавыка, что царство мое не от мира сего. Оно так грандиозно, что втиснуть его в пределы моей маленькой родины никак невозможно. Ему требуются бесконечные просторы Вселенной, а наш крохотный земной мирок может в нем затеряться. (Я приложу все свои силы, чтобы этого не произошло). Оно так высоко, что стащить его с небес на грешную землю бесконечно трудно. Диву даешься, что такие простые истины, как праведность или, скажем, любовь многим недоступны. Люди не верят в праведность, а любовь их живет заплаканой. Есть и другие трудности.
Во всем этом главное – найти правильный тон, а не поносить свою эпоху. Нужно быть упорным и умножать свои силы усердием и терпением.
И вот во мне уже наливаются спелостью слова моих проповедей и вскоре сплетаются в простые понятные фразы, которые уже покачиваются у меня в голове, как вызревшие на ветвях гранаты.
– Вам придется оставить свой повседневный труд и следовать за мной.
– Мы готовы.
– Вам придется кусок за куском раздать все накопленное…
– Мы готовы…
– Из ловцов рыбы вы теперь станете ловцами человеческих душ…
– Мы готовы…
Они твердят о своей готовности, не задумываясь над тем, чего это будет им стоить. Ведь влюбленные в Небо, они рано или поздно они станут изгнанниками здесь, на земле. Мне бы не хотелось видеть их слабыми или отступившимися.
– Блаженны, – произношу я, – нищие духом…
И поясняю:
– Это не та нищета, когда вы живете за порогом бедности, это та нищета, когда в мире нет ничего, что можно было бы назвать своим. Понимаете?
Я не жду от них ответа на свое «Понимаете?», сейчас им просто нечего ответить. Я продолжаю:
– Быть нищим духом – значить понимать, в какой величайшей нужде мы находимся. И только дух смирения в состоянии помочь вам увидеть вашу греховность.
Я сижу на макушке горы и вижу их, расположившихся на склоне, как на ладошке. Они ловят каждое мое слово. Поэтому прежде, чем что-то сказать, я все тщательно взвешиваю и произношу только тогда, когда уверен в простоте и доступности тех истин, о которых рассказываю. Мое красноречие их умиляет. Никто еще так не говорил с ними. Никто еще не владел тайной так возбуждать их воображение и убеждать в том, что они уже зацепились кончиками пальцев за оперенье птицы собственного счастья, и теперь нужно бережно ухватить ее за роскошный хвост. Мое красноречие – не искусство произносить красивые слова, это у меня такой дар, которому я начинаю усердно служить. Мне нужно, чтобы ко мне их влек не только разум, мне нужно, чтобы они тянулись ко мне всем сердцем.
– Все плачущие будут утешены, – говорю я, – а жаждущие правды найдут ее и успокоятся.
Затем к числу блаженных я причисляю кротких и милостивых, миротворцев и чистых сердцем… И объявляю их наследниками моего царства, но и изгоями, да-да, изгоями, потому что многие из них не найдут понимания у соплеменников.
– Но вы станете солью земли.
Это они понимают.
– И светом.
Они согласны. Кому не хочется излучать свет, указывая дорогу другим? И пусть мои слова не настолько величественны, чтобы у них кругом шла голова, зато они полны глубокого очарования.
– Истинно говорю вам, – говорю я и во всеуслышание объявляю, что пришел исполнить воистину закон и пророков. До последней йоты.
Они в этом нисколько не сомневаются, я это вижу по их взглядам и сияющим лицам. Они, как дети, доверяют мне. Властью своего неотразимого очарования я уведу их из родных деревень и шумных городов на берег удивительно светлого озера, напоминающего живой опал с постоянно меняющимся отливом, покоящийся в драгоценной оправе из палевых гор. Я увлеку их на вершины уединенных холмов, где буду читать им свои чудные проповеди, которые на первый взгляд противоречат человеческой мудрости:
– Любите врагов ваших… благотворите ненавидящим вас…
Их глаза полны удивления: что ты такое говоришь?
– А я говорю вам…
Только таким назидательным тоном можно заставить их поверить в сказанное. И это только цветочки. Великие трудности еще придут. Их преодоление будет сопряжено с предательством, разлукой, жуткой болью, поруганием и всеобщим позором и, наконец, с победой над смертью. Смерть унесет с собой горечь потерь и высветит торжество вечной жизни. Все это придет, а пока я должен впустить их в свое царство. Чтобы исполнить всю правду. Нужны жертвы и в жертву вам нужно отдать все земные страсти. И любовь? На это я только пожимаю плечами: конечно! Но только ради любви.
Требуются такие слова, от которых бы дух захватывало и пупырышками покрывалась кожа, будто эти слова нашептывает на ушко самый родной человек. Простым и привычным языком я расскажу им о совести праведного человека, которая станет мерилом жизни. И хотя упрямые умы будут чинить нам всяческие препятствия, пройдет немного времени, и они поймут, как заблуждались, и привяжутся к нашей жизни, воспевая ее во весь голос. Они не будут уставать твердить, что для завоевания власти над землей придется отрешиться от всего земного. Пока мы поклоняемся царству материи и ее законов, царству животных инстинктов и, так называемого, разума человека, не осененного духом вечности, а отданного во власть человеческим страстям и заблуждениям, порокам и самой смерти, пока мы будем жить среди этого бесконечного мрака в страхе перед каждым будущим днем, ожидая приговора за свои грехи (каждому ведь есть в чем себя попрекнуть), мы не выберемся из могилы тления.
Чтобы выкарабкаться наверх, нам нужно подняться выше всего, что проходит и умирает. Выше египетских пирамид!
– Но кто из нас, – спрашиваю я, – стремится приблизиться к Богу без надежды на вознаграждение? Без личной корысти?..
Мой вопрос заставляет их опустить глаза. Но чего, собственно, ждать от людей, которые каждый день ловят рыбу или плетут корзины?
Нужно найти в себе мужество, продолжаю я, жить в новом, созданном своими руками, небесном мире. И светильники вашей жизни померкнут перед сиянием Неба. Нам надо стать превыше веков и времени. И здесь не должно быть никакой половинчатости. Надо сделать выбор и решительно шагнуть в сторону вечности. Требуется недюжинная сила воли, чтобы приобрести новый мир. Да, весь этот мир, а не затерянный в пустыне мирок моей маленькой и великой родины.
Так я выковываю и закаляю их волю. Я рисую им непреходящее, стараюсь для вечности.
– Поэтому, – говорю я, – не привязывайтесь ни к чему, и вам нечего будет терять. И лучше быть бедным, чем богатым, лучше быть преследуемым, чем преследователем, лучше искать, чем иметь, лучше подниматься, чем падать, лучше борьба, чем покой, лучше одному, чем с толпой, лучше…
Как они слушают! Как!..
– … и не обременяйте друзей громадой доверия, чтобы потом в них не разочаровываться… Маскам не верьте, сдирайте их с лиц лицемеров и фарисеев, сдирайте с кожей…
Так я создаю свою империю, империю веры.
Глава 28
НЕТ ПРОРОКА В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ
С недавних пор небольшой городок, не держащий за собой никакого славного прошлого, ничем не примечательный в нынешнее время и совершенно не тронутый современной жизнью, стал для меня второй родиной. Здесь меня уже знают и ждут. А от своих, близких и родных, мне пришлось уносить ноги. Когда, осененный духом своего царства, я пришел туда, где провел детство, где каждый встречный приветствовал когда-то меня улыбкой, пришел с искренним желанием утешить сетующих, а вместо плача подарить им елей радости, мои соплеменники накинулись на меня с вопросами.
– Не ты ли тот плотник, кто вчера еще мастерил нам скамейки?
– Да, тот.
– Да разве не сын ты того парализованного старика, которого оставил умирающим?
– Да, сын!
С неумолимой дотошностью они задают свои вопросы, пытая меня недоверчивостью и подозрительностью. Они даже представить себе не могут, что тех знаний, которыми я обладаю, вполне достаточно, чтобы сделать всех их счастливыми. И эти мои знания нисколько не теряют в цене, оттого, что они не знают того, что я знаю. Вот я и пришел, чтобы принести им в дар эти знания. Но они не понимают, как я мог осмелиться учить их чему-то. Глаза их полны гнева.
– Как же ты можешь приписывать себе право называться царем и рассказывать о каком-то неведомом царстве, которое уже наступило? Где оно? И разве нам подвластны народы мира, разве воцарилось и торжествует на земле наше племя?
Родные мои, не об этом царстве я вам рассказываю…
Но они не стали больше слушать меня, выжили меня, вышвырнули за пределы города и хотели сбросить с крутой горы. Мне чудом удалось спастись. А ведь я предлагал им шанс зацепиться добром в истории человечества. Они и зацепились, но злом. Это все, на что они были способны.
Воистину нет пророка в своем отечестве.
Они предпочитают и дальше бесцельно носиться по волнам жизни, вместо того, чтобы добраться до уютной гавани счастья и наполниться там божественным светом.
Что ж, Бог вам судья.
Не взяв с собой ни гроша, ни обола, я ухожу.
И вот небольшой рыбацкий городок, разбросавший свои жилища по северному побережью дивной красоты озера, приютил меня. Отдельные его домики сползли до самых отмелей, так что, засыпая в них, можно слышать шепот прибрежных волн, а маленькие бухточки просто набиты рыбачьими лодками. И городок точно попался в сети – так много их развешано на солнце. Здесь меня уже знают и ждут, а где тебя ждут, там ведь и твоя родина.