– Нет, – ответил ему.
– Приезжай, съездим, порыбачим, – пригласил он…
Меж тем приехали на площадку. В гостинице уже стояла очередь из командированных. Я оказался последним, и когда, наконец, подошел к заветному окошку, оказалось, мест нет, а меня вообще нет в списке на поселение.
– А Рабкин, в каком номере живет? Подселите меня к нему, – подсказал им выход.
– Без него мы не можем. Ждите, – посоветовала дама, администратор гостиницы, и позвонила кому-то по телефону, – А вам, товарищ Зарецкий, надо в гостиницу для руководства. Вы в том списке, – вдруг посмотрела она на меня с удивлением.
Гостиница для руководства была рядом. При ней когда-то была офицерская столовая для высших офицеров. Меня поселили в одноместный номер с телевизором, холодильником и даже с телефоном. Не было только кондиционера, но он еще был не нужен.
Да-а-а… Оказывается, технический руководитель это уже фигура. Ну и ну, товарищ Зарецкий…
Утомленный ранним подъемом и перелетом ненадолго задремал и был разбужен телефонным звонком:
– К вам товарищ Рабкин. Пропустить? – спросили по телефону, и вскоре в номер вошел Виктор Семенович.
– Ну, слушай, ты тут устроился как буржуй, – неясно чему восторгался Рабкин.
– Виктор Семенович, доложи, что происходит, в чем проблемы и почему ты сам не справился с работой? – спросил ведущего инженера с большим стажем, которому, к тому же, успел много показать еще в прошлую командировку и который уже просидел здесь несколько месяцев.
– Ну, Афанасич, сразу о работе. Чувствуется начальство. Нет бы налить стопочку, да угостить друга, – напрашивался на угощение опытный командированный.
Достал привезенную бутылку и кое-что из закуски, и мы просидели весь вечер, обсуждая ситуацию.
Оказалось, макет еще утром вывезли на стенд-старт, так что все работы пойдут теперь там.
– А как ты туда добираешься? – спросил Рабкина.
– Попутками, но тебе положена машина, так что завтра я с тобой, – обрадовано, сообщил он.
Водитель доставил нас прямо на нулевую отметку. Очевидно, знал, что делал – охрана нас даже не остановила. А на нулевой знакомая картина – построение участников работ.
К удивлению, в принимающем «парад» узнал майора Ковзалова, но уже в полковничьем чине. Выглядел он солидно и строго, как и подобает полковникам. С интересом понаблюдал за разводом, не торопясь спускаться под землю, куда уже настойчиво приглашал Рабкин.
За нагромождением башен обслуживания и прочих наземных сооружений ракета – венец творения – почти не проглядывалась. Картина с носителем Н1 выглядела гораздо солидней.
– Николай Иосифович, – обратился к Ковзалову, когда тот освободился от публичных дел и со свитой старших офицеров двинулся в бункер.
– Толя? – с удивлением глянул на меня начальник управления, – Как ты здесь оказался? Что делаешь? – пожимая руку, засыпал он вопросами.
– В командировке. Приехал на работы, – ответил ему.
– Извини, Толя, спешу на совещание. Подожди меня, поговорим, – распорядился он и пошел в бункер. Мы с Рабкиным двинулись следом.
В помещении для совещаний уже сидели Филин Главный, Маркин и еще ряд солидных начальников от предприятий-смежников.
Рабкин представил меня в качестве технического руководителя Филину, а тот, в свою очередь, всем собравшимся и предоставил мне слово для ведения совещания.
Быстро справившись с невольным волнением, после обычных вступительных слов предложил собранию отказаться от практики ежедневного планирования работ, спланировать все в один день с тем, чтобы последующие совещания действительно превратить в пятиминутки.
Ответом была гробовая тишина. Опрос показал, что к такой работе в данный момент не готов никто. Пользуясь замешательством, тут же вылез Маркин со своим проектом доработок макета.
Минут через десять совещания понял, что сломить рутину сложившихся отношений мне не по-плечу. Солидные люди попросту не воспринимали всерьез предложений какого-то неизвестного ведущего инженера, пусть даже технического руководителя.
И все же мне удалось быстро нейтрализовать Маркина и после этого минут за десять спланировать первый рабочий день. Совещание, к всеобщему удивлению, заняло всего двадцать минут.
– Что, Зарецкий, революцию захотел сделать? Не выйдет, – улыбнулся мне после совещания Филин Главный. Тогда я так и не понял, одобрил он мой порыв, или нет, но меня он запомнил именно с того совещания.
– Надо же, Толя, не ожидал, – подошел ко мне Ковзалов. Чего не ожидал полковник, узнавать было некогда – на меня уже навалился Маркин со своими доработками.
– Сан Саныч, мы же обо всем поговорили в автобусе, – попробовал отвертеться от назойливого просителя. Не удалось, – Хорошо, пиши заявку, но с обоснованием, почему это надо сделать именно сейчас, – удалось, наконец, найти решение, которое надолго его успокоило.
– Ну, ты даешь, Афанасич, – пробрался ко мне Рабкин сквозь плотный заслон руководителей со всевозможными заявками на подпись.
Минут через двадцать в бункере не осталось никого, кроме нас с Рабкиным и лейтенантика, «носителя» бортжурнала.
А вскоре стали подходить исполнители работ с отчетами о выполненных операциях. Бортжурнал изделия начал заполняться. Работа пошла…
В обеденный перерыв заехал к Данилову. Встретились, как старые знакомые. У него в кабинете был и Филин. Я позвонил Дорофееву и доложил о ходе первого дня работы с макетом.
– Зарецкий, что ты такое выдумал сегодня? – обратился ко мне Вячеслав Михайлович, – Я уж думал, мы целый день прозаседаем, а к работам так и не приступим. Ты что, впервые руководишь испытаниями?
– Впервые, Вячеслав Михайлович, – ответил Филину Главному, – Но на Н1 столько насмотрелся на весь этот бардак, что захотелось хоть какого-то порядка, – и я рассказал ему о своем видении процесса планирования работ.
Выслушав мое темпераментное выступление, он посмотрел на Данилова:
– А ведь дело говорит молодой человек. Тебя как зовут? – спросил меня Филин. Я назвался, – Что ж, Анатолий, в следующий раз я тебя поддержу. А пока давай все сделаем по старинке. Сам видишь, не готов народ. Согласен?
Я кивнул. Революция провалилась…
От Данилова вышел в плохом настроении. Почему я так быстро согласился с Филиным? А если бы не согласился?.. Нажил бы себе очередного недоброжелателя, и все. Преодолеть рутину не так-то просто. А так вроде бы обещал поддержать… Только кого? Вряд ли меня в ближайшее время назначат техническим руководителем. Желающих быть на виду хоть отбавляй. Не сделаю сейчас, другой возможности не будет. А с Филиным уже согласился. Отказаться? Еще хуже. Вилять хвостом последнее дело.
Успокоил Рабкин:
– Плюнь, Афанасич. Вот будешь делать АСУ, там развернешься.
– Какую АСУ, Виктор Семенович? За это еще столько сражаться, – ответил ему, даже не подозревая, насколько попал в точку…
В ежедневной суете незаметно проскочили две недели, и неожиданно для всех вдруг оказалось, что график запланированных на вывоз работ выполнен.
В день съема макета со стенда-старта мы с Филиным вылетели в Москву. Рабкин остался на полигоне.
– Виктор Семенович, что делать собираешься? – спросил его перед отлетом.
– Отдыхать после испытаний, – с серьезным видом ответил он. «Все в порядке», – подумал я, покидая полигон.
Глава 29. Борьбическая борьба
– Афанасич, столько интересного пропустил, – перехватил прямо в коридоре Миша Бычков.
– Очередную революцию? – в шутку спросил его.
– Да вроде того, – оглядевшись по сторонам, перешел на шепоток Миша, – Представляешь, Афанасич, протолкнули-таки Мазо в партию. Путь наверх открыт, – сообщил он главную новость и, как обычно, содрогаясь от внутреннего смеха, пошел куда-то по своим делам.
Да-а-а… Как же все-таки Мазо удалось проскользнуть в партию после того, как ему отказали в приеме?..
Но как бы там ни было, теперь он реальный претендент на должность заместителя Бродского, а возможно и не только. Не зря же он развернул бурную деятельность после того, как узнал о перспективах создания нового отдела в нашем комплексе.
«Ну и прохиндеи», – успел подумать, прежде чем меня снова окликнул возвратившийся Миша:
– Афанасич, это еще не все… Тут еще наша мелкота затеяла борьбическую борьбу.
– Что затеяла? – не понял его.
– Да это Мазо так назвал мышиную возню вокруг должности начальника группы… В общем, Гарбузов написал в партком комплекса анонимку на Гурьева.
– Как это, Миша, если автор известен? – удивился я.
– Да Гарбузова вычислили сразу, по почерку и по косвенным признакам, а сам он отрицает, что писал… Но, говорит, готов подписаться, потому что согласен с анонимом.
– Ну и в чем он обвиняет Чебурашку?
– Да в том то и дело, что не его, а Мазо… Тот, якобы, тащит на должность своего однокашника, который в начальники в принципе не годится. А дальше припомнил Гурьеву и его косноязычие, и неграмотность и неспособность руководить подчиненными… Куснул вроде бы Мазо, а на деле Чебурашку, – рассмеялся Миша, – Хорошо, Мазо уже приняли в партию, а то бы снова пролетел.
– Не пролетел бы… Миша, а что это он так засуетился, если должности нет?
– Это ты не в курсе, Афанасич… Освободилась должность… Женя Борисов умер, – нахмурился Миша. Женю Борисова он уважал не только как земляка.
– Да ты что, Миша? – удивился я, – Отчего умер?
– Сердце… Он после гибели сына, как запил, так и не смог остановиться.
Я помнил тот нашумевший случай, когда двое освободившихся зэков пытались отобрать деньги у школьников, а его единственный сын-старшеклассник вступился за малышей и получил смертельный удар ножом. Женя после этого крепко сдал, замкнулся, потерял интерес к жизни. Правда, пьяным я его не видел.
«Какое горе принес один мерзавец такой хорошей семье. Убил мальчишку, а косвенно и его отца… А как переживут смерть сына родители Жени? Они уже в возрасте… Сколько же людей угробил один негодяй, не желающий работать», – мысленно возмущался я, мгновенно забыв о других негодяях, которые также легко могут убивать, только не ножом, а словами или клеветническими письмами во всевозможные парткомы и завкомы, где такие же негодяи всегда рады таким письмам.
– Афанасич, да что ты так расстроился. Похоронили мы Женю, помянули. Жизнь продолжается, – изложил Миша свою жизненную философию, – Ладно, Афанасич, расскажу в следующий раз, – махнул он рукой, заметив мое состояние.
– Да ничего, Миша, рассказывай сейчас, – попросил его, постепенно отходя от неожиданной, действительно шокирующей новости.
– Так вот, – снова повеселел Миша, – Чебурашка в долгу не остался. Тут же написал кляузу на Гарбузова. Да еще прямо в партком предприятия… Все изложил… Как того в партию прокатили, что он вообще за тип… Одного не учел, что изложил все таким корявым языком, да еще с такими ошибками, что когда стали разбирать его писанину, партком за голову схватился… Представляешь, пришлось им Бродского пригласить в переводчики, а тот уже Мазо… Он и назвал их переписку борьбической борьбой… А кончилось, Афанасич, чем, не поверишь, – заинтриговал Миша.
– Ну и чем же? – спросил его.
– Партком обязал Бродского не рассматривать кандидатуры обоих, потому что партия их все равно не пропустит – оба кандидата с душком. Так что, Афанасич, у тебя появился шанс.
– Что ты, Миша, какой шанс? – возразил ему, – Вот увидишь, назначат кого-то третьего. Отто, например.
– Куда назначат, Афанасич? Они оба отказались исполнять обязанности начальников. Заявления написали. Ну, Чебурашку понять можно. А Сережа, – махнул рукой Миша и ушел, тихо посмеиваясь…
Неожиданно вызвал Бродский.
– Анатолий, мы тут с Мазо посоветовались и решили назначить тебя исполняющим обязанности начальника группы Гурьева, – объявил он мне, в общем-то, ожидаемое решение.
– Эмиль Борисович, а Гурьева куда? – спросил его.
– Ты разве не слышал, он отказался от должности.
– Да не от должности он отказался, Эмиль Борисович, а исполнять ее. Его понять можно… А я штрейкбрехером не буду. К тому же, решил проситься в новый отдел. Мне там гораздо интересней, чем в группе Гурьева.
– Кто тебя отпустит в новый отдел! – неожиданно рассердился Бродский, – Да и неизвестно еще, будет он или нет.
– Обязательно будет. И группу Мухаммеда туда переведут. А потому прошу вас перевести меня к Мухаммеду, – попросил Бродского.
– У него своих лоботрясов хватает. Иди, работай, – отпустил Бродский.
После обеда меня вызвал на разговор Мазо.
– Анатолий Афанасьевич, почему ты отказался возглавить группу? – спросил он.
– Не возглавить, а как Прокопыч, исполнять обязанности, – уточнил я.
– Какая разница! – взревел Мазо, – Кто-то же должен исполнять.
– Анатолий Семенович, я попросил Бродского перевести меня к Мухаммеду. Там у меня есть интерес и перспектива – автоматизация. А здесь? Одно расстройство. Какие алгоритмы сделал, а кому они нужны? Да и Гурьеву не хочу мешать.
– Мало ли мы работы делаем в корзину? Обычное дело… А за Гурьева не беспокойся. Он бы в твоей ситуации своего не упустил.
– Это его дело, а я никому поперек дороги становиться не буду.
– Это твой окончательный ответ?
– Да.
– А тебе не стыдно будет, если тобой вдруг Отто начнет командовать? – выдвинул Мазо свой последний аргумент.
– Если сможет, на здоровье. Я все равно буду проситься в новый отдел. Так что так и быть, пусть временно покомандует, – ответил ему, не веря в то, что подобное вообще может случиться…
Случилось… Отто назначили моим начальником. Новость потрясла весь сектор. Я же отнесся к этому с полным равнодушием.
Зато взбунтовался Чебурашка. Поняв, что все его усилия оказались напрасными, он уговорил Мазо вывести его из состава группы Отто.
А вскоре весь отдел удивило известие, что на должность Жени Борисова неожиданно назначили молодого специалиста Валеру Маханова. Причем не исполнять обязанности, как предложили мне, а сразу на должность, которую по праву должен был бы занять Валера Бабочкин или я, если бы согласился…
Вот нам и аукнулась борьбическая борьба двух нанайских мальчиков…
Новый начальник начал с того, что вписал в мой план всю свою работу, причем, без всякого согласования со мной. Что ж, выполнить такой план несложно – отчитался проработкой исходной документации, и трава не расти. Удивило другое. Даже Чебурашка нашу с ним совместную деятельность начал с обсуждения состояния дел и распределения работы в группе. Здесь же ни слова, ни полслова, просто получи и выполни мою работу, потому что я теперь начальник, и мне некогда.
– Михалыч, подойди, есть вопросы, – обратился, чтобы прояснить ситуацию.
– Я занят, – последовал резонный ответ самоутверждающегося властелина группы.
Что ж, больше просить не буду. Сам подойдет, из чистого любопытства. А не подойдет, хрен с ним. Я и так знаю, что из запланированной мне работы не сделано ничего, а потому все придется начинать с нуля, то есть с проработки исходной документации. А надо ли мне это, если собрался переходить в другое подразделение?
И я занялся детальным изучением документа Шульмана. Быстро нашел отправные точки и двинулся в техническую библиотеку, чтобы ознакомиться с теорией не по сумбурному ее пересказу, а по первоисточникам. И чем глубже погружался в детали, тем больше захватывало дух от открывающихся возможностей, которые неожиданно разглядел в примененной Шульманом методике. Да на этом материале можно не только выполнить нашу прикладную работу, но и сделать ни одну диссертацию. Я вдруг ясно увидел пути решения целого ряда задач, которые лишь пунктиром намечали когда-то с Кузнецовым. От радостного восторга, в предчувствии научных открытий, закружилась голова…
– Афанасич, ты что хотел? – вернул на землю голос Отто.