– А все-таки, что там? – Эйли бросила взгляд на ящик и перекинула обратно на седого человека. – Что за интересная вещь?..
– Телескоп, – ответил Смит, улыбнувшись.
– Смотреть на звезды?.. – Эйли молча прислонилась к перилам, и на лице ее мгновенно стали раскрываться все ее чувства, она совершенно забыла, что их надо прятать.
– Да, смотреть, и обязательно на звезды, милая Эйли. А то куда же еще смотреть?..
Эйли рассмеялась, прижав кисть ко рту, ей в этот момент захотелось так сильно подпрыгнуть на месте, чтобы провалиться в чулан под лестницей, но она не могла этого сделать, так как тогда в наказание ей могли бы запретить смотреть в телескоп.
– А вы мне… разрешите?.. – спросила она робко, прикусив губу верхними зубами, сдерживая таким образом радость.
– Конечно же! – ответил громко господин Смит и рассмеялся. – А как же?
И тут Эйли улыбнулась наконец так, как ей того хотелось на самом деле, как она вправду могла улыбаться, решив, что теперь уже пора.
– А когда?.. – а этот вопрос выскочил у нее как-то сам собой, не спросив у нее особого разрешения.
– Как только, госпожа. Как только, – с улыбкой ответил Смит, после чего добавил хозяину: – Разрешите, я поднимусь и разберу свои вещи, – откланялся и удалился вверх по лестнице.
Проходя мимо Эйли, он снова улыбнулся ей и слегка задел рукавом рукав ее платья. Эйли ощутила запах каких-то невиданных ею полевых цветов и еще спирта, будто эти цветы были заспиртованы в стеклянной банке, непонятно зачем.
Конечно, тем же самым вечером она взбежала по лестнице к запертой теперь изнутри двери башни и постучала в нее, с нетерпением ожидая ответа. В ту же секунду раздался щелчок, и господин Смит отворил дверь, показавшись на пороге комнаты. Он держал в руках железный циркуль-угломер, рукава его белой рубашки были закатаны по локоть, а на носу очень низко висели очки, и он смотрел на Эйли поверх них.
– Здравствуйте… – нерешительно произнесла Эйли, потому что она совсем не знала, что еще можно было сказать.
Смит с несколько секунд помолчал, глядя на нее и стоя неподвижно. А потом улыбнулся, окинув ее внимательным взглядом, и сказал:
– Здравствуйте, госпожа Эйли. Я очень рад вас видеть!
Эйли засмеялась в нос, потеребив пальцами края своего платья.
– Входите, – Смит отступил на шаг назад и жестом пригласил Эйли на порог.
Эйли очень быстро заскочила внутрь и огляделась вокруг: ее родная, любимая башня была теперь похожа на что-то совсем другое, совсем ей не знакомое, но притом Эйли совсем ясно чувствовала точно тот же самый дух, какой был здесь раньше. Словно башня была гусеницей, которая превратилась теперь в бабочку. Раньше здесь не было совершенно никакой мебели кроме одного-единственного стула, который стоял у окна, и то это был стул из комнаты Эйли, и она сама притащила его сюда вверх по лестнице; теперь же здесь стояла раскладная походная кровать с бельем и подушкой, такое же раскладывающееся кресло, стол, принесенный из нижних комнат, на котором лежала кипа бумаг и как страусиные перья торчком стояли карандаши, окруженные циркулями, линейками, угломерами и прочими чертежными принадлежностями. По стенам теперь были расклеены, развешаны и прибиты гвоздями какие-то листы с изображенными чертежами, один страннее и причудливее другого, карты, нижние края которых норовили завернуться в трубку и поэтому обязательно подпирались чем-то или прибивались гвоздями, железные листы, покрашенные черной краской, на которых мелом были выведены рисунки, и словно солью, посыпаны цифрами. Еще висела большая, от самого потолка до самого пола карта, черная и вся сверху до низу запорошенная белыми точками.
Ну, а в центре комнаты стояло то, что сразу же привлекло внимание Эйли, и потом уже она не могла отвлечься от этого. Все то, что было вокруг, только очень быстро пролетело у нее перед глазами, но через мгновение она встала, как вкопанная, и не могла оторвать взгляда с одного места в центре комнаты. Там стоял телескоп. На трехногом штативе, с винтами, ручками, кольцами, разделенными штрихами на миллиметры, с какими-то непонятными дугами, разрисованными в градусы, с какими-то странными грузиками, висящими неподвижно на нитях, с пружинами, закрученными в спирали, с удивительной большой стрелкой, то и дело пробегающей по дуге взад-вперед, со всем этим – длинная, тонкая, изящная и безумно красивая серебристая трубка с серебряным глазом из линз.
Эйли ахнула, увидев это, и вся вытянулась по струнке. Только глаза ее моргали невероятно быстро, не в силах остановиться.
– Это очень приятно, что не только на небе, но теперь и прямо в моей комнате есть звезда, – ласково произнес Смит, закрыв за Эйли дверь.
Эйли поняла, что это ее он имеет в виду, и смущенно улыбнулась, все еще не отрывая взгляда от этого странного и удивительного прибора. Все, что происходило вокруг нее в этот момент, было словно чем-то посторонним и совсем ее не касалось.
Смит подошел к своему столу и начертил что-то циркулем, хмыкнув и покивав головой.
– Да, – вздохнул он, – не все здесь так просто. Угол, угол, угол… Слишком большой угол зрения, нужно быть очень внимательным… – он повернул голову к Эйли: – А, как вы думаете?.. Нужно быть очень внимательным?..
Эйли встряхнула головой, сбросив с себя минутное наваждение и снова вернувшись к тому, что ее окружает.
– Да-а… Да, наверное, – пожала она плечами.
Смит поднял брови и кивнул. Затем он бросил на стол циркуль, отойдя к одной из карт на стене.
– Ну, и как вам? – спросил он Эйли, не поворачиваясь к ней, а отмеряя что-то на карте большим и указательным пальцами. – Узнаете свое бывшее жилище?..
Эйли засмеялась, обводя снова все окружающее взглядом, на этот раз внимательно подмечая каждую деталь.
– Да, с трудом! – воскликнула она. – Как вы все здесь изменили всего за день!.. С трудом узнаю… Но это не правда, я здесь не жила.
– Знаю, – ответил он, – но вы проводили здесь много времени. – Он указал рукой, не поворачиваясь: – Вот у этого окна. Сидели и смотрели вдаль часами. Не так ли?
Эйли заморгала глазами, удивленно на него уставившись, внутри у нее что-то задрожало.
– Да, но… Откуда вы знаете?..
– Ничего нет проще. Я видел вас.
– Видели?!.
Эйли затрясла головой в недоумении.
– Как?! Как вы могли меня видеть?..
– Не беспокойтесь! У меня же телескоп. Поэтому я очень далеко вижу и очень много знаю, – он засмеялся, щелкнув пальцами: – Есть!
Воскликнув это, он подскочил к столу, взял булавку с ярко-красной стеклянной головкой и воткнул ее в какую-то точку на карте.
– Вот, – сказал он, снова кивнув, – это уже куда лучше. Я хотя бы знаю, с чего начинать.
– Как это неприлично и бессовестно, – обидчиво и укоризненно сказала Эйли, сжав руки в кулаки.
– Что именно: что мне есть, с чего начать?..
– Что вы смотрели за мной. Вам должно быть стыдно.
– Ах, глупости, глупости! – он махнул рукой, подскочив к телескопу, нагнувшись над ним и заглянув одним глазом в какую-то трубку. – Мне было вовсе и не до вас.
– Ах не до меня?
Эйли хмыкнула и почесала нос. Смит продолжал стоять и смотреть в телескоп, настраивая его, подводя кольца и рычажки. Тогда Эйли хлопнула себя по бедру ладонью, быстро прошла по комнате, подошла к окну и встала в стойку возле него, уперев руки в бока.
– Леди, отойдите от окна, – произнес медленно Смит, не отрываясь от окуляра. – Вы мне все загородили…
– После того, что вы сделали, вы обязаны дать мне посмотреть в телескоп, и прямо немедленно! – выпалила Эйли, кивнув и сверкнув глазами.
– Вот как… – Смит вздохнул. А потом выпрямился и посмотрел на Эйли, прищурившись. – Идет!
Он вздохнул и, помолчав, махнул ей рукой, зовя к телескопу.
Эйли радостно улыбнулась, практически подбежав к Смиту и ожидая, что он велит ей сделать.
– Куда бы вы хотели посмотреть, госпожа? – поинтересовался Смит, прищурившись и посмотрев в раскрытое окно, за которым в черноте рассыпалось звездное небо.
– Я… Я не знаю, – честно ответила Эйли и первый раз робко, с трепетным чувством коснулась рукой телескопа – холодной стали, словно клинок древнего рыцарского меча.
– Сейчас мы что-нибудь придумаем, – Смит махнул рукой, советуя этим жестом Эйли не беспокоиться, и нагнулся к окуляру, наводя телескоп на цель.
– А как вы можете смотреть небо, – спросила его Эйли, – если у вас только маленькое окошко?.. Вам же ничего не видно!
– А вот и нет. Через это окошко, моя милая, мне такое видно… Никому и не снилось. А все небо мне и ни к чему. То, что я ищу – там, – он, не глядя, указал пальцем в окно.
– Вы что-то ищите? А что именно?
– Ух, какая вы любопытная. Это тайна.
– Я так и знала! Нет, это не честно… Почему всегда для меня все тайна? Даже и вы – то же самое…
– Нет, у меня – действительно тайна. Не беспокойтесь, не только для вас.
– Прекратите называть меня на «вы»!
– А как же мне тебя называть?
– А вот так, как назвали сейчас… На «ты». А то мне кажется, что вы все время шутите. И тайну вашу я обязательно раскрою!
– Кто знает, может быть… – Смит улыбнулся и щелкнул пальцами: – Вот так. Готово. На звезды нам с вами смотреть… Просите, нам с тобой смотреть еще рановато, поэтому рекомендую начать с луны. Как вам луна?..
– Луна?.. – Эйли проглотила комок воздуха. – Давайте!..
– Прошу! – Смит улыбнулся, отошел от окуляра и взмахом руки пригласил к нему Эйли.
Эйли поняла, что настала ее пора. Трудно даже представить, как долго она ждала этого. С самого утра. В общем, для обычного человека, вроде нас с вами, это было бы и не очень долго – но уж точно не для Эйли, тем более не для случая, когда речь идет о телескопе и о звездах. Теперь пусть не звезды, пусть – луна, не важно! Главное – что первый раз в жизни.
Первый раз в жизни Эйли, прищурив один глаз, наклонилась к окуляру телескопа, и в этот миг все вокруг шло уже как-то не так. Ну, как будто человек катится с горы на велосипеде, катится себе и катится неторопливо, притормаживая, и тут тормоза у него ломаются, и он понимает, что не может остановиться, что бы он ни делал. При этом дорога впереди – прямая-прямая, широкая, как река, ни одного поворота, ни одного холмика, склон кончается плавно, и останавливаться человеку, откровенно говоря, совсем и не хочется. Вот что-то подобное чувствовала и Эйли, будто время для нее превратилось в полет с горы на велосипеде. Она, совсем приблизившись к окуляру, почувствовав, что вот-вот в его заглянет, приостановилась, оттягивая это событие и не решаясь в конце концов его осуществить.
Вот она зажмурила оба глаза, а потом, широко распахнув один из них, посмотрела в окуляр.
– Ну как, вы видите луну? – поинтересовался Смит, отойдя на два шага и философски сложив руки на груди.
– Вижу… – честно ответила ему Эйли.
Она в тот миг видела луну так крупно, как она и не ожидала увидеть. Огромное бледно-желтое пятно, рассеченное и взрытое, отчаянно скачущее во всех направлениях потому, поняла Эйли, что телескоп крепился не совсем прочно и дрожал то ли от ветра, немного качающего башню, то ли от нее, Эйли, дрожащей в глубине души от восхищения. Но вот что поразило Эйли до самых кончиков волос, (как она сама любила говорить): это было большое изображение луны, во весь обзор ее глаз, такое, что едва умещалось в картинку телескопа, но при этом все эти трещины, все эти впадины, кратеры, эти ветвящиеся черные линии на самой границе, где темнота сглатывала четверть диска – все это была та луна, настоящая, не нарисованная – та, которую можно потрогать! И Эйли действительно представила себе, что вот сейчас, в этот самый миг она протянет вперед руку, чтобы осторожно коснуться пальцем этой огромной и светлой луны, протянет – и непременно коснется, нарушив все законы здравого смысла, все то, что ей говорили взрослые умные люди столько лет и что столько лет видела она сама.
Но нет, она не протянула руку и не коснулась. Хотя сделала бы это непременно, если бы была одна – теперь же она чувствовала, что Смит стоит рядом.
– Ну как, вам это нравится? – спросил он ее.
– Да… Можно, я еще посмотрю?..
– Пожалуйста.
Смит пожал плечами и осторожно отошел к столу. Его шаги резко отозвались для Эйли: у нее перед глазами луна несколько раз так скакнула, что едва не вылетела из поля зрения. Эйли поморщилась, но обрадовавшись, что все-таки не потеряла свое чудо, продолжала разглядывать его в подробностях.
Смит начертил несколько знаков на своих листах, нагнувшись над столом, и сказал:
– Вот и все дела.
– Скажите, скажите, а это почему везде круг по краям гладкий, а в одном месте – будто кусок луны оторвали, как от листка бумаги?..
– Это граница дня и ночи, там такие неровности из-за того, что поверхность луны неровная.
Смит улыбнулся и посмотрел на Эйли.
– Смотрите сколько захочется. Только знайте: долго не получится.
Это был, наверное, первый раз, когда он внимательно на нее смотрел. До того он только пробегал по ней взглядом, как это только и возможно в разговоре, выделяя то глаза, то говорящие губы, то пальцы рук, то ее общие контуры, то какие-то детали одежды, и то сделать было сложно, потому что Эйли редко стояла на одном месте и почти постоянно двигалась, сложно было поймать ее глазами и рассмотреть. Теперь же он видел ее полностью, и только теперь по-настоящему всмотрелся в нее.
Вот она стоит, согнувшись у телескопа, щурясь и прижимаясь глазом к окуляру, будто чем ближе она к нему прижмется, тем лучше будет видно луну. Одной рукой она держит трубку телескопа, другая на колене, сжимает ткань платья, при этом никакого значения для нее не имеет, что платье наверняка помнется. Глаз, конечно, не видно, потому что один утонул в окуляре, другой она зажмурила плотно-плотно, так, что поднялся уголок рта. Однако на лице ее улыбка – милая, светящаяся и совершенно обезоруживающая улыбка, и самое главное – она не подготовлена, ни для кого не предназначена, никому не подстроена… Она просто светится у Эйли на лице, очевидно потому, что на лице у Эйли очень хорошо светиться.
Смит ничего не сказал. Он замер на несколько секунд, стоя на месте, словно превратился в каменное изваяние, и брови его нахмурились. Из его уст прозвучало еле слышное «Хм…»
– Ой, что такое?.. – обиженно воскликнула Эйли. – Она уехала… Так не честно.
– Ничего не поделаешь, – сказал Смит, подняв брови, – Луна не стоит на месте, она движется, как и многое на свете.
– И что теперь делать?..
– Ничего.
– Ждать, когда она вернется обратно?
– Нет! – Смит рассмеялся, помотав головой. – Нет, это будет очень долго!
– Тогда надо ее догнать.
– Попробуй.
– Но как… Как я это попробую?..
– Очень просто. Нужно только подвинуть трубку в ту сторону, куда ушла луна.
Эйли осторожно, с таким чувством, будто она идет над ареной по канату, оторвала руку от своего платья, поднесла ее к трубке, взяв ее двумя руками, и попыталась переместиться по небу своим далеко видящим глазом. Но она как-то слишком сильно дернула трубку, и желтое пятно быстро промелькнуло у нее перед глазами, улетев в неизвестном направлении, а осталась только ночная чернота космоса и несколько горящих белых одиноких точек.
– Все, теперь я ее не поймаю… – огорченно вздохнула Эйли.
– Ничего страшного. Поймаем в другой раз. Но теперь ты видишь звезды, разве не так?..
– Вижу… – Эйли кивнула, а потом пожала плечами, все еще смотря в глазок окуляра: – Только я не знаю, что это за звезды… Как они называются?
Смит в ответ спросил:
– А это оказывается так важно?..
– Да… Если бы я знала, я бы чувствовала их, наверное, совсем по-другому.
– Что же, ты очень даже права. Когда ты смотришь на звезды в телескоп, ты видишь просто точки. Но когда они приобретают названия, то каждая из них становится чем-то особым, уникальным, и тогда уже каждая точка отличается от других. Так?
– Так-так!
– Увы, сейчас я тебе не смогу помочь. Я ведь не знаю, куда именно ты смотришь.