Наше детство и юность как тема вечно возрождающейся жизни, торжествующей любви. В них истоки, откуда берут начало ручейки душевной восприимчивости и чувствительности.
Оттуда – мечты и дерзания, романтичность и наивность, вдохновение и пылкая страсть.
Чувство детства… Прозрачное – как южная ночь после восхода луны. Обволакивающее негой – как восточная музыка. Красивое и нежное – как цвет черемухи по весне. Мучительно томительное – как предчувствие и неразгаданный намек перед вратами во взрослую жизнь.
Не гасите в себе это чувство: беззаботное, красочное, заряженное солнцем и светом. Пока оно есть, мы живём и продолжаем верить и любить, видеть солнце там, где раньше видели облака. И молить:
Эта книга – о дружбе, радости и безграничной любви. Любви к детям, взрослым и живой природе. Любви, которая «… начинается там, где взамен ничего не ждут» (Антуан де Сент-Экзюпери). История о семейных ценностях, сопереживании и неразрывной связи между поколениями. Наконец, о счастье, которого в жизни столько, сколько замечаешь.
Но прежде всего – это гимн детству, «солнцу на пасмурных мотивах», тому колдовству, высокой тайне, которое поддерживает и вдохновляет, делает жизнь ярче, ритмичнее и победоноснее; тому загадочному волшебству, которое придает нашему существованию красочность и и осмысленность, заставляет добиваться целей и побеждать.
Повесть внушает каждому несомненную истину о том, что настоящая драгоценность – это человеческое сердце, в котором живет любовь, дружба, верность и надежда. А это не что иное как эмоциональная галактика человека, усиливающая мотивацию морального характера и делающего его по-настоящему счастливым.
Зажгите в своей душе, как в алтаре, свечу счастья – «мудрости последний причал», – потому что счастье живет в каждом из нас, надо только позволить себе быть счастливым. И тогда жизнь будет выигрывать марафон Детству, спешащему к вам на свидание.
И пусть эта книга будет вам напоминанием о том, что «душа взрослых исцеляется рядом с детьми» (Ф. М. Достоевский).
Глава 1. Моя малая Родина
Еще в детстве, мальчиком проживая в крохотном селении у опушки леса, я представлял свою родину Россию как большую сказочную страну, которую населяют мужественные герои – трепетным детским сердцем ощущал все это могущество, богатство и счастье, а красота учился ценить и понимать любовь.
Правда, говорить о любви к родине у нас в деревне было не принято – она была такой же естественной и незаметной, как воздух, которым дышишь. Как свет, который видишь. Без них просто нельзя жить, вот и все.
В каждом доме затерянного поселочка держали собак и топили печки, вокруг которой, завершив дневные хлопоты, собирались все домашние, чтобы поговорить «за жизнь». Долгими зимними вечерами, усевшись за большим столом, наши добродушные родные вели нескончаемые беседы, обсуждая свои взрослые дела, а мы, озорная детвора, прижавшись к жарко натопленной печи, под треск керосиновой лампы слушали бабушкины сказки.
Тепло было в деревенской избе с ее незамысловатым бытом, которое и не замечалось из -за поселившихся в ней навсегда искренности, счастья и смеха. Шумел на улице пронизывающий ледяной ветер: то ровно гудел в печной трубе, а то вдруг завывал, как голодный волк, или внезапно стихал в снежной пыли, словно окутанный нежной ленью. И казалось нам, что там, в снежной круговерти, злодействуют и дерутся между собой черти и ведьмы, а Баба- яга в ступе с метлой летает над крышами деревенских домов.
А тут и бабушка, хитро посмотрев на нас и точно угадав душевное смятение маленьких сердец в ожидании чуда, певучим и мягким голосом начинала нараспев с доброй мечтательной улыбкой:
«Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя,
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя».
Мелодичные стихи, легкие и напевные, меняли ритм наших сердец, вызывая в них бурю эмоций и чувств. Мы замирали, очарованные музыкой слов, а бабушка нежно гладила нас по головкам и многозначительно вздыхала: «Пушкин… Это Пушкин!» А мы просили еще и еще… Пушкинские строки завораживали, покоряли нас простотой и искренностью чувств, они были такими теплыми, одухотворенными и живыми, словно сама жизнь.
«Там, на неведомых дорожках,
Следы невиданных зверей»,
– вслед за бабушкой повторяли мы вслух волшебные слова, которые проникали в самые потаенные уголки детской души. И виделись мне незаметные следы этих таинственных зверей, подобные которым я нередко обнаруживал поутру на белом снегу за домом. Усеянное ими снежное поле выглядело таким нарядно разрисованным, что невозможно было оторвать взгляд от этой необыкновенной красоты – будто кисть художника прошлась по холсту! Чарующие строки ложились на душу и запоминались сами по себе, внося в детские сердца радостное восприятие жизни и придавая ей волшебство и загадочность:
Светлый Пушкин! Дивный Пушкин! «… его можно узнать из тысячи!!!» :
И я сразу видел въявь этот закатный зимний пейзаж: и звездочку, и луну, и красный горизонт. Пушкин вел наши детские ощущения по проселкам и дорогам древней Руси, открывая для нас ее тайны и таинства.
От этой ворожбы, многообразия и яркости пушкинских образов, непрестанно и кругообразно плывущих и меняющихся, подобно ранним туманам и облакам, невольно возникал облик заповедной России с дремучими лесами – «У лукоморья..» – и волшебным мощным духом. А здесь еще пробегающий временами над крышей дома ветер напоминал своим шелестом о тех далеких волшебных временах…
Я опушу веки, закрою глаза и увижу. Это словно в ночь зажигается фонарь. И вижу круглые заснеженные горы, густые оливковые рощи, стада кудрявых овец у подножий гор.
Трогательный Пушкин! Чародей вольнодумный! Знаток тайн!
За ночь вровень с домом вырастала целая снежная гора. Утром на санках летишь с нее вниз – дух захватывает. Папа сделал мне из неотесанных талин лыжи, и я катался на них с горки дотемна, пока не доносился со двора зов обеспокоенной мамы. Стихотворные строчки всплывают сами по себе, можно было не только произносить нараспев, но и петь – каждое пушкинское стихотворение подсказывало мотив и мелодию. И я мечтал, и тихо пел, и все у меня внутри сладко томилось под звучание строк, вышивая на детской душе это нехитрое слово «любовь»:
«Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла».
А вот и замерзшее декабрьское солнце осторожно поднялось и удивлено и ласково оглядело землю, покрытую нетронутым мягким снегом. Прозрачное морозное утро исподволь наполнялось солнцем и чистотой искрящегося под его лучами снега:
«Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
блестя на солнце, снег лежит».
Все вокруг кажется волшебным и удивительно прекрасным, белым и чистым: и легкие узорчатые снежинки, летящие на землю для тепла и красоты, и пушистый снег, нежно укрывающий задумчивые ветки деревьев, и колючий иней, причудливой мозаикой украсивший замерзшие оконные стекла.
Все -таки природа – это мир сказки!
Я просыпаюсь с ощущением радости, потому что это так светло и ликующе воскликнул во мне Пушкин: «Мороз и солнце, день чудесный!», и подарил мне с этим напевным стихом изумительный образ:
«Еще ты Дремлешь, Друг прелестный…»
И я весь день ношу в себе этот восторг и восхищение жизни.
Вот таким солнечно-волшебным вошел в мое детство Пушкин, да так и остался в нем навсегда единственным и неповторимым, не имеющим себе равных, потому что «…из тысячи фигурок, даже одна на другую поставленных, не сделаешь Пушкина».
Через Пушкина я чувствовал и русскую землю, и небо, под которым родился и жил. Он возвращался из своего отсутствия, живой и видимый, всматривался в меня своими всепонимающими голубыми глазами и говорил открыто:
«Соберитесь иногда читать мой свиток верный…
А я, забыв могильный сон,
Взойду невидимо и сяду между вами,
И сам заслушаюсь, и вашими слезами
Упьюсь… и, может быть, утешен буду я
Любовью…»
Как я сокрушался, что не был современником Пушкина! Уж точно, не дал бы убить его на дуэли – грудь бы свою подставил, но не дал. Убийца Дантес был для меня самым отвратительным человеком на земле.
А когда я повзрослел, прочитал то, что я чувствовал в детстве, но высказать так точно, красочно и увлекательно не мог:
«… мне нравилось, что уходим мы или приходим, а он – всегда стоит. Под снегом, под летящими листьями, в заре, в синеве, в мутном молоке зимы – всегда стоит. Наших богов иногда, хоть редко, но переставляли. Наших богов, под Рождество и под Пасху, тряпкой обмахивали. Этого же мыли дожди и сушили ветра. Этот – всегда стоял» (Марина Цветаева) …
Вот такой в моем детском сердце жила волшебная страна… великая легендарная Россия – Родина среди нежных берез, утопающая в ветках черемухи.
В долгие зимние вечера мудрые и неторопливые старики вспоминали войны, которая вела Россия, чтобы оставаться свободной и независимой. А бабушки на старомодный манер с благоговением рассказывали нам, внукам, какая она сильная и бесстрашная – эта страна с названием Россия, самая главная в мире и такая большая, что нет ей конца и края. И все это завоевали для нас наши предки, смелые и мужественные. Несгибаемое, героическое племя!
А затем следовали дивные истории и чудесные сказки, в которых русские богатыри всегда побеждали своих врагов, а русских никто и никогда не мог одолеть, ибо не случалось еще такого, чтобы покорилась кому-то земля русская. И каждое слово наполняло нас священным трепетом и гордостью за наш великий народ. Видел я в своем воображении князя Олега, победителя греков, как он прибивает щит победителя к цареградским воротам, а рядом с ним его храбрая дружина, и до меня доносился голос этого великого русского героя: «Кто более и славнее меня в свете?»
Потрескивали поленья в печи, тепло и уютно в доме. Здесь незримо присутствовала мудрость, а в наших душах – щемящая нежность и безграничное чувство родины. Притихшие от волнения, мы впитывали в себя эту негромкую и чистую любовь, – «скрытую теплоту патриотизма» (Л. Толстой) – и грезили подвигами во славу своего отечества.
Вот так я, мальчишка, представлял себе Россию – огромный край, находящийся в самом центре земли, свободный и могучий, где даже войны и бедствия не могли убить доброту и мудрость, где поселилось счастье и славился так нужный на земле труд.
Моя маленькая родина. Здесь мне было по силам ощущать себя волшебником, верить в чудо и самому строить собственный мир. Это был мой мир – мир чудес, светлый и справедливый, в котором жила мечтательная нежность и звучала симфония радости, в душе цвел чарующий подснежник и песней проливалась волнующая трель птиц. А счастье мое, как чудо – колыбель, качал в небесах волшебник, затейник чистого и пленительного детства. «Ведь каждый в детстве верил в чудо» – Жан Руссо.
И в этом солнечном и теплом моем детстве была своя мудрость – настоящий и верный друг, который восхищал меня неуемной жаждой жить, желанием быть радостным и счастливым. Неизменный товарищ моих детских игр и фантазий, щедро даривший мне свою любовь и привязанность, светящийся, как кусочек солнца – мой Дымок.
Мой друг из далекого детства, и он же учитель – собака Дымок: «а этот пес пах счастьем и улыбался. Да еще как! Он будто бы весь светился, так радовала его встреча с невысоким мальчуганом, замершим на крыльце от удивления».
Это легкая и нежная история детских ощущений, волшебных впечатлений и обычной жизни… Всё ясно и понятно, и дело не только в том, что это рассказ о детстве, а дело в том, то всё это было настоящее, и описано по – настоящему, правдиво и искренне. Читателю кажется будто про его личное детство. Всё естественно, всё душевно… Хочется туда, где все еще живы, в детство!
А Детство уходит от нас… ушло. В эту сказочную страну, где были молоды и живы мама и папа, уже никогда не возвратиться, и только в наших детях эта волшебная страна так и продолжает жить, ибо она несет нам доброту, теплоту, чистую любовь и бескорыстную дружбу.
Книга о дружбе, радости и любви. Любви к детям, взрослым и живой природе.
Книга о счастье – и счастья в жизни столько, сколько ты сможешь его заметить. О том счастье, которое любит, чтобы им дорожили, и не любить, чтобы к нему привыкали.
Потому что счастье – это самый красивый и самый дорогой бриллиант в мире.
«Азы родной речи»
…Нельзя не отметить адресный характер языка, которым пользуется писатель. Простой, ясный, доходчивый, в то же время образный, этот язык буквально захватывает, побуждает вслушиваться в него, читать дальше и дальше. Я, взрослый человек, прочел «Мой ломтик счастья», что называется, на одном дыхании. А теперь перечитываю вместе со своей семилетней дочерью.
Думаю, что и другие родители не отказали бы своим детям в таком удовольствии.
Резюмирую сказанное: книга Владимира Леонова «Мой ломтик счастья» тяготеет к лучшим образцам детской литературы, она должна стоят на одной полке с рассказами Бианки и Н. Носова, «Приключениями Тома Сойера» М. Твена и «Винни – Пух и его друзья» А. Милна, «Чук и Гек» А. Гайдара и повестей В. Крапивина.
Книга является прекрасным образцом столь немногочисленной сегодня и столь необходимой качественной литературы. Книга Владимира Леонова Мой ломтик счастья имеет право занять достойное место и в домашних, и детских, и даже школьных библиотеках.
Во всяком случае юный читатель, взяв в руки эту книгу, о своем выборе не пожалеет.
Доктор филологических наук, профессор И. В. Кузнецов
«Поклон отчему дому»
«Кто из нас в детстве не мечтал о собаке… Не об игрушечной, а живой, настоящей. Пусть не о породистой с родословной, а о простой дворняге. Такой, чтобы лапу давала, в нос лизала и обязательно защищала от врагов.