— А зачем гостиница в деревне, тащ сержант?
— Это пивная у них так называется, — был ответ.
При упоминании о пивной мы сглотнули слюну. Про чешское пиво мы были наслышаны, а многие так и вкус его представляли себе очень хорошо.
— А это "POTRA…" как её?
— Это типа продуктового, но у них там все с тележками, как ненормальные носятся, сами все берут, а потом платят у кассы…
При этих словах я чуть не вывалился из машины. На языке крутился вопрос типа: "А ты, из какой деревни призывался?". Хорошо не задал. А то бы, потом икнулся бы он мне раз сто. Ну, чего там говорить-то, много ли народа в Союзе в 70-е имело представление о магазинах самообслуживания? Те, кто жил в больших городах — конечно. А те, кто… Сами понимаете.
Когда мы въехали в город. Это был то ли Либерец, то ли… Не помню я короче, какой это был город. Вот тут мы вообще ошарашено затихли. И от чистоты, и от витрин, и от полного отсутствия людей. Не, ну понятно что ночь. Но это же город. И вообще нет человеков на улицах. Может у них комендантский час. И никакого движения! Для меня, выросшего в Москве, это вообще было дико.
Тут мы узнали ещё больше полезного. Что друг солдата это "LEVNE ZBOZY", и много всякого другого. Вот так и состоялся первый урок чешского языка. В теплой и непринуждённой обстановке. Я думаю, что этот сержант и не знал ничего, кроме вывесок, да "AHOI" и "NA SHLEDANOU".
Помимо всего прочего мне показалось, что и воздух был какой-то другой. Хотя конечно, начало мая в Тамбове и начало мая в Чехии, это разное. И деревья многие цвели и цветов было изобилие, но было что-то неуловимое в атмосфере — "ЗАГРАНИЧНОЕ" такое. Так наш путь и продолжался.
Но вот машина притормозила, свернула с дороги и остановилась. Послышался шум с лязгом и спустя пару минут мы двинулись дальше. Причина задержки стала ясна, когда мы двинулись снова.
В открытом заднем проёме тента показались раскрытые ворота (что странно — серого цвета) и радостно улыбающиеся рожи ребят из наряда по КПП. Догадайтесь, какое пожелание в наш адрес прозвучало из их уст. Правильно! Стандартно-доброжелательное!
— Вешайтесь!!!
Только вот непонятности немного добавилось. Петлицы у пацанов были голубого цвета. У наших же сопровождающих и водителя они были чёрные…
Мы въезжали в новую "заграничную" жизнь. Это были ворота гарнизона Градчины. Или Мимонь-Градчаны, или Старые Градчаны.
Ну вот, вроде приехали.
Батальон
За воротами машина сразу запрыгала по швам плит и прочим кочкам и рытвинкам. Ну вот, с возвращением на Родину, честно говоря, несколько язвительно и с иронией подумалось мне.
И вообще надо сказать, что наблюдался интересный парадокс. Это наблюдение из будущей моей жизни в Чехословакии, но первая мысль, ещё не оформившаяся, но возникла. За любыми воротами наших гарнизонов было тоже чисто, но чисто как-то искусственно. А у чехов на улицах было просто чисто. Там конечно тоже убиралось, но делали это как-то естественно и ненавязчиво, и чистота их улиц, дорог и т. д. тоже была естественна и ненавязчива. Мы же каждый день, иногда с утра до ночи что-то тёрли, скребли, чистили, мели, красили, белили, и всё равно было ощущение искусственности и показушности. Или это просто психологически так казалось.
Вот, например скажем, вымели мы и вычистили территорию. Через 5 минут гля… Опять или окурочек или бумажечка, накрайняк просто плюнуто. Через пару часов — будто и не убирались. И даже, если никого там не было. Ветром что ли приносило? Загадка, одним словом. И разгадки до сих пор нет. У меня, по крайней мере. И так было везде, где собиралось больше трёх наших сограждан.
Сначала мы проехали мимо обычных, стандартных наших 5-этажных блочных ДОСов. Потом пошли дома чешского образца, но не такие красивые, как за забором, а какие-то низкие и приземистые. Это, как потом мы узнали, был клуб истребительного Градчанского полка, столовая и т. п. Здание штаба вообще было с колоннами и выглядело как ДК в Союзе. Дальше пошли, какие-то заборы, за которыми высились огромные здания (это была ТЭЧ со своими ангарами), небольшое ярко освещённое здание с решётками на окнах 2-го этажа, который только и был виден из-за очень глухого и высокого забора (губа гарнизонная) и снова заборы и разные ворота. Повторю, все заборы и ворота были серого цвета. На воротах, в отличие от Советских ворот воинских частей, не было звёзд. Потом машина въехала в сосновый лес, но опять же среди деревьев шёл серый металлический забор с колючкой поверху.
Вот тоже интересный момент. Внутри гарнизона, т. е. в закрытом охраняемом периметре был ещё более охраняемый и закрытый периметр.
Сержант несколько построжил и произнёс:
— Приехали, вот и Батальон.
Интонация у него была именно такая — "Батальон" он произнёс торжественно и с большой буквы.
Снова короткая остановка, шум моторов и лязг ворот, привычное, ставшее уже стандартным приветствие дежурного по КПП, чернявого сержанта с южным акцентом, и вот команда:
— К машине!
Мы выпрыгивали из машины и осматривались. 1-этажный щитовой барак с пристроенным крыльцом. От крыльца к машине шёл старший лейтенант с повязкой дежурного по части. Длинный, стройный, худощавый.
Это был комсомолец батальона. Про него будет рассказ в своё время. Пока они с нашим капитаном здоровались и о чём-то своем командирском говорили, мы построились. Маскируясь за нашими спинами, представитель наряда КПП шёпотом спрашивал про земляков и интересовался у нас наличием цивильных сигарет. Что это такое, дошло не сразу. Как оказалось потом — любые сигареты с фильтром, или даже "Прима" и "Беломор" именовались куревом цивильным. Т. е. главной отличительной чертой было то, что эти сигареты не выдавались в пайках.
— Так, бойцы! — это дежурный уже обратился к нам. — Сейчас идём в роту, до подъёма отдыхаем. После завтрака мандатная комиссия. Вещи оставить в дежурке. Документы и ценности вложить в вещмешки, никуда не денутся. — И, повернувшись к помощнику сержанту, добавил: — Я в третьей.
— Напра-Во! Шагом Марш!
И мы потопали к таким же баракам, стоящим в отдалении. Свернув за первый барак, мы увидели плац, а дальше забор. За забором справа высилось непонятное сооружение со стеклянным аквариумом наверху, а из-за забора опять-таки торчали хвосты 2-х МиГов. Это была вышка РП и стоянка дежурной пары. А дальше была рулёжка и взлётка. Курорт.
МиГи стояли в 7-ми метрах от стены казармы, в которой мне предстояло жить почти 1,5 года. Если продолжить прямую от стоянки, то до моей койки, которую мне выделила заботливая Родина, было от силы метров 40–60. А отбойников у вышки было ещё 6, помимо дежурной пары. А ночные полёты, особенно с середины лета, после прибытия молодых лётчиков и до декабря были 3–5 раз в неделю. Это обуславливалось тем, что молодых вводили в строй. В общем первый месяц спать было некогда, но потом мы привыкли и, если не было полётов, то уже чего-то не хватало. Так что, даже дикий свисто-рык, прогреваемых авиационных двигателей на стоянке, и рёв взлетающих МиГов становился привычным. Удивительное создание человек — ко всему привыкает.
— Тащ стыйант, дежурный…
— Значит так! — прервал старлей дежурного по роте, который выглядел больше чем странно. Т. е. сверху-то он был вроде и сержант, и даже дежурный со штык ножом и повязкой, но без брюк-сапогов, зато в тапочках. — Ты чего такой?
— Мне послезавтра домой, брюки подшиваю, — откровенно и с чувством некоторого превосходства ответствовал сержант.
— А чё тебя Лаврук в наряд поставил?
— Дык это… — замялся сержант.
— Ясно. Уложи бойцов и учти — ЕСЛИ ЗАВТРА У КОГО-НИБУДЬ ИЗ НИХ ОКАЖЕТСЯ СТАРЫЙ РЕМЕНЬ ИЛИ ЧТО-ТО ЕЩЁ, ПРОПАДЁТ ХОТЯ БЫ ОДИН ЗНАЧОК, ИЛИ ТАМ… то домой поедешь в конце июня. С золотым эшелоном. Это я тебе официально обещаю. Врубинштейн?!
— Не извольте беспокоиться, Ваше благородие, чай не впервой.
Этот развязный тон нас удивил, даже больше чем внешний вид дежурного. Но с другой стороны перед нами стоял уже практически гражданский человек. И потом, какие тут у них порядки?
Дежурный по части с чувством выполненного долга на лице удалился досыпать, а мы вошли в казарму. Несмело так, с опаской.
— Чё, га**** (резинотехническое изделие № 1), проспал?
Последовал мощный замах, и дневальный на тумбочке съежился под мощной дланью сержанта. Удара, правда не последовало.
— Ур-р-р-ою, счегол!
— Туда, — он махнул рукой направо, — ложитесь на свободные койки и не… ("волнуйтесь", в общем), никто ничего не возьмёт. Мы себе не враги. Спите, — и коротко хохотнув, добавил: — Если сможете.
Он вразвалочку пошёл впереди нас и, дойдя до коек, которые стояли справа и слева от прохода, громко и раскатисто объявил:
— А к нам гости приехали!
На койках обозначилось шевеление. Мы застыли в проходе. Через минуту появились новые персонажи. Первые же вопросы нас уже не удивили.
— Цивильные сигареты есть? А чего без мешков?
И услышав ответ, в адрес дежурного:
— Вот козззёл! Я бы тушёночки…
Начался разбор, кто, откуда и т. д. Бойцы тут же, никуда не выходя и ни отходя, зажигали предложенные им сигареты. Нам тоже хотелось курить, но было непонятно — нам-то можно или как? Ну, и задал, конечно, этот вопрос один из нас. Толик Мамонтов. Питерец. Чем вызвал бурное веселье и радостные возгласы старожилов.
— Можно, мужик, можно…
И добавил после паузы, дождавшись, когда Толян и кое-кто ещё купившиеся возьмут в рот сигареты:
— Через год, сынок, не раньше.
Последовали вопросы — кто что умеет и т. д. Короче ещё полтора часа до подъёма пролетели в весёлых развлечениях. Кто-то из нас играл на гитаре и пел весёлые песни, кто-то травил про новые фильмы, кто-то ещё что-то. Общались, одним словом.
Но за 20 минут до подъёма заботливые старослужащие уложили нас спать. Ларчик открывался просто. За пяток минут до шести, я, например, ещё заснуть не успел, а в коридоре послышался очень странный, какой-то щебечуший и вместе с тем строгий голос.
— Почему курилку не подмёл?! Ты… тра-та-та тыр-пыр-дыр!!!
Оказывается, старшина на подъём приехал. Вот народ и сделал вид, что всё у нас по уставу.
— Учебку не поднимать до семи, — последнее, что я услышал, проваливаясь в сон.
Мандатная комиссия
— Эй, учебка, подъём!!!
Пробуждение было тяжёлым. Первые мгновения вообще было непонятно, где мы и чего. Но встали. Заправив кровати, появилось желание умыться. Но ни мыла, ни прочего… Всё же в мешках. Но ребята выручили, даже пастой кто-то поделился. Вот тут впервые я попробовал "Тутти-Фрутти". Была у чехов такая зубная паста со вкусом жвачки. Или у жвачки был вкус пасты? Это как угодно, но всё равно вкусно.
Мы более или менее привели себя в порядок и нас увели из роты. В штабе мы разобрали мешки и нам было предложено пойти "в кино". Т. е. напротив штаба, в лесочке стояли врытые в землю перед огромным экраном, скамейки и маленький домик, т. е. кинобудка. Так вот, дежурный нас отправил туда, завтракать и ожидать приезда командования. На довольствии-то мы ещё не стояли, у нас был сухпай на 2-е суток. Наш вопрос о том, где можно взять кипяточку, чтобы заварить чайку хотя бы, он воспринял как весёлую шутку. Но потом сжалился и дежурный телефонист притащил-таки нам вскипевший чайник. По паре глотков досталось и на том спасибо.
Через некоторое время к штабу стали подтягиваться роты, и весь батальон выстроился у штаба. Зачем, нам стало понятно, после команды дежурного. Это, оказывается, народ на завтрак отправился.
Столовая была в гарнизоне. Пешком, по большому кругу до неё было всего-то пару километров. В одну сторону. Так потом полтора года почти, каждый день, 3 раза в день и гуляли. Строевым и с песнями. Очаровательное было развлечение, надо сказать. Сами понимает, жарко или холодно, дождь или солнце, а бывало и снег. Распорядок дня — закон для военнослужащего срочной службы.
Напрямик было метров 500, но так ходили только заготовщики и смена, а батальон ходил по парадной дороге. Удовольствие ниже среднего, доложу я вам.
Вот за чаем и сигаретками дождались мы автобуса с командирами. Основная масса офицеров сразу же пошла по своим делам, но какие-то два майора и капитан стояли у штаба, разговаривали и посматривали в нашу сторону. Печенью почувствовав, что это самое что ни на есть местное батальонное начальство, мы подобрались.
От этой группы отделился низенький толстенький капитан с отёчным лицом и мешками под глазами. Его маленькие свиные глазки просто буравили нас на расстоянии. По мере его приближения мы вставали и заправлялись. Он подошёл и стоял перед нами молча. Мы тоже молчали. А что тут скажешь?
— Ну и??? — последовало брезгливо-надменное.
Ну тут меня за язык нечистый и потянул. Вот верно говорят: "Язык мой — враг мой".
Я ляпнул:
— Дык, сами не знаем, товарищ капитан. Чего нам тут надо?
А был это замполит нашего отдельного Особого назначения батальона. И был он абсолютно подлейшим и премерзчяйшим типом. Законченный алкаш, подозрительный, мнительный и мстительный, на всю голову больной, капитан Кольцов. Вот сейчас его вспомнил и меня даже передёрнуло от брезгливости. О лице его я уже сказал. Добавьте всегда влажные руки и бегающий, чего-то выискивающий взгляд. Чего-то всегда озирался, что-то вынюхивал и подслушивал. Тьфу, прости Господи.
Вот с таким, с вашего позволения, офицером — главным политрабочим батальона я ухитрился раз и навсегда испортить отношения в первые же минуты своего пребывания в батальоне. Сами понимаете, как мне это помогло в дальнейшей службе.
— Почему не докладываете? Кто старший?
— Дык, нет старших, никто не назначил. А чего докладывать-то. Вот сидим, ждём, — искренне и чистосердечно отвечал я.
Ну, чего тут такого, интересно же человеку.
— Так! — словно вбил гвоздь мне в голову, сказал капитан. — Марш в конференц-зал штаба, читайте пока газеты. Вас вызовут, — и пошёл, как поплыл.
Маленький, но гордый. Вредный и говнистый замполит батальона, целый капитан Кольцов.
Ну, мы, попытавшись обозначить подобие организованного движения, втянулись в штаб.
— А где тут это?
Но дежурный уже видно был предупреждён. Конференц-зал оказался чем-то типа ленкомнаты или офицерского класса, если хотите. Расселись мы за столы, разобрали подшивки. Мне достался "Советский Солдат". Это было наиболее актуально в данный момент.
Кто-то начал закемаривать и плюнув на приличия, подложив мешок под голову, сладко засопел. Как показало дальнейшее — правильно сделал. Про нас вспомнили только через 3 с половиной часа. И то это был зампотыл.
В зал влетел вихрь. Поджарый, загорелый, морщинистый старый майор. Старый! Ему тогда было, меньше чем мне сейчас лет на десять… Господи, как же время летит. Вот, если он жив — дай ему Бог здоровья. Мужчина был классный. Если за что-то имел, то имел от души. Но просто так никого и никогда не нагибал. И за всю службу не могу вспомнить, чтобы чего-то у нас не хватало. Так что зампотыл был на своём месте.
— Аттестаты сынки. Вещевые, продовольственные.
— Тащ, майор, все документы у старшего. У нас только военные билеты и свидетельства.