– Жахни! – заорал я: – Жахни, иди сюда!
Тишина. Затаилась, боится. Ну ничего, сейчас я ее достану! Никуда она от меня не денется! Она же не против диких экспериментов, так почему бы ей не подставить свою нежную плоть под мой осколок? Он же совсем маленький.
– Жахни, ну чего ты, давай помиримся! – вошел я на кухню, где Жахни прижигала щеку ваткой, в жуткой вони водки.
– Ветер, я с тобой не ругалась! – настороженно покосилась она на мои руки. Но я же не дебил идти к ней сразу с осколком. Испугается, и пиши-пропала идея.
– Водка чтоль еще есть? – заглянул я в бутылку. Черт, как бы ей сказать? Непохоже что-то, что она чего-то хочет.
– Водка, водка, – проворчала Жахни, отбирая у меня бутылку.
– Ну так выпьем тогда чтоль?
– Нет, не выпьем! – сухо ответила Жах. Обиделась.
– А что ж так?
– А то, – повернулась она ко мне. – Ты совсем ебанулся, вот что. Следить за собой надо.
– Да ну, брось ты… – начал было я, но в дверях зашуршал ключ. Мы оба замерли.
– Тьфу, мать твою, шухер берет! – раздосадовалась Жах, и пошла в коридор, я за ней.
– Эротик, дружок! – заорал я, кидаясь к подружке.
– А вы кого ждали? – она подозрительно принюхалась: – Да вы тут совсем раздухарились!
– Короче, вы тогда оставайтесь, а я погнала из этого дурдома! – схватила куртку Жахни.
– Куда ты, как это? – заорали мы с Эрот в один голос.
– Мне надо и срочно! – Жах уже нацепила сапоги и звякнув ключами исчезла за дверью. М-да…
– Чего это она? – сделала огромные глаза ее сестрица.
– Незнай, – беспечно пожал я плечами. – Айда чтоль потрахаемся?
– Че? – посмотрела на меня Эрот так странно: – Как-то неохота, давай сначала хоть попьем, если есть что!
– Ну, или так! – кивнул я, пропуская девку в кухню. Коридор узкий, и ей пришлось здорово обтереться об меня, чтоб пройти.
– Чет ты такой возбужденный!
– Так ведь ты, – развел я руками. Мне и правда уже очень хотелось. Но осколок не отпускал меня, впившись в душу – я сделаю это, как бы то ни было! Просто секс меня сейчас не устроит.
– Да у вас как-то не особо много осталось, – покачала головой Эрот, и отхлебнула прямо из баттла. Ее всю скривило, а я погладил ее по заднице. – Не зря я, значит со своим самоваром к вам!
– С каким самоваром? – удивился я, и погладил себя между ног. Вот черт. Надо быстрее ее раскручивать. Хочется…
– А там, в коридоре!
– Так давай-давай, чего тянуть? – с энтузиазмом замахал я руками. Самому ходить мне сейчас неудобно.
– Ой-ой, торопится он! – подмигнула она, и вышла в коридор. Блядь. Да чтож это такое? Быстрее, быстрее же, Эрот! Я хочу резать тебя, и выебать наконец!
Она вернулась шурша пакетом, и медленно, слишком медленно, достала виски, отвинтила крышку, смачно отхлебнула, и довольно вздохнула. Я потянулся и почти вырвал из ее рук бутылку, отхлебнул как мог много. Боясь стать слишком пьяным для своей затеи, но торопясь, очень торопясь.
– Экий ты зверский! – покачала головой девка.
– Ну так, – пожал я плечами. – Ты пей давай!
– Да дам я тебе, дам, куда торопишься? – спросила она.
– Ну да, – кивнул я. Не знаешь ты еще, как именно придется давать. «А если она не согласится», – промелькнула мысль – «то я просто изнасилую эту чертову куклу да и все!» и злорадно улыбнулся сам себе.
– Ну все, хватит пить! – решительно встал я, когда темная жидкость едва покрывала дно баттла.
– Ну-ну, там еще глоток есть! – запротестовала она на мои настойчивые объятья. Тогда я одной рукой прижал ее к стене, а другой живо отобрал у нее баттл и вылил в себя остатки пойла.
– Все, пошли!
– Ну пошли! – хихикнула она. И я уволок ее в спальню. Она улеглась на постель, и стала лежа вяло стягивать с себя одежду, напевая какую-то пьяную чушь. А я наконец могу достать свой заветный осколочек! Тока вот где он? Я весь похолодел – не могу его найти!
– Черт, черт! – зашептал я, нервно шаря по углам.
– Чего ты там потерял, у меня в сумочке есть, возьми… – подала голос Эрот.
– А? – встрепенулся я. Но сразу понял, что она совсем не о том!
– А, да нет, я щас! – ура-ура, я вспомнил, где он! Помчался в зал, резво вернулся со стекляшкой. Правда, шибанулся хорошенько бедром об угол. Но боль распалила меня как злую собаку, и я накинулся на Эрот безо всяких церемоний. Она смеялась, и кусалась в шутку… пока не увидела над собой занесенное лезвие.
– Эй, это что такое, нахуй? – протестующе завопила она.
– Это игрушка, не видишь? – помахал я штучкой перед ее лицом. Она явно испугалась, но уйти никуда не могла – я сидел на ней верхом. Но она сильная, дрянь – извернулась и укусила меня за руку, да так, что я выронил стекло.
– Аа, блядь, да ты кусаться? – вскрикнул я, и наотмашь ударил ее по лицу. Глаза вспыхнули и из уголка губ потекла струйка крови.
– Ветер, ты… прекрати, пожалуйста, мне больно! – прошептала она беспомощно.
– Ну а я разве обещал, что будет сладко? – развел я ей руки, и сцепил у нее над головой. Сила проснулась во мне немеряная, как всегда, от возбуждения. Чуя кровь, я становлюсь зверем! Похоть горит в чреслах, и ломит суставы! Эрот пытается брыкаться, извивается и вырывается, распаляя все сильнее – я ударил ее уже по-настоящему, и она схватилась за разбитую вдребезги губу.
– Лежи тихо, дура! – угрожающе прошипел я ей в испуганные глаза. Пришлось ее связать вытянутой из-под нее же простыней. И порезав живот и грудь, насладиться кровью… неугомонная сучка, она сопротивлялась яростно, как дикая кошка, но постепенно я заметил, что она возбуждается все сильней, и уже сама размазывает по лицу кровь, и лижет ее с моих губ. А потом и вовсе схватила выпавшую из моих рук стекляшку, и наотмашь порезала мне спину. Я вскрикнул от боли и выгнулся во вспышке…
– Я теперь часто так буду делать, это и правда кайф… – прошептала она, трогая языком распухающую губу. Я посмотрел на нее, и отвернулся. Ебааать, как тянет все вены…
«В психиатрии синдром, сопровождающийся деперсонализацией – нарушением восприятия времени и пространства, собственного тела и окружающей обстановки, официально называется «Алиса в Стране чудес» – оповестил механический голос в голове.
Я не заметил как, но оказалось, что она ушла. Внезапно хлопнула дверь, далеко-далеко.
…А я лежал обессиленный от борьбы, смотрел в потолок и любовался собой изнутри. И думал почему-то о Жахни. Наверное, потому что это все-таки ее квартира. Жахни всем хороша, но у нее нет души, как у настоящего животного. Сердце есть, а души нет. И она не моя. Да.
…А вот если трахать рукоятью ножа, держа его за лезвие, то пальцы изрежутся до кости… Аааа, я взвыл бесшумно, и скорчившись, обнял простыну, и принялся мучить себя, делая больно-больно. Я бы трахал, кровь стекала, пальцы в мясо, мясо, и кровь, и кончал бы этой кровью. Йес-йес, ау, блядь, хочу, ну дайте кто-нибудь воплощения!
– Почему ты так любишь блядство?
– Не знаю… кажется, это наследственное. Моя бабушка была стриптизершей.
– Показывала стриптиз ершей? – прыснула в ладонь Жахни. Я сначала вспыхнул, но потом мы безумно ржали долго. Как всегда.
Конец ознакомительного фрагмента.