…Сколько можно откладывать этот разговор? Давно следовало объяснить леди, что дела так не делаются, решение о браке с кондачка не принимается. И детей, между прочим, нормальные люди с кондачка не заводят. Завести дите я ей, конечно, помешать не могу – ну, так ограничимся материальной поддержкой в будущем, сейчас все равно денег нет…
После. Пока монстр из двадцать седьмой комнаты тянет щупальца к ошибкам моего прошлого – никаких моральных сил расхлебывать ошибки настоящего.
Как они это называют? Регрессивный гипноз?
Я запустил поиск.
«Регрессивный гипноз – метод, позволяющий человеку узнать о прежних воплощениях его души»… Тьфу, бред.
Вспомнился монотонный голос Стрелочника: «Двенадцать километров от вокзала, ага. На двадцать пять градусов левее… Конкистадоры». Какие конкистадоры, в двенадцати километрах от вокзала? С ума сойдешь. Ну их к лешему, вместе с поездами и кармической дребеденью…
Что-то шевельнулось у меня за спиной. Я вздрогнул. Обернулся.
У стены торчит столбом незнакомый тип в средневековом камзоле. Рука болтается в перевязи.
Я протер глаза. Ничего не изменилось.
– Эй!
Молчание было мне ответом.
Прошел через комнату, огибая изваяние. То есть – никакое не изваяние, живой мужик, просто я ему глубоко безразличен… даже взглядом не удостоил. Тяжко вздохнул, сел на табуретку.
Меня разобрал истерический смех, но гость и тогда не обернулся.
– Слу… шай, – всхлипывая, поинтересовался я. – А тебя тоже нельзя руками трогать?
Скомкал подвернувшийся бумажный листок, швырнул в пришельца. Тот вскочил на ноги, начал озираться. Пытался определить, откуда прилетело. Меня не заметил.
Я облокотился на комод. Одно из двух: либо схожу с ума – тогда нужно предъявлять иск сегодняшней фирме, их работа; либо это – мистификация, то есть – опять же их работа, кому еще в голову придет?..
Схватил мобильник, нашарил в кармане визитку Диспетчера.
– Алло? Это сегодняшний посетитель, мы с вами беседовали два часа назад… Ничего не надумал! Звоню узнать – какого черта?..
Сбивчиво, кое-как изложил суть претензии. А заодно вообще все, что думаю об их лавочке. Меня не интересует регрессивный психоз… тьфу, гипноз, и ваша сраная карма. Забирайте отсюда своего ублюдка, иначе пойду в милицию, сообщу собственной крыше, подам иск, не отмоетесь…
– Подождите, – озадаченно проговорил Диспетчер. – Как он, говорите, выглядит?
– Как пугало из учебника истории!
– Вы перед уходом заглянули к Стрелочнику. Он вам что-нибудь сказал?
– Мне – ничего. Он сам с собой разговаривал. Поминал конкистадоров, если интересно. А сейчас это самое торчит у меня в квартире!
– Понятно, – вздохнул абонент, кажется – с облегчением. – Фантом. Дайте-ка ему трубочку.
– Как же я дам ему трубочку, если он меня в упор не видит?
– Ну… поднесите поближе к его уху. Не бойтесь, не укусит.
Я и не боялся. Я был в ярости. Подошел к своей галлюцинации вплотную, даже задел больную руку гостя. Вполне материальную руку, между прочим… Гость сморщился от боли, огляделся в поисках причины.
Трубка рявкнула:
– Fuera! (– Прочь! – исп.)
Конкистадор вздрогнул и исчез.
Я взглянул на молчаливую пустую стену. На мобильник. Опять на стену. Еще раз на мобильник. Наконец, сообразил, что Диспетчер пытается до меня докричаться:
– …не вешайте трубку!
– Не вешаю, – ответил я ледяным тоном. – Больше того: жду объяснений.
– Вы – очень пластичный человек. Побочные эффекты обычно проявляются после сеанса, а вам оказалось достаточно повидаться со Стрелочником. Хороший знак. Вы – наш клиент.
– Еще что? – процедил я.
– Еще – никакой кармы не существует. Вернее, карма – это условность. Попытка объяснить нелинейное при помощи линейных понятий.
– Какого черта это нелинейное понятие забыло у меня в квартире?
– Оно имеет прямое отношение к поворотному моменту вашей жизни. Там и нужно искать ошибку. Семейные и производственные неудачи, к примеру – не есть ошибки. Это всего лишь декорации той колеи, по которой вы движетесь… Наш путь – одноколейка, – со вздохом закончил он.
Я взорвался:
– Пойдите к дьяволу вместе с вашим детализированным бредом! Еще один фокус вроде этого фантомного урода – и я… я вас на скамью подсудимых отправлю! За преследование, вымогательство, запугивание и мало ли еще за что.
– Побойтесь бога, какое вымогательство? – чуть ли не умоляюще произнес Диспетчер.
Я выключил телефон. Вытащил из холодильника бутылку водки и отправился к соседу. Успокаивать взвинченные нервы.
Ночью мне приснились три огня.
Хотя – фиг его знает, что приснилось, а что нет. С вечера надрался до чертиков. Вот, добрая половина «сновидения» – из контекста тех самых чертиков.
…Первый огонь – костры индейского стойбища.
Большое поле, в отдалении – горные пики. Вигвамы. Чумазые дети. Размалеванные взрослые. Ну, и все такое.
Индейцев я, помнится, любил…
Потом все исчезло. Как в ускоренной съемке, промелькнули какие-то другие картинки, я не уловил. И тоже стерлись.
Открываю глаза. Башка тяжелая. Вспоминаю: на столе – аспирин. С вечера выложил, на автопилоте. Знаю же, как оно утром будет… Пытаюсь встать. Что-то отбрасывает меня обратно.
Зудящее чувство: я в комнате не один.
На столе сидит иссушенный временем шаман с пером в волосах. С любопытством изучает пачку аспирина. Вытаскивает таблетку, пробует на зуб.
…Дальше – провал и второй огонь.
Горящее стойбище. Тот самый шаман лежит на земле с рассеченным горлом. А я пьян. Мы все пьяны от крови пополам с жадностью и творим беспредел…
Мореплавателей я тоже любил. Раньше. После этого побоища возненавидел.
Потом мне стало все равно. Индейцы – тоже не ангелы, со своими зверскими обрядами, скальпами и кровавыми богами… Сейчас-то мне подавно все без разницы, я взрослый.
…Поодаль, на холме – нечто. Сидит, вяло пошевеливает несметными щупальцами…
Я подскочил, как ошпаренный. На столе – никого, лишь недопитая бутылка пепси.
…и опять провал. Третий огонь.
Засиженный голубями чердак хрущевской пятиэтажки. Дышать нечем, дымовуха страшная. На улице вопят: «Пожар!» А я все не удираю отсюда, лишь бочком подтягиваюсь к выходу, к лестнице на пятый этаж. Мне надо убедиться, что книга сгорела. Сгорела чертова книга про конкистадоров, навсегда развеявшая иллюзии.
…А ведь мог бы стать путешественником, профессиональным авантюристом…
Двенадцать лет.
Двенадцать километров от вокзала.
Ошибка.
До обеда меня терзало похмелье, после обеда – депресняк. Вечером я снова извлек на свет божий злосчастную визитку. Мелькнула мысль подождать до полуночи – пусть хозяину визитки тоже будет тошно.
Облом: мобильного телефона на карточке, оказывается, нет. Досадно. По городу наверняка никто не ответит…
Ответил. Ночует он там, что ли?
– Привет, Диспетчер. Это…
– Я узнал. Опять фантомы?
– Нет. Боюсь ложиться спать: сны снятся.
– Такое случается, – откликнулся собеседник. – Что тут опасного?
– Это был эпизод из моего личного прошлого. И он действительно связан с конкистадорами. Я уж не знаю, почему ваш Стрелочник определил тот заурядный случай, как стратегическую ошибку. В моей жизни бывало чего покруче…
– Секундочку, – перебил Диспетчер. – А во сне вы тоже ощущали недоумение?
– Нет. Там я чувствовал ошибку. Но мало ли, чего покажется во сне. Тем более, – я усмехнулся, – если сюжет этого сна человеку навязали.
– Навязали? Думаете, Стрелочник… хмм… манипулирует вами?
– Господин Диспетчер. Я, может быть, лох. Но не такой безграмотный, как вам кажется. Например, знаю про одну штуку, постгипнотическая установка называется.
– Когда же он мог внушить вам установку? От сеанса вы отказались.
– Значит, это был мгновенный гипноз.
– Невозможно. Господин… как вас звать?
– Зовите – господин Пассажир, – съязвил я.
– Господин Пассажир. Стрелочник не владеет техниками гипноза. Вообще ничем не владеет, кроме своих целевых навыков. Не смог бы вас усыпить при всем желании. Для этого требуется хотя бы кусочек свободной воли, а ее у Стрелочника нет. Он ведь ежесекундно…
– …держит под контролем тысячи развязок, ага. Хорошо, ваша версия?
– Он перевел вам стрелку – в рабочем порядке, без билета. Такое случается, хотя и редко… Если человеческим языком – ошибка и раньше угнетала вас, на уровне подсознания. Стрелочник вытащил ее на поверхность. Дальше уже ваш собственный процесс.
– Какая, к чертовой матери, ошибка? Книжка, сожженная неуравновешенным подростком в приступе благородного гнева – это фатальное событие? В средние века книги тоннами жгли! И не только книги, между прочим.
– Жгли. Помню, – упавшим голосом отозвался собеседник. – Сейчас вспомнил.
– Лично наблюдали? – уточнил я.
Диспетчер игнорировал мой сарказм:
– Лучше бы не видеть… Наблюдал, да. Наш персонал должен время от времени брать билеты. Чтобы не потерять чувство реальности. Плохо только – оттуда можно и не вернуться.
– Это вы, надеюсь, в переносном смысле?
– В прямом.
– Хотите сказать – человек физически остается в другой эпохе?
– Именно.
Тут мой собеседник вспомнил, что разговаривает с потенциальным клиентом. Спохватился:
– Испугались?
– Испугался. За ваш рассудок.
– Уважаемый Пассажир. За мой рассудок переживать поздно, увы. Умственно здоровый человек не попал бы в карантинную… Простите, в вашу эпоху.
– В нашу? Карантинную?
Диспетчер резко сменил тему:
– О чем мы говорили? Гибель книги сама по себе не фатальна. Фатально то, что вы пошли на поводу у эмоций и отрезали себе путь к здоро… к другому событийному потоку.
– Как и вы – после костров инквизиции, – усмехнулся я.
– Как и я – после костров инквизиции, – потухшим голосом ответил собеседник и повесил трубку.
Я сидел и тупо слушал гудки отбоя. Потом в сердцах плюнул и завалился спать.
Снилась всякая бессюжетная ерунда. Правда, всю ночь меня преследовал запах дыма. Но это, как утром выяснилось, не имело отношения к моим бессознательным процессам. Просто в одной из соседних квартир пьяный дедок забыл погасить сигарету. Лишился подушки, одеяла и куска обоев на стене. Остальное, включая самого деда, пожарники успели спасти.
Еще на крыльце я услышал какой-то шум и крики.
В вестибюле особняка творилось хрен знает что. То ли съемки фэнтезийно-исторического кино, то ли плановое мероприятие ролевиков. Голоногие воины со щитами и дротиками наперевес теснили в сторону конторки бородатых варваров, одетых в звериные шкуры… Похоже, Стрелочника посетил очередной клиент.
Почти одновременно со мной в холле появились и другие современные люди: три Охранника (или как их там) сбежали по внутренней лестнице. Кричали, но в горячке драки было ничего ровным счетом не слышно… Тогда эти охотники за привидениями врубили громкоговоритель, и тот дважды проорал что-то нерусское. После первого вопля исчезли эллины, после второго – варвары. На поле боя не осталось ни крови, ни признаков разрушения. Шторы – и те вернулись на свое историческое место.
Охранники обошли помещение, придирчиво заглядывая в углы. Один на минуту остановился напротив двери, осмотрел меня критически. Спросил, не здороваясь:
– Во дворе ничего такого нет?
– Я не заметил.
– Ладно, – он обернулся к товарищам, – Вроде, все.
Оперативная тройка потянулась к лестнице, оставив меня стоять столбом у дверей.
Да уж. Теперь понятно, почему нормальные фирмы не выдерживают соседства с моими помешанными друзьями.
Не возьмусь описать свои противоречивые чувства. Хотя, «чувства» – громко сказано. Как-то притупились они после всех этих событий… Я знал две вещи. Первая: совершенно не хочется идти на второй этаж расставлять точки над «и». Вторая: не могу не пойти. Вот не могу, блин, и все. Попал в колею. Что верно, то верно: наш путь – одноколейка. Вляпался в историю – терпи и ползи дальше. До ближайшего полустанка хрен куда свернешь.
Диспетчера в кабинете не оказалось. В его кресле сидела унылая Вахтерша.
– День добрый. А где хозяин?
– Я за него, – хмуро отозвалась женщина.
– Когда он придет?
– Он не придет.
– Совсем?
– Совсем. По вашей милости, юноша.
Я не стал акцентировать внимание на «юноше» (вообще-то дама выглядела лет на пять моложе меня). Был обескуражен сообщением.
– По моей милости? Это как?
– Поговорил с вами, расстроился, отправился брать билет… ну, и убыл.
– Всего-то? Покатается и вернется.
– Много вы понимаете. Сеанс протекает мгновенно, а тут уже двенадцать часов прошло.
– Мне очень жаль.
– Жаль ему. Черти бы побрали вашу долбанную эпоху! – разозлилась Вахтерша. – Нас было полторы сотни. Осталось тринадцать. Люди исчезают по штуке в неделю. Пять дней назад пришел какой-то тип, весь из себя богемный и нервный. После него исчез Кассир. Теперь явились вы, будь вы неладны.
Вот те раз… Меня что, продолжают разводить? Вряд ли. Тетка неподходящая. Кухонно-коммунальная баба. Такие хорошо умеют подличать, но квалифицированно врать – нет, не умеют.
Я невольно почувствовал себя убийцей. Осторожно спросил:
– Что теперь будет с Диспетчером?
– Да ему-то чего будет, – с досадой откликнулась женщина. – Ему-то как раз хорошо. Вылечился.
– От чего вылечился?
– От шизы, от чего ж еще.
Ффу, слава богу. Оказывается, все просто. У Диспетчера случилось просветление, он собрал монатки и сбежал из этого дурдома. Наплел сослуживцам с три короба и смотался.
Все-таки я не зря сюда пришел. Хоть доброе дело сделал нечаянно.
Улыбнулся Вахтерше:
– Ну, и отлично. О чем переживать?
– Пошевелите мозгами! Соседи выздоравливают и выходят на волю, только вы торчите в дурке! Что остающиеся должны чувствовать, по-вашему?
– Надежду, – твердо сказал я.
Женщина фыркнула, отвернулась. Ну и фиг с тобой, дура невоспитанная.
– До свидания, мне пора.
– Скатертью дорога, – буркнула тетка. – Только это… зайдите к Проводнице. В двадцать пятую. Диспетчер просил передать вам кое-что.
Значит, дурдом продолжается… Ладно, чего я теряю? Отправился к Проводнице.
– Добрый день.
– Добрый. Значит, это вы.
– Значит, я.
– Проходите, присаживайтесь. Нет, лучше сюда, – женщина убрала какие-то бумаги с кресла.
Эта дама много старше Вахтерши и куда интеллигентнее. Такая будет вешать лапшу на уши профессиональным образом. О'кей, давайте вашу лапшу, мэм. Подыграю по мере возможности, не зверь же я, в самом деле.
– Постараюсь коротко и по сути, – заявила она. – Переспрашивайте, если не ясно. Я ведь не Кассир, но что делать. Все мы тут потихоньку становимся Универсалами.
– Я слышал о вашей текучке.
– Текучка – не совсем верное слово. Мы тут на излечении. Подобное – подобным, так сказать. Смотрим на вас и учимся бороться с недугом. Хотя…
– Хотя? – галантно переспросил я.
– То, что мы оказались именно здесь – случайность. Сначала нашу группу отправили… скажем, в ваше недалекое будущее. Там – умственный коллапс, полная безнадежность. Стрелочники… в смысле, врачи не учли, что мы очень внушаемы. Та эпоха еще больше покалечила нашу психику. Мы даже забыли личные имена – у людей будущего личность значения не имеет, только функция.
Мне стало не по себе. Дама права, черт возьми. Именно туда мы и катимся. Правда, функций пока больше одной на рыло: Специалист, Налогоплательщик, Муж, Отец… Интересно, сколько веков (а то и десятилетий) осталось до того, чтобы забыть личные имена?..
– …Нас вытащил Стрелочник, – рассказывала Проводница. – Сначала мы думали – куда попало, лишь бы прочь оттуда. Но, похоже – нет. Он чертовски удачно перевел стрелку. Большинство из нас здесь выздоровели и покинули группу.