В тот же день «Страж» поместил передовицу о бесчинствах безбожников и мексиканцев, о преследовании святой церкви, о позорном распутстве, которое совершается чуть ли не с благословения властей; передовая оканчивалась словами:
Наша партия уже принимает меры, чтобы оградить католическую церковь от беззастенчивых оскорблений, а общественную мораль от брызжущих слюною и ядом гиен. Наша депутатская фракция занята обсуждением официального запроса правительству относительно мер охраны чести и жизни верующих. С этим запросом представители нашей партии предполагают выступить на ближайшем заседании парламента. Fiat institutia[3], как говорил святой Амвросий[4].
Кроме того, в разделе «Хроника» «Страж» поместил следующую заметку:
Пан Иозеф Голоушек прислал нам опровержение со ссылкой на § 19 закона о печати, которое мы выбросили в мусорную корзину, во-первых, по той причине, что оно доставлено нам уже после того, как номер был сверстан, и, во-вторых, потому, что оно не соответствует духу закона. Напоминаем читателям, что на основании § 19 можно опровергнуть и передернуть любую истину, будь она даже полностью доказана. Порядочный, уверенный в своей невиновности гражданин не станет прятаться за спасительный § 19, а, напротив, сам потребует от прокуратуры расследования выдвинутых против него обвинений. На сие, по понятным причинам, пан Голоушек не отваживается. Наши читатели знают, что честно исполняющего свою трудную работу журналиста не нужно понуждать к правдивости с помощью § 19, поскольку он и сам всегда добровольно и самоотверженно служит правде. Исходя из подлинных интересов общества, давно следовало бы внести в пресловутый § 19 оговорку, чтобы на органы правящих партий он не распространялся.
И, наконец, «Глашатай» напечатал нижеследующее «Письмо нашего читателя»:
Слава богу, что наш магистрат поставил новые фонари; теперь мы знаем, кто на них будет висеть. A propos, не тот ли это Голоушек, что крал в Новом Быджове канифас? Так их! Клеймите еврейский гомосексуализм и гуманизм, нам известно, откуда берутся эти преступные деньги. Вот ради чего должен платить грабительские налоги порядочный чешский парикмахер! Ну да ладно, выйдут на свет божий еще и другие делишки, и тогда у некоторых господ пройдет охота поносить меня за то, что я-де умею ловко устраиваться. Об этом Голоушеке вы написали лучше всех остальных газет. Рубите правду-матку!
Ваш Читатель
Следующий день нужно признать относительно спокойным. «Хоругвь» поместила на первой странице такое сообщение:
Фракция депутатов нижней палаты и сенаторов от нашей партии вчера в течение трех часов обсуждала вопрос о скандальной афере Иозефа Голоушека. Поскольку сообщения о ней до сих пор не были официально опровергнуты, единогласно решено выразить публичное возмущение тем фактом, что, по сведениям из газет, готовилось покушение на наших виднейших политических деятелей, а следовательно, — в этом не может быть никаких сомнений, — и на дорогого вождя нашей партии, коему фракция выразила свою преданнейшую любовь и благодарность за все, что он сделал для самых различных слоев населения. Фракция приняла решение подать правительству официальный запрос, были ли приняты меры, обеспечивающие безопасность его особы, и внести проект закона, по которому каждый, кто когда-либо в чем-либо злоумышлял или будет злоумышлять против уважаемого председателя нашей партии, привлекается к ответственности. Закон этот должен иметь обратную силу вплоть до начала политической и общенациональной деятельности нашего вождя (1888 год)[5].
СКАНДАЛЬНАЯ АФЕРА ГОЛОУШЕКА
Вчерашняя печать уже сообщала подробности о злодейском заговоре в доме Голоушека. Как удалось установить «Стражу», на чрезвычайном заседании парламента, которое, очевидно, будет созвано в ближайшее время, фракция депутатов нижней палаты и сенаторов от католических партий предполагает подать правительству официальный запрос. К столице уже стягиваются жандармские части и, по всей вероятности, дело дойдет до массовых арестов. Из достоверных источников получены сведения, что отдельные полки приведены в боевую готовность.
Испанская газета «Маньяна», ссылаясь на своего пражского корреспондента, сообщает, что Иозеф Голоушек арестован по подозрению в растрате и содомии. Подтверждений этого известия вплоть до выхода сего номера не поступило. Издающаяся в Болонье «Ресто дель Карлино» получила сведения, будто к скандальной афере Голоушека причастна широко разветвленная сеть большевистской агентуры и будто обнаружены нити заговора, ставящего целью покушение на жизнь Вождя! Правда, пока еще не совсем ясно, идет ли речь о Муссолини или о любимом вожде нашей партии. Общественность требует, чтобы министр иностранных дел выступил с безотлагательным разъяснением, насколько эти сообщения достоверны.
Девица Мария Малая просила нас напечатать следующее уточнение: она служила у пана Голоушека не тридцать лет, а только три года, и от роду ей всего лишь тридцать шесть лет. Судьба этой юной жертвы политического заговора Голоушека возбудила участие всей нашей великодушной общественности. Сумма пожертвований в ее пользу достигла уже 47 крон 60 геллеров. Поступило также семь пар поношенной обуви и множество брачных предложений. Выражаем всем высокочтимым пожертвователям благодарность.
Пан сенатор В. просил нас сообщить, что 17 декабря он не был в квартире пана Голоушека, поскольку весь декабрь провел на Ривьере. С удовольствием выполняем его просьбу в интересах правды, которой наша газета всегда честно служит. Однако позволительно будет задать вопрос: кто же был в тот день у пана Голоушека? Разумеется, сам пан Голоушек трусливо промолчал — как, впрочем, молчал и до сих пор!
«Страж» в тот день ограничился несколькими строками:
Во вчерашнем номере «Глашатай» утверждает, что в скандальной афере Голоушека замешаны видные политические деятели, такие, как бывший министр P., сенатор В. и многие другие лица, чьи имена в осведомленных кругах произносятся лишь шепотом. Есть основания предполагать, вопреки всем лихорадочным попыткам еврейских и масонских кругов замять дело, что эта безобразная оргия разрастется до значения аферы общегосударственного масштаба. Далее, как сообщает «Хоругвь», Иозеф Голоушек истязал, а затем спустил с лестницы престарелую Марию Малую из уважаемой католической семьи, после того как та наотрез отказалась лжесвидетельствовать в его пользу. Бедная старушка была отвезена к Братьям милосердия, где в настоящее время борется со смертью. Утверждение, будто Мария Малая служит в «Хоругви» разносчицей газет, не соответствует действительности, поскольку она является давней и верной сторонницей нашей партии. Возмутительное поведение полиции, до сих пор не арестовавшей преступника, станет предметом обсуждения на ближайшем заседании парламента.
Наконец, в этот относительно спокойный день в газете «Вольная свобода» был напечатан первый ответ Иозефа Голоушека. Накануне он потел над ним с утра до ночи, стараясь, чтобы ответ вышел как можно более кратким и одновременно абсолютно ясным. Поэтому Голоушек не дал выхода всему, что так и просилось на язык, и написал лишь следующее:
ОТВЕТ ПОДВЕРГШЕГОСЯ НАПАДКАМ
В течение нескольких дней я являюсь мишенью анонимных выпадов, которые, вопреки всем общепринятым установлениям, затрагивают мою частную жизнь. Не знаю даже, в чем, собственно, меня обвиняют. Если судить по сообщениям газет, то 17 декабря пополудни я в своей квартире при завешенных окнах совершил убийство, развратничал, богохульствовал, принял участие в организации вооруженного заговора и подготовке покушения на политического лидера и был замешан еще бог ведает в каких преступлениях. Между тем, чтобы раз и навсегда положить конец этим фантастическим вымыслам, мною будет доказано, что 17 декабря в своем доме № 171 я с трех до четырех часов спал на диване после утомительной дневной работы, в окна при этом ничем не были завешены, никаких воплей или шума в моей квартире не было, что может засвидетельствовать мой сосед пан Ян Вондрачек, торговец рыбой. С половины пятого до половины седьмого я, как обычно, прогуливался в городском парке, что без труда подтвердят лица, которых я встретил и с которыми здоровался: пан старший советник Шток, пан Артур Тауссиг, редактор Славик и др. С половины седьмого до восьми я был в «Общественном кафе», где играл в домино с паном Костомлатским — учителем, паном Гуго Ледерером — комиссионером, паном Рокосом и др. В восемь часов я, по своему обыкновению, раскланялся и пошел домой ужинать, часть пути — в сопровождении пана Рокоса. Это все, что я делал 17 декабря. Дома в течение дня я никого не принимал и ни с кем не разговаривал. Не припомню, чтобы в тот день я был еще где-то… Пусть анонимные газетные авторы простят мне, но хотелось бы добавить, что я обращаюсь к общественности с горькой жалобой на их грубое и необоснованное вмешательство в мою частную жизнь. Надеюсь, этим все достаточно объяснено.
Читая этот ответ, люди качали головами и говорили: «Вот что я вам скажу: уж больно неубедительно. Видать, в том, что пишут об этой афере, все же есть доля правды. Официант, принесите мне „Хоругвь“ и „Страж“! Я всегда говорил: у нас сплошная коррупция и грабеж. Что?
У вас нет больше красного перца? Да это скандал! Черт подери, ну и времена настали!»
Вечером того же дня вышел специальный экстренный выпуск «Хоругви» со следующим текстом:
СКАНДАЛЬНАЯ АФЕРА ГОЛОУШЕКА
Наконец-то Голоушек осмелился отвечать! Трусливые увертки и отговорки. Хитроумное «алиби» Голоушека. Его виновность бросается в глаза. Страшное признание обвиняемого!!
Когда мы предали гласности тщательно проверенные сведения о неслыханной афере Иозефа Голоушека, нам и в голову не приходило, что у него хватит дерзости опубликовать ответ на тяжкие обвинения! Мы даже не могли себе представить, что найдется орган, который не постесняется напечатать на своих страницах такую трусливую ложь и такие недостойные увертки, к каким способен прибегнуть негодяй, пойманный in flagranti![6] Но подобная газета нашлась! Разумеется, это «Вольная свобода», известная своим низкопробным враньем, жалкий листок, не гнушающийся никакими инсинуациями против нашей печати и нашей партии. Какое страшное свидетельство морального упадка и вырождения враждебной нам либеральной прессы! Да, слава богу, что «ты спишь, Гавличек, в своей могиле…»[7]. Но вернемся К «ответу» пана Голоушека. Бросающаяся в глаза беспомощность и невнятность этого «ответа» невольно выдают страх, который охватил преступника после наших разоблачений! Только в конце своего «ответа» он вдруг обрел храбрость и выступил с подстрекательствами против нас, униженно клянча, чтобы общественность защитила его «частную жизнь» от «вмешательства журналистов». Увы, из испуганного лепета пана Голоушека мы узнали о его «частной жизни» значительно больше, чем этого ему хотелось…
Старая, как мир, уловка! Пойманный с поличным вор разыгрывает невинного младенца. Пан Голоушек лицемерно провозглашает, что «не понимает даже, в чем его, собственно, обвиняют». Может быть, нам нужно еще весомее сказать об этом? Даже воробьи на крышах и те знают, в чем виновен пан Голоушек, только сам он не знает, потому что не хочет знать! Иначе ему пришлось бы кое-что объяснить…
Итак, пан Голоушек утверждает: «Мною будет доказано, что 17 декабря я с трех до четырех часов спал на диване после утомительной дневной работы, и окна при этом ничем не были завешены». И тут мы позволим себе спросить прямо и открыто:
1. Как может пан Голоушек доказать, что он спал?
2. Почему пан Голоушек не осмеливается сказать, с кем он спал? А именно это в высшей степени и по праву интересует нашу общественность!
3. О какой «утомительной работе» идет речь, если после нее пан Голоушек вдруг почувствовал такую настоятельную потребность крепко заснуть, что даже не завесил окна?
4. Коль скоро пан Голоушек спал, то откуда он может знать, что в это время не было никакого крика или шума? Читатель видит, в какие серьезные противоречия впадает пан Голоушек!
5. Незначительную ошибку относительно спущенных штор мы уже исчерпывающим образом объяснили. Весьма подозрительное впечатление производит тот факт, что пан Голоушек хватается за эту соломинку!
Далее, пан Голоушек пускается в пространные разъяснения: «С половины пятого до половины седьмого я прогуливался в городском парке, что без труда подтвердят лица, которых я встретил и с которыми здоровался: пан старший советник Шток, пан Артур Тауссиг, редактор Славик и др.». В таком случае пусть пан Голоушек постарается ответить на следующие вопросы:
1. Что же в таком случае он делал с четырех до половины пятого? За такое время может произойти… очень многое!
2. Кто эти «и др.», которых он встретил во время прогулки и чьи имена стыдливо замалчивает? Почему он их не называет?
3. Как могло случиться, что он точно помнит, кого встретил случайно шесть недель назад во время своей «ежедневной прогулки»? Такой подозрительной памятью обычно обладают люди, по тем или иным причинам… настоятельно нуждающиеся в алиби!
4. Почему пан Голоушек выходит на прогулку… лишь в сумерки? И что, собственно, он делает в городском парке в половине седьмого?
5. Откуда пан Ян Вондрачек может знать, что происходило в доме пана Голоушека с трех до четырех? Неужели все это время 17 декабря (температура в тот день, как мы установили, была 3 градуса ниже нуля) он находился… на улице? Предупреждаем — лжесвидетельство строго карается законом!
Далее, пан Голоушек полагает необходимым заявить: «С половины седьмого до восьми я был в „Общественном кафе“, где играл в домино с паном Костомлатским — учителем, паном Гуго Ледерером — комиссионером, паном Рокосом и др.». В связи с этим также возникает несколько вопросов:
1. Если до половины седьмого пан Голоушек был в городском парке, то как в той же половине седьмого он мог очутиться в «Общественном кафе», находящемся, по крайней мере, в десяти минутах ходьбы от парка? Мы видим, как шаг за шагом пан Голоушек запутывается в своей лжи!
2. Действительно ли вышеназванные господа играли в домино, сидя в отдельном кабинете кафе? Весьма в этом сомневаемся, поскольку в домино на большие деньги обычно не играют!
3. Кто были те, чьи имена пан Голоушек вновь предпочитает не оглашать, хотя, как выясняется, речь идет о людях достаточно известных?
И далее: «В восемь часов я, по своему обыкновению, раскланялся и пошел домой, часть пути — в сопровождении пана Рокоса». В связи с этим мы хотели бы задать следующие вопросы:
1. Было ли это в восемь часов вечера или… в восемь утра?
2. Вел и поддерживал пан Рокос пана Голоушека… или наоборот?
3. Не тот ли это пан Рокос, племянник которого… коммунист?!
Совершенно очевидно, что ни одно слово «ответа» пана Голоушека не выдерживает объективной критики! Но, видимо, понимая, что нельзя же все подряд отрицать, и пребывая в явной растерянности, пан Голоушек неожиданно делает признания!
«В тот день я, возможно, был еще где-то», — пишет он сам, выдавая таким образом то, что мы напрасно пытались вытянуть из него силой! А в другом месте, оказавшись в полном тупике, делает следующее страшное признание:
«17 декабря пополудни я в своей квартире при завешенных окнах совершил убийство, развратничал, богохульствовал, принял участие в организации вооруженного заговора и подготовке покушения на политического лидера!»
Это ipsissima verba[8] Иозефа Голоушека! И после этого он еще просит защиты от вмешательства в его «частную жизнь»! Не знаем, чему больше удивляться: трусливости или цинизму его ответа! Невольное признание Голоушека полностью подтверждает правильность наших сведений. И именно не кто иной, как печать нашей партии вскрыла этот гнойный нарыв, чем блестяще оправдывается девиз нашей газеты: «Правда, только правда, ничего, кроме правды — и все это ради отчизны!» Дальнейшую судьбу дела Иозефа Голоушека мы препоручаем Правосудию.
На другой день «Страж», частично процитировав экстренный выпуск «Хоругви», добавил от себя:
Из признаний Голоушека явствует, что в его ужасающей афере замешан целый ряд личностей. Из тех, кого он называл сам, обратим особое внимание на имена Артура Тауссига и Гуго Ледерера и вспомним, что с самого начала мы отмечали ритуальный иудейский характер разыгрывающихся в доме Голоушека непристойных сцен. Редактор Славик, также немало скомпрометированный признанием Голоушека, является членом партии социалистов и во времена Австро-Венгрии был осужден за антимилитаристские козни[9]. Земскому школьному совету настоятельно предлагаем обратить особое внимание на имя учителя Костомлатского, поскольку сей «уважаемый» воспитатель юношества, по словам самого Голоушека, проводил ночи за игрой в запрещенные азартные игры и тому подобными оргиями. Разве можно доверять таким личностям заботу о нежных детских душах? Следует ли после этого удивляться, что преступность растет, как мох на гнилом срубе!
Пан старший советник Шток, напротив, уполномочил нас заявить, что не поддерживал и никогда не собирался поддерживать никаких дружеских связей с Иозефом Голоушеком и что 17 декабря его не встречал и с ним не разговаривал. Таким образом, все хитроумно возведенное здание «алиби» Голоушека рушится, как карточный домик. Следующий компаньон Голоушека, большевик Рокос, некогда уже имел дело с судом, куда его вызывали в качестве свидетеля по какой-то тяжбе. Одним свидетельством больше или меньше — разве для людей подобного рода это не безразлично? Стоит ли после этого удивляться, что ложные присяги множатся у нас, как грибы после дождя! Что же касается Яна Вондрачека, то один из его приказчиков был уже в позапрошлом году осужден за насилие, совершенное в пьяном виде. Наш народ сам сделает выводы, насколько надежны свидетели, которые только и мечтают уличить печать правящих партий[10] в какой-либо, пусть даже и непредумышленной, неточности.
Одновременно сообщаем, что Мария Малая, жертва зверских истязаний Голоушека, умерла вчера в больнице Братьев милосердия, так и не придя в сознание. Как нам удалось выяснить, в течение долгих лет она собирала милостыню на паперти собора св. Томаша и последние полгода пролежала, прикованная к постели. Похороны будут совершены за счет Погребального братства блаженной Девы Анежки.
Фракция депутатов нижней палаты и сенаторов от нашей партии постановила вчера подать министру иностранных дел срочный запрос: пусть обнародует, что ему известно об участии Голоушека в покушении на Муссолини, а также насколько значительна его роль в организации большевистского шпионажа.
Как нам удалось установить, положение министра иностранных дел ввиду последних событий серьезно пошатнулось.