Они распределили между собой роли. Минэко и Сансиро разбирали книги и передавали Ёдзиро, а он расставлял их по полкам.
— Вы только как попало не давайте, — сказал Ёдзиро, размахивая тонкой синей книгой. — Тут должен быть ещё один том — продолжение.
— Нет его здесь.
— Как нет? Не может быть!
— Нашёл, нашёл! — крикнул Сансиро.
— Дайте-ка взглянуть, — наклонилась к нему Минэко. — «История интеллектуального развития…»[37] Ага, в самом деле нашлась…
— Ага, нашлась, — проворчал Ёдзиро. — Давайте быстрее сюда.
Все трое целых полчаса работали без передышки. Даже Ёдзиро успокоился и перестал торопить своих помощников. Когда же Сансиро и Минэко заглянули в комнату, то увидели, что он тихонько сидит перед полкой, скрестив ноги. Минэко слегка тронула Сансиро за плечо. Сансиро, смеясь, окликнул Ёдзиро:
— Эй, ты что это притих?
— Гм. Сижу и думаю, зачем сэнсэю столько бесполезных книг. Только хлопоты доставляет людям. Продал бы лучше да купил акции какие-нибудь. Э, да что говорить, — вздохнул Ёдзиро.
Сансиро и Минэко весело переглянулись. Раз начальник сидит без дела, почему бы и им не передохнуть? Сансиро стал листать какой-то сборник стихов. Минэко раскрыла на коленях большой альбом с рисунками. С чёрного хода доносился шум — это переругивались рикша со служанкой.
— Взгляните-ка, — тихо проговорила Минэко. Сансиро склонился над альбомом и ощутил исходивший от волос девушки аромат духов.
На фоне моря была изображена обнажённая женщина с хвостом рыбы. Она причудливо изогнулась, так что только хвост был обращён к морю. Одной рукой она придерживала длинные волосы, в другой — держала гребень.
— Русалка!
— Русалка!
Они одновременно прошептали это слово, едва не касаясь друг друга. Тут притихший было Ёдзиро вдруг спохватился:
— Что это вы разглядываете?
Он вышел в коридор, и теперь уже все трое склонились над альбомом, листая его и обмениваясь глубокомысленными замечаниями.
Наконец появился Хирота, во фраке. Он возвратился с торжества по случаю дня рождения императора. Молодые люди быстро захлопнули альбом и приветствовали его.
— Хорошо бы побыстрее управиться, — сказал Хирота.
И они с усердием взялись за дело. При хозяине дома уже неловко было работать спустя рукава. Через час всё было готово. Оставалось лишь полюбоваться аккуратно расставленными на полках книгами.
— Что не успели, завтра приведём в порядок, — заявил Ёдзиро таким тоном, будто хотел сказать: «Хватит с вас и этого».
— У вас много книг, — заметила Минэко.
— И вы всё это прочли, сэнсэй? — поинтересовался Сансиро. Возможно, ему действительно понадобилось выяснить для себя это обстоятельство.
— Кто может столько прочесть? Разве что Сасаки!
Ёдзиро почесал голову. А Сансиро совершенно серьёзно сообщил, что с недавнего времени берёт книги в университетской библиотеке, и какую бы книгу ни взял, оказывается, что она уже была у кого-то на руках. Даже в романе некой Афры Бен, который он взял на пробу, есть пометки на полях. Вот он и хочет знать, сколько может прочесть человек.
— Ну, Афру Бен я читал, — сказал Хирота, чем немало удивил Сансиро.
— Невероятно! — воскликнул Ёдзиро. — Ведь обычно вы читаете то, чего не читают другие.
Хирота рассмеялся и пошёл в другую комнату. Видимо, чтобы сменить фрак на кимоно. Минэко вышла следом за ним. Тогда Ёдзиро сказал Сансиро:
— Вот почему я и говорю, что он светило, которое не светит. Всё на свете прочёл. А отдачи никакой. Увлекался бы лучше модными новинками да был понапористее.
Всё это Ёдзиро произнёс без тени ехидства. Сансиро продолжал молча смотреть на книжные полки. Из гостиной послышался голос Минэко:
— Идите сюда! Будем чай пить!
Молодые люди покинули кабинет и коридором прошли в гостиную. Посреди гостиной стояла корзина Минэко с откинутой крышкой. Минэко доставала из неё бутерброды и раскладывала на тарелочки. Между Ёдзиро и Минэко произошёл следующий разговор:
— Вот молодчина, не забыла принести.
— Но ведь вы просили.
— Вы и корзину купили?
— Нет.
— Нашли дома?
— Да.
— Уж очень она велика. Вы, конечно, на рикше приехали? Кстати, рикшу надо было оставить, пусть поработал бы немного.
— Рикшу отправили с поручением. А такую корзинку и женщина в силах принести.
— Это вы так рассуждаете. А другая ни за что не согласилась бы.
— В самом деле? Тогда и я зря согласилась.
Разговаривая с Ёдзиро, Минэко продолжала раскладывать еду на тарелочки. Речь её лилась неторопливо и спокойно, восхищая Сансиро.
Служанка принесла чай. Все уселись вокруг корзинки и принялись за еду. Воцарилось молчание. Первым его нарушил Ёдзиро.
— Позвольте вас спросить, сэнсэй. Недавно вы упоминали о какой-то Бен. Верно?
— Афре Бен?
— Да. Так вот, кто, собственно, она такая?
— Талантливая английская писательница семнадцатого века.
— Семнадцатого? Чересчур далеко. Материал для журнала из этого не сделаешь.
— Далеко — это верно. Зато она первая женщина, ставшая профессиональной писательницей. И этим знаменита.
— Ещё и знаменита? Это меня совсем не устраивает. Тогда скажите, пожалуйста, что она написала.
— Я читал только «Оруноко». Кажется, под таким названием этот роман входит в её собрание сочинений. Так, Огава-сан?
Всё это Сансиро забыл и попросил Хироту напомнить ему содержание романа. Как выяснилось, в романе шла речь о негритянском короле Оруноко, который был обманут и продан в рабство английским капитаном и перенёс много лишений и страданий. Считают, что Афра Бен была свидетельницей этих событий.
— Интересно. Скажите, Сатоми-сан, вас не привлекает идея написать о таком вот Оруноко?
— Привлекает, но, к сожалению, я не была очевидицей подобных событий…
— Если вам в главные герои нужен негр, то за него вполне сойдёт Огава-кун. Он с Кюсю, и кожа у него тёмная.
— Что за злой язык, — сказала Минэко, беря под защиту Сансиро, и тут же повернулась к нему: — Разрешаете?
Встретив её взгляд, Сансиро вспомнил, как утром девушка вошла в калитку с корзинкой в руках. Воспоминание это его опьянило, и он не мог произнести даже вежливое: «Пожалуйста, прошу вас».
Хирота закурил.
— Дым и то выпускает как философ, — съязвил Ёдзиро. И в самом деле, курил Хирота тоже по-особому, через равные промежутки времени лениво выпуская из ноздрей две густые струи дыма. Созерцая эти струи, Ёдзиро сидел молча, слегка касаясь спиной перегородки, Сансиро рассеянно смотрел в сад. Всё это походило не на переезд, а скорее на дружескую встречу небольшой компании. Беседа шла легко и приятно. Минэко, стоя за спиной Хироты, аккуратно складывала снятый им европейский костюм. Пожалуй, и кимоно она помогла ему надеть.
— Кстати, я вам сейчас расскажу об этом Оруноко. А то по рассеянности Ёдзиро может всё перепутать, — заметил Хирота, перестав попыхивать сигаретой.
— О, я охотно послушаю, — с готовностью откликнулся Сансиро.
— По выходе в свет этого романа некто по имени Саузерн[38] сделал из него драму и издал под тем же названием.
Но это совершенно самостоятельное произведение и путать их нельзя.
— А я и не путаю.
Минэко, складывавшая костюм, бросила взгляд на Ёдзиро.
— В этой пьесе есть замечательная фраза: «Pitys akin to love»[39], - продолжал Хирота, снова энергично выпуская свой «философский» дым.
— В японской литературе, кажется, тоже есть нечто подобное, — вступил в разговор Сансиро, и все его поддержали. Но что именно — никто не мог припомнить. Потом каждый пытался перевести английскую фразу, но ничего не получилось.
В конце концов Ёдзиро высказал суждение, весьма для него нехарактерное:
— Перевести можно только в форме народной песни. Сам дух этой фразы народный.
После такого заявления решено было поручить перевод одному Ёдзиро. Подумав немного, Ёдзиро сказал:
— Что, если так… Не совсем точно, правда… «Милого жалею — потому люблю».
— Что за пошлость! — поморщился Хирота. — Нет, нет, не годится.
Это было сказано с такой забавной брезгливостью, что Сансиро и Минэко рассмеялись. Как раз в этот момент скрипнула калитка, и вошёл Нономия.
— Ну что, навели порядок? — спросил он, подойдя к веранде.
— Нет ещё, — быстро ответил Ёдзиро.
— Помогли бы немного, — подхватила Минэко.
— А у вас, я вижу, весело, — с улыбкой заметил Нономия. — О чём-нибудь интересном беседуете?
С этими словами он присел на край веранды вполоборота ко всем.
— Я перевёл тут одну фразу, а сэнсэй меня отчитал.
— Фразу? Какую же?
— Да так, пустяки, «Милого жалею — потому люблю».
— Что такое? — Нономия повернулся к Ёдзиро, — Это о чём, собственно? Не понимаю.
— Никто не понимает, — вмешался Хирота.
— Да нет, я просто в стиле песни сделал, а если точно перевести, то получится «Жалеть — значит любить».
— Ха-ха-ха. А как в подлиннике?
— Pitys akin to love, — сказала Минэко. У неё оказалось великолепное произношение.
Нономия встал, прошёлся по садику перед верандой, потом обернулся и сказал:
— А перевод и в самом деле удачный.
Сансиро невольно следил за Нономией — за его манерой держаться, за направлением его взгляда.
Минэко сходила на кухню, принесла свежего чаю и, подойдя к краю веранды, протянула чашку Нономии:
— Пожалуйста! — затем села и спросила: — Как здоровье Ёсико-сан?
— Да она, можно сказать, уже здорова, — ответил Нономия, принимаясь за чай, и повернулся к Хироте.
— Знаете, сэнсэй, мы, кажется, напрасно переезжали в Окубо, только время и силы потратили, придётся, наверно, снова переселяться в этот район.
— Почему?
— Сестре не нравится ходить в школу через поле Тояма. К тому же по вечерам она скучает, когда я допоздна засиживаюсь в лаборатории. Пока, правда, ещё сносно — мать живёт с нами. Но скоро она возвращается в деревню. А служанка такая же трусиха, как сестра… Вот морока, — не то в шутку, не то всерьёз вздохнул Нономия и обратился к Минэко: — Не желаете; ли, Сатоми-сан, завести себе компаньона?
— Охотно.
— А кого именно, Сохати-сан или Ёсико-сан?
— Это всё равно.
Один только Сансиро не участвовал в разговоре.
— Что же всё-таки вы намерены предпринять? — очень серьёзно спросил Хирота.
— Если пристрою сестру — останусь в Окубо. Не то придётся переезжать. Я уж подумываю, не поместить ли её в школьный пансион, а самому жить поблизости, чтобы мы могли часто видеться — ведь она ещё ребёнок.
— Тогда лучше всего у Сатоми-сан, — снова подал голос Ёдзиро.
Пропустив его слова мимо ушей, Хирота сказал:
— Можно бы и у меня на втором этаже, но куда деть Сасаки?
— Пожалуйста, сэнсэй, пусть на втором этаже будет Сасаки, — попросил сам за себя Ёдзиро.
— Ну, как-нибудь устроимся, — сказал, смеясь, Нономия. — Ёсико только что ростом велика, а так совсем ещё глупенькая. Всё просит сводить её на выставку цветочных кукол в Дангодзака.
— Вот и сводили бы, — сказала Минэко. — Я бы сама с удовольствием посмотрела.
— Давайте вместе пойдём.
— Непременно. И Огава-сан тоже.
— Разумеется.
— И Сасаки-сан.
— Нет уж, увольте. Я лучше в кино схожу.
— Искуснейшая вещь эти цветочные куклы, — заметил Хирота. — Нигде в мире, пожалуй, нет ничего подобного. И сделано это руками человека — вот что главное. Будь это люди, а не куклы, никто не пошёл бы на них смотреть в Дангодзака. Ведь их можно увидеть в любом доме.
— Весьма характерный для сэнсэя взгляд, — прокомментировал Ёдзиро.
— В бытность мою студентом, — сказал Нономия, — меня тоже нередко ошарашивали на лекциях такими суждениями.
— Сэнсэй, пошли бы и вы с нами на выставку, — попросила Минэко. Хирота ничего не ответил. Все засмеялись.
— Загляните кто-нибудь сюда на минутку, — донёсся из кухни голос старухи служанки.
— Я сейчас! — сразу вскочил Ёдзиро, в то время как Сансиро даже не двинулся с места.
— Пожалуй, мне пора, — поднялся Нономия.
— Уже уходите? — спросила Минэко. — Так быстро?
— На днях отдам то, что у вас взял, потерпите немного, — обратился Хирота к Нономии.
— Не беспокойтесь, — уже уходя, отозвался Нономия. Не успел он скрыться за калиткой, как Минэко, словно что-то вспомнив, вдруг сказала: «Да, кстати…» — быстро надела гэта, снятые ею у входа в дом, догнала Нономию, и они о чём-то заговорили.
За всё это время Сансиро не проронил почти ни слова.
5
Буйно разросшиеся, в рост человека, кусты хаги, ярко освещённые солнцем, бросали вокруг чёрные тени, которые ползли по земле и не то исчезали в глубине сада, не то поднимались кверху, прячась в густой листве. Росший возле рукомойника барбарис тоже был выше обычного. Наклонившись друг к другу, стояли три тоненьких деревца, прикрывая своей листвой окно уборной.
Между кустарником и барбарисом виднелась веранда, уходившая в сторону от барбариса и прятавшаяся в тени кустарника. В дальнем её углу сидела Ёсико.
Войдя в ворота, Сансиро остановился прямо у кустарника. Ёсико сошла с веранды и стала на плоский камень. Сансиро с удивлением отметил про себя, что девушка очень высокая.
— Входите, пожалуйста, — сказала Ёсико таким тоном, словно ждала Сансиро. Сансиро сразу же вспомнил свой визит в клинику. — Садитесь, — пригласила Ёсико, когда Сансиро подошёл к веранде. И Сансиро, как был, в ботинках, послушно сел. Ёсико принесла дзабутон. — Садитесь сюда!
Сансиро молча повиновался. С той минуты, как он вошёл в ворота, он ещё не произнёс ни слова. Обращаясь к Сансиро, девушка, нимало не заботясь о том, отвечает он или нет, продолжала говорить. И Сансиро казалось, что перед ним наивная простосердечная маленькая королева. Его долг — выполнять каждое её повеление. Незачем рассыпаться перед нею в любезностях. Гораздо лучше быть её немым рабом и делать, что она велит. Малейшая лесть может всё испортить. Его достоинство ни капли не пострадает от того, что Ёсико обращается с ним как с ребёнком. Ведь она сама ещё дитя. Сансиро не мог бы сказать, зачем он сюда пришёл.
— Нономия-сан ещё не вернулся?
— Нет, он обычно допоздна занимается в университете.
Сансиро это было хорошо известно. Просто он не знал, о чём говорить. Вдруг он заметил на веранде коробку с красками и начатую акварель.
— Вы рисуете?
— Да, мне это нравится.
— У кого же вы учитесь?
— Ну, я не настолько талантлива, чтобы приглашать учителя.
— Позвольте взглянуть?
— Это ещё не закончено, — сказала Ёсико, протягивая Сансиро рисунок. Он сразу узнал садик возле дома Ёсико, хотя, кроме неба, ярко-красной хурмы перед домом и кустов хаги у входа, на рисунке ничего не было.
— Очень хорошо, — заметил Сансиро, разглядывая рисунок.
— Хорошо? — удивилась Ёсико. Удивление её прозвучало вполне искренне, не то что похвала Сансиро. Но Сансиро сейчас уже не мог ни обратить свои слова в шутку, ни придать им убедительность. В любом случае Ёсико стала бы его презирать. Продолжая разглядывать рисунок, Сансиро чувствовал себя смущённым.
В комнатах, видневшихся с веранды, стояла тишина. Не только в гостиной, но и на кухне никого не было.
— Ваша матушка уехала в деревню?
— Нет ещё, только собирается.
— Она дома?
— Нет, пошла сделать кое-какие покупки.
— Это правда, что вы переезжаете к Сатоми-сан?
— А почему вы спрашиваете?
— Просто так. Недавно был разговор об этом у Хироты-сэнсэя.
— Возможно, и перееду. Но пока ничего ещё не решено.
Сансиро начал о чем-то догадываться.
— А давно Нономия-сан знаком с Сатоми-сан?
— Да, они друзья.
«Просто друзья? — подумал Сансиро. — Мужчина и женщина? Может ли быть такое?» Однако расспрашивать об этом Сансиро больше не решился.