Дверь ресторанчика распахнулась, и на улицу высыпали Матиас, Томаш и Ян.
– Я же говорил, что они далеко не ушли. – Ян широким жестом указал на Хельгу и Оливера.
– Вечеринка заканчивается, и если не хотите остаться мыть посуду, то вам лучше уйти с нами, – великодушно сообщил Матиас, прошагав мимо.
Дважды повторять не пришлось. Сорвавшись со стульев, Хельга и Оливер направились вниз по улице, стараясь не слишком отставать от парней.
Ночная Прага отличалась от Праги дневной, как отличаются вымысел и реальность. Стоило солнцу уйти за горизонт, а звездам зажечься – начиналось волшебство. Мощеные булыжником улочки манили и увлекали в самое сердце города. От старинных домов, украшенных причудливой лепниной, веяло сыростью, многовековой пылью и обещанием однажды, быть может, раскрыть свои тайны. Потемневшие от времени кариатиды, держащие на своих плечах массивные балконы и карнизы, провожали Хельгу и ее друзей взглядами. А свет фонарей, светильников и витрин рассекал ночь, подобно мазкам художника, рисующего золотом на черном полотне.
Хельга была рада вернуться домой после тяжелого дня. К тому же завтра выходной – не придется рано вставать на работу, и на тренировку бежать тоже не надо. Но, выйдя на улицу, ведущую к старой части города, Матиас развернулся и заговорщицки предложил:
– Небольшая пробежка перед сном? До Карлова моста… Что скажете?
– Чувак, ты серьезно? – простонал Ян. – Мы и так целый день на ногах!
– Ян прав. – Томаш устало потер глаза. – Не знаю, откуда ты берешь силы, но я готов уснуть прямо на тротуаре.
– Слабаки! – фыркнул Матиас и, уставившись на Оливера и Хельгу, вопросительно изогнул бровь. – А вы?
– Бегать в три часа ночи только ради того, чтобы ты не окрестил нас «слабаками» – развлечение сомнительное, но какого черта?! Побежали! Бэмби?
Хельга откинула с лица непослушные волосы, лезущие в глаза, и задумалась. Вряд ли это хорошая идея, учитывая, что боль в груди утихла не так давно. Но уступить брату…
– Только обещай, что, когда я выиграю, ты не станешь развешивать сопли, – нарочно надменно сказала она Матиасу.
– Серьезные ставки, – кивнул тот. – Но ты еще не выиграла.
И он пулей сорвался с места.
– Имей в виду, что я ничего такого не обещал. – И Оливер бросился вдогонку.
– А ты все еще здесь. – Ян перевел взгляд на Хельгу.
– Даю немного форы, иначе мой брат снова раскиснет как девчонка, – улыбнулась она и спустя несколько мгновений понеслась вперед.
Матиас был скучным соперником: бегал он, честно говоря, так себе, его могла бы обогнать даже десятилетка. Наверное, поэтому он и настаивал на частых тренировках, надеясь подтянуть не только уровень команды, но и свой. Зато в силовых трюках он был незаменим, как и Ян.
– Только не реви, – язвительно бросила Хельга, пролетев мимо брата.
Впереди остался только Оливер, опережающий Матиаса на добрых двадцать метров. Ну что ж…
Шумно дыша, Хельга ускорила темп. Скорость пьянила, все тело наполнилось энергией, силой, жизнью. Внезапно ей захотелось смеяться – какое счастье делать то, что любишь! Во время бега Хельга становилась штормовым ветром: неуловимая и такая настоящая.
– Встретимся на мосту! – бросила она Оливеру.
Тук. Назойливое покалывание в руке вернулось. Грудь сжало так, что перехватило дыхание. Тук. Хельга разогналась настолько, что уже не могла остановиться. Тук. Перед глазами заплясали черные точки. Тук. Земля ушла из-под ног. Тук. В груди словно что-то взорвалось и разлетелось на тысячи осколков, которые дикой болью пронзили каждый орган. Тук. Крик застрял в горле. Тук. От удара о брусчатку выбило дух. Тук.
«Почему ты так любишь бегать?» – как-то спросила ее мама, когда Хельга на рассвете собиралась на пробежку.
Тук.
«Потому что в эти моменты я лечу. И я свободна».
Тук.
4
Хельга злобно переглянулась с мамой, сидевшей в кресле возле кровати, и та быстро отвела взгляд, вернувшись к чтению газеты. Из-за непроницаемого выражения лица было сложно понять, о чем она думает, но наверняка считает, что во всем виновата сама Хельга. Конечно, чего еще ожидать, когда дочь постоянно истощает себя тренировками, которые и спортом-то язык не поворачивается назвать. Она еще смогла бы принять увлечение Хельги художественной гимнастикой или акробатикой, на худой конец, но только не эта беготня по улицам наперегонки с собственной удачей.
Мама не понимала ее желания преодолевать препятствия, выполнять трюки и прыжки.
Раньше Хельга мечтала, чтобы мама пошла ей навстречу, прониклась ее миром, но время шло, а ничего не менялось. Они ссорились, мама никак не могла смириться с увлечением паркуром. И теперь Хельга мечтала о другом: лишь бы ей не запретили тренироваться.
Мама перевернула страницу, открыла раздел финансовых новостей и, не отрываясь от чтения, сказала:
– Даже не надейся. Ты останешься здесь, пока доктор Новотный не закончит обследование и не поставит точный диагноз.
– Но со мной все в порядке! – в сотый раз повторила Хельга.
Она бы многое отдала за возвращение домой. Все в больнице было невыносимым: белоснежная палата навевала тоску, персонал относился к ней чересчур сочувственно, еда оставляла желать лучшего, а от стойкого медикаментозного запаха все время крутило в носу.
– Не сомневаюсь, – согласилась мама, но по тону было ясно: спорить бесполезно.
Нахохлившись, Хельга отвернулась и уставилась в окно. Она торчала здесь уже третий день, и никто не спешил объяснять, что с ней. Врачи приходили, приглашали ее в кабинеты, напичканные медицинским оборудованием, чтобы провести очередное исследование, а потом – тишина.
Хотя доктора согласились с тем, что боль в груди, усталость и обморок могли быть вызваны общим недомоганием, они отказались отпустить Хельгу домой. Никто не слушал уверения, что она чувствует себя лучше. Боль в груди поутихла, а покалывание в руке и вовсе прекратилось. Но радоваться было рано. Внезапно появившаяся тяжесть в ногах не отступала, несмотря на хороший сон и продолжительный отдых. Кроме того, падая, Хельга сильно ушибла плечо. Хорошо, что обошлось без переломов.
За всю свою жизнь Хельга почти не болела. Она отличалась прекрасным здоровьем и выносливостью. Поэтому сама мысль о том, что с ней что-то не так, казалась далекой и маловероятной.
Но худшим было то, что она до сих пор не видела Оливера. После той злополучной ночи он ни разу не навестил Хельгу. В больницу приходили ее друзья, сокурсники из гимназии, но только не он… Вот, например, сегодня Ян и Томаш были здесь ранним утром и пообещали вернуться после работы. Лидия и Виолетта ушли примерно час назад, а Лукаш снова заглянет вечером, после закрытия ресторана. Вчера даже Френцис соизволил посетить эти бренные стены, затмив своей персоной яркое сентябрьское солнце. Его забота об удобстве Хельги была чрезмерной, зато он так впечатлил персонал, что еще немного – и ему бы предложили здесь работу.
Взяв с прикроватного столика мобильный, Хельга в который раз взглянула на дисплей в надежде увидеть сообщение от Оливера – ничего. Да, он прислал ей несколько эсэмэсок, но причину отсутствия так и не объяснил – лишь сухо сообщил, что скоро они встретятся. Все ее вопросы остались без ответа, а три последних сообщения он и вовсе проигнорировал. Это было на него не похоже. Поначалу Хельга волновалась: вдруг что-то случилось? Но Матиас уверял, что нет. Впрочем, и он на вопросы отвечал довольно туманно и постоянно пытался перевести тему в другое русло. Хельге оставалось только теряться в догадках.
– Принести тебе что-нибудь поесть? – спросила мама, отложив газету.
– Нет, спасибо… я хочу отдохнуть, – ответила Хельга.
Она уже совсем пала духом. Злиться на Оливера не получалось, хотя очень хотелось. Просто, оказавшись в столь непонятной ситуации, Хельга нуждалась в нем больше, чем когда-либо.
– Я хочу спуститься в кафетерий. Обещай, что, когда я вернусь, ты будешь здесь, – мама пыталась шутить, но все же в словах была доля правды. Она боялась, что дочь сбежит из больницы при первом же удобном случае.
– Здесь пятый этаж. Мне понадобится не одна простыня, чтобы вылезти из окна. – Хельга вяло улыбнулась. – Я ведь уже говорила: ты можешь пойти не только в кафетерий, но и домой. Я никуда не убегу, обещаю. Матиас с отцом придут вечером, а до того времени я, пожалуй, буду спать. Ты сама слышала, что доктор Новотный прописал мне здоровый сон.
– Я знаю, просто…
– Просто не нужно торчать здесь и караулить меня. Хорошо?
Мама поколебалась, но наконец кивнула и, поцеловав Хельгу, добавила:
– Тогда договорились. Я вернусь завтра утром и буду снова тебе надоедать. – Она поправила покрывало, лежавшее на кровати у ног Хельги. Днем было слишком жарко, чтобы укрываться им. – Держи телефон рядом и постоянно включенным, чтоб я могла услышать твой голос в любую минуту. И если у доктора Новотного будут новости, обязательно позвони нам, прежде чем поговорить с ним. Мы должны присутствовать при разговоре… Это очень важно. Обещаешь?
– Да. Все будет как ты хочешь. – Хельга коснулась маминой ладони. – До завтра.
– Тебе нужно что-то из дома? Я соберу, и Матиас принесет тебе это вечером.
– Нет, ничего не надо. – На самом деле Хельга не отказалась бы от хорошей книги, которая могла спасти ее от тоски в четырех стенах. Однако она не собиралась задерживаться здесь надолго, и чем меньше ее личных вещей окажется в палате, тем меньше шансов самой застрять здесь. По крайней мере, ей так казалось.
Хельга услышала, как дверь открылась: в палату пробился шум голосов из коридора.
– И помни, что я люблю тебя, – задержавшись на пороге, произнесла мама и, не дожидаясь ответа, покинула палату.
Хельга долго всматривалась в собственное отражение в оконном стекле. Болезненно бледная кожа и синяки под глазами сводили на нет все ее речи о прекрасном самочувствии. Утром мама заплела ей косу, но та уже вся растрепалась, и Хельга, теребя отдельные прядки, задумалась.
Мысль, что она не похожа на родителей ни характером, ни увлечениями, заставила ее улыбнуться. Мама, к примеру, была воплощением женственности и практичности и с детства пыталась привить эти качества дочери. Хельга искренне ненавидела все те милые платьица, в которые ее наряжала мама, и при первой же возможности меняла их на затертые джинсы и растянутые футболки, бессовестно сворованные у брата. Борьба продолжалась несколько лет, а потом мама сдалась. Одним майским днем она увидела, как Хельга носится по двору с соседскими мальчишками, и, как обезьянка, перепрыгивает расставленные Матиасом ящики. Тогда-то она и поняла, что все попытки превратить Хельгу в маленькую леди в любом случае потерпят крах. По крайней мере, так она об этом рассказывала.
Отец Хельги был человеком искусства. В семье именно он всегда организовывал досуг и каждый раз придумывал новые способы совместного времяпровождения. В остальное время он работал режиссером-постановщиком в Пражском Национальном театре и часто пропадал на гастролях и репетициях. Бывало, что Хельга подолгу не видела его: даже оставаясь в городе, он возвращался очень поздно, а уходил на работу еще до ее пробуждения.
Хельга закрыла глаза и вдруг провалилась в воспоминания.
На прошлой неделе она вернулась домой после утренней ревизии в «Pronto!» и стремглав бросилась на кухню, умирая от голода. Отец сидел за столом с чашкой кофе в одной руке и стопкой бумаг в другой – видимо, это был очередной сценарий. От удивления, что он дома, Хельга не вписалась в двери и больно ударилась локтем о дверной косяк.
– Вот черт! – процедила она, потирая ушибленное место.
– Матиас отреагировал примерно так же, – рассмеялся папа. – Он подпрыгнул как испуганный кот, когда встретил меня в гостиной, и чуть не разбил ту ужасную вазу, которую подарила нам тетушка Ружена. Хотя, признаться, я не сильно расстроюсь, если она случайно выскользнет у него из рук… или у тебя.
– Намек поняла, – подмигнула Хельга и открыла холодильник.
Дома готовила исключительно мама. В хорошем настроении она могла позволить Матиасу и Хельге немного помочь, но не более того. Кухня был ее храмом, и хозяйничать здесь считалось исключительно ее привилегией. Мама страстно любила экспериментировать с рецептами. Наверное, талант к кулинарии – единственное, что Хельга унаследовала от нее.
Выудив из холодильника мясной рулет и снабдив его ломтем домашнего хлеба, Хельга опустилась на стул напротив отца и принялась уплетать за обе щеки.
– Лучше притормози, – сделав глоток кофе, посоветовал он. – Есть надо медленно, тщательно все пережевывая…
– Да-да, я помню, – кивнула Хельга. – А у тебя выходной? Мама ничего не говорила.
Отец убрал с лица непослушные волосы. Тонкими чертами лица и большими голубыми глазами Хельга пошла в него.
– Она не знала. – Он помахал стопкой бумаг. – Курьер утром принес новый сценарий. На октябрь мы планируем грандиозную постановку. Надеюсь, ты придешь на премьеру?
– Само собой, – пробормотала она с набитым ртом. – А что за спектакль?
– Это драма о сиротах. О компании подростков, которые покинули приют, чтобы найти свое место в жизни. Думаю, зрителям понравится.
Хельга, тщательно прожевав кусочек рулета, спросила:
– Очередная история о любви?
– Дорогая, в этом мире все истории о любви, – ответил отец и, отыскав нужную страницу, продолжил: – Вот послушай: «Должно быть, друг мой, сироты страдают от любви. Они хотят любить, но некого. Они хотят, чтобы любили их, но некому. Разве не парадокс?» Отлично сказано! Я успел прочитать только половину, но уже могу сказать, что история заслуживает внимания.
Хельга тихонько хмыкнула. Она очень соскучилась по беседам с отцом.
– Что-то мне подсказывает, что на премьере театр зальют слезами. – Она отодвинула пустую тарелку и удобно устроилась в кресле. – Если Матиас тоже придет, советую поставить возле него ведро и швабру. Помнишь, что было в прошлый раз, когда он смотрел «Хатико»?
Папа расхохотался, вспомнив вечер, когда Матиас предложил всей семьей посмотреть этот фильм.
– Я волновался, как бы нам не пришлось оплачивать ремонт госпоже Фучик, – сказал он сквозь смех.
Госпожа Фучик жила этажом ниже. Это была сухонькая ворчливая старушка, которая просто обожала всевозможные сплетни, интриги и скандалы. Она первой узнавала свежие новости из жизни соседей и делала все возможное, чтобы распространить их как можно дальше. Хельга как раз встретила соседку сегодня утром, когда вышла с Матиасом на утреннюю пробежку. Старушка важно шагала в сторону пекарни вместе со своей карликовой собачкой, похожей на лохматую морскую свинку, и не замечала никого вокруг.
– Хельга… Дорогая, я тут подумал… Мы почти не видимся в последнее время, – голос отца вернул ее к действительности. – В начале ноября у меня будет недельный отпуск, и я хочу, чтобы ты придумала, как его провести. Что скажешь?
– Только я? Или Матиас тоже может вносить предложения?
– Только ты.
– Тогда это прекрасная новость!
– Ох, успокой мое старое сердце и скажи, что хоть чуточку любишь брата. – Он сокрушенно покачал головой.
Хельга великодушно изобразила эту самую «чуточку», сведя указательный и большой пальцы так, что расстояния между ними практически не осталось.
– Примерно вот так… Может, даже немного меньше, но это уже роли не играет.
Отец ухмыльнулся. Она поднялась из-за стола и загрузила посуду в посудомоечную машину.
– Пап, я должна бежать. Через час мама будет ждать меня в торговом центре, а потом я встречаюсь с Оливером. Он сказал, что у него какая-то суперважная новость – сам понимаешь, это меня заинтриговало. – Хельга подошла к отцу и крепко обняла его. – Удачно поработать. Надеюсь, продолжение сценария тебя не разочарует.