Лев Бердников
Веселовские
Три представителя этого замечательного семейства составили гордость российской дипломатии и в 1710-е годы вошли в самый влиятельный клан, ведавший внешней политикой империи. То были родные братья Веселовские ≈ крещёные евреи ашкеназского происхождения. Основателем династии был выходец из польского местечка Веселово Яков. Он оказал важные услуги русской армии при взятии Смоленска в 1654 году и был поставлен перед необходимостью креститься, после чего переехал в Московию. Cын же его, Павел Яковлевич Веселовский (ум. 1715), женился на крещёной еврейке Марии Николаевне Аршеневской (бывшей в родстве с вице-канцлером П. П. Шафировым), в браке с которой произвёл на свет шестерых сыновей и двух дочерей. Сведения о Веселовском-старшем довольно скудны. Известно, что какое-то время он служил стольником и был, по всей видимости, человеком образованным, иначе не курировал бы в 1706√1711 годах работу немецких школ в Москве. И жительствовал он в Первопрестольной, владея домом за Покровскими воротами, что в Земляном городе. В последние годы жизни он был комиссаром Аптекарской канцелярии в Москве.
В историю России вошли, точнее, ворвались его сыновья ≈ Авраам Павлович (1685√1783), Исаак Павлович (1690√1754) и Фёдор Павлович (ум. до 1776) Веселовские. Двое из них, сбежав от монаршего гнева, покинули Россию и скрылись в Англии (правда, один из них потом вернулся), третий пережил опалу на родине. Об их судьбах и будет наш рассказ.
I. Опальный дипломат
Даже спустя более полувека после бегства из России этот седой, как лунь, почти столетний старец неизменно проявлял к своей бывшей отчизне живой и неподдельный интерес. ╚Я посетил от Вашего имени г. Веселовского,≈ писал об этом из Ферне, что близ Женевы, один именитый француз российскому канцлеру А. Р. Воронцову,≈ добрый старик┘ воодушевлялся от всего, что я ему рассказывал о его родине, и радость была видна в его глазах и чертах╩. Некогда видный дипломат Петровской эпохи, Авраам Павлович Веселовский (1685√1783) с 1730 года обосновался в Швейцарии, где жил достойно и весьма безбедно в кругу любящих домочадцев: женившись в 1741 году вторым браком на француженке Марианне Фабри, он cтал отцом четырёх дочерей, счастливым дедом и прадедом.
Возвратиться на родину ему предлагала ещё русская императрица Елизавета Петровна. А при Екатерине II он получил возможность вернуться в Россию, что называется, на белом коне ≈ с большим почётом. Этого добился для него сам ╚фернейский патриарх╩ Вольтер, близкий друг Авраама, нашептав о нём монархине много лестных слов. Знатные русские вояжёры (среди коих были такие знаковые фигуры, как президент Российской Академии княгиня Е. Р. Дашкова и победитель турок граф А. Г. Орлов-Чесменский) почитали за честь посетить дом Веселовского в Ферне. Но почему же всякий раз, глянув невзначай на портрет великого реформатора Петра I, всегда невозмутимый, сдержанный Авраам Павлович вдруг смешается, задрожит, как осиновый лист?
Может статься, в сей миг память властно переносит старца в далёкие 1720-е годы, когда положение его, бывшего российского резидента в Вене, было более чем рискованным и опасным. Случилось так, что Авраам Павлович нарушил рескрипт Петра I от 3 апреля 1719 года, где ему предписывалось ╚с возможным поспешением╩ вернуться в Россию якобы для направления ╚с некоторыми комиссиями к другому некоторому двору╩. Поначалу Веселовский вроде бы и направлялся домой; по пути он свиделся в Берлине с русским посланником А. Г. Головкиным и тайным советником П. А. Толстым, но с тех пор резидента Веселовского и след простыл.
Царь забил тревогу незамедлительно: указание о поиске и аресте беглого Веселовского было тут же разослано всем российским эмиссарам за границей. А весной 1720 года для поимки ослушника в одном из германских княжеств был организован боевой оперативный отряд. Возглавил его военный агент русской армии князь Ю. И. Гагарин, действовавший под именем Вольского. Этому-то Вольскому с сотоварищами и надлежало выследить Авраама Павловича, а затем доставить его в Петербург; в случае же невозможности задержания предусматривался даже вариант убийства бывшего резидента. Дипломатическое прикрытие ╚боевиков╩ за границей осуществлял близкий к императору генерал-майор П. И. Ягужинский.
Поначалу ищейки Петра, кажется, напали на след ╚бездельного крещёного жида╩, как они его называли. Его будто бы видели в окрестностях Франкфурта-на-Майне, в Гессен-Касселе. Стремясь придать делу законный характер и понимая, что добровольный выезд из страны для западных юристов преступлением не является, царь наказал Вольскому объявить о значительном денежном долге, от уплаты которого якобы скрывался Веселовский. Кольцо вокруг изгнанника, мнилось, вот-вот сомкнётся. Но и у Авраама Павловича были свои доброхоты┘ Предупреждённый в самый последний момент о западне, он спешно выехал в неизвестном направлении ≈ и был таков!
Вскоре он, однако, объявился в недосягаемом для ╚боевиков╩ Вольского Лондоне. Пётр и здесь не оставил попыток заполучить перебежчика и весьма разгневался, когда получил с берегов Темзы неутешительный ответ: ╚Английский король не может исполнить просьбу царя, не нарушая права убежища, которое должно оставаться неприкосновенным у всех народов╩. Царю напомнили и о том, что Веселовский не был ранее ни судим, ни подвергнут наказанию. И хотя Палата общин не удовлетворила в ноябре 1724 года петицию Авраама Павловича о его натурализации в Туманном Альбионе, новый эмигрант чувствовал себя здесь в полнейшей безопасности. Отсюда в 1730-е годы он переехал в благословенную Швейцарию, где и нашёл своё окончательное пристанище.
Что же заставило Веселовского стать первым в российской истории дипломатом-невозвращенцем?
Эмигрантами, как известно, не рождаются ≈ ими становятся, причём к такому отчаянному решению ведёт логика всей предшествующей жизни. А потому рассказ о нашем герое следует начать с его первых шагов.
Можно сказать, что с самого начала карьера Авраама была обречена на успех. Ведь он находился в родстве с блистательным дипломатом того времени, вице-канцлером, бароном П. П. Шафировым ≈ по некоторым сведениям, приходился тому племянником. Какое-то время Веселовский воспитывался в его доме, и, видимо, именно дядя-полиглот привил ему интерес к иностранным наречиям: Авраам свободно говорил по-немецки и владел латынью. Здесь-то, будучи в гостях у вице-канцлера, и заприметил его проницательный Пётр, предрекший отроку большое будущее.
Когда юноше минуло восемнадцать, он был направлен за казённый счёт в только что открывшуюся в Москве первую в России гимназию. Возглавлял её происходивший из Мариенбурга пастор Эрнст Глюк (интересно, что именно у него одно время была в услужении Марта Скавронская ≈ будущая императрица Екатерина I). Познания этого учёного мужа были весьма обширны: он был автором краткой географии на русском языке, русской грамматики и молитвенника, составил славяно-латино-греческий словарь, перевёл труды замечательного чешского педагога Я. А. Коменского ╚Преддверие╩, ╚Открытая дверь языков╩, ╚Мир чувственных вещей в картинках╩.
Поражала универсальность предлагаемого гимназией образования: здесь изучали географию и политику, историю и астрономию, латинскую риторику и ифику, философию деятельную и картезианскую, танцевальное искусство и ╚поступь французских и немецких учтивств╩, фехтование, конное искусство и берейторское обучение лошадей. Особое внимание уделялось языкам (их преподавали учителя-иноземцы). Так, Веселовский штудировал французский, немецкий, латинский, греческий, древнееврейский и даже сирийский и халдейский языки.
Но и этого оказалось мало для пытливого юноши, и для совершенствования в языках он в марте 1705 года направляется в чужие края, где состоит сначала при российском эмиссаре Г. Гюйсене, а затем при видном сподвижнике Петра князе Б. И. Куракине, выполнявшем в то время важные поручения царя по укреплению международного авторитета России (для этой цели ему привелось даже целовать туфлю римскому папе). Под руководством Куракина Веселовский постигал и науку дипломатии. Потому, наверное, вернувшись в Петербург, он сразу же получил назначение в дипломатическое ведомство ≈ Посольскую канцелярию, где с декабря 1708 года начал работать переводчиком. Ему, определённому состоять ╚у секретных дел╩, был установлен огромный для того времени оклад ≈ 200 рублей в год.
Во время Полтавской баталии Авраам был уже дьяком Посольского приказа. Он неотлучно сопровождал царя, который в июне 1709 года послал ловкого еврея в Данию с письмом, извещавшим о победе русских над шведами. С 1710 года Веселовский служит в Ижорской канцелярии под руководством ╚государственных тайных дел министра╩, светлейшего князя А. Д. Меншикова, при котором занимает очень высокое положение. Современник свидетельствовал: ╚Ныне Аврам Веселовской┘ у князя гораздо в милости, и хотя не виден при его светлости, однако ж все дела отправляет╩.
В 1715 году Веселовский становится резидентом в Вене. По приезде в эту столицу Габсбургской монархии он незамедлительно (уже через пять дней) был принят во дворце самим цесарем Карлом IV. В налаживании связей при Венском дворе он обнаружил своё хитроумие и дипломатический дар ≈ в то время в международной практике это называлось ╚поиском нужных каналов╩. Задача нашего героя и состояла в том, чтобы ╚каналы╩ эти, так сказать, текли в направлении России, работали бы ей во благо. Примечательно, что он пытался заручиться поддержкой влиятельного обер-гофканцлера графа Цинцендорфа. Тонкий психолог, Веселовский не постеснялся прибегнуть и к коварству: прознав о неукротимой страсти супруги графа к карточной игре, он ссудил ей известную сумму в обмен на важные услуги её мужа российской короне.
Авраам Павлович не только выполнял посольские обязанности, но ≈ по заданию Петра ≈ подыскивал ╚нужных людей╩, ибо молодая Россия как никогда нуждалась в квалифицированных врачах, инженерах, архитекторах и т. д. При этом он стремился привлечь и своих соплеменников, не боясь ходатайствовать об иудеях перед явно не расположенным к ним царём. В одном из писем к монарху Веселовский пишет: ╚Евреи всегда отличались своими познаниями в медицинской науке, и только благодаря еврейским врачам возможно было успешно бороться со многими лютыми болезнями, между прочим, с лепрой (проказой.≈ Л. Б.)╩. Венценосец ответил на это письмо так: ╚Для меня совершенно безразлично, крещён ли человек или обрезан, чтобы он только знал своё дело и отличался порядочностью╩. Утверждение беспрецедентное, если учесть, что ранее тот же самый Пётр называл жидов плутами и обманщиками и категорически запретил им селиться в России! Не исключено, что импульсивный царь поддался здесь обаянию и силе логики своего венского резидента.
Веселовский неутомим: то он отыскивает для царя ценные книги по юриспруденции; то договаривается с учителями иезуитских школ в Праге о переводе на русский язык универсальных лексиконов, то по просьбе А. Д. Меншикова хлопочет о покупке парадной кареты.
Казалось, дипломатическая фортуна явно к нему благоволила, но произошло событие, нарушившее весьма продуктивную работу резидента. То было знаменитое ╚дело царевича Алексея╩, в коем Авраам Павлович вынужден был принять самое деятельное участие. Поскольку ╚непотребный сын╩ царя под чужим именем скрылся в Австрии, Веселовскому надлежало разведать о его местопребывании и способствовать его выдаче разгневанному отцу. С декабря 1716 года по июль 1717 года он фактически руководил поимкой царевича. В марте 1717 года Веселовскому удалось наконец напасть на его след в тирольской крепости Эренберг. Резидент пытался добиться выдачи Алексея дипломатическим путём (он вёл переговоры и с цесарским принцем Евгением, и даже добился личной аудиенции у самого Карла IV), но всё оставалось втуне. Внезапно (возможно, от долговременной езды в экипаже в поисках царевича) ╚приключилась у Веселовского с жестокою лихорадкою почечуйная болезнь, которой прежде он никогда не имел╩. Он вынужден был устраниться от дальнейших действий, а потому заслуга по возвращению царевича в Северную Пальмиру приписывается другим эмиссарам царя ≈ А. И. Румянцеву и П. А. Толстому, доведшим дело до конца.
Чем же руководствовался Веселовский во время событий вокруг несчастного сына Петра I? Забавно, что в оценке поведения нашего героя сходятся во мнениях исследователи полярно противоположных взглядов. Так, историк-почвенник Н. Н. Молчанов, по существу, обвиняет Авраама в потворстве Алексею и в его укрывательстве. Веселовский предстаёт в его книге ╚Пётр I╩ (М., 2003) опасным интриганом. ╚Ясно, что эти (Веселовского.≈ Л. Б.) интриги,≈ резюмирует Н. Н. Молчанов,≈ осуществлялись не в пользу Петра, иначе бывший резидент не побоялся бы вернуться на родину╩. В этом же духе высказывается и израильский писатель Д. Маркиш в своей книге ╚Еврей Петра Великого, или Хроника из жизни прохожих людей╩ (CПб., 2001). Он живописует сцену, где Веселовский будто бы прямо предупреждает царевича об опасности: ╚Поберегите себя, Ваше Высочество, не выезжайте без охраны из Эренберга, чужих к себе не допускайте! И не возвращайтесь в Россию до срока┘╩ Авраам Павлович вызывается даже послать по своим ╚каналам╩ (писатель тоже употребляет это слово!) лекарство для телесной крепости опальной матери Алексея, Е. Ф. Лопухиной, сосланной Петром I в Суздальский монастырь.
Трудно поверить приводимым Д. Маркишем фактам: то в Суздале вдруг объявляется некто Янкель, спешащий по заданию Веселовского свидеться с Лопухиной, то самому венскому резиденту какой-то продавец кошерного мяса Рувим приносит тайное письмо от другого еврея, П. П. Шафирова, где тот предупреждает Авраама о грозящей опасности.
На самом же деле и Шафиров, и Веселовский привыкли жить в нееврейском окружении и имели мало общего с религиозными иудеями. Достаточно сказать, что Авраам Веселовский был не просто выкрестом, но и дважды перекрещенцем ≈ сначала в православие, а затем в протестантство. Это, понятно, не исключало свойственной им, как и всем евреям, солидарности со своими соплеменниками, стремления облегчить их участь в антисемитской стране. Но всё-таки во главу угла ими были поставлены интересы России, и именно с ними эти два придворных еврея пытались примирить своё национальное чувство. А потому весьма сомнительно, что фактический глава российского дипломатического ведомства Шафиров призывал своего помощника Веселовского не подчиняться приказам Петра I и стать невозвращенцем, что приравнивалось в то время к государственной измене. К тому же Шафиров сыграл зловещую роль в расправе над царевичем Алексеем, которому нисколько не сочувствовал.
По-видимому, независимо от того, виновен ли был Веселовский в глазах царя или нет, прослышав о многочисленных жестоких казнях по сему делу (ведь известно: лес рубят ≈ щепки летят!), он убоялся возвращаться в Петербург.
Живя долгие годы в эмиграции, он довольствовался лишь весточками с родины, до которых, впрочем, был охоч. В России сменились уже восемь императоров: Пётр I, Екатерина I, Пётр II, Анна Иоанновна, Иоанн VI, Елизавета Петровна, Пётр III, наконец, Екатерина II, а Авраам Павлович так и не предпринимал попыток туда вернуться, он свыкся с ролью наблюдателя издалека.
Почему? Именно этот вопрос задал Веселовскому посетивший его в Швейцарии граф А. Г. Орлов-Чесменский, на что получил ответ: ╚На родину я вернусь только тогда, когда в ней утратят силу три пословицы: "Без вины, а виноват", "Хоть не рад, да готов", "Божье да Государево"╩. Авраам Павлович тем самым возвышает свой голос против незащищённости прав личности (╚Без вины, а виноват╩), рабской угодливости (╚Хоть не рад, да готов╩), всесилия авторитарной власти (╚Божье да Государево╩). А это ставит Веселовского в ряд политических беженцев из России и роднит его с нашими эмигрантами третьей волны┘
Из уважения к памяти видного дипломата император Александр I в 1803 году назначил дочери Веселовского пенсию в сто голландских дукатов. Другие потомки Авраама также получали субсидии от русского двора вплоть до 1843 года, то есть и при правлении явно не благоволившего к евреям Николая I. Как видно, наш опальный невозвращенец был после смерти полностью реабилитирован, а его заслуги перед родиной получили достойное признание.
II. Ментор для наследника престола
Вот парадокс: еврей Исаак Павлович Веселовский (1690√1754) обучал русскому языку будущего императора православной России ≈ Петра III! При этом поражало не столько его безукоризненное лингвистическое чутьё (в конце концов, он родился в Москве и русский язык был для него родным), сколько произошедшая с Исааком метаморфоза. Ведь в гимназии Эрнста Глюка, учеником которой (вслед за старшим братом Авраамом) он был, Исаак слыл нерадивым учеником и первостатейным проказником, за что часто подвергался наказанию розгами. Но уже тогда, в школьные годы, сей шаловливый отрок отличался смышлёностью и тонким юмором, а впоследствии стал одним из оригинальнейших умов своего времени. Его искромётные остроты и каламбуры молниеносно передавались из уст в уста┘