Около полудня мы получили первые донесения о ходе боя — пройдя 200 метров, атака захлебнулась. Наше тяжелое оружие не смогло подавить противника. Его оборонительный огонь нанес обоим полкам значительные потери, включая несколько убитых.
Штаб XIV ТК: 16.25 17 ноября 1942 г.
По восточному фронту корпуса 16-я ТД с двумя кампфгруппами (боевыми группами) атаковала деревню Рынок с севера и запада. Обе группы первоначально продвинулись в деревню. Плохая видимость и тяжелый оборонительный огонь нарушили связь групп между собой. Контратака русских при поддержке 4 танков заставила боевые группы отступить с северной и западной окраин деревни. Сильный противотанковый и танковый огонь, а также мины вызвали значительные потери наших танков... После перегруппировки, около 13.00, див. возобновила наступление. Бои продолжаются...
Начался жестокий обстрел из артиллерии и минометов, что означало, что продвижение вперед невозможно. Командир приказал мне пойти со связным в штабы II и III батальонов. Для гауптмана Израэля и также обер-лейтенанта Краузе, замещающего гауптмана Риттнера, ситуация сложилась крайне рискованно. У обоих батальонов не осталось резервов, и каждая потеря по-настоящему ослабляла боевой состав.
Обер-лейтенант Краузе сказал со своим восточнопрусским акцентом: «Если так будет продолжаться и дальше, в конце нам придется воевать парнями из обоза».
Втайне я согласился с ним.
Когда я вернулся в полковой штаб, я заполнил донесения оберсту Гроссе и узнал, что соседний полк также понес тяжелые потери и оказался в такой же ситуации. Тем временем сгущалась темнота, и звуки битвы затихали. Наши люди не могли разогнуть спин, вынося раненых и убитых и принимая меры на случай контратаки противника. Иван поставил перед своей линией обороны мины, так что каждый чувствовал себя неуверенно.
Штаб 6-й армии: 18.40 17 ноября 1942 г.
Цель: продолжение атак в направлении Рынка с целью взять деревню и берег Волги 18.11...
18 ноября 1942 г.
18 ноября также не принесло никаких перемен. Атаки безнадежно топтались на месте и не могли вестись без подкреплений. Солдаты на переднем крае совершали почти сверхчеловеческое усилие. Большинство из них все еще не имело зимнего обмундирования. Другими словами, им приходилось обходиться тем, что у них было. Они набивались в ячейки перед окопами противника, для защиты от сырости и холода имея только плащ-накидки. Время на передовой тянулось вечно. Многие выходили из боя в рваной форме и лаконично комментировали: «Ничего, лучше мундир, чем кости».
Я знал это на своем опыте и полностью понимал солдат. И я был уверен в одном: все испытанное нами потом отразится на нашем здоровье — если нам повезет пережить эту войну.
Глава 4 ШЕСТАЯ АРМИЯ В ОКРУЖЕНИИ!
18 ноября 1942 г.
Вечером 18 ноября поступил приказ: «Ночью 19 ноября оттянуться на исходные позиции». Неудачная операция, стоившая высоких потерь с нашей стороны, закончилась.
В следующие три дня мы были заняты латанием дыр, которые открылись в результате потерь. Все, кого можно было снять со штабной работы, шли на фронт.
В дивизии мы узнали, что русские к северо-западу от нас начали наступление против румын и широкой полосой прорвали фронт. То же повторилось 20 ноября на юге. 21 ноября в полку узнали, что наступающие войска противника соединились у Калача-на-Дону, окружив нашу 6-ю армию. Сперва новость вызвала у нас шок. Как такое могло случиться? Что там, наверху, все уснули? Что, наших союзников нечем было поддержать? Ответов у нас не было.
Я был убежден, что это окружение не продлится долго. Наши командиры не вчера родились, и вскоре кольцо будет прорвано.
А пока мы должны были держать фронт в нашем секторе. Северная блокирующая позиция строилась прочно, с самого удара от Дона к Волге. Противник, наконец, прекратил свои бесполезные атаки. Нам нужно было улучшить и дальше укреплять позиции в секторе. Как бы ни шли дела к западу от нас на Дону, там мы ничего не могли сделать.
23 ноября 1942 г.
К полудню 23 ноября мы получили приказ подготовить каждый исправный грузовик и мотоцикл с запасом бензина для прорыва в юго-западном направлении. Дальнейшие расспросы оберстом Гроссе показали, что приказ отдал генерал фон Зейдлиц, командир LI армейского корпуса, к которому мы принадлежали. Все, что нельзя было взять с собой, подлежало уничтожению. Бралось с собой только самое необходимое — в первую очередь боеприпасы.
К счастью, стояли сухие холода. Я не испытывал радости от перспективы бегства. С какой энергией и наступательным порывом мы, пехота, пробивались сюда, с какими потерями! А теперь — идти обратно?
Мои товарищи — насколько я мог с ними поговорить — имели то же мнение. Эта идея нам не нравилась. И, наконец, мы должны были прикрывать отход — даже если у нас была неудовлетворительная зимняя экипировка. Кроме этого, хлебный паек во всем котле урезали до 200 граммов, что означало пустые желудки и голод. А на холоде нам требовалось повышенное количество калорий. Тем не менее — приказ есть приказ. Мы все подготовили, как было приказано. Мы закончили подготовку к уничтожению ненужного, а также документов и ждали дальнейших приказаний. Все мысли были сосредоточены на прорыве. Это будет тяжелым и кровавым предприятием, мы все были уверены в том.
24 ноября 1942 г.
В ночью на 24 ноября мы с трудом нашли время поспать. Точнее, подремать. Напряжение было огромным. Даже оберст Гроссе присоединился к нашему разговору. Мы говорили обо всем и ни о чем, чтобы убить время. Время от времени командир или обер-лейтенант Кельц запрашивал передовую, чтобы узнать, произошло ли что-нибудь. Около полуночи полковник сообщил нам о результатах запросов: «Части на северной блокирующей позиции в процессе выведения. Надеюсь, их не заметят». Для нас это означало продолжение ожидания.
Понимал ли кто-нибудь, что происходит? Вчера нам приказали готовиться к прорыву. И теперь, вскоре после полудня, нам сказали — прорыв отменен! Всем оставаться на месте!
Или там, наверху, сошли с ума? Нас окружал враг, и мы не на полигоне! Там может пройти «делай — нет, не делай!», но не здесь, где каждый квадратный метр нашего продвижения оплачен кровью.
Каково там, на северной позиции? Смогут ли наши товарищи заново ее занять? К счастью, подорвать на ней ничего не успели. Заметил ли Иван движение в тыл? И как он на него отреагировал? Одно нам всем было ясно: без прорыва на юго-запад грядущие дни будут трудными, если мы не сможем отвоевать северную блокирующую позицию.
На следующий день я должен был отправиться на запад, в сторону долгожданной родины. Но все это время я подсознательно сомневался, что у меня получится. Прощай же, прекрасная мечта. Реальность выглядела по-другому — каждый должен остаться на своем месте!
Тем временем из дивизии сообщили, что части с северной блокирующей позиции отошли в некоторых местах на четыре километра.
Противник уже двинулся вперед на три километра до железнодорожной ветки, идущей от Баррикад через Спартаковку на Гумрак, в полутора километрах от КП нашего полка. Приказ всем нам — высочайшая боевая готовность! Это относилось и к тыловому эшелону — штабу, обозным частям, ротам снабжения и т. п. Для танков, если они прорвутся, полтора километра — не расстояние. Пока общая ситуация не прояснится окончательно, мы должны быть на страже. Тем не менее мы дышали свободнее, потому что верили, что нас освободят извне.
25 ноября 1942 г.
25 и 26 ноября положение в нашем секторе оставалось неопределенным. Части, отведенные от северной оборонительной линии — как было приказано, — пытались выстроить новую линию фронта вдоль одноколейной ветки к северу от нашего КП. Среди этих частей был и 276-й гренадерский полк. К счастью, русские лишь нерешительно следовали за нами; они не поняли, что происходит. Немудрено — зимой мы добровольно отдали хорошо оборудованную позицию, которая в последние месяцы отбила все атаки.
274-й гренадерский залег на тракторном заводе, фронтом на Спартаковку, и не был задействован в отходе. После короткого пребывания в госпитале мой друг Иоахим Шюллер получил назначение полковым адъютантом в 274-й полк, которым командовал оберст Брендель.
Штаб LI АК: 17.45 25 ноября 1942 г.
На рассвете 94-я ПД была атакована на широком фронте пехотой противника в сопровождении отдельных танков. В попытке расширить прорыв, сделанный вчера, противник — двигаясь по дороге от Ерзов-ки к северу от Спартаковки — захватил сад и позднее территорию, покрытую лесом, находящуюся южнее. Противник вел наступление на северо-запад за нашей пехотой, держащей оборону по линии железной дороги, и захватил высоту 135,4... Немедленно принятые контрмеры достигли успеха, высота 135,4 была возвращена... Бои на этом участке продолжаются.
Задача на 26.11.: Выправление положения вокруг 94-й ПД. Для этого оставшиеся части 24-й ТД с группой Шееле пускаются в ход на правом крыле 94-й ПД.
Потери на 25.11.:
94-я пех. див.: убитыми — 1 оф., 15 уоф. и рядовых;
ранеными — 1 оф., 28 уоф. и рядовых.
Штаб LIAK: 07.00 26 ноября 1942 г.
Деблокирование ведущих бой частей 94-й ПД к юго-востоку от высоты 135,4 группой Шееле выполнено четко... На дороге к Ерзовке 94-й ПД уничтожено два Т-34.
Потери на 26.11.: убитыми — 1 оф., 51 уоф. и рядовых;
ранеными — 3 оф., 12 уоф. и рядовых.
27 ноября 1942 г.
Обер-лейтенант Кельц сообщил, что в полк прибыло сообщение о производстве меня в чин обер-лейтенанта. Оно вступало в силу после опубликования в суточном приказе по полку. В один день — 27 ноября 1942 года — было объявлено о производстве меня в чин обер-лейтенанта и назначении на должность командира роты (до того Холль занимал должность ком-панифюрера, то есть временно исполняющего обязанности командира роты. — Прим. пер.). Все были рады за меня — правда, праздновать не было ни времени, ни места. Кельц был так добр, что дал мне две звездочки для погон кителя.
ШтабАК: 27 ноября 1942 г.
Потери на 27.11.:
94-я пех. див.: убитыми — 7 уоф. и рядовых;
ранеными — 38 уоф. и рядовых;
пропавшими без вести — 6 рядовых.
28 ноября 1942 г.
Ранним утром — уже рассвело — раздалась команда «тревога!». Снаружи слышались звуки боя. Тем временем русские осознали, что наши войска отошли из северо-восточного угла северной блокирующей позиции. Они пытались прорвать новую линию фронта, используя танковую поддержку. Первым делом они пытались взять территорию от высоты 135,4 до высот 144,2 и 147,6. Перед этими точками, следуя по линии железной дороги, шла линия фронта. Если противник сумеет взять хотя бы одну из этих высот, он сможет заглядывать в Сталинград с севера. Это поставит наши войска в очень невыгодное положение. Наша артиллерия и все, что могло стрелять, делали отчаянные попытки отбить атаку. Тем не менее на фронте жидко обделались.
Штаб 6-й армии: утренняя сводка за 28 ноября 1942 г.
Новые атаки противника на северо-восточный фронт Ц армейского корпуса. Прорыв к западу от Рынка выправлен силами 94-й ТД. Прорыв у высоты
147,6 силами двух батальонов и более 6 танков, продвинувшийся до оврага 2,5 км к северо-западу от Ор-ловки, еще не закрыт. Прибывающие части 16-й ТД будут использоваться в контратаке...
К 10.00 у командного пункта появились два танка и запросили указаний. Оберст Гроссе приказал мне лично направить танки. Мы двинулись вперед.
Основной целью противника оказалась высота
135,4. Я бежал так быстро, как только позволяли легкие. Мальчишкой я хорошо бегал на длинные дистанции. Сейчас это сказалось. Слева от меня была видна Орловка. Теперь через балку, вверх по противоположному склону, и вот она, высота 135,4. Я остановился у переднего танка, указал командиру, что отсюда у него будет обзор поля боя за высотой, и пошел обратно.
Теперь я не торопился. По дороге туда каждая минута стоила жизни моим товарищам. Я знал, что несколько танков — даже всего два — шли в дело и могли дать нашим передышку. Раздались первые выстрелы танковых пушек. Браво, парни, теперь берегите себя.
Земля замерзла, погода была ясная. Орловка теперь лежала справа. До нее было по крайней мере два километра. Мой путь лежал на юг. Я уже прошел половину пути вверх по склону, где он выходил на высоту почти 40 метров, а потом шел вниз. Неожиданно ад разверзся вокруг меня! «Сталинские органы»! Когда получаешь их раз или два раза в день, как я в прошлые недели на Баррикадах, — знаешь, что сейчас будет, слыша рев приближающихся ракет. Они летели с севера, из-за линии фронта. Первые разрывы ударили в другую сторону балки — примерно туда, где я оставил оба танка. Я огляделся, как загнанный зверь. Ни малейшего укрытия. О, небольшая ямка! Всего 40 сантиметров шириной и 10 сантиметров глубиной. Почти ничего! Никогда в жизни не пытался стать таким маленьким! Ноги прижаты к земле, лицом вниз, руки вытянуты вперед. Разрыв шел за разрывом. Я лежал беззащитный, беспомощный человек, попавший под удар силы, произведенной руками человека. Ракеты непрерывно взрывались вокруг меня, то тут, то там. Кончится это когда-нибудь? Осколки свистели в воздухе. Я ждал и не знал, остаюсь я в сознании или брежу. Несколько минут я лежал неподвижно — полностью оглушенный этим «с добрым утром». Я не мог сказать, сколько было ракет. В такие моменты забываешь считать и пытаешься спасти шкуру. Непрерывные разрывы были секундами, обрывающимися в вечность.
Наконец, я пришел в себя и удивился тому, что полностью невредим. Предназначались эти снаряды для двух танков, или Иван подозревал, что здесь засели наши части? Я не знал.
Штаб U АК: 18.05 28 ноября 1942 г.
Около 11.00 противник атаковал на всем протяжении северо-восточного фронта, от дороги на Ерзовкудо высоты 145,1 (422) направлением основного удара вдоль дороги Ерзовка—Орловка. Атака отбита 24-й ТД; противник смог прорвать линию фронта к юго-западу от высоты 135,4 с шестью танками, которые затем были принуждены отступить. В 15.00 противник начал повторную атаку высоты 145,1 с семью танками. Противник взял высоту и продвинулся за линию железной дороги к югу. Высота 147,6 в наших руках. 16-я ТД, движущаяся в этот сектор, будет использована для контрнаступления.
К тому времени, как я вернулся на полковой командный пункт, я уже оправился от шока. Оберст Гроссе нетерпеливо прохаживался перед блиндажом. Он ждал моего возвращения. Он слышал ракетный налет, потому что место попадания было всего в километре от нашего КП.
Я сказал:
— Обер-лейтенант Холль вернулся. Танки направлены согласно вашему приказанию.
Мой командир ответил:
— Там что-нибудь видно?
Я ответил:
— Нет, герр оберст, но там очень легко поймать пулю или осколок. Ракетный налет застал меня без укрытия, и я все еще удивляюсь, как я вышел оттуда одним куском. Прошу, герр оберст, зайти в блиндаж.
— Идите, Холль, я еще немного постою здесь.
Я успел только спуститься на шесть ступенек в блиндаж и закрыть дверь, когда снаружи раздался взрыв. Дверь сдуло воздушной волной. Одна из труб «сталинского органа» разорвалась прямо перед блиндажом; за ней еще, более или менее рассеянно. После того как все кончилось, в блиндаж ворвался человек: «Командир ранен!»
Кельц, Хоффман и я встревоженно переглянулись. Только этого нам не хватало! Двое внесли оберста Гроссе и уложил на нары. Он застонал от боли, которую пытался терпеть. Большой осколок вошел ему в живот. Немедленно послали за полковым врачом. Я злился на свою беспомощность. Я ничего не мог поделать и с упреком сказал раненому: «Почему герр оберст не послушал моего совета?»