Ханнес оглянулся и посмотрел на своих учеников, которые тесным кольцом окружили лейтенанта и, раскрыв рты от удивления, слушали объяснения офицера о строительстве различных инженерных заграждений.
Ханнес сам невольно прислушался к тому, что говорил лейтенант. Он слушал его, а сам рассматривал фотографии и схемы. Вдруг его взгляд остановился на крупной надписи: «Испытание на прочность. 13 августа».
Он сделал непроизвольное движение рукою. «Нет, — мелькнуло у него в голове. — После событий тех дней они тоже были…»
Учитель подошел поближе к стене и через головы учеников начал читать то, что было написано под фото.
Оказалось, что дивизия в те дни сконцентрировалась в районе севернее Берлина, неподалеку от того места, где располагалась их застава.
Чуть ниже текста висела сильно увеличенная фотография, на которой группа саперов устанавливала заграждение вдоль границы.
Ханнес даже подался всем корпусом вперед, чтобы лучше рассмотреть фото. Он разглядел развалины бетонного бункера и рядом с ним увидел деревянную наблюдательную вышку, которую сразу же узнал, так как простоял на ней не один день…
«Не может быть! Не может этого быть!» — подумал он. Однако текст, которым было снабжено фото, рассеял все его сомнения. Фото было сделано 19 августа 1961 года, то есть в тот самый день, когда он находился всего в каких-нибудь пятидесяти метрах от этого самого места…
— Посмотрите внимательно на это фото, — сказал вдруг лейтенант, заметив, как учитель вглядывается в него.
Видя, что учитель молча продолжает рассматривать фото, лейтенант продолжал:
— Такое нужно было пережить. Немного правее этого места, почти у самой границы, стоял бронетранспортер, который в любой момент был готов прикрыть нас своим огнем. В нем сидели капитан и пять или шесть солдат.
Один из пограничников, высокий такой парень, дал мне закурить…
В этот момент Ханнес неожиданно повернулся лицом к лейтенанту и тихо сказал:
— Да, я дал тебе сигареты «Казино»…
Стало так тихо, что было слышно, как муха билась об оконное стекло.
Лейтенант, вытаращив глаза от удивления, уставился на учителя. Затем он схватил его за руки и воскликнул:
— Ханнес, дружище.
Ученики, удивленные столь неожиданной встречей, окружили их, а один из них попросил:
— Вы обязательно должны нам рассказать об этом!
И в тот же миг все оживленно загалдели, требуя, чтобы учитель рассказал им историю, которая произошла с ним в августе 1961 года. Учителю ничего не оставалось, как согласиться.
19 августа 1961 года ефрейтора Ханнеса Либгезельса разбудили часа в два ночи.
Дежурный унтер-офицер приказал ему через пятнадцать минут явиться к командиру роты.
— А что опять случилось? — спросил Ханнес, заспанный и потому злой. — Неужели человеку даже один раз как следует выспаться нельзя?.. Что, кроме меня, в подразделении больше и людей нет?
Унтер-офицер, сам измотавшийся за последние беспокойные дни, только пожал плечами, пробормотал, чтобы Ханнес поторапливался, и вышел из комнаты.
Ханнес выругался про себя, однако встал, чувствуя, как раздражительность постепенно пропадает, а на ее место приходит любопытство: как-никак после событий 13 августа не прошло еще и недели.
«Что могло случиться? — подумал он, одеваясь так, чтобы не разбудить спящих товарищей. — Интересно, почему понадобился именно я, а не кто-нибудь другой? Если бы произошло что-нибудь серьезное, тогда объявили бы общую тревогу…»
В голову пришла мысль о том, что ему будет поручено что-то особенное. От одной этой мысли усталости как не бывало, а проснувшееся любопытство смешалось с чувством приятного возбуждения.
Он застегнул ремень и подошел к открытому окну. Однако из него ничего не было ни видно, ни слышно. Сунув в карман пачку сигарет, он взял автомат из пирамиды и вышел из спальной комнаты.
Когда Ханнес вошел к командиру роты, тот уже нетерпеливо посматривал на часы. Ефрейтор окинул мельком комнату и, доложив о своем прибытии, остался стоять у двери.
— Подойдите ближе, товарищ ефрейтор, — пригласил ротный и представил ему капитана, который внимательно изучал топографическую карту.
Капитан был среднего роста, неопределенного возраста. Он встал и, подойдя к ефрейтору, сказал:
— Да вы прямо-таки великан, товарищ Либгезельс! Моя фамилия Руберг. Вас на сутки передают в мое распоряжение для выполнения особого задания. — Капитан сделал небольшую паузу, а затем спросил: — Скажите, вы смелый человек?
— Трусом себя не считаю, — полувесело-полуотчужденно ответил ефрейтор. — А в чем, собственно, дело?
— Всему свое время, — заметил Руберг. — Сейчас я вам могу сказать только то, что задание будет трудным.
— Ну и что? — В голосе Ханнеса послышались досадные нотки. — До сих пор тоже не легко было.
Капитан неожиданно рассмеялся:
— Это хорошо. Сейчас идите поешьте плотно и возьмите с собой сухой паек на сутки. Во дворе стоит бронетранспортер, познакомьтесь с его экипажем. Сейчас два часа двадцать минут. Ровно в три выезжаем.
Ханнес сверил свои часы и вышел из комнаты.
«Поговорил, но яснее мне от этого не стало, — подумал ефрейтор. — Особое задание, а что это за задание? Полет на луну или поездка в штаб?..»
Ханнес пошел в столовую, где все было уже готово. Быстро поев, он сунул в вещмешок хлеб, колбасу, а в карман — плитку шоколада. Вышел во двор.
Ночь выдалась темной. Нигде ни огонька. Оно и понятно: застава находилась в непосредственной близости от границы. Ханнес осмотрелся. Бронетранспортер стоял в конце двора. Ефрейтор понял это, заметив точечные огоньки сигарет. Не спеша направился к машине: время у него еще было.
Примерно посредине двора кто-то осветил его карманным фонариком.
— Это вы тот товарищ, который поедет с нами? — спросил человек с фонариком.
— Да, — с усмешкой ответил Ханнес, — я и есть тот самый человек.
— А вы, как я вижу, шутник, — засмеялся незнакомец. — Пойдемте!
Ханнес почувствовал, что ему протянули руку, которую он тут же пожал.
Когда он подошел к бронетранспортеру, ему помогли залезть в него.
Постепенно глаза Ханнеса привыкли к темноте, и он различил, что в машине кроме него сидит четверо солдат.
— Меня зовут Герд Вагнер, — проговорил тот, что был с фонариком. — Фельдфебель Вагнер, в данный момент я заместитель капитана Руберга. Вон там в углу сидят ефрейторы Зингер и Вуншлос — оба пулеметчики, а вот тут — рядовой Митенцвай. В кабине сидят водитель и радист, оба из моего отделения.
Ханнес назвал себя, продолжая стоять.
— Иди сюда, садись! — предложил ему один из солдат. — Не бойся темноты.
— А больше ты ничего не можешь сказать? — съязвил Ханнес.
— Иди садись, — по-дружески продолжал солдат.
Ханнес пожал протянутую ему руку и, перешагнув через что-то лежавшее на полу, сел на ящик, потеснив тех, кто уже сидел на нем.
— Меня зовут Вуншлос, — сказал звучным голосом солдат, который оказался справа от Ханнеса, — а слева от тебя — Зингер.
Ефрейтор повернулся налево, но увидел лишь светлое пятно лица, так как солдат завернулся в дождевую плащ-палатку.
— Уже утро, что ли? — пробормотал Зингер, просунув руку в отверстие плащ-палатки. — Может, хоть ты знаешь, что случилось? Мы не имеем ни малейшего представления. Фельдфебель наш и тот ничего не знает. — И, не дожидаясь ответа, он продолжал: — Ты, конечно, тоже ничего не знаешь. Кто тебе что скажет? Но раз ты будешь выполнять обязанности связного с заставы, то можно предположить, что наша экскурсия будет недальняя. Я так понимаю. — При этих словах Зингер повернулся к сидящим, словно ища у них поддержки. Когда же никто не проронил ни слова, он поднес к самым глазам часы, которые у него были на руке, и, лениво позевывая, сказал:
— Еще минут двадцать можно подремать, а потом, кто знает, когда еще посчастливится поспать.
Все молчали. Однако и сам Зингер спать не стал, а просто затих, как затихает человек перед выполнением ответственного задания.
«Видимо, парень прав, что далеко мы не поедем, — подумал Ханнес. — Иначе меня не взяли бы связным».
— Закуривай, — сказал Вуншлос, протягивая ему пачку сигарет.
Прикуривая от спички, Ханнес успел разглядеть загорелое лицо солдата и темно-каштановые волосы. И только, так как спичка мигом погасла.
Ханнес затянулся и посмотрел на темные казарменные здания, где спокойно спали его товарищи.
«А что буду делать я вместе с этими солдатами, которых я совсем не знаю?» Ханнес посмотрел на солдат, лица которых он пока даже не мог рассмотреть.
В памяти всплыли события последних дней. Суровые, полные ненависти взгляды западногерманских пограничников, поджигательные речи провокаторов и растерянные лица жителей Западного Берлина.
Затем перед мысленным взором Ханнеса появилось лицо старой женщины, живущей на той стороне в маленьком домике у самой границы. Она подошла к нашим пограничникам, неся в руках кофейник с кофе и вазу с фруктами. «Возьмите, ешьте!» — сказала она.
Взгляды западногерманцев, которые зарабатывали себе на хлеб честным трудом, а не спекуляциями на черном рынке, стали более спокойными, а один из них даже сказал тогда: «До сих пор на нас смотрели как на приготовишек…»
— Вы уже давно служите? — неожиданно спросил Ханнеса фельдфебель, оторвав его от воспоминаний.
— Здесь я всего несколько месяцев, — ответил ефрейтор.
— Женаты?
— Нет.
— Еще успеет, — пробормотал Вагнер и хихикнул.
«Конечно успею, — мелькнула у Ханнеса мысль. — На следующий год женюсь. Возьму Анку, лишь бы родители не противились».
За несколько минут до трех появился капитан. Он приказал всем, кроме радиста, подойти к нему.
Вагнер включил фонарик и подошел к офицеру. Вместе со всеми подошел и Ханнес. На своем месте в кабине остался один лишь радист, который колдовал над рацией.
«Сейчас тайное станет явным, — решил Ханнес. — Сейчас станет ясно, что нам предстоит сделать».
В руках у капитана была карта, которую фельдфебель освещал фонариком. Ханнес стоял позади офицера и, заглянув ему через плечо, увидел, что это была карта района, границу которого охраняла их погранзастава: справа вокзал пограничной станции, затем фруктовые сады, дальше разрушенный бункер, отдельные домики и линия железнодорожного полотна, а еще дальше шоссе, которое, собственно говоря, и является государственной границей с британской зоной оккупации.
«Выходит, и правда, что далеко ехать не придется», — подумал Ханнес. Капитан попросил солдат внимательно слушать то, что он скажет.
— Чтобы обезопасить этот участок государственной границы, инженерное подразделение Национальной народной армии соорудит здесь проволочное заграждение, — объяснил капитан. — Работы начнутся в четыре часа тридцать минут. Бронетранспортер с солдатами будет находиться в непосредственной близости от солдат инженерных войск, чтобы в случае необходимости поддержать их…
Капитан посвятил солдат в детали задания, сказав, что они будут поддерживать постоянную связь с погранзаставой, а затем поставил перед каждым из них задачу. Маленький Митенцвай был назначен наблюдателем, Ханнес — связным с пограничной заставой на случай, если рация по какой-либо причине выйдет из строя или нужно будет передать важные сообщения, которые нецелесообразно передавать через эфир. Помимо этого, он по приказу капитана должен будет наблюдать за отдельными объектами на местности, которой никто так хорошо не знает, как он.
— Не подумайте, что это будет приятной прогулкой на свежем воздухе, — предупредил капитан солдат. — Могут иметь место провокации с той стороны, митинги и тому подобное. Между нами и жителями Западной Германии будет лишь государственная граница. Мы с вами, товарищи, ни в коем случае не должны поддаваться ни на какую провокацию, а с честью выполнить полученный приказ. Вопросы есть?
Вопросов не было.
«Они появятся позже, — подумал Ханнес, — когда мы будем на месте…»
Ханнес, пользуясь тем, что фонарик фельдфебеля все еще горел, попытался разглядеть лица солдат, чтобы понять, что они думают сейчас. Он успел рассмотреть узкое задумчивое лицо фельдфебеля, добродушное лицо белокурого Зингера с нависшими над глазами лохматыми бровями. Ханнес удивился, так как представлял себе Зингера несколько иным. Успел он рассмотреть и то, что у лейтенанта были маленькие испуганные глазки, которые он переводил с одного лица на другое. Он даже хотел было что-то сказать, но так и не сказал, а лишь низко опустил голову с высоким лбом. Водитель бронетранспортера оказался вне круга, освещенного фонариком.
— У меня все, — сказал Руберг, — пока можете отдохнуть несколько минут.
Ханнес снова сел на ящик. Все молчали. Вуншлос и Зингер устанавливали пулемет на борту бронетранспортера.
«Как-то теперь будет? — думал Ханнес. — До сих пор на нашем участке был лишь проволочный забор, кусты да деревья. Кто гарантирован от того, что с той стороны не пустят пулю… А что, если они пошлют против нас бронемашину с солдатами? Ведь не можем же мы ни с того ни с сего открыть по ним огонь…»
Тут ефрейтор вспомнил, что он не один, а с солдатами и что ответственность за все действия несет не он, а капитан Руберг.
В этот момент капитан подошел к шоферу и сказал:
— Заводи мотор!
Ханнес встал на крыло, чтобы лучше было показывать дорогу. Миновав узкую улочку, они свернули на прямое шоссе, середина которого и являлась, собственно, границей. Было еще темно, хотя небо над горизонтом незаметно начало сереть и можно был различить очертания окружающих предметов.
Ехали, не включая фар, очень медленно и почти бесшумно. Через несколько метров встречались белые пограничные столбы, установленные по осевой линии. Правая сторона шоссе уже находилась в британском секторе.
Ханнес, держась за борт, пристально вглядывался в темноту. В домиках, расположенных по ту сторону границы, лишь кое-где горели редкие огоньки. Однако по опыту Ханнес знал, что после четырех часов их обитатели начинали уже вставать. Большинство из них работало на заводах Сименса или других крупных концернов. Простым людям было не до участия в провокациях на границе. Этим неблаговидным занятием занимались, как правило, молодые люди или же различные уголовные типы, которым за это платили те, кто отнюдь не был заинтересован в разрядке напряженности.
Не участвовал в провокациях и маленький человечек, появляющийся каждое утро около шести часов на шоссе на своем стареньком велосипеде, к рулю которого он низко пригибался. Это был странный человечек с замкнутым лицом и испуганными глазами. Он носил брюки с широкими штанинами, которые болтались, как тряпки, на его худых ногах.
Пограничники хорошо знали этого человека, все неизвестно почему называли его маленьким Вилли и каждое утро ждали его появления на дороге, так как он забавлял их.
Временами по шоссе проезжали в скромном «фольксвагене» какие-то гражданские лица, иногда они останавливались и, не выходя из машины, внимательно рассматривали местность. Там, где они появлялись, как правило, возникала опасность или планировалось провести очередную провокацию. Пограничники хорошо знали об этом. Они хорошо запомнили и саму машину, хотя номер на ней ее владельцы довольно часто меняли.
В домиках, расположенных на территории республики, жили люди, часть которых до августовских событий работала в Западном Берлине. Некоторые из них еще перед войной учились в Берлине. Другие, более молодые, искали на этом «островке» легкой жизни, теша себя надеждой, что там им наверняка удастся разбогатеть. Когда же между Западным и Восточным Берлином была установлена стабильная граница, они превратились в перебежчиков. Одни потому, что не хотели терять старое место работы, другие потому, что хотели и дальше заниматься валютными спекуляциями.
В число перебежчиков попал и Конрад Хофер, отец Анки. Жил он в собственном домике по соседству с границей. Сначала он довольно терпимо относился к ухаживаниям Ханнеса за своей дочерью. А после августовских событий даже перестал с ним разговаривать, хотя они и встречались друг с другом почти ежедневно.