Директор фабрики, рассыпаясь в благодарности, принимал профессора в своем кабинете.
– Вы не можете себе представить, как мы вам признательны! Ведь под угрозой была работа всего производства. Вы нас просто спасли! Огромное спасибо! Мы не знаем, как вас благодарить. Назовите любую сумму...
– Работа была несложной и отняла мало времени. Я не возьму денег. Лучше угостите меня хорошими шоколадными конфетами, – профессор хитро улыбнулся.
– С удовольствием.
Профессора проводили в помещение, обставленное шикарной мебелью, и усадили в мягкое кресло. На низком столике разложили наборы в красочных коробках, которых профессор раньше никогда не видел в продаже.
– Это мы производим в ограниченном количестве для номенклатурных работников, - пояснил директор.
Профессор попробовал несколько конфет из разных коробок. Лицо его не выражало восторга. Заметив это, удивлённый директор спросил:
– Вам не понравились наши конфеты?
– Неплохо, но...
– Что-то не так?
– Должен вам признаться, что я уже более сорока лет коллекционирую и апробирую рецепты изготовления шоколада. Не обижайтесь, но немало из собранных мною превосходят...
– Вы задели нашу профессиональную гордость, – произнёс директор, – но сейчас мы вам докажем, что можем производить продукцию самого высокого класса. Разложенные перед профессором коробки забрали и заменили другими. Они отличались ещё большей изысканностью и красочностью оформления. Профессор попробовал и воскликнул:
– Это совсем другое дело! Можете, можете... – и пожал руку удовлетворённо улыбающемуся директору.
– Такие наборы изготавливаются специально только для персон самого высокого уровня: президентов, премьеров и их жён. Вот недавно во время визита короля Ирана Реза Пехлеви у нас побывала королева Сорея – поразительно красивая женщина.
Для вас мы сделали исключение.
– В благодарность за то, что был удостоен столь высокой чести, я, пожалуй, пришлю вам пару рецептов из моей коллекции. Попробуйте сварить такой шоколад, не пожалеете!
2007 г.
ИНТЕРЕСНАЯ КНИГА
– Изольда, ты должна серьёзно подумать о себе!
– Что ты имеешь в виду?
– Годы бегут очень быстро, девочка. Тебе уже скоро сорок. Моё здоровье не ахти. Сколько я ещё протяну? Ты остаешься одна в гордом одиночестве.
– Зачем ты мне сыплешь соль на рану? Хотя уже прошло больше 10 лет, как не стало Юры, я не могу его забыть. Твой сын был так хорош, что ни один из знакомых мне мужчин не может даже приблизиться к его уровню. Наша с тобой потеря была и остаётся невосполнимой.
– Азнаю, что ты максималистка. Но, может быть, ты хочешь невозможного? Ты не могла бы немного опустить планку?
– Мы с тобой уже много раз говорили на эту тему. Ты прекрасно знаешь, что я не могу переступить через многое. Да и зачем? Чтобы испортить жизнь двоим, в том числе себе?
– Но как страшна одинокая старость! Сейчас это тебе трудно представить. А что будет через двадцать и тем более тридцать лет, когда ты, возможно, станешь больной и немощной. Меня охватывает ужас при одной мысли о такой перспективе.
– Что же делать? В данном вопросе я бессильна. Может быть такова моя судьба?
– Если считаешь невозможным обрести надёжного спутника жизни, то заведи хотя бы ребёнка.
– Как, без мужа? Без ...
– Да, да! Даже я с позиции консервативного предшествующего поколения считаю это и моральным и нравственным. Ты обретёшь самого близкого тебе человека, который будет рядом с тобой всю твою жизнь. Ему при полной взаимности ты отдашь всю свою любовь, заботу, тепло, нежность. Отдашь всё. Обрести и воспитать такое существо – подарок не только себе, но и обществу. Поэтому я уверена – это нравственно.
– Даже если всё так, как ты утверждаешь, всё равно мне представляется это практически неосуществимым по ряду причин.
– Что ты считаешь препятствием?
– Во-первых, я не вижу мужчины, которого я бы хотела видеть отцом моего ребёнка. Во-вторых, если бы даже такой человек появился, я не представляю себе, как могла бы возникнуть ситуация при которой он мог бы стать отцом моего ребёнка. В третьих ... Впрочем, первых двух моментов достаточно, чтобы считать эту идею нереальной.
– Опустись на землю! Мне недавно рассказывали, как сейчас поступают многие женщины, решившие растить ребёнка без отца. Едут в отпуск на курорт. Короткий роман без всяких обязательств, и всё.
– И ты мне предлагаешь такой путь?! Мама, ты сошла с ума! Разве я смогу при моей брезгливости переспать после нескольких дней знакомства с каким-то мужиком, приехавшим на курорт специально, чтобы развлечься? Нет. И тысячу раз нет. И давай закончим этот разговор.
– Если ты настаиваешь, то давай закончим. Но видит Бог, я стараюсь только для тебя, потому что ты уже давно стала мне родной дочерью. И ты это прекрасно знаешь.
Разговор закончился, и две женщины, которых связала судьба, разошлись в разные углы небольшой московской квартиры. В ней они остались жить после того, как трагически ушел из жизни молодой мужчина. Одна из них оплакивала его, как безутешная мать, другая, как столь же безутешная молодая вдова.
Казалось, после этого разговора каждая из них осталась при своём мнении, но прошло несколько месяцев, и Изольда уехала к тёплому морю в отпуск. Не без колебаний была оставлена на время работа, которая после смерти мужа стала единственным интересом в её жизни. Прощаясь, свекровь напомнила ей о давнишнем разговоре:
– Смотри не упусти шанса. – увидевкислое лицо Изольды, добавила. – Ну сделай это через не могу.
“Конечно, Полина Михайловна искренне желает мне добра, – рассуждала Изольда по дороге на Кавказ, – но то, что она мне предлагает, не может случиться со мной. Я в этом уверена. Это просто чепуха. Однако спасибо профкому за путёвку: отосплюсь, накупаюсь в море, отдохну, и это будет замечательно. Об остальном забудем и думать”.
За первую неделю отпуска Изольда успела уже неплохо загореть, посвежела, в общем, чувствовала себя прекрасно. Много раз она ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин. Некоторые предпринимали определённые усилия, чтобы познакомиться с интересной длинноногой брюнеткой, которая приехала в отпуск одна. Однако Изольда, прочтя нескрываемую похоть в их глазах, быстро и довольно резко отшивала этих курортных Дон Жуанов.
Чтобы не набирать вес, она взяла себе за правило после обеда не ложиться вздремнуть, как многие другие. Садилась с книгой в укромном уголке холла дома отдыха. Эта книга, привезенная из Москвы, очень занимала Изольду. Написанное с глубоким пониманием предмета и одновременно с большой теплотой о жизни и творчестве французского импрессиониста Мориса Утрилло волновало и заставляло сопереживать. Вместе с этим певцом Парижа, безумно влюблённым в древний и прекрасный город, Изольда мысленно бродила по уютным парижским улицам уже знакомым ей по романам Гюго, Мопассана и особенно Бальзака, которого она обожала. Бродила, взволнованная красотами Лувра и Версаля, Тюильри и Елисейских полей. В эти минуты она ничего не замечала – была там – в узких улочках Латинского квартала или любовалась величественным зданием Гранд Опера.
– Вы читаете Анри Перрюшо?
Этот вопрос заставил Изольду уйти из мира грез и взглянуть на сидящего в соседнем кресле мужчину. Раньше она его не заметила. Видимо он появился, когда Изольда совершала свою прогулку по Монмартру или набережным Сены.
“У него довольно приятное, интеллигентное лицо и умные глаза, которых не могут скрыть очки с сильными линзами,” – отметила Изольда.
– Да, это Перрюшо. Но почему это вас так удивило?
– Не так уж много людей интересуются у нас импрессионистами, а тем более читают такую редкую книгу о них. Это просто уникально!
– Я люблю импрессионистов, особенно Ренуара, Моне, Дега. Но вот об Утрилло мало что знаю и, признаюсь, читаю эту книгу с большим интересом.
– Мне тоже очень симпатичен этот художник. Когда я был в Париже, то искал улицы и здания, знакомые по его картинам. И, представьте себе, многие находил.
– Так вы были в Париже? В наше время побывать за границей – и тем более во Франции – это просто чудо!
Беседа становилась интересной. Было решено её продолжить вечером на прогулке после ужина.
“О море в Гаграх! О пальмы в Гаграх! Кто вас видал, тот не забудет никогда!” Изольде хотелось каждый раз повторять эти слова из популярной песни, когда она попадала на приморский бульвар, соединяющий Старые и Новые Гагры. Действительно, каждый, кто бывал здесь, особенно в вечерние часы, не мог оставаться равнодушным. По одну сторону неясные очертания близких гор с мерцанием огоньков в домах разбросанных по склонам. С другой стороны бескрайность моря, тонущего в сгущающихся сумерках. Негромкий шорох прибоя, пальмы, магнолии. Наконец, пьянящий сладкий запах южных цветов, листьев, трав, которым невозможно надышаться, потому что хочется дышать ещё и ещё. Изольда наслаждалась всем этим, одновременно слушая Германа. Он делился впечатлениями о виденном им в музеях Парижа. О тех бесценных сокровищах искусства, около которых, как думалось Изольде, ей никогда не доведётся стоять рядом. Внезапно Герман остановился.
– Давайте найдём какой-нибудь междугородний телефон. Я должен позвонить Олечке.
– Кто это? – как бы автоматически опросила Изольда.
– Это моя жена, мы женаты уже 15 лет. Все эти годы мы выезжали на отдых вместе. Вот и в этом году были куплены две путёвки. Однако в последний момент Олечку не отпустили на работе – срочные дела. Тогда я тоже решил не ехать. Так она меня буквально выпихнула. Я действительно нуждался в отдыхе – этот год выдался таким напряжённым! Я звоню ей каждый день – она волнуется за меня, я за неё. Ей одиноко. У наспока ещё нет детей. Мы не спешим их заводить, хочется пожить для себя. Дети так связывают!
“У нас с Юрой тоже не было детей, но не потому, что мы их не хотели – просто не успели. А как жаль!” – с грустью подумала Изольда.
После звонка они продолжили прогулку. Герман по-прежнему вёл рассказ, но уже как-то более рассеяно”.Вот он сейчас общается со мной, а думает о другой”, – решила Изольда. Однако это её совсем не задевало. – “Там своя жизнь, в которую я не собираюсь вторгаться. Мне просто интересно слушать, и всё”. Прощаясь, Герман предложил завтра вместе отправиться на пляж.
На другой день по дороге на пляж Изольду одолевали нелепые мысли.
“Конечно, он очень культурный человек, многое знает и мне с ним интересно, но..., а если у него уродливо кривые ноги или ужасно волосатая грудь, как у обезьяны. Мне будет это неприятно, и я едва, ли смогу это скрыть”. Ей было стыдно этих мыслей, но они навязчиво лезли в голову, и Изольда с опаской поглядывала на шагающего рядом Германа.
Но волнения оказались напрасными.
Успокоенная Изольда отдала себя объятиям утреннего солнца. Оно ощущалось всем телом, даже закрытыми глазами, как что-то розовое, проникающее через сомкнутые веки глаз. Невольно улыбаясь этому состоянию блаженства, Изольда слушала очередной рассказ Германа. Вдруг он прервался. Изольда открыла глаза и увидела, как Герман, склонившись к ней, близоруко щурясь, внимательно рассматривает её руку.
– У вас такие красивые руки, такие длинные, тонкие пальцы! Наверное, такие же у Плисецкой. Вы помните Умирающего лебедя Сен-Санса в её исполнении?
С этими словами Герман взял её руку и поднес к губам. Прикосновение его губ не вызвало у Изольды никаких ощущений. Но вот он случайно, а может быть и нет, коснулся её щекой. Прикосновение этой короткой мужской щетины ударило, как током, заставило всё тело вздрогнуть.
Не успела Изольда по возвращении переступить порог квартиры, как сгорающая от нетерпения свекровь задала вопрос, не дающий ей покоя:
– Ну, ты выполнила мой наказ?
– Может быть, – Изольда смущённо покраснела, – Точно скажу тебе недели через две.
– Ах, ты, моя умница!
Старушка заключила Изольду в объятия.
Прошли годы. Многое изменилось в судьбе страны и живущих в ней людей. Никогда раньше не могла себе представить Изольда, что на пороге своего 70-летия будет жить в Америке. Но так случилось, и в погожий апрельский день впервые после зимы она попала на океан. Немного прошлась по деревянному настилу эстакады, тянущейся вдоль пляжей Брайтона, и устало присела на лавочку. На краю её, углубившись в чтение сидел неопрятно одетый старик. Он был очень увлечён. Как и все очень близорукие люди, держал книгу близко к лицу и потому Изольда не могла не увидеть обложку. Она была поражена.
– ВыГерман? – спросила она, не отдавая себе отчёта, зачем это делает.
– Откуда вы знаете моё имя?
– Мало, кто читает такие редкие книги об импрессионистах, – почти процитировала Изольда, запомнившуюся ей фразу.
Старик посмотрел на неё изучающим взглядом. Было видно, что компьютер его памяти усиленно работает. Наконец, удивлённый и растерянный, он воскликнул:
– Неужели это вы, Изольда?
Изольда кивнула головой.
– Как давно это было! Не знаю, как вам это сказать... я тогда отступил от своих правил, и это был единственный раз в моей жизни! Я потом часто задавал себе вопрос, как это могло произойти? Ведь я любил свою жену и у нас был прекрасный союз. Видимо во всем виноваты Гагры: это солнце, это море – всё это вместе и конечно вы, ваши руки... всё это было прекрасно, но так скоротечно, что порой мне казалось, что всё это – приснилось. Да и вся жизнь пронеслась так быстро! В прошлом году я похоронил Олечку. А детей мы так и не завели. Теперь я один, поэтому так неухожен.
Герман беспомощно провёл руками по своей одежде.
– Недавно достал здесь на Брайтоне все 8 томов Перрюшо и вот перечитываю. А как вы?
– Мама, мама, куда же ты пропала?
К Изольде подошла запыхавшаяся молодая женщина. Большие очки в тёмной оправе невольно придавали строгость её лицу.
– Ядавно тебя ищу, пробежала, наверное, половину бордвока.
– А я пригрелась тут на солнышке и вот разговорилась с ...господином, товарищем, – Изольда мучительно подбирала нужное слово, – гражданином. Он тоже из Москвы.
Это сообщение не заинтересовало молодую женщину.
– Ты очень долго сидишь на солнце, и это меня волнует. “Как она похожа на отца! То же очертание лица, подбородок. Когда эти два лица рядом – это особенно чётко видно,” – подумала Изольда.
Молодая женщина заинтересовала и старика. Он буквально впился в неё взглядом. Между тем та, не обращая на него никакого внимания, продолжала:
– Мама! Ты уже побыла сегодня на солнце больше, чем тебе можно и я настаиваю, чтобы мы возвращались домой. Я сейчас пойду и позову Игоря. Они с Даниелой рассматривают у воды каких-то крабов. Потом мы позовём тебя к машине. Пожалуйста, никуда не исчезай отсюда.
– Хорошо, детка, не волнуйся.
Женщина, провожаемая долгим взглядом старика, удалилась.
– Это ваша дочка?
– Да, здесь и зять и внучка. Вся семья.
“Какое счастье, что они у меня есть! – подумала Изольда. – Царство небесное Полине Михайловне. Какая она была умница, что тогда настояла, буквально заставила меня... А то я была бы одинока, как этот Герман. По-человечески его жаль, но уже поздно и не нужно что-либо менять. Зачем тревожить дочку – для неё её отец давно умер. А Герман, проживший всю жизнь в заботах лишь о самом себе, боясь трудностей, которые приносят дети, пусть останется со своими книжками. И в них черпает то, что ему теперь не достаёт в жизни.
– Но вы тогда говорили, что не замужем, что у вас нет детей, –настойчиво продолжал Герман. – Может быть это...
В его глазах прочиталась надежда.
– Нет, нет! Я потом скоро вышла замуж. Отца её сейчас нет в живых. Это просто случайность, что мы с вами встретились ещё раз. Спасибо Перрюшо. Мне пора. Прощайте.
Изольда тяжело встала и медленно пошла навстречу дочке, которая делала ей призывные знаки рукой.