Вполне легальной основой для осуществления заветной мечты — попасть на море — на правах родственника. Родители, конечно, сдались, тетка, естественно, сразу согласилась, и все лето после второго класса Славка провел в большом деревянном доме, на стенах которого жили зайчики, отраженные от волн. Он увидел море разным: и нежным, и баюкающим, и ревущим под шквалистым ветром.
После восьмого класса, само собой разумеется, пошел в «мореходку» — среднее мореходное училище. Избрал факультет судовых механиков, потому что к тому времени кроме моря полюбил еще и двигатели. Больше всего этому способствовали поездки к тетушке. Там у рыбаков было много моторных лодок, а с рыбаками Славка дружил…
Теперь, приходя домой по выходным, Славка отдавал честь и рапортовал: «Моряк Севера в родные стены прибыл!» Отец, довольный, тоже отдавал честь и с тех пор при виде сына говорил: «А, моряк Севера к дому швартуется».
На третьем курсе Славка пристрастился бегать на танцы, которые устраивались каждую субботу в клубе училища. Нравилась ему там шумная, возбужденная атмосфера: громкая музыка, новые, незнакомые доныне, волнующие отношения с девчонками. Бегал туда, пока не опростоволосился. Получилось все до обидного глупо. Обида долго потом сидела в сердце незаживающей маленькой ранкой.
Он давно уже хотел познакомиться с той девушкой. Высоконькая, черноволосая, с огромными темными глазищами, она была на танцах, как говорится, нарасхват. Причем приглашали ее все почему-то пятикурсники, как на подбор. «Белые» танцы она пропускала, просто стояла у стены. Независимо и спокойно. Лишь когда появлялся на площадке Борька Соколов — длиннющий отличник с выпускного курса — и крутился где-нибудь поблизости, девушка приглашала его. Борька радостно дергал белобрысой головой и важно шел вальсировать. Однажды Слава решился. Курсантский ансамбль заиграл его любимое танго про цветочницу Анюту, и он направился к той девушке, словно прыгнул в воду, зная наперед, что она ледяная. Он подошел браво, как и подобает моряку — курсанту, чуть поклонился:
— Разрешите.
Девушка как-то рассеянно, небрежно посмотрела сначала на Славкин рукав, потом на него и вяло сказала:
— Я не танцую.
Славка оторопел и смутился — такого с ним еще не случалось.
— Но вы ведь только что танцевали?
— Я устала, — ответила черноволосая.
Все! Ну их к черту, этих девчонок! Славка долго страдал, но на танцы больше ни ногой. «Вспомнит еще обо мне, — думал он по ночам, злорадно усмехаясь, — вспомнит, да поздно будет!» Хотя понимал, что, конечно, не вспомнит его черноволосая. Нечего вспоминать ей. От этого он еще больше злился, а под сердцем сидел ежик и покалывал, покалывал. Потом все забылось.
Ту стройную темненькую незнакомку он встретил в городе, когда был на четвёртом. Она размахивала рукой, в которой держала папку, и топала каблучками в такт весенней капели. В Славке опять зашевелился ежик.
— Приветик, — сказал ей Славка спокойно и немного весело, хотя ежик устроил в груди настоящую пляску.
Девушка приостановилась, перестала махать рукой с папкой, глянула опять на него снизу вверх (с рукава на лицо) и… улыбнулась. Узнала!
— Здравствуйте, — ответила она с еле заметным, но все же осязаемым вызовом.
— А я вот вас проводить решил, — совсем обнаглев, заявил Славка. (Не ожидал от себя такой прыти. Откуда что берется!)
Что он ей говорил по дороге? Боже! О чем он тараторил, идя рядом с ней? Потом Славка никак не мог этого вспомнить. Но говорил, не закрывая рта. Это точно. Так, в восторженном полусне, он дошел с девушкой до серого здания, на белом портальчике которого висела табличка «Музыкальное училище». Темноглазая остановилась и протянула тонкую ладошку с длинными пальцами, сказала: «Спасибо за приятную прогулку», улыбнулась, и за ней захлопнулась дверь. Все. Ни имени ее, ни адреса он спросить за болтовней не успел. «Идиот, вот ведь идиот», — ругал себя вслух Славка. Потом сообразил, что место ее учебы выяснено, а это — половина успеха!
И действительно, эта случайная встреча произошла в субботу, а уже в среду Славка подкараулил ее на выходе из училища и опять обнаглел.
— Здравствуйте, — сказал он победно, — я знаю, вы меня заждались. И вот я пришел!
Девушка улыбнулась и… протянула руку: «Здравствуйте». Славка руку сразу не выпустил и продолжал наступление:
— Вячеслав Сараев, моряк Севера, в недалеком будущем — стармех торгового флота. И если не секрет, — он томно вздохнул, — ваше имя. А то человек руку и сердце предлагать собирается, а…
— Ну-ну, придержите гнедых, — умерила его пыл девушка и опять улыбнулась. Меня зовут Инна, Инна Злотникова.
Потом был их первый вечер. А за ним еще много-много минут, часов и дней, проведенных вместе. Славка от привалившего счастья совсем ошалел и едва не завалил летнюю сессию.
Инна оказалась удивительным человеком. Она жила в незнакомом пока Славке, да и недоступном мире книг и искусства. Отец ее, капитан первого ранга в отставке, жил почти все время в деревне, где родился, и Инна целые вечера проводить в его кабинете, уставленном высокими стеллажами с книгами. Когда она восторженно пересказывала что-нибудь новое прочитанное или говорила о божественном предназначении музыки, Славка боялся раскрыть рот, чтобы не ляпнуть чего-нибудь…
Ну а что он мог ей рассказать? Не о двигателях же. Инна умела задавать вопросы, простые на первый взгляд, но Славка от них терялся. Например: «А ты смог бы пристрелить раненую лошадь?» Или: «Ты идешь по парку с девушкой, которую любишь, навстречу — мужчина, которого она любит, и ты об этом знаешь. Он тебя ударяет. Но она тебе кричит: «Не смей его трогать!» Дал бы ты ему сдачи?» Инна называла это тестированием. Когда Славка затруднялся с ответами, она его мило укоряла:
— Ну вот видишь, не цельный ты человек!
Однажды шли по вечернему городу. Славка в одной руке нес тяжелый портфель с Инниными дневными покупками, другой придерживал ее локоть. На улице почти не было прохожих. Лишь навстречу шли двое…
— Сейчас будет тест, — сказала Инна.
Когда поравнялись с теми двумя, правая рука ее, в которой была неизменная папка с нотами, вдруг дернулась, послышался шлепок. Один из мужчин (под хмельком, видно) рассвирепел:
— Ты чего, дура, руки распускаешь!
— Это кто дура? — побелел Славка и двинулся вперед.
Но рука его была занята, и он тут же получил два оплеухи, справа и слева. Пока осторожно ставил на землю портфель (там были ЕЕ вещи, Славка это помнил), пока скидывал и наматывал на руку ремень, его соперники, несмотря на алкогольную отягощенность, уверенно мчались прочь. Славка уже бросился вслед, но:
— Стоп! — крикнула Инна. — Тест выдержан!
Она смеялась и прикладывала бляху ремня к его наливающимся «фонарям», а он подумал вначале: «Зачем ей это нужно было?» — но на другой же день забыл об этом. А после того как Инна объявила матери, что «Слава спас ее от пьяных хулиганов», именно в таком свете об этом и вспоминал. Было даже приятно.
Когда Славка закончил училище, Инна уже преподавала в школе музыку и пение. В разговорах с ней он млел от очарования терминов, которыми были пересыпаны ее рассказы о работе. «Сольфеджио», «анданте», «ля-минор» — божественно! Его направили третьим механиком на «фантомас» — так не совсем любовно называли моряки небольшой торговый лесовоз зарубежной постройки. Тогда же сыграли свадьбу. Славка хотел устроить ее в ресторане «Двинские зори», который совсем рядом с домом, и пригласить туда однокашников, но Инна запротестовала:
— Мы, Славик, не так богаты пока, чтобы устраивать кутежи.
Он, конечно, согласился с будущей женой, и все прошло прекрасно и даже романтично. С согласия капитана кают-компания «фантомаса» временно превратилась в ресторан. Славка по перекидному трапу внес Инну на руках на палубу своего первого судна.
Матросы стреляли шампанским…
В общем, все было великолепно. Только мать всю свадьбу проутирала слезы украдкой. Славка ее успокаивал:
— Ну подумаешь, фамилию не захотела менять. Это же ее дело, мамуля! Она ведь не виновата, что ее фамилия более благозвучна. Может, она знаменитой пианисткой станет, и на тебе — Инна Сараева! Смех ведь! Ну улыбнись, мама!
А мать всхлипывала:
— Вон Людка Малярова за тобой с детского садика бегает. Как узнала, что ты женишься, — в рев. Ко мне приходила… Красавица ведь. А к этой даже подруги на свадьбу не пришли. Может, нет их, подруг-то! Все у тебя не как у людей.
И так далее. Ну мать есть мать. Просто ревнует, вот и плачет. Славка на мать не обижался.
Потом пошла настоящая морская жизнь: долгие плавания, короткие побывки дома, тяжелая работа, волны, каски, телеграммы, радость встреч с женой, ручонки маленькой Ксенюшки. В общем, все было как у людей.
Глава четвертая
Я приду…
Контейнеровоз «Моряк Севера» зашел в город по главному рукаву Двины и пришвартовался на временный прикол к Соломбальскому пирсу. К месту разгрузки диспетчер порта обещал отбуксировать «в ближайшее время».
— Знаем мы ваше ближайшее время, — ругался с ним по рации Льсанмакарыч, — заведете тянучку, а у меня команда волками воет после трехмесячной болтанки.
— Повыл бы с вами, да работы много, — парировал прошедший большую практику подобных «бесед» с капитанами диспетчер, тоже «волк» своего дела. — Не могу туда. Там два «шведа» стоят.
— Волынщики! — пробовал-таки уложить портовика на лопатки «мастер». Бесполезно. Диспетчер уже ругался с кем-то другим.
А на причале стояли уже и махали цветами вездесущие и всезнающие родственники. Малышня без передыха кричала «Улла-а!». Инны и Ксении там не было. Славка об этом знал. Они давно уже договорились, что жена будет ждать его дома, в квартире. Раньше и она, конечно, была в толпе встречающих, но Славкина работа с машинным маслом и дизелями при встречах то и дело оставляла на ее светлых платьях коричневые пятна.
Ну и потом эта вечная путаница с пирсами… А у Инны работа, ребенок. Разве тут до поисков причалов! В общем, все это часто портило ей настроение, и впечатление от встреч падало.
Перед тем как уходить, Славка еще раз сверил график дежурств механиков, проинструктировал остающегося вместо него «второго» и заскочил «доложиться» к «мастеру». Макарыч «удружил» — попросил заглянуть в пароходство, занести туда какие-то документы. «Срочные», — сказал.
В «орденоносном» — так моряки несколько фамильярно именуют свое СМП (Северное морское пароходство) он пробыл, впрочем, недолго. Обошлось без тянучки, рассовал документы по кабинетам — и вниз. Уже на выходе столкнулся с однокурсником по мореходке Колей Полуниным. «Привет». — «Привет». Коля встрече обрадовался.
— Я тут твою мать случайно встретил, — сказал он и посерьезнел. — Говорит, что ждет тебя с моря, чтобы серьезно потолковать. — Сразу заторопился куда-то. — Звони, Славик.
«Та-а-а-ак, — думал Слава по дороге к автобусной остановке. — Чего там у матери стряслось такое? Что она не могла в письме написать? Узнаю, понимаешь, через кого-то. Надо будет обязательно зайти к родителям в ближайшее время… После Инны и Ксении, конечно». Однако, когда автобус подошел к его остановке, Славка вдруг неожиданно для себя раздумал выходить. Мимо проплыл голубой кооперативный домище, его шестой этаж, балкон… С тоской подумалось, что жена и дочка уже узнали, наверное, что судно пришло, и Инна сейчас суетится на кухне, а маленькая помощница ей мешает, залезает в муку пальцем и пудрит себе нос…
— Кто там?
— Моряк Севера из дальних странствий прибыл!
— Ух, здоровый стал! Наел на дармовщинке-то шею, — обнимает сына Михаил Николаевич. — Ну вот, а ты боялась, что коньяк в холодильнике скиснет.
Прибегает из комнаты мать, и Славка не успевает сунуть ей букет традиционных гвоздик, как она обвивает его плечи руками. Долго держит так.
— Наконец-то, сыночек, заехал к родителям.
Потом прикладывает платок к глазам и, смущенно опустив голову, уходит на кухню.
Уже садясь за стол, Славка обреченно понимает, что попал как кур в ощип. «Дернуло меня сюда…»
— Да я на минутку ведь! Жену еще не видел.
— Ну ты эт-т! В гостях воля не своя, — добродушно шутит отец и деловито крутит горло бутылке.
Потом идут медлительные отцовские расспросы про то да се. Славка изъерзался, словно в стуле острием сидит гвоздь, а мать с отцом все ахают, смеются. Никакого серьезного разговора вроде и не предвидится. Но Николаю ведь не приснилось. Когда начали пить чай, Славка не выдержал:
— Мама, я тут Колю Полунина сегодня встретил…
Родители сразу как-то поникли. Отец обхватил ладонями локти, замолчал.
Мать посмотрела на сына и как-то робко сказала:
— Непорядок у тебя дома, как нам кажется…
— Какой еще непорядок? — вытаращил глаза Славка.
— В общем, — матери было трудно это говорить, — Инна к тебе нечестно относится.
— Мама, ты представляешь, что ты говоришь?
— Да, Славик. Видели ее с одним офицером. Не один раз уж.
— Вы сами видели?
— Да нет, не мы. Говорят всё разные люди. Родни-то и знакомых — полгорода. Катает того офицера на твоем «жигулёнке»… А нам стыдно, Славик, слышать такое.
«..Вот брехня! — думал Славка по дороге к дому. — «Нам кажется!» «Люди говорят!» Мало ли что кому показаться может! Да ну что там говорить, Инна прямо бы написала. Она всегда все говорит прямо. Кажется им! Мать, в общем-то, можно понять. Как невзлюбила Инну с самого начала, так теперь ей и кажется…»
Заскочил на рынок, купил цветы… «Ерунда, конечно, но праздник подпорчен. Ну, «дед», сбрось печаль, влети в ворота семейные соколом!»
Лифт, как и до рейса, испорчен, стоит внизу с разинутой пастью-дверьми и умоляет о ремонте. «А мы этот факт проигнорируем. Что нам, молодым, шестой этаж! Тьфу!»
У своей двери — фуражку на предплечье левой, букет в правой, на кнопке звонка отстукал «SOS», затянул «парольную», традиционную:
— Кто там? — Голос Инны.
«Как это кто? Что это ты, жена? Ведь все признаки налицо…»
Дверь открылась. На пороге стояла Инна и улыбалась.
А в глазах растерянность и… страх.
— Ой, Славик пришел! — А сама не к нему, а назад куда-то пятится.
Только теперь Слава увидел, что за ее спиной стоит высокий красивый мужчина в пижаме с серьезным и даже торжественным лицом.
— Ну, я на кухню. Сейчас чай пить, будем, — говорит Инна таким тоном, каким всегда принимает гостей, и убегает.
Славка стоит в дурацкой позе с фуражкой и букетом в руках и бледнеет.
— Проходите, Вячеслав, пожалуйста, проходите, — вежливо и спокойно приглашает красивый мужчина, так, как будто профессор зовет к сдаче экзамена студента. Славка входит, ничего не видя, топчется в прихожей, вешает куда-то фуражку, снимает туфли… Тапок не найти. Ему мешает букет, Славка не знает, куда его сунуть… Тапок нет… Ага, тапки, его тапки на ногах мужчины. Это Славку бесит, и он снова напяливает туфли.
В этот момент из детской выскакивает Ксения:
— Папка приехал! Ура, папка приехал!
Подросла как! Скоро в школу уже…
Ксения прижимается к его животу, и у Славки начинает кружиться голова. Он сует букет дочери. Та обертывает его ручонками и утыкается в цветы лицом. Все смеется и чего-то рассказывает. Славка машинально, будто во сне, проходит в гостиную, плюхается в кресло, зачем-то перед телевизором. «Красавчик» как тень идет следом.
— Давно хотел с вами познакомиться и поговорить.
— Я тоже давно, — говорит Славка сдавленно, — всю жизнь мечтал. С босоногого детства.
— Вот вы шутите, а у нас с Инной все серьезно. Надо что-то решать. Сообща.