— И в самом деле? — поддержал Борис Климкин.
Такой совет они держали не раз. Как коммунисты, единомышленники. Их всего трое. Маленькая группа. Но разве не из маленьких ручейков вырастают реки!
Соревнование — и рычаг, и точка опоры. Это знает командир. Знает и то, что сила его как руководителя — в опоре на коммунистов, в слитности с ними. И еще в том, что они, эти трое, ведут за собой актив, а с его помощью — всю роту…
На собрании равнодушных не было. И не только потому, что вопрос волновал каждого, а и потому, что готовили его основательно. И командир, и замполит, и секретарь комсомольской организации, и активисты переговорили почти с каждым. Беспокойство, боль командира стали беспокойством и болью солдат.
Выступали кратко, деловито и горячо. Давали слово научиться метко поражать «бегунки». Вносили предложения, критиковали тех, кто учится без напряжения, товарищам не помогает, с прохладцей соревнуется в поле по задачам и нормативам.
— Сделаем так, — подвел итог командир роты. — Поскольку главная наша слабинка — «бегунки», нажмем на них.
На очередных занятиях и в последующем гвардии старший лейтенант, а по его примеру и командиры взводов, отделений отмечали именно тех воинов, которые наиболее удачно поражали «бегущие фигуры». Воины соревновались между собой, отрабатывали именно этот элемент упражнения.
А потом замполит пригласил членов редколлегии стенной газеты:
— Хорошо бы улучшить содержание материалов. То, что имена и фамилии в газете, неплохо. Но этого мало. Кто у нас лучше всех этих «бегунков» поражает? Покажите его. А главное, пусть сам выступит, секреты свои раскроет. Да снимочек поместите в газете. Не просто портрет. Это не так выразительно. На огневом рубеже сфотографируйте. Как говорят, с пылу, с жару. Тут вам и оперативность, и содержание, и наглядность.
И действительно, когда выполнили совет политработника, около стенгазеты больше народу стало собираться. Посмотрят на яркую, динамичную фотографию отличных огневиков, прочтут рассказ об их опыте, попросят самих мастеров огня поподробнее прокомментировать написанное — и глядишь, кое-что извлекут. Тут же беседа завязывается, советы даются. А потом, в поле, все это практикой проверяется, ею же закрепляется. Боевой настрой создается.
Боевой настрой. Соколовы не раз убеждались в том, что этот настрой создается не только яркими беседами, не только хорошо организованными собраниями, не только призывами. Все это важно и необходимо. Но любому коммунисту, а тем более тому, кто всегда рядом с солдатом, всегда на виду, ничем не заменить силу личного примера. Ведешь огонь на стрельбище и, кажется, чувствуешь, ощущаешь на своей спине взгляд подчиненных, комсомольцев. А вернешься — эти взгляды тебе в глаза, в упор. И ты слышишь их молчаливый вопрос: «Как дела, коммунист Соколов?»
А сейчас, когда у сердца новый партийный билет, как-то по-особому понимаешь, насколько обострилось чувство ответственности, насколько тяжелее стала командирская ноша, ноша бойца-коммуниста…
Уже позади были месяцы напряженных тренировок, учений и походов. Но это были обычные походы и обычные стрельбы. Сегодня же — итоговые, проверочные. Как и всегда, накануне были собрания коммунистов, комсомольцев, всего личного состава. Длинных речей не было. Рота должна подтвердить звание отличной. Иначе нельзя. Коммунисты полка решили — быть полку второй раз отличным. А раз так, надо отличным стать батальону, роте, отделению, каждому, кто наметил себе этот рубеж.
На стрельбище, перед самой проверкой, гвардии старший лейтенант спросил своего замполита:
— Ну, как настрой?
Он имел в виду всю роту. Знал, конечно, как настроены люди, но хотел убедиться еще раз.
— Боевой, — ответил гвардии лейтенант.
— Тогда пошли. Наша очередь — первая.
Сначала они шагали рядом. А потом один из них свернул влево. Вскоре их уже не было видно. На стрельбище вдруг наступила тишина. Но она властвовала недолго. Лежа за укрытием, гвардии старший лейтенант, склонив голову набок, одним взглядом охватил поле «боя». Где-то сейчас появятся мишени. Там, впереди. Но где? Автомат наготове. Командир роты знает, что неподалеку, слева, тоже из-за каменной стенки смотрит его замполит. И вот нарушена тишина:
— В атаку — вперед!
Они одновременно выскакивают из-за укрытия. Оба сейчас думают об одном: впереди — «противник», а позади — их бойцы. И оба знают: победа коммунистов, — значит, победа роты. Промахнуться? Права на это не дано…
Гвардии старший лейтенант видит две маленькие мишени. Это пехота за бруствером. Рассыпается по полю гулкая короткая очередь. И как эхо — вторая. Это почти одновременно ударил по мишеням гвардии лейтенант Соколов. Покорно падают цели, сраженные метким огнем.
— Газы, — доносится новая команда.
Несколько секунд — и противогаз надет. Труднее наблюдать за полем «боя», видимость ограничена. Зрение напряжено до боли. Командир роты спешит вперед, а сам внимательно смотрит сквозь очки. Тяжелее стало дышать.
Вдали показались две «бегущие фигуры». Сейчас они скроются. Не зевай, командир. Офицер камнем падает наземь, мгновенно изготавливается. Очередь… Вторая… И эти мишени падают. Вновь наступила тишина. А потом радостное:
— Упражнение выполнено отлично.
Борис Климкин и его заместитель, редактор ротной стенгазеты сержант Виктор Подкосов, на огневой рубеж выходили тоже вместе. Вместе в атаку шли. И стреляли так же уверенно, как Соколовы. Еще две отличные оценки появились на счету роты.
Гвардии старший лейтенант немного беспокоился о рядовом Невмянове. Скоро — его очередь. Не промазал бы. Вспомнились недавние стрельбы.
Как и всегда, командир первым выполнил упражнение. Оценка — отлично. А у Невмянова — промах. Тренировался много, а вот — неудача. Подошел к нему ротный:
— Волновались, наверное, слишком, а?
— А может, автомат не пристрелян, товарищ гвардии старший лейтенант, — попытался было оправдаться солдат, — или цели бегут с повышенной скоростью?
— Не то, совсем не то. — Соколов взял автомат. — Оружие отличное, и мишени сверх нормы не торопятся. Как положено, так и бегут. Впрочем, сейчас проверим.
А потом солдаты увидели, как он не спеша изготовился, открыл огонь, как падали мишени. С первой очереди поражал их коммунист.
— Отличное оружие! — повторил Соколов, вручая автомат Невмянову.
Ничего не сказал больше командир. Он-то хорошо знал, что тут слова ни к чему. Уже все сказано. И еще (офицер был уверен в этом) солдату доскажут, что надо, его товарищи.
Правда, потом, на занятиях по огневой подготовке, на тренировках, гвардии старший лейтенант внимательней присмотрелся к воину, заметил, что он неточно берет упреждение, потому и промахивается. Потренировал его, посоветовал поучиться у отличных огневиков.
И вот сейчас с нетерпением ожидал результата.
Не подвел командира солдат: отлично выполнил упражнение.
Но это было лишь начало испытаний. Главный экзамен состоялся ночью на ротных тактических учениях с боевой стрельбой. Проверялась не только огневая, но и тактическая выучка, умение управлять в сложной обстановке огнем и маневром. Воины роты, действуя стремительно и умело, поразили во время атаки на несколько мишеней больше, чем положено для отличной оценки.
Когда вернулись в казарму, командир роты заметил на столе письмо. Показал замполиту. Прочитали обратный адрес: из Армении. Фамилия знакомая — Ширинян. Уж не Самвела ли родители? Распечатали. Так и есть. Родные солдата интересовались, как служит их сын.
— Что ответим? — Замполит вопросительно посмотрел на командира.
— Пиши потеплее. Так, мол, и так. Механик-водитель боевой машины гвардии рядовой Самвел Ширинян отличился на учениях, что он молодец. Ну не мне тебя учить.
— Первым делом, надо сейчас же прочитать это письмо всем. И ответ прочитать. Пусть знают, — добавил замполит.
Ротный утвердительно кивнул и добавил:
— А еще сообщи, кто за отличную учебу отпуск домой получил.
— А насчет звания? Тоже сказать? — Замполит хитровато подмигнул.
— Пока не надо. Еще неизвестно.
Командир скромничал. Из штаба уже сообщили, что ему досрочно присвоено звание капитана. За то, что рота — лучшая, за то, что вновь завоевала она звание отличной.
… И опять они втроем размышляли о том, как вновь удержать это звание. Опять говорили о проблемах, больших и малых. О том, как самим повысить классность, подготовиться к очередному большому учению.
Что ж, это естественно. Рота — в пути. Она — в полете. И впереди — два сокола (так зовут их в полку), два русских бойца — рядовые партии Соколовы….
Спасибо, комиссар!
В переполненном зале — молодые солдаты. Юноши, не испытавшие тягот войны, с большим вниманием и волнением слушают рассказ политработника Бориса Васильевича Белявского. А он будто ведет их нелегкими фронтовыми дорогами, на которых мужала и закалялась его молодость. Прошла она под залпы гвардейских «катюш». Западный, Донской, Сталинградский, Степной, Воронежский, Ленинградский, 1-й Украинский фронты — вот этапы его боевого пути. Были тяжелые дни отступления и салюты в честь наших побед, горькие расставания и радостные встречи. На всю жизнь врезались в память короткое, суровое «Ни шагу назад!» и призывное, крылатое «Коммунисты — вперед!». Он знает силу этих слов, помнит героев, что погибли в сражениях, но допев своих песен, не дописав писем женам и матерям. Начинал он войну неоперившимся юнцом, а закончил комсомольским вожаком дивизиона, Героем Советского Союза.
Много лет прошло с тех пор, но никогда не забудет офицер Белявский боевых друзей-товарищей, коммунистов. О них — самое горячее его слово. Потому что именно коммунисты оставили глубокий след в его жизни. Они в трудные годы были всегда рядом, согревали теплом своих сердец, личным примером учили и вели вперед. Теперь он сам коммунист, начальник политотдела академии.
— Много лет прошло с тех пор, как я встретил командира дивизиона капитана Лепеху и его заместителя по политической части капитана Данилина, — говорит Белявский, — но и по сей день вспоминаю о них с уважением.
Под Ржевом, у станции Есиповской, нам довелось действовать на открытой огневой позиции. Над передним краем появилось до тридцати «юнкерсов». С воем обрушились они на батарею. Столбы огня и дыма поднимались в небо. И тут кое-кто не устоял, спрятался в укрытие — не выдержали нервы. В этот момент нужно было произвести залп. Тогда капитан Данилин крикнул:
— Коммунисты, за мной!
Все вернулись на свои места и продолжали работать под разрывами бомб. Огненный смерч взметнулся над траншеями, полетел в сторону врага…
Когда Борис Васильевич сошел с трибуны, в зале долго не смолкали аплодисменты. Это юность аплодировала героям войны и коммунистам, воспитавшим этих героев.
Объемистая тетрадь. Фронтовой дневник Белявского. Кое-где поблекли чернила, пожелтела бумага. Но события, о которых здесь написано, свежи в памяти, будто произошли вчера. Это хроника войны, рассказы о фронтовых товарищах. И первое слово — о капитане Данилине:
«Принципиальный, смелый, волевой и настойчивый. Он всегда был там, где труднее, опаснее. Ему обязаны мы всем».
Скупые строки дневника. А за ними — большая человеческая жизнь, замечательный характер бойца партии, воспитателя. До войны Михаил Сергеевич Данилин преподавал историю, был директором средней школы, секретарем райкома комсомола. Именно тогда он познал искусство воспитания. Что касается мужества, отваги, то эти качества политработника бойцы не раз видели на деле. Каждым своим поступком он учил молодежь верному служению Родине, исполнительности и стойкости.
… Горячее августовское солнце пробивало блестящими клинками лучей могучие кроны дубов. На поляне — реактивные установки, укрытые от глаз противника, готовые к залпу. Всю ночь гвардейцы оборудовали позиции, утомились. Но им не привыкать.
Во время завтрака к бойцам подошел Данилин. Старшина предложил поесть.
— Спасибо, — ответил капитан. — Заправился. — И, помолчав, спросил:
— Все ли готово к залпу?
— Как водится, — ответил лейтенант Кошелев, комсомольский вожак дивизиона.
— С людьми беседовали?
— Обязательно.
— О чем же?
— Обо всем.
Капитан укоризненно покачал головой, достал из кармана треугольничек, развернул его и начал читать вслух. Это было письмо из города, разрушенного врагами, от матери погибшего бойца. «Бейте их, проклятых! — просила она. — Сколько жизней молодых загубили, сколько покалечили, сколько добра пограбили!».
Слушал Борис Белявский глуховатый басок политработника, и закипала в его груди ненависть к врагам, И еще подумал о том, что вот он, комсорг батареи, не догадался попросить товарищей прочитать письма, полученные из дому. Какой это нужный материал для воспитания! Словно угадав его мысли, капитан спросил:
— А у вас, Белявский, в батарее разве нет таких писем?
Борис виновато опустил голову:
— Есть, товарищ капитан.
— Читаете вслух?
— Не всегда.
— Письма эти прямо в сердце проникают. Советую читать их перед боем.
Неожиданно гитлеровцы открыли огонь из шестиствольных минометов. Черные столбы взрывов неумолимо приближались. Воины сидели в окопе плечом к плечу — командир батареи старший лейтенант Сорокин, лейтенант Кошелев, сержант Поляков.
Мины рвались уже в районе расположения гвардейцев. А до начала артиллерийской подготовки оставалось всего несколько минут.
Нужно было выйти из окопа, убедиться в готовности установки. И тогда первыми поднялись командир, коммунисты. За ними выскочили из укрытий, заняли боевые места все воины. Оказалось, что кое-где перебита электропроводка. Электрики устранили повреждения. А вокруг — облака разрывов, свист осколков. Но теперь никто не оставлял своего места, не думал об опасности.
Спокойно трудился на позиции капитан Данилин. Он будто не замечал обстрела. Отдавал распоряжения. И вот уже электросеть исправлена, заменены порванные участки, сделаны сростки.
— Огонь!
Снаряды полетели к цели, оставляя огненные хвосты. Послышались залпы ствольной артиллерии. Затем впереди раздалось мощное «ура». Пошла в наступление пехота.
Сначала бойцы успешно продвигались вперед. Но потом противник подтянул резервы и бросился в контратаку. Гитлеровцы прорвались с правого фланга в район огневых позиций.
Командир дивизиона принял решение: всем воинам, за исключением электриков, командиров взводов и нескольких человек из огневых групп, занять круговую оборону на опушке рощи. Задача — прикрыть огневые позиции, отразить контратаку врага. Электрикам и огневикам — быстро подготовить новый залп.
Гвардии капитан Данилин и гвардии старший лейтенант Сорокин с группой бойцов выдвинулись вперед и заняли оборону. А фашисты наседали, обтекая дивизион с двух сторон. Над головами гвардейцев свистели пули.
— Ни шагу назад! — крикнул Данилин. И гвардейцы стояли насмерть.
Том временем остальные воины, с которыми был и Борис Белявский, подготовили залп по врагу. Когда рассеялся дым и осело облако пыли, они бросились к установкам. И тут увидели, что треть снарядов не сошла с направляющих. Значит, перебита электропроводка. Некогда было искать порывы. Выпускали снаряды по одному, применяя дополнительные заряды.
Гвардейцы отразили атаку фашистов. Возбужденные, запыленные, они вернулись на позицию. Капитан Данилин подошел к Борису, улыбнулся и сказал:
— Давай руку, комсорг, и позволь поздравить с днем рождения. Ведь тебе сегодня девятнадцать! Хорошие именины получились!
С волнением воспринял поздравление комсомолец Белявский. В суматохе боя он забыл об этом. А политработник вспомнил! Сказал:
— Жаль, подарить нечего на память.
Но его внимание было солдату дороже всяких подарков.
В перерывах между боями политработник часто бывал на батарее. Приходил, расспрашивал, как идут дела, что пишут ивановские ткачихи: по его совету гвардейцы завязали с ними переписку. Письма их читали с волнением. А то поведет беседу.