Глена подобрали британцы и привезли в Галифакс. Он нанялся помощником на "Чеманг", везущий партию мулов в Бордо и основной груз в Геную; пароход будет вооружен трехдюймовкой, им дадут морских артиллеристов, Джо непременно должен ехать с ними.
- А ты думаешь, меня возьмут? - спросил Джо.
- Конечно, им до черта нужны штурманы; они тебя возьмут даже без диплома.
Бордо звучало чертовски заманчиво, помнишь тех девочек? Они договорились, что как только Глен выйдет, он позвонит миссис Ольсен, чтобы та принесла сюда бумаги Джо, они лежат в сигарной коробке под подушкой. Когда их наконец вызвали на допрос, Глена сразу же отпустили, а Джо сказали, что его отпустят, как только он предъявит свои бумаги, но что они должны немедленно явиться на призыв, даже если они и освобождены от воинской повинности.
- Как-никак, ребята, а у нас сейчас война, не забывайте об этом, сказал им инспектор.
- Ясное дело, - сказал Джо.
Миссис Ольсен прилетела с бумагами Джо, и Джо побежал в контору, в Ист-Нью-Йорк, и его взяли боцманом. Шкипером был Бен Тарбелл, первый помощник с "Хиггинботема". Джо хотел съездить к Делл в Норфолк - черта с два, нет времени околачиваться на суше. Он только и смог, что послать ей шестьдесят долларов, которые занял у Глена. У него даже не хватало времени поволноваться из-за этого, так как наутро они вышли в море с запечатанным приказом, где им встретиться с караваном.
Идти караваном было не так плохо. Флотские офицеры с эсминцев и "Салема", который вел караван, задирали нос, торговые капитаны дразнили друг друга сигналами. Забавное было зрелище - по всему Атлантическому океану длинные вереницы грузовых судов, покрытых серыми и белыми пятнами, словно вывески парикмахерских. В караване были старые калоши, на которых в мирное время ни один нормальный человек не решился бы отправиться даже в Статен-Айленд, а одно новое деревянное, кое-как сколоченное - кому-то надо было зашибить монету - суденышко Судового ведомства так текло, что его пришлось бросить на полпути.
Джо и Глен подолгу курили трубки и судачили в каюте Глена. Они решили, что все, что делается на суше, гроша медного не стоит и что единственное подходящее для них место - это синее море. Джо осточертело собачиться с командой, набранной из какого-то сброда. Как только они попали в "зону", все суда пошли зигзагом, и у всех душа ушла в пятки. Джо еще никогда в жизни так не ругался. Каждые несколько часов начиналась ложная тревога по случаю якобы появившихся подводных лодок, и гидропланы бросали противолодочные бомбы, и ошалевшие артиллеристы палили по старым бочкам, водорослям, солнечным зайчикам на воде. Когда они ночью вошли в Жиронду перекрещивающиеся лучи прожекторов, и световые сигналы, и шныряющие кругом патрульные катера, - у них отлегло на душе.
Приятно было избавиться от грязных, беспокойных мулов и их вони, которой все было пропитано, и от криков и брани конюхов. Глен и Джо пробыли на берегу всего лишь несколько часов и не нашли Марселины и Лулу. Гаронна, с ее новыми, американского типа железобетонными дамбами, стала похожа на Делавэр. При выходе им пришлось несколько часов простоять на якоре, покуда чинился паропровод, и они увидели, как патрульный катер тащит на буксире пять пароходных шлюпок, до отказа набитых народом: как видно, колбасники не зевали;
На этот раз каравана не было. Они вышли в море туманной ночью. Когда один матрос появился на палубе с сигаретой в зубах, помощник уложил его одним ударом и сказал, что его, проклятого немецкого шпиона, арестуют, как только они придут домой. Они прошли испанское побережье на траверзе Финистерры. Шкипер только что повернул на юг, как вдруг за кормой показался самый настоящий перископ. Шкипер сам стал за штурвал и крикнул в трубку машинного отделения, чтобы там поднажали, да там мало что могли, и артиллеристы пошли палить вовсю.
Перископ исчез, но часа через два они нагнали какое-то бочкообразное судно, что-то вроде кеча - должно быть, испанское рыболовное, шедшее к берегу, вероятно в Виго; оно бежало под ветер, поставив лисели с обеих сторон. Только они прошли у него под кормой, как раздался грохот, потрясший судно, и столб воды обрушился на них, залив всех, кто был на мостике. Все заработало, как часовой механизм. Залило только одно отделение. К счастью, в кубрике никого не было, вся команда надела спасательные пояса и находилась на средней палубе. "Чеманг" чуть сел носом, больше ничего не произошло. Артиллеристы уверяли, что это тот самый старый черный кеч, перерезавший им нос, пустил в них мину, и отправил ему вдогонку два-три снаряда, но их так валяло, что ни один из снарядов не попал в цель. Кеч скрылся за островком, закрывающим вход на рейд Виго. "Чеманг" пополз дальше самым малым ходом.
К тому времени, когда они вошли в канал напротив города Виго, вода показалась еще в одном отделении, а в машинном она поднялась на четыре фута. Пришлось посадить судно на песчаную банку справа от города.
И вот они опять были на берегу; они стояли со своими мешками перед дверью консульства и ждали, покуда консул искал им пристанище. Консул был испанец и говорил по-английски не так хорошо, как ему следовало бы, но принял он их отлично. Либеральная партия города Виго пригласила офицеров и команду на бой быков, имеющий быть после обеда. Новая канитель - шкипер получил каблограмму: передать судно агентам Гомеса и Кo в Бильбао, купивших его, как оно было, и вновь проведших его по регистру;
Когда они явились на бой быков, в толпе многие приветствовали их и орали: "Viva los aliados!", а другие зашикали и закричали: "Viva Maura!" ["Да здравствуют союзники!" и "Да здравствует Маура!" (исп.)]. Они уже решили, что сейчас начнется драка, но тут вывели быка, и все успокоились. Ужасно много было крови, но ребята в куртках с блестками были замечательные ловкачи, а публика, окружавшая американцев, все время поила их вином из маленьких черных мехов и передавала из рук в руки бутылки коньяку, так что вся команда здорово надралась, и Джо все время приходилось сдерживать ребят. Потом местное общество друзей Антанты чествовало офицеров банкетом и целая банда каких-то типов с mostachos [усами (исп.)] произносила пламенные речи, которых никто не понимал, и американцы кричали "ура!" и пели "Янки идут", и "Не тушите огонь в родном очаге", и "Мы едем на выставку в Гамбург". Старший механик, старик по имени Мак-Джилликеди, показывал карточные фокусы, и вообще вечер удался. Джо и Глен спали вместе в гостинице. Тамошняя служанка была очень хороша собой, но не позволила им шалить.
- Знаешь, Джо, - сказал Глен, укладываясь спать, - хорошая штука - эта война.
- Крепкий удар, - сказал Джо.
- Не просто удар, гол, - сказал Глен.
Они две недели проторчали в Виго, покуда власти спорили, как с ними быть, и им это здорово надоело. Потом их погрузили в поезд и отправили в Гибралтар; там их должен был принять на борт пароход Судового ведомства. Три дня они ехали в поезде и спали на жестких скамьях. Вся Испания была одна сплошная цепь огромных пыльных гор. В Мадриде они пересели в другой поезд, и в Севилье тоже, и каждый раз являлся какой-нибудь тип из консульства и занимался ими. Когда они прибыли в Севилью, выяснилось, что их повезут в Альхесирас, а не в Гибралтар.
Когда они прибыли в Альхесирас, выяснилось, что там никто о них понятия не имеет. Они расположились в консульстве, покуда консул телеграфировал во все концы, и в результате нанял два грузовика и отправил их в Кадикс. Ну и страна же была эта Испания, сплошь скалы, да вино, да грудастые черноглазые женщины, да оливковые деревья. Когда они прибыли в Кадикс, консульский агент уже поджидал их с телеграммой в руке. Нефтеналивное судно "Золотая раковина" ждало их в Альхесирасе, чтобы принять их на борт; стало быть, они поехали обратно на грузовиках, подскакивая на жестких скамьях, и лица у них были все в пыли, и рты полны пыли, и в карманах ни гроша на выпивку. Когда в три часа светлой лунной ночью они попали на "Золотую раковину", многие ребята уже так устали, что повалились и заснули прямо на палубе, положив голову на вещевые мешки.
"Золотая раковина" высадила их в Перт-Амбой в конце октября. Джо подучил причитавшееся ему жалованье и ближайшим поездом поехал в Норфолк. Ему надоело собачиться со сбродом, населявшим кубрик. К черту, пора развязаться с морем: он устроится на суше и заживет тихой семейной жизнью.
Он почувствовал себя чудесно, когда паром отвалил от мыса Чарлз, прошел мели Рипранс и из залива, покрытого пенными гребнями, вошел в тихую коричневую воду Хэмптонского рейда, полного кораблей: четыре больших эскадренных броненосца на якоре, шмыгающие взад и вперед эсминцы и белый таможенный крейсер, камуфлированные грузовые пароходы и угольщики, караван красных, сцепленных между собой военных транспортов. Был сверкающий осенний день. Джо чувствовал себя хорошо: в кармане триста пятьдесят долларов. На нем хороший костюм, он сильно загорел и только что хорошо пообедал. Черт возьми, теперь бы еще чуточку любви. Может быть, у них будет ребенок.
Норфолк, надо сказать, сильно переменился. Все в новеньких мундирах, уличные ораторы на углу Главной и Гранби, плакаты Займа свободы на столбах, оркестры играют. Идя с парома, он с трудом узнавал город. Он написал Делл, что скоро приедет, но все-таки волновался от предстоящей встречи, он последнее время не имел от нее писем. У него был ключ от двери, но он все-таки сначала постучал. В квартире никого не было.
Он постоянно представлял себе, как она побежит ему навстречу. Впрочем, еще только четыре часа, она, должно быть, в конторе. Должно быть, с ней живет подруга, какой беспорядок в квартире. На веревке сушится нижнее белье, на всех стульях разбросана одежда, на столе коробка с недоеденными конфетами... Ага, должно быть, у них вчера была вечеринка. Половина кекса, стаканы, в которых вчера было вино, куча папиросных окурков на подносе и даже окурок сигары. Ну да, конечно, у нее были гости. Он пошел в ванную, и побрился, и чуточку почистился. Определенно Делл всегда имела успех, у нее, наверно, были друзья, играли в карты и тому подобное. В ванной лежали карандаши для губ и коробка румян, краны были обсыпаны пудрой. Джо как-то странно было бриться среди всего этого бабьего барахла.
Он услышал ее смех на лестнице и мужской голос; щелкнул ключ в замке. Джо захлопнул свой чемодан и встал. Делл остригла волосы. Она бросилась к нему и повисла у него на шее.
- Смотрите-ка, мой супруг. - Джо ощутил вкус губной помады. - До чего же ты похудел, Джо, бедный мальчик, ты, наверно, был ужасно болен... Если бы у меня были деньги, я бы немедленно села на пароход и приехала к тебе... Это Уилмер Тейло... То есть лейтенант Тейло, его как раз вчера произвели.
Джо секунду поколебался, а потом протянул руку. У того парня были рыжие, коротко остриженные волосы и веснушчатое лицо. Он был в полной форме, с лакированным поясом и в крагах. На плечах серебряные погоны, а на ногах шпоры.
- Его завтра отправляют за океан. Он хотел пообедать со мной. Ах, Джо, мне столько надо рассказать тебе, дружок!
Джо и лейтенант Тейло стояли неподвижно и мрачно глядели друг на друга, покуда Делл носилась по комнате, наводя порядок и не переставая болтать.
- Это прямо ужасно, мне никак не удается убрать комнату, и Хильда тоже не убирает... Помнишь Хильду Томпсон, Джо? Так вот, она живет у меня и платит свою долю за квартиру, и мы обе по вечерам работаем в питательном пункте Красного Креста, и, кроме того, я продаю Заем свободы... Ты тоже ненавидишь гуннов, Джо? А я ужасно их ненавижу, и Хильда тоже... Она хочет переменить имя, а то оно какое-то немецкое. Я обещала называть ее Глорией, да все забываю... Знаете, Уилмер, Джо дважды торпедировали.
- Страшны только первые шесть раз, как говорится, - промямлил лейтенант Тейло.
Джо хрюкнул.
Делл ушла в ванную и заперла дверь.
- Вы, мальчики, располагайтесь поудобнее. Я через минуту буду готова.
Ни один из них не говорил ни слова. Сапоги лейтенанта Тейло скрипели, когда он переминался с ноги на ногу. Наконец он вытащил из кармана брюк фляжку.
- Выпейте, - сказал он. - Моя часть отправляется после полуночи.
- Выпить можно, - сказал Джо не улыбаясь. Делл вышла из ванной уже одетая, она определенно выглядела очень шикарно. Она стала гораздо красивей с тех пор, как Джо в последний раз видел ее. Он все время колебался - не встать ли и не дать ли этому поганому офицеришке по морде, но тот наконец ушел. Делл попросила его зайти за ней и проводить до питательного пункта Красного Креста.
Когда он ушел, она села Джо на колени и расспросила его обо всем: и сдал ли он уже экзамены на второго помощника, и скучал ли он по ней, и как бы она хотела иметь чуточку больше денег, потому что ей ужасно не хочется жить вместе с подругой, но ничего не поделаешь, иначе никак не заплатить за квартиру. Она выпила немножко виски, забытого лейтенантом на столе, и растрепала ему волосы, и приласкала его. Джо спросил, скоро ли придет Хильда, а она сказала, что нескоро, Хильда ушла на свидание, и она с ней условилась встретиться на питательном пункте. Но Джо запер дверь, и в первый раз они были по-настоящему счастливы, сжимая друг друга в объятиях на кровати.
Джо не знал, куда девать себя в Норфолке. Делл весь день работала в конторе, а вечером - в питательном пункте Красного Креста. Когда она приходила домой, он обычно уже лежал в кровати. Обычно ее провожал какой-нибудь сволочной офицеришка, и Джо слышал, как они болтают и перешучиваются за дверью, и лежал в кровати, рисуя себе, как тот парень целует и щупает ее. Он готов был избить ее, когда она входила в комнату, и ругал ее, и они ссорились, и кричали друг на друга, и под конец она всегда говорила, что он ее не понимает и что он не патриот, она в этом уверена, потому что он мешает ей работать на оборону, и иногда они любили друг друга, и он сходил с ума от любви к ней, и она становилась совсем маленькой и тоненькой в его объятиях и целовала его легонькими, коротенькими поцелуями, от которых ему хотелось плакать - такое он испытывал счастье. Она хорошела с каждым днем и одевалась она действительно очень хорошо.
По воскресеньям она чувствовала себя до того усталой, что ни за что не хотела вставать, и он стряпал ей завтрак, и они сидели в кровати и вместе завтракали, как он когда-то завтракал с Марселиной в Бордо. Потом она говорила, что до чертиков влюблена в него, и какой он замечательный парень, и как бы ей хотелось, чтобы он нашел подходящую работу на суше и зарабатывал большие деньги, чтобы ей не нужно было служить, и как капитан Барнс, у которого родители - миллионеры, просил ее развестись с Джо и выйти за него, и мистер Кенфилд из конторы "Дюпонов" - тот, что получает чистых 50 тысяч в год, - хотел ей подарить жемчужную нитку, но она отказалась, потому что это нехорошо. От таких разговоров Джо становилось ужасно не по себе. Иногда он заговаривал о том, что они будут делать, если у них будут дети, но Делл всякий раз корчила гримасы и просила его не говорить ни о чем таком.
Джо повсюду искал работу и почти уже получил должность мастера в одной из ремонтных мастерских ньюпортских доков, но в последнюю минуту его обскакал какой-то другой парень и занял его место. Несколько раз он ходил на вечеринки с Делл, и Хильдой Томпсон, и армейскими офицерами, и одним мичманом с эсминца, но все они относились к нему свысока, и Делл позволяла всякому, кто хотел, целовать ее и запиралась в телефонной будке со всяким, кто носил мундир, и он адски мучился. Он нашел одну бильярдную, где играли его знакомые ребята и где можно было достать хлебного, и стал здорово надираться. Делл ужасно злилась, когда, приходя домой, заставала его пьяным, по ему было уже все равно.
Потом однажды вечером Джо, побывавший с приятелями на боксе и после этого заложивший за воротник, встретил на улице Деля с каким-то паршивым офицеришкой. Было уже совсем темно, и на улицах было мало народу, и они останавливались у каждого неосвещенного подъезда, и офицеришка целовал и тискал ее. Когда они поравнялись с уличным фонарем и он окончательно убедился, что это Делл, он подошел к ним и спросил, что все это, черт возьми, значит. Делл, по-видимому, выпила, потому что стала лепетать что-то бессвязное, и от этого лепетанья он рассвирепел, и размахнулся, и въехал офицеришке прямо в живот. Звякнули шпоры, и офицеришка лег плашмя на маленький газон под фонарем. Джо это показалось даже забавным, но Делл рассвирепела как дьявол и сказала, что она прикажет арестовать его за оскорбление мундира и за оскорбление действием и что он просто-напросто продажный трус и дезертир и какого черта он сидит дома, когда все ребята дерутся на фронте с гуннами. Джо протрезвел и помог офицеру встать и сказал, что они могут оба вместе убираться ко всем чертям. Он ушел, прежде чем офицеришка, который был, по-видимому, под мухой, успел взяться за него, и пошел прямо домой, и запаковал свой чемодан, и отчалил.