Зорге с усмешкой достал визитную карточку и протянул Людвигу:
«Доктор РИХАРД ЗОРГЕ
Корреспондент в Японии
Газеты «Франкфуртер цайтунг» (Франкфурт-на-Майне) «Берзен курир» (Берлин) «Амстердам хандельсблад» (Амстердам)»
– «Франкфуртер цайтунг» – это наиболее солидная немецкая газета, – говорил Зорге. – Негласно ее поддерживают директора «ИГ Фарбен». Она распространена среди немецкой интеллигенции. Геббельс пока оставляет газету в покое. Считаю, что получилось удачно, но от заключительного визита в министерство пропаганды я уклонился. Несомненно, это вызвало бы дополнительную проверку моей персоны... Точно так же и со вступлением в нацистскую партию: «партайгеноссе» я сделаюсь в Токио, там это проще, а главное, подальше от полицейских архивов.
Зорге подробно рассказывал о своей работе в последние месяцы. Людвиг, видимо, хорошо был информирован о делах разведчика – понимал с полуслова, а порой даже прерывал его рассказ сухими, короткими фразами: «Знаю, знаю... Я это читал у вас...»
Возвращение Зорге в Москву почти совпало с трагическими событиями в Германии. В последний день января тридцать третьего года в Берлине вспыхнул рейхстаг, Гитлер захватил власть, и страшный террор обрушился на немецкий народ. В мае советский разведчик был уже в этом пекле, где царил фашистский разгул, где охотились за коммунистами, социал-демократами, профсоюзными функционерами, за любым демократически настроенным немцем, бросая их в концлагерь на муки, на смерть. Было яснее ясного, что в полиции Веймарской республики сохранилось досье на коммунистического редактора и партийного активиста Рихарда Зорге, участника Кильского и Гамбургского, Спартаковского и Саксонского восстаний. После гитлеровского переворота старые полицейские архивы, конечно, оказались в руках гестапо. В этих условиях уже сам приезд Рихарда Зорге в фашистскую Германию под своей фамилией, под своим именем был поступком героическим. Он пошел на это – коммунист Зорге.
Конечно, было величайшей дерзостью прибывшему из Москвы коммунисту пойти к редактору респектабельной буржуазной газеты и предложить свои услуги в качестве иностранного корреспондента. Но Старик именно в такой дерзости видел успех операции. «Старик» – это Ян Карлович Берзин, он же Павел Иванович, человек легендарный, стоявший уже много лет во главе советской разведки.
Рихард помнил, как это произошло. Берзин провел его в свой кабинет, остановился среди комнаты, взял за плечи и, откинувшись, глянул ему в лицо:
«Молодец, молодец, Рихард... Хорошо поработал! Тобой все довольны. Но должен тебе признаться, Китай – это только начало. Давай-ка потолкуем. – Без лишних слов Берзин спросил: – Что ты думаешь по поводу Гитлера?..»
Ян Карлович Берзин сел за письменный стол, Рихард в кресло напротив. Берзин был такого же роста, как Зорге, но поплотнее в плечах, с широким лицом и коротко постриженными волосами. На гимнастерке орден Красного Знамени, широкий офицерский ремень туго перетягивал его талию. Он положил крупные руки на стол, оперся на них подбородком и ждал ответа.
Рихард и сам много размышлял об этом. Гитлер у власти – это приближение войны, в первую очередь войны против Советской России. Еще там, в Шанхае, он резко обрушился на тех, кто воспринимал фашизм как временное, недолговечное явление. Зорге отлично разбирался в политической обстановке Германии. Он анализировал положение и делал вывод – дальнейшее развитие событий в Германии может объединить международную реакцию, прежде всего в самой Германии, в Японии, в Италии... Приход Гитлера к власти подтверждает сделанный вывод. Теперь можно предвидеть, что силы фашизма, несомненно, готовятся к наступлению против демократии...
Рихард ответил Берзину:
– Я думаю, что сейчас в мире происходят определенные сдвиги в пользу фашизма. Я знаю обстановку в Японии, в Германии, в Италии... Несомненно, что фашизм усиливает свои позиции, и это повышает угрозу войны против Советского Союза.
Ян Карлович согласился с мнением Зорге.
– А это значит, – добавил Берзин, – что нам надо знать планы наших вероятных противников, проникать в их организации... Это наш вклад в защиту Советской России. Знать мысли противника означает сорвать его агрессивные планы или, во всяком случае, предупредить их... Отвести угрозу войны – вот что главное. Не так ли?
– Именно так! – воскликнул Зорге. – И я просил бы, Ян Карлович, послать на эту работу меня. У меня есть некоторые соображения в защиту собственной кандидатуры.
С глазу на глаз Зорге называл Берзина его настоящим именем.
– Для этого и вызвали из Китая, – сказал Берзин. – Давай подумаем...
Было еще много встреч в кабинете Яна Карловича Берзипа. Как в шахматы, Берзин и Зорге прикидывали различные варианты, отбрасывали их, возвращались к ним снова, и постепенно складывался план, получивший название «Операция Рамзай» – слово, в которое входили инициалы Рихарда Зорге.
Конечно, размышляли они, Зорге должны хорошо знать в старой немецкой полиции. Вероятно, в полицейских архивах лежит подробная справка о его работе. Казалось бы, это сулит неизбежный провал. Но, с другой стороны, гитлеровцам сейчас не до архивов, им некогда – они только начинают создавать свой аппарат контрразведки, государственной тайной полиции. Вот это обстоятельство и надо использовать. Через год, возможно, через полгода будет уже поздно – государственный аппарат политического сыска пройдет неизбежный этап своего становления и начнет действовать. В неразберихе, вызванной ломкой старого аппарата, перетасовкой людей, легче всего проникнуть в штаб-квартиру противника. А время не ждало. Захват Гитлером власти все больше осложнял обстановку. Нацисты задолго до поджога рейхстага вынашивали мысль о разбойничьем походе на Советскую страну.
Как-то раз в разговоре с Рихардом Ян Карлович подошел к шкафу, взял с полки книгу в коричневом переплете и принялся ее листать. Это была книга Гитлера «Майн кампф». Берзин нашел нужное место и прочитал:
– Мы переходим к политике завоевания новых земель в Европе. И если уж желать новых территорий в Европе, то в общем и целом это может быть достигнуто только за счет России. К этому созрели все предпосылки».
Ян Карлович швырнул книгу на стол.
– Видишь, на что они замахиваются! – сказал он. – История не простит нам, если мы упустим время. Мне кажется, что мы решаем правильно: через Германию проникнуть в Японию и там добывать информацию об агрессивных планах Германии. Именно так!
Потом, по привычке ударяя кулаком в открытую ладонь другой руки, Берзин остановился перед Рихардом и добавил:
– В нашем деле расчет, самая дерзкая смелость, трезвый риск должны сочетаться с величайшей осторожностью. Вот наша диалектика!.. Понимаешь?
Да, Рихард понимал этого человека, которого уважал, любил, считал своим учителем. Он преклонялся перед Яном Карловичем – представителем старшего поколения революционной России.
Ян Берзин был всего на пять лет старше Зорге, но Рихард считал его человеком, умудренным большим житейским и революционным опытом, считал его стариком с молодым лицом и неугомонным характером. Это было действительно так. В шестнадцать лет, поротый казачьими шомполами, трижды раненный в схватке с жандармами, приговоренный к смерти, потом к пожизненной каторге, Петер Кюзис сделался совершенно седым. Когда он бежал из далекой Якутии и тайком, среди ночи, прибрел домой, мать не узнала его. Он усмехнулся:
– Так и должно быть... Теперь я Берзин, Ян Берзин, а Петрика не существует. Он пропал без вести где-то в Сибири, в тайге... Знаешь, мама, я взял себе имя отца. Я никогда не осрамлю его, никогда!..
Эту клятву Ян никогда не нарушал. В феврале, в июльские дни семнадцатого года, в Октябрьскую революцию Ян Берзин стоял на революционном посту, он сражался с юнкерами, участвовал в петроградском восстании, потом в Латвии...
Об этом как-то между делом Берзин рассказал Зорге.
– Вот откуда моя седина! Жандармы и охранка научили меня уму-разуму. Учился шесть лет в школе и почти столько же провел в тюрьме. Хорошо, что удалось сократить эту науку, – бежал с каторги...
Когда Зорге и Берзин уставали, Ян Карлович предлагал сыграть партию в шахматы, «просветлить мозги». Пили крепкий чай и снова принимались раздумывать вслух о предстоящей «Операции Рамзай», и снова, как бы между делом, Ян Карлович говорил о характере, о качествах советских разведчиков.
Рихарду запомнилась фраза Берзина, которую бросил он в разгар шахматной партии:
– Ты знаешь, Рихард, что должен я тебе сказать? Требуется всегда быть начеку, а в противнике видеть не глупого, не ограниченного человека, но изощренного и очень умного врага. Побеждать его надо мужеством, дерзостью, находчивостью и остротой ума... Извини меня за такие сентенции, но вот смотри – ты приезжаешь в Берлин...
И снова оставлены шахматы, стынет чай, забытый на столе. Уже сложился план операции, нужно только отшлифовать детали, но каждая деталь может быть причиной поражения или успеха.
– В нашем деле, в советской разведке, нужно иметь горячее сердце стойкого патриота, холодный рассудок и железные нервы, – говорил Берзин. – Мы люди высокого долга и своим трудом должны стремиться предотвратить войну, и в частности войну между Японией и Советским Союзом. Это главное задание твоей группы, и, конечно, ты должен знать планы наших врагов в Германии... Все это трудно, чертовски трудно, но это нужно сделать, Рихард. Понял меня?..
Такая уж была привычка у Берзина – спрашивать, понял ли его собеседник, сотрудник, единомышленник.
Когда «Операция Рамзай» стала ясна, начали обдумывать тактическую и организационную сторону дела. Прежде всего нужно внедряться не в Германии, а в Токио, но проникнуть туда через Германию. Бить на два фронта. Прикрываться нацистской фразеологией, войти в доверие. Для этого Зорге должен использовать старые связи в деловом мире, связи, установленные в Китае. Как это сделать практически? Берзин полагается на самого Зорге – у него есть хватка, навык, наконец, интуиция, присущая опытному разведчику.
Лучше всего, если бы для этого представилась возможность поехать в Японию корреспондентом солидной немецкой газеты. Ян Карлович согласился с Рихардом, который предложил использовать «Франкфуртер цайтунг», там сохранились некоторые связи. На том и порешили. Берзин просил держать его постоянно в курсе дела. Связь обычная, но, если понадобится, – через специального человека.
Прощаясь, начальник разведки вынул из сейфа две американских пятидолларовых бумажки и одну из них протянул Зорге.
– Другую получишь в обмен, когда приедет наш человек. Можешь доверять ему, как мне, знай твердо – это я сам послал доверенного человека.
Пошел третий месяц, как Зорге покинул Москву. Берзин послал к нему своего человека. Рихард рассказывал ему о том, что удалось сделать за это время.
Они поднимались все выше по отлогой тропе, вышли на северную сторону лохматой горы. Видимо, солнце редко сюда проникало, и тропинка, как малахитом, была покрыта темным, зеленым мхом. Людей здесь не было. Сели на уединенную, грубо сколоченную из жердей скамью перед обрывом, круто спускающимся к реке.
– Доложите Старику, – продолжал говорить Зорге, – что мне удалось получить рекомендательное письмо к германскому послу в Токио Герберту фон Дирксену. Написал его директор химического концерна «ИГ Фарбен» из Людвигсхафена. Это дальний родственник посла фон Дирксена и его покровитель. В Китае я оказал кое-какие услуги химическому концерну, когда изучал банковское дело в Шанхае. Директор позвонил и в редакцию. После этого передо мной открылись многие двери...
Редактором «Франкфуртер цайтунг» оставался не чуждый либеральным настроениям человек, которого нацисты еще не решались сменить. Он предупредительно встретил Зорге, расспрашивал о Китае, доброжелательно выслушал желание доктора заняться корреспондентской работой и без долгих раздумий пригласил его сотрудничать в газете.
– Я уже слышал о вас, господин доктор! Редакция «Франкфуртер цайтунг» будет рада видеть вас своим сотрудником. Мне говорили о вас весьма почтенные люди. Иных рекомендаций не требуется... Представьте себе, вы попали в самое удачное время – наш токийский корреспондент намерен вернуться в Европу. Его место остается вакантным...
Теперь Рихарду Зорге предстояло обойти еще одно серьезное препятствие в лице амтслейтера – особого уполномоченного нацистской партии в редакции газеты. Такие представители появились во всех немецких учреждениях после гитлеровского переворота. Без них никто не смел и шагу шагнуть, они же решали вопросы о благонадежности отъезжающих за границу.
Зорге явился к амтслейтеру во второй половине дня. За столом сидел начинающий тучнеть молодой человек с покатой спиной и тяжелой челюстью. Шрамы, которыми было иссечено его лицо, – следы многочисленных студенческих дуэлей – придавали ему свирепое выражение. Было жарко, а амтслейтер сидел в расстегнутом эсэсовском кителе.
Еще с порога Зорге крикнул «Хайль Гитлер!» и вытянул руку в фашистском приветствии. Рихард без обиняков начал деловой разговор.
– Моя фамилия Зорге, – сказал он, развалясь в кресле. – Рихард Зорге. Из-за дерьмового режима Веймарской республики я восемь лет прожил за пределами фатерланда. Теперь вернулся, хочу служить фюреру и возрожденному им рейху. Мне предлагают уехать в Японию корреспондентом газеты. Нужен совет – как поступить?
Зорге хорошо усвоил несложную терминологию гитлеровцев, их лозунги, примитивно-демагогические идеи и легко сошел в разговоре за убежденного нациста, желающего послужить фюреру. Через час они говорили с амтслейтером на «ты», а вечером сидели в «Кайзергофе», излюбленном месте сборища франкфуртских нацистов, пили водку и пиво, стучали по столу кружками, пели песни, ругали евреев и коммунистов.
Амтслейтер был еще довольно трезв, хотя движения его становились все неувереннее. Он убеждал Зорге:
– Фюреру служить можно везде. Ты, брат, об этом не думай... В Японии нам тоже нужны надежные люди... Давай лучше выпьем!.. Цум воль!
Недели через три все документы были оформлены, амтслейтер обещал перед отъездом Зорге устроить ему встречу с Геббельсом – так поступают все аккредитованные корреспонденты перед выездом за границу. Рихард всячески благодарил своего нового приятеля, но от встречи с Геббельсом решил уклониться.
– Вот и все, – закончил Зорге. – Передайте товарищам, и прежде всего Старику, мой самый горячий привет. Скажите, что буду стоять на посту до конца... Пусть побыстрей присылает людей, прежде всего радиста.
– Передам обязательно. Из Центра просили сообщить, что связь пока будете поддерживать через Шанхай. Люди прибудут за вами следом. Кое-кто уже прибыл. Сигнал дадут сразу же после вашего приезда в Токио... Павел Иванович просил еще раз напомнить вам, что Центр интересует в первую очередь информация о политике Японии в отношении Советского Союза. После захвата Маньчжурии это первое... Второе...
Людвиг излагал вопросы, по которым Центр ждал сообщений от Зорге.
После оккупации Маньчжурии выход японских войск к дальневосточным границам Советского Союза и Монгольской республики существенно изменял военно-политическую обстановку. Возрастала угроза войны на Дальнем Востоке. Для страны было жизненно важно знать, как станет вести себя Квантунская армия, какими силами она располагает и вообще какие наземные, морские и военно-воздушные силы Япония может бросить против Советского Союза. Следовало также знать, каков общий военный потенциал страны, где к власти так упорно идут агрессивно настроенные генералы.
Все это были военно-технические, экономические проблемы, интересовавшие разведывательный Центр, но его интересовали также и проблемы политические. В международной обстановке многое будет зависеть от того, сколь тесными станут отношения между Японией и фашистской Германией после прихода Гитлера к власти. Складывающиеся отношения между двумя этими странами будут чутким барометром агрессивных намерений наиболее вероятных противников Советского Союза.
Людвиг сжато перечислял вопросы, которые интересовали руководство Центра.