В праздник цветущей вишни - Корольков Юрий Михайлович 3 стр.


«Советская Россия, – предостерегал Сиратори, – быстро идет в своем развитии. Ей потребуется меньше десяти лет, чтобы она стала мощной державой, с которой мы не сможем бороться. Чтобы навсегда уничтожить опасность со стороны России, необходимо сделать ее бессильной страной и контролировать ее естественные ресурсы. Но если основа коммунистического правительства окрепнет, антиреволюционное движение не сможет рассчитывать на легкий успех. Нужен антикоминтерновский пакт!»

Сиратори был хорошо посвящен в тайные события, происходившие в то время в Берлине.

К японскому военному атташе Хироси Осима пришел с частным визитом улыбчивый господин Гак – связной из восточного отдела германского министерства иностранных дел – и как бы случайно завел разговор о положении на Дальнем Востоке.

Он долго петлял вокруг да около, пока не сказал:

– У вас теперь общие границы с Советской Россией, господин военный атташе... Это и хорошо и плохо – прибавились новые заботы.

Осима согласился: конечно, забот много.

– Между прочим, – обаятельно заулыбался Гак (он научился улыбаться так, как это делают на Востоке), – у нашего министра родилась интересная идея – господин Риббентроп считает, что нам было бы целесообразно заключить теперь оборонительный союз для защиты от России. Может быть, после того как у вас возникли общие границы с Россией, Япония тоже будет в этом заинтересована. Все можно было бы сделать под видом совместной борьбы с коммунизмом...

На предложение Гака Осима пока не реагировал, – он не знал еще, как отнесутся к этому в японском генеральном штабе.

Через несколько месяцев вежливый Гак пригласил полковника Осима в гости. В гостях у господина Гака оказался и фон Риббентроп. Троппф по-немецки – простак. Министр и в самом деле любил прикидываться простачком. Хозяин всячески развлекал гостей, и только в конце вечера, когда Осима и Риббентроп оказались вдвоем у курительного столика, министр спросил:

– Вас не заинтересовала моя идея заключить оборонительный союз против коммунистической опасности?

На этот раз Осима был подготовлен к конкретному разговору, он получил нужные инструкции из генерального штаба.

– В военных кругах, – сказал он, – заинтересовались вашим предложением, господин министр. В Берлин мог бы приехать подполковник Вакамацу, чтобы детально изучить предложение. Мне тоже кажется, что для этого есть реальная основа.

Переговоры начались по военной линии. Подполковник Вакамацу, прибывший в Берлин, встречался с генералом фон Бломбергом и неофициально с фон Риббентропом. С ответным визитом в Токио намеревались отправить немецкую военную группу под видом авиационной делегации. Именно о приезде этой группы германских офицеров в японской столице бродили неясные слухи.

Художник Мияги рассказывал Рихарду:

– Вы знаете, Зорге-сан, вчера один штабной офицер из военно-воздушных сил сказал мне, что скоро ему придется принимать гостей из Германии, приезжает делегация каких-то летчиков...

Слова Мияги заинтересовали Зорге: в Токио поговаривали, будто между Японией и Германией ведутся какие-то военные переговоры. Может быть, приезд немецких летчиков как-то связан с этими слухами? Фраза, оброненная японским майором, привлекла внимание разведчиков. Но пока здесь не было ничего конкретного. Тайна оставалась тайной, и ее надо было раскрыть.

Примерно в то же время – летом 1935 года – Рихарду Зорге представилась возможность побывать дома, в Советском Союзе, – единственная возможность за все годы его работы в Японии. Рамзая вызывали в Москву для личной встречи с руководителями Центра, чтобы уточнить и обсудить новые проблемы, возникшие в связи с обострением международной обстановки.

В Советский Союз Зорге ехал долго – через Соединенные Штаты и Канаду, чтобы, затерявшись на далеких меридианах планеты, незаметно приехать в Москву.

И снова Большой Знаменский переулок, входная дверь, распахнувшаяся под жужжание зуммера. Приветливая секретарша Наташа. Кабинет начальника военной разведки. В кабинете все по-старому, как два года назад, – голый письменный стол без единой бумажки, с громоздким чернильным прибором посередине, большой несгораемый шкаф в углу, два кресла, стратегическая карта, прикрытая серо-голубой шторой. Все было как прежде, только из-за стола навстречу Зорге поднялся не Берзин, а комкор Урицкий – черноволосый, смуглый человек лет сорока с умными карими глазами. Рихард знал его раньше, но очень мало.

– А где же...

– Ян Карлович на Далеком Востоке, – прервал его Урицкий. – Вы не знали? Сейчас Дальний Восток для нас – пост номер один, конечно исключая Германию. Наш Старик, как всегда, на главном направлении...

Зорге только сейчас узнал об изменениях в руководстве Центром, о том, что Старик – Ян Карлович Берзин, его наставник и добрый товарищ, – вот уже несколько месяцев работал заместителем командующего Особой Краснознаменной Дальневосточной армией, находился где-то рядом с Рихардом, недалеко от Японии.

– Теперь Яна Карловича замещаю я. Очень рад, что вы, Рихард, появились в Москве.

В словах Урицкого, в его интонации Зорге ощутил будто бы извиняющиеся нотки. Может, только показалось, но это как-то сразу расположило его к комкору. Конечно, Урицкий совсем не похож на Старика, но манера Урицкого говорить, слушать, чуточку подавшись вперед, чем-то напоминала Рихарду Берзина.

Новый начальник разведки был родственником того Урицкого, который вместе с Лениным участвовал в Октябрьском перевороте и погиб от руки террориста-эсера, возглавляя Петроградскую Чрезвычайную комиссию.

– Ну, как работается? – спросил Урицкий.

Рихард заговорил о связях, установленных в Токио, рассказал о полковнике Отте и князе Урахе, о других работниках посольства и о своих планах использовать эти связи в интересах дела.

– Так ведь это как раз то, что нам нужно! – воскликнул Урицкий. – Стать доверенным человеком военного атташе – уже одно это сулит отличные перспективы! Вам обязательно нужно давать что-то немцам, они до конца должны увериться, что вы работаете на них.

– Я так и делаю – даю Отту второстепенную информацию или ту, которая не имеет для нас значения...

Первая встреча в разведуправлении была короткая – Семен Петрович торопился на заседание Военного совета. Условились продолжить разговор вечером на квартире Урицкого.

– Это здесь, рядом, за Каменным мостом. Надеюсь, вы не забыли Москву...

Вечером Рихард появился в квартире Семена Петровича.

– Ну, теперь рассказывайте подробнее... Будем говорить по-немецки? Вам это легче.

– Нет, нет! – воскликнул Зорге. – Только по-русски. За последние два года я не произнес, кажется, ни одного русского слова. Так можно забыть язык.

Рихард начал с того, что его больше всего волновало, – с упорных слухов о предстоящих переговорах немецкой военной делегации в японском генеральном штабе. Урицкий записывал что-то для памяти, переспрашивал, уточнял, интересовался деталями. Потом заговорили о положении в Маньчжурии, и Рихард высказал свою точку зрения.

– Военные круги в Японии, – говорил он, – определенно усиливают влияние на политику правительства. Я сообщал об этом раньше. Страна идет к фашизму, конечно своеобразному, отличному от немецкого, но такому же агрессивному и авантюристичному, для меня это ясно. Выход Квантунской армии к нашим дальневосточным границам усилил эти тенденции. В Северной Маньчжурии происходит большое военное строительство.

– Да, мы это знаем и по другим источникам, – согласился Урицкий. – Обстановка тревожная. Японцы ведут традиционную политику экспансии, имея в виду наш Дальний Восток.

– Эту политику я называю политическим синтоизмом.

– Правильный термин... Сложностью обстановки и вызвано, в частности, назначение Яна Карловича Берзина в Дальневосточную армию. Но мы все еще мало знаем о планах наших вероятных противников. – Урицкий задумался, потом спросил Зорге: – Скажите, Рихард, а не смогли бы вы побывать в Маньчжурии? Конечно, если только это возможно.

– Попробую.

Зорге снова заговорил о своей группе «Рамзай». За это время ее удалось скомплектовать. Слабым звеном остается только радиосвязь, которая часто подводит. Зорге сказал Урицкому:

– Я очень вас прошу, Семен Петрович, пошлите ко мне радистом Макса Клаузена, с ним я работал в Шанхае. Иначе могут быть перебои связи с Центром.

– Какие у вас еще просьбы?

– Как будто никаких...

– В таком случае давайте условимся: заканчивайте дела в управлении и на месяц поезжайте отдохнуть на юг. На больший срок, к сожалению, нельзя. Согласны?.. Радиста попробуем разыскать до вашего отъезда. Наш разговор будем считать предварительным – подробнее доложите в отделе, а затем встретимся еще раз. На мой взгляд, вы работали отлично, Рихард. Будем думать о перспективах, так сказать, о направлении главного удара... А теперь пошли ужинать! Небось стосковались по русской кухне?! Надеюсь, вас устроит селедка с разварной картошкой!..

Комкор Урицкий, с которым Зорге познакомился ближе, относился к поколению людей, сформировавшихся в революционные годы. Они были однолетки – начальник военной разведки и руководитель группы «Рамзай», действовавшей на Дальнем Востоке. Люди одного поколения, одной эпохи, одних устремлений, идей и убежденности. Семен Урицкий детство провел в Одессе, начинал жизнь с казенного училища, с работы на побегушках у знакомого аптекаря. Жил в семье своего дяди Урицкого и в семнадцать лет, не без его влияния, стал большевиком-подпольщиком. В двадцать лет, примерно в то же самое время, когда Зорге служил в германском пехотном полку, Семена призвали в русскую армию – рядовым Стародубского драгунского полка. Они находились по разные стороны русско-германского фронта.

Февраль семнадцатого года застал Семена в Одессе. Потом Красная гвардия и бесчисленные фронты гражданской войны: Царицын, Крым, Украина.

В двадцать пять лет Урицкий командовал кавалерийской бригадой, в двадцать семь – закончил Академию Генерального штаба, часто отрываясь от лекций по неотложным делам – то на подавление Кронштадтского мятежа, то на другие боевые задания. Несколько лет он провел за границей на такой же работе, как Зорге. Позже командовал корпусом, был на штабной, на командной работе и в сорок лет, став опытным военачальником, вернулся на разведывательную работу.

В этот приезд Рихард не раз встречался с Семеном Петровичем и проникался все большей симпатией к нему. Центр был удовлетворен докладом Зорге. Группа «Рамзай» все основательнее внедрялась в милитаристской Японии, в стране, где ни разу не удавалось задержаться надолго ни одному разведчику, не вызывая подозрений у всевидящей кемпейтай – имперской контрразведки. Но если вначале перед Рамзаем и его группой ставилась первоочередная задача – наблюдать за военно-политическим, экономическим положением на Дальнем Востоке, чтобы своевременно разгадать планы японских милитаристов, то теперь задания усложнялись. По мере расширения взаимных связей двух тяготевших друг к другу агрессивных стран – Японии и Германии – перед группой Зорге были поставлены новые сложные задачи. Возник вопрос – нельзя ли из Токио наблюдать за деятельностью германских фашистских политиков? Пусть Япония станет как бы «наблюдательной вышкой» для дозорных из группы Рамзая...

Вот об этом снова и снова говорил комкор Урицкий с разведчиком, приехавшим из Японии.

Недели через полторы в Москве появился Макс Клаузен. После работы в Китае он считал себя демобилизованным и занялся мирным трудом. Он жил в то время под Саратовом, в маленьком городке Красный Кут, работал трактористом под другой фамилией и перестал думать о разведывательной работе. Обзавелись хозяйством, получили корову, Анна развела кур, кроликов. Жили они в маленьком домике, окруженном тенистым садом. Что еще нужно для спокойной, счастливой жизни?! В машинно-тракторной станции Макс был на хорошем счету, получал премии. Жил в достатке. Единственное, что напоминало Максу о его прежней профессии, это увлечение радиосвязью. Что-то мурлыча себе под нос, он в свободные вечера мастерил передатчики, ставил их на тракторы, работающие на отдаленных полях. Радиосвязь действовала километров на пятьдесят. Конечно, это не Владивосток, но для одной МТС было вполне достаточно.

И вот нежданно-негаданно Клаузен получил вызов в Москву. Сначала он заупрямился, но вторая, более категоричная телеграмма в горвоенкомат заставила поехать. Телеграмма была за подписью Ворошилова. Кто бы мог подумать, что рядового тракториста вызывает к себе нарком обороны!.. И все же Макс Клаузен ехал в Москву с намерением не соглашаться ни на какую работу – хватит! Он так и сказал Анне: «От добра добра не ищут – будем жить здесь. Ты меня знаешь».

И первым, кого встретил Макс в разведуправлении, был Зорге. Макс с удивлением посмотрел на приятеля:

– Откуда ты?

– Приехал за тобой...

– Вот оно что! А я-то думаю, кто ж это про меня вспомнил.

– Так как, соленый моряк, поедем?

Клаузен по привычке потер ладонью крепкую шею.

– С тобой, Рихард, хоть на край света. – Он не знал даже, куда зовет его Зорге.

В тот день Урицкий пригласил домой Зорге и Макса.

– Ну, как решаем? – спросил Урицкий.

– Ехать так ехать, – ответил Макс. – Продам корову, и можно трогаться...

Все рассмеялись.

– Вот и хорошо! Поговорим о делах. Имейте в виду, товарищи, вы – разведчики мира. Знаете, Клаузен, куда надо ехать?

– Нет, Рихард не говорил.

– В Японию. Вы сделаете все, что необходимо, чтобы предотвратить войну между Советским Союзом и Японией, предотвратить, – раздельно и по слогам повторил Урицкий. – Понятно? Ну, а что касается вашего отпуска, Рихард, придется отложить... на лучшие времена. Вам немедленно надо выезжать обратно. Клаузен приедет за вами следом.

– Что ж, долг есть долг, – грустно улыбнулся Зорге. – Я готов, Семен Петрович. Мы – люди пути далекого...

– Да, именно так – люди пути далекого! – Комкор горячо пожал руку разведчику.

В разговоре один на один Урицкий еще сказал:

– Запомните, Рихард, задача номер один – знать о переговорах Берлина с Токио. И второе – следить за обстановкой в Маньчжурии. Остальное – по вашему усмотрению.

И вот торопливое прощанье с друзьями, последние напутствия... Дорога в Канаду, в Штаты, старый паспорт, сохранивший силу, потому что в Москву Рихард выехал под другой фамилией...

Приезд доктора Зорге в Соединенные Штаты совпал с газетной шумихой, вызванной предстоящим воздушным рейсом из Америки в Токио. Рихард подумал, – а что, если в Японию полететь самолетом? Разведчику не обязательно быть постоянно в тени. Быть самим собой – это лучшая маскировка. Задача предстояла сложная, но Рихард начал действовать – как-никак, он все же корреспондент влиятельной «Франкфуртер цайтунг»...

– Пит, я не хочу, чтобы ты улетал, – сказала Джейн.

– Но почему, девочка? – спросил Пит, хотя уже знал, к чему она клонит. Такие разговоры повторялись каждый раз перед отлетом.

Они сидели в баре филадельфийского аэропорта с низкими потолками и громадным, во всю стену, окном, за которым теснились самолеты. Желтый бензозаправщик поил горючим «Дуглас», на котором Пит должен был лететь в Сан-Франциско. Он летел пассажиром, что бывало с ним редко.

– Мне надоело, что ты постоянно куда-то улетаешь.

– Зато я привезу много денег, и мы наконец поженимся

– Оставь, Пит! Я не хочу стать вдовой еще раньше того, как мы обвенчаемся!

Джейн была раздражена и говорила глупости. При чем тут вдова? Пит тоже рассердился.

– Ну, чем я виноват, что я летчик! Тебе надо бы было найти пивовара или шофера такси.

– Не остроумно!.. Летчики тоже бывают разные. Твой приятель Билл летает на линии, как шофер, возит почту. После работы каждый день дома. Разве это плохо?

– Где же мне взять такую работу?

– А зачем ты сам лезешь куда не надо? Я всегда умираю от страха, переживаю за тебя, когда ты в воздухе проводишь эти дурацкие испытания. Мне это надоело!

Назад Дальше