Как удалось предотвратить преступный замысел гитлеровцев: взорвать Краков, уже занятый советскими частями? Как был спасен город?
Об этом нас часто спрашивают и устно, и в письмах. Ссылаются на финал кинофильма «Майор Вихрь».
Тот, кто смотрел фильм, вероятно, помнит, как его герои, советские разведчики, ценой собственной жизни спасли город. Эпизод действительно напряженный. Удастся ли разведчикам и польским патриотам, вступившим в неравный поединок с гитлеровцами, в самый последний момент обезвредить кабель, по которому с минуты на минуту обрушится на город смерть?
Эффектно. Интригующе. Но… в реальной жизни разведчиков подобные эпизоды случаются крайне редко. Разведчиков потому и называют солдатами н е в и д и м о г о фронта, что их работа остается н е з а м е т н о й, как подводная часть айсберга. Труд разведчика — ежедневный, кропотливый, нередко однообразный, чем-то напоминает, одновременно работу золотоискателя и ювелира. Сначала ищешь и отбираешь факты: крупицу за крупицей, затем отбрасываешь лишнее, шлифуешь, пока не получается донесение в пять-шесть строк. Одно такое донесение порой стоит доброго десятка «зрелищных» взрывов.
Возможно, и мы кое-кого разочаруем, но тут уж ничего не поделаешь: чего не было, того не было. Никто из групп« «Голос» не разрывал своими руками смертоносный кабель. Никто из нашей четверки не погиб. Больше того, наша группа вся, за исключением Грозы, в день освобождения Кракова находилась далеко от города, продвигаясь по приказу командования на запад.
Как же все было на самом деле?
Еще в конце декабря, недели за две до начала наступления наших войск, план заминирования основных объектов Кракова уже не являлся для нас тайной. От Михала, Музыканта продолжали поступать тревожные донесения. Личные наблюдения вездесущего Музыканта дополнялись сообщениями его знакомых — рабочих городской канализации. Через Грозу, я передал Отману приказ немедленно заняться этим делом. Ему удалось увидеть план минирования города. Цепкая память опытного разведчика и на этот раз не подвела. Данные Правдивого — уже по второму кругу — проверялись и подтверждались донесениями «D. S.». Я поручил Грозе усилить наблюдение за всеми заминированными объектами. Вся информация в деталях срочно передавалась в Центр.
В общем вырисовывалась следующая картина, впоследствии полностью подтвержденная польскими источниками: в канун наступления наших войск, командование вермахта, несколько подбодренное успехами немецких частей в Арденнах, где над войсками союзников нависла угроза разгрома, допускало, что силами своей 17-й полевой армии под командованием генерала Шульца, сможет отбить наступление 1-го Украинского фронта. Одновременно планировалось контрнаступление на крылья и тылы советских войск с тем, чтобы преградить им путь к Силезскому промышленному району. Кракову отводилась роль главного центра сопротивления. По сведениям, поступающим от Правдивого, укреплялась 4-я зона в районе Сломники и на юге вблизи Бохни и Бжеско. Длинные линии траншей, противотанковые рвы, минные поля, заграждения из колючей проволоки и всякого рода другие инженерные сооружения кольцами опоясывали Краков. В начале января фортификационные работы вступили в решающую фазу. Эта линия обороны, воздвигаемая гитлеровцами в течении нескольких месяцев, получила громкое название «Восточный вал».
Форсировались работы и в самом Кракове.
Планируя превратить Краков в город-западню, в город-могилу для населения и передовых советских частей, гитлеровцы заминировали мосты, казармы, аэродром в Раковицах, стратегические дороги, которые вели в Краков, подземные коммуникации, промышленные предприятия.
Под смертельной угрозой оказались такие бесценные архитектурные памятники, как Мариацкий костел, Сукеннице, Башня Ратуши, знаменитый театр Словацкого, наконец, Вавель — резиденция первых польских королей.
Заминирование города шло параллельно с фортификационными работами и даже опережало их. Обо всем этом мы информировали Центр.
Гибель города казалась неминуемой. Как же удалось предотвратить взрыв?
В своей книге[23] Зайонц рассказывает:
«Нас (Юзефа и Валерию Зайонцев. — Евг. Б.) навестили Прысак и Владек Бохенек с женами. Прысак вытащил из кармана небольшой сверток. Когда он развернул бумагу, я увидел… кусок кабеля с медными обрывками проводов.
— Это тот, за которым мы так следили. Его перерезали, наверное, советские солдаты».
Историю обезвреживания кабеля, кстати, лишь одного из многих, угрожающих городу, Зайонцу и мне поведал Гроза уже после освобождения Кракова. Ему удалось установить связь с головными частями Красной Армии, наступающими на город с запада. Командиры этих частей хорошо знали рельеф местности, расположение форта, куда подходил кабель. Предупрежденные саперы вскоре нащупали кабель, в нескольких местах, осторожно вскрыв траншеи, перерезали его.
«Немцы, — пишет Зайонц, — рассчитывали на фронтальный удар с востока и выжидали удобный момент, не зная, что тайна кабеля раскрыта. Перерезав кабель, штурмовая группа советских солдат осторожно подошла к форту, где в подвалах находился обслуживающий персонал, получивший приказ по соответствующему сигналу включить ток и произвести взрыв. Они атаковали застигнутых врасплох гитлеровцев. Битва за город была выиграна».
Она началась задолго до 19 января.
В начале 1966 года «Комсомольская правда» опубликовала документальную повесть о нашей группе.
«В документальной повести В. Кудрявцева и В. Понизовского «Город не должен умереть», — писал тогда в предисловии бывший начальник штаба 1-го Украинского фронта Маршал Советского Союза В. Д. Соколовский, — рассказывается о группе-разведчиков штаба 1-го Украинского фронта, действовавшей в глубоком тылу врага в период подготовки и осуществления одной из решающих стратегических операций Великой Отечественной войны — наступления с Сандомирского плацдарма в январе 1945 года… Действие группы разведчиков — лишь одно из многочисленных звеньев, обеспечивающих успех выполнения плана Ставки Верховного Главнокомандования. Они помогли спасти от разрушения древнюю столицу Польши…»
«…Лишь одно из многочисленных звеньев». Мы не знали, да и не могли знать, сколько разведывательных групп, подобных нашей, действовало в районе Кракова.
Сквозь годы вижу радиста Мака, бесстрашную Астру — тоже радистку, бойцов легендарного Калиновского. Каждый выполнял свою задачу.
Сто пятьдесят шесть дней действовала наша группа во вражеском тылу. Мы передали за это время больше ста пятидесяти радиограмм. И по сути, каждая строка в них, хотя мы не всегда отдавали себе в этом отчет, так или иначе служила одной и той же цели — освобождению и спасению города.
Группе, как мы потом писали в отчете Центру, удалось полностью и в деталях разведать краковский укрепрайон, все оборонительные сооружения вермахта на Висле южнее Кракова, план заминирования города. И хотя гитлеровцы заложили мины под многие архитектурные памятники, административные здания, но взорвать их они не смогли. Были обезврежены самовзрывающиеся мины замедленного действия на различных участках. Саперы, случалось, добирались к минным «гнездам» по пояс, а то и по горло в ледяной воде. Вели их по сложнейшему подземному лабиринту люди Зайонца и Музыканта, краковские подпольщики, работники городской канализации. Саперы — и армейские, и фронтовые — первые сутки трудились не покладая рук, не зная ни сна, ни отдыха. Велик их подвиг. Пользуясь данными «Голоса» и других разведывательных групп, информацией и помощью польских патриотов, саперы в сжатые сроки разминировали Мариацкий костел, Сукеннице, Ягеллонский университет, Вавель — временную резиденцию улепетывающего на запад генерал-губернатора Ганса Франка.
О последних днях пребывания в Вавеле Франка (сам Гитлер назначил его ответственным за оборону Кракова) рассказывают польские писатели-документалисты Станислав Чернак и Здзислав Хордт в книге «Приказ — спасти город».
…16 января в 10 часов утра состоялось заседание «правительства». Франк произнес речь: «Краков — древний немецкий (?!) город никогда не будет оставлен немцами». Заявление было сделано в тот самый момент, когда оккупационные власти в панике покидали город.
14.00. Франку сообщают: В Ченстохове и Радомско — советские танки. Ближайшие сотрудники прощаются с Франком и оставляют город.
15.30. Генерал Крузе еще раз знакомит Франка с детальным планом уничтожения города. «Генерал-губернатор обходит комнаты замка и прощается со своими подчиненными». Эти слова из официального протокола Франк даже цитирует в своем дневнике. И в этом весь Франк — с его гонором, претенциозностью, стремлением во что бы то ни стало «вписаться», «влезть» в историю. Надо сказать, что это ему удалось. В 1946 году обер-палач польского народа Ганс Франк был повешен во дворе нюрнбергской тюрьмы как один из главных военных преступников.
В цепи преступлений Франка Краков — только одно из многих кровавых звеньев. Населению Кракова пришлось пережить тяжелейший в его многовековой трагической истории период гитлеровской оккупации, длившийся почти пять с половиной лет. 80 тысяч мирных жителей города были истреблены за эти годы. Каждый четвертый поляк стал жертвой геноцида, насилия, кровавой бойни, курса на почти поголовное истребление. Только успешное наступление советских войск спасло город, страну, миллионы людей.
…После церемонии «прощания» Франк остается еще на одну ночь в Вавеле. Он сам хочет проконтролировать выполнение приказа об уничтожении города.
17 января. В семь часов Франку докладывают о событиях прошедшей ночи, о стремительном продвижении войск Конева.
«Доклад» — чистая формальность. С самого утра в резиденции генерал-губернатора слышен приближающийся гул фронта. Выполняя приказ Франка, гитлеровцы спешно продолжают вывозить ценные предметы искусства: знаменитые гобелены Вавеля, картины, скульптуры. Завершается подготовка к уничтожению города. Сжигаются архивы гестапо. Но связь продолжает работать. Все еще поступает информация с фронта. В 9 часов, как видно из того же дневника, советские танки появляются на шоссе Краков — Тшебуня.
Ровно в полдень открывается последнее заседание «Управления генерал-губернаторства». Франк повторяет: «Краков не будет оставлен».
К счастью, это уже не входило в компетенцию «генерал-губернатора» и никак от него не зависело. Не прошло и часа после «исторического» заявления — Франк в сопровождении усиленной охраны поспешно оставляет Вавель и Краков. Пламенем и едким дымом охвачена Шленская семинария, где размещалась полиция: и здесь уничтожаются архивы.
Вечером 17 января путь отступающим на Катовицы гитлеровцам отрезали советские части.
Полностью овладев положением, Конев оставляет немецким войскам для отступления единственную еще свободную дорогу на Могиляны и Кальварию — заранее предвиденную для них ловушку. Блестящий замысел советского командования, решивший судьбу города, удался полностью.
Тогда, в хмурое январское утро 1945 года, мы, однако, ехали в Краков, еще не представляя себе в полной мере накала боев.
То, что мы видели на дороге, забитой догорающими танками, опрокинутыми повозками, уже припорошенными снежком трупами гитлеровцев, свидетельствовало о боях ожесточенных, упорных. Но это были впечатления мимолетные, поверхностные. И чтобы восстановить обстановку тех дней, общую картину сражения, мы обратимся еще к одному свидетельству.
Вот что пишет об этом важнейшем этапе Висло-Одерской операции бывший командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза Конев в своей книге «Сорок пятый».
«…Утром я выехал на наблюдательный пункт 59-й армии к генералу Коровникову. Наступавшие войска армии, развернутые из второго эшелона, подтягивались для нанесения удара непосредственно по Кракову с севера и северо-запада. С наблюдательного пункта открывался вид на город.
…Войска самой 59-й армии уже готовились к штурму. Им была поставлена задача ворваться в город с севера и северо-запада и овладеть мостами через Вислу, лишив противника возможности затянуть сопротивление в самом городе.
Для меня было очень важным добиться стремительности действий всех войск, участвовавших в наступлении на Краков. Только наша стремительность могла спасти Краков от разрушений. А мы хотели взять его неразрушенным. Командование фронта отказалось от ударов артиллерии и авиации по городу. Но зато укрепленные подступы к городу, на которые опиралась вражеская оборона, мы в то утро подвергли сильному артиллерийскому огню.
Спланировав на наблюдательном пункте предстоящий удар, я и Коровников выехали на «виллисах» непосредственно в боевые порядки войск. Корпус Полубоярова уже входил в город с запада, а на северной окраине вовсю шел бой.
Продвижение было успешным. Гитлеровцы вели по нашим войскам ружейный, автоматный, пулеметный, артиллерийский, а временами и танковый огонь, но, несмотря на шум и треск, все-таки чувствовалось, что этот огонь уже гаснет и, по существу, враг сломлен. Угроза окружения парализовала его решимость цепко держаться за город. Корпус Полубоярова вот-вот мог перерезать последнюю дорогу, идущую на запад. У противника оставалась только одна дорога — на юг, в горы. И он начал поспешно отходить.
В данном случае мы не ставили себе задачи перерезать последний путь отхода гитлеровцам. Если бы это сделали, нам бы потом долго пришлось выкорчевывать их оттуда, и мы, несомненно, разрушили бы город. Как ни соблазнительно было создать кольцо окружения, мы, хотя и располагали такой возможностью, не пошли на это. Поставив противника перед реальной угрозой охвата, наши войска вышибли его из города прямым ударом пехоты и танков…
Говорят, будто солдатское сердце привыкает за долгую войну к виду разрушений. Но как бы оно ни привыкло, а смириться с руинами не может. И то, что такой город, как Краков, нам удалось освободить целехоньким, было для нас огромной радостью».
В феврале 1977 года Генеральное консульство ПНР в Киеве устроило просмотр нового польско-советского фильма «Сохранить город». В канву сюжета картины, снятой известным польским режиссером Яном Ломницким, легли события, к которым группа «Голос» имела самое прямое, отношение.
Как и «Майор Вихрь», фильм Яна Ломницкого — художественный. Естественно, и в нем не обошлось без домысла. Но, на наш взгляд, новый польско-советский фильм, сохраняя многие притягательные черты остросюжетной приключенческой ленты, все же ближе к исторической правде, масштабнее что ли, особенно в эпизодах, раскрывающих стремительное наступление, подвиг советских войск, приведший к спасению Кракова.
В фильме я впервые увидел то, что только мысленно мог себе представить в Бескидах, перечитывая донесения с грифом «D. S.» или допрашивая Курта Пеккеля, и позже, в январе 1945-го, в освобожденном Кракове.
На экране — подземные катакомбы города, стены, выложенные кирпичом, мрачные своды, каменные глыбы. Вспомнилась при этом экскурсия с Зайонцом и Бохенеком по Кракову в один из моих послевоенных приездов.
С чего именно началось? Кажется, с разговора о будущем города, о трудностях, проблемах, с которыми сталкиваются краковские градостроители. Оказалось, одна из самых острых — старые подземные коммуникации, система стоков.
Наш «алхимик» Бохенек — такая уж у него черта характера — если за что берется, докапывается до самой сути, к этому разговору, судя по всему, подготовился основательно.
Из рассказа-экскурса в далекое прошлое города вырисовывалась примерно такая картина, подтверждающая, к слову, профессиональную состоятельность партайгеноссе Пеккеля и во многом объясняющая обостренный интерес генерал-губернатора и зондеркоманд вермахта к городской канализационной системе.
По оборонительным соображениям, Краков во времена средневековья строился на стрелках притоков Вислы: Рудавы, Фрондика и Вильги. Город был окружен полосой каменных фортификаций, примыкавших к Вавельскому холму. На предполье крепостной стены простирались пруды и болота — естественная защитная водная полоса. Ее дополняла система искусственных каналов, соединенных со рвами. В черте города, где высились романские костелы-крепости (во время набегов татар они становились убежищем для части горожан) тоже возникли каналы и открытые рвы, по которым сточные воды спускались во внешние рвы и притоки Вислы.