Потом мне припомнилось все вместе: и Эля, и разговор этот пустой на крыше. Пустой, но не бесследный. Никаких параллелей, но у богов есть уши, они иногда нас слышат, особенно когда мы забираемся поближе к небу. Наша болтовня - она еще аукнется. Берегись! Не говори о смерти с жевачкой во рту.
Чем крепче сопротивляешься - тем глубже сомнения. Марсик заронил свое порченное зернышко, приходилось ловить себя на том, что вымеряю волнистость судеб направо и налево. Победил Достоевский (недаром даже ММ к нему тяготела). У него "макушка" аккурат к концу - "Братья Карамазовы" (ох уж мне эти братья!) У прочих - сплошная невнятность. Справилась у Марсика: вершина - она где: в любви, в картах, в деньгах, в ремесле? "Неважно, - отвечает, - где угодно может быть, но только одна".
Вот потому Марс и назвал плод размышлений "синглом", потому что "сингл" означает "один". Мало того, что жизнь одноразовая, так еще и в горку один раз и под горку один раз, вот и вся недолга, и впридачу бесплатное шампанское, если раззадоришься прикупить два холодильника зараз в нашем фирмастом лабазе на первом этаже. Больше ничего бесплатного, разве что кеды в угол поставить: остановить Землю и сойти - этот аттракцион гарантирован Доброй Феей даром, она еще и холопов своих подошлет, дабы придали нам ускорение пинком под зад... неприятная у Марсика вышла теория, гнилая. Спрашивается, кому она могла сойти за чистую монету?! Отвечается: мегаполису свойственно лееять мрачные сказки - это его помощь естественному отбору. Здесь тесно - должен же кто-нибудь пугаться и отступать, чтобы освободить место настырным. Впрочем, пугаться не обязательно, можно иронично выслушать и поставить рассказчику двойку за "домашнюю заготовку", как и поступил Вацлав, странная птица в крупнозернистых платиновых завитушках, всегда влажно прилипших к розовеющим щекам, как будто только что спасался бегством и озадачен. Он не постеснялся демонически насмехаться над Марсиком, дескать, какие трюизмы обсасывают недоучки на своих наивных кухнях. Дело кончилось дракой и примирением. Марсик лучше дрался, а Вацлав лучше думал. Прекрасный союз! Они это сразу поняли. Вацлав козырял парой-тройкой незаконченных образований (один из выгоднейших плюсов: проверить нельзя, а хвастаться можно). Но одно он все же одолел, - это если забегать вперед. И Марс с этим подозрительным поляком выдумали альянс на пустом месте. Хитрый Вацлав сразу смекнул, что Марсу нужна власть, девки, кутежи и в промежутках служба роду человеческому, но только, разумеется, если водка мешает работе, то ну ее, такую работу... Ваца не упускал случая пустить в ход обмылки своих университетов, умыть оппонентов академическим коктейлем и даже козырял отдаленным родством с высокопоставленным духовенством. На мой взгляд, Ваца не мог нравиться; к чему Марс затеял соревнование именно с этим альбиносом?! История не только умалчивает, она еще и отчаянно сопротивляется расспросам. Но язык у него висел там, где надо. Марс промолчал, лишь когда Вацлав замахнулся на Серафима Саровского. Есть у воцерковленных свои богоугодные кумиры, но и у них в биографии скользкие места с мирской колокольни. Уж где Ваца откопал компромат - не помню, но жила у Серафима в монастыре тихая монашка. У нее братец захворал нешуточно. И батюшка к питомице с просьбой: не можешь ли ты, невеста христова, умереть заместо родственничка, дескать руки у него золотые, да и мужик-то в хозяйстве нужнее. И ведь послушалась, преставилась. Брат, кстати, тоже. То есть оклемался. Я думала, сейчас Марсик покажет этому Саровскому. А тот словно рыба об лед - думает... Дивны дела твои, боже! Только девчонку зачем загубили? Почему вонючему чудотворцу было не обойтись без жертв...
Я не в церкви, ругаться можно ("вонючий", потому что чем блаженнее, тем реже моются). Словом, Вацлав оказался мне еретически близок. А Марсик - нет, что вышло нелепейшим сюрпризом. Теперь, мне кажется, я в силах истолковать парадокс: богоугодливость не при чем, Марса завлек саровский эксперимент - приглашение от имени Господа махнуться "уан вей тикет", читай тикетс. Это тебе не пика пикой с передачей, это масштаб. Исцеляй и властвуй! - вот что свербило у Марса промеж висков. А глупый поляк ерничал, подавленный марсовым безмолвием, бормотал про бога, которого он и в лицо-то не знает, так о каком "спаси и сохрани" может идти речь!
Прости меня, почтенный Серафим-батюшка, но едкий Вацлав посеял во мне стойкое, как ртуть, сомнение. Во мне теперь лет двадцать по санитарным нормам благодати не жить.
А потом я вспомнила, что Эля была религиозна. Не слишком, но и не чужда, так сказать. И я приняла иное толкование того, почему Марсика прибило: он силился придумать, что ответила бы его "старушка" на поклеп в сторону незыблемых. У меня тоже теперь такое бывает, только я в безвыходности про Марсика гадаю - какой бы фортель он выписал... например, прождав час в метро и не дождавшись. Вероятно, ушел бы восвояси. Но, быть может, отнюдь... в том и петрушка, что он умел и обычно и необычно... Окончательный прокол случился у Вацы, когда он полоснул нежную тему поперек волокон. Полоснул, как принято, доверительно и брутально, и никчемно, потому как не спрашивали - не сплясывай, но поляку не терпелось, видать, испробовать на зубок свое влияние, и он вякнул, что виноватость - дело гиблое, и "каждый сам себе судьба" (так называлось мое сочинение на вступительных экзаменах, по совпадению и марсово - тогда мы были похожи; я получила "пять", Марсик - "два". За грамотность...) Вац подразумевал Элю - и зря, потому что Марс скорее умер бы, чем отпустил грех свой добровольно. С ним надо было с точностью до наоборот - он первый и последний раз раскаивался в содеянном, а посему бичевание в радость, он жаждал выйти к миру выплаканным и обновленным и искупить нечаянное зло откровением ньютонова масштаба. Но нет зла - нет и добра. Человеческая природа не прощает любой иголочки, впившейся в упругий задок эгоцентризма, даже в маленькой пакости ей свойственно искать признания. Была в Вацлавской изощренности фатальная незамкнутость круга, и посему меньше бы языком болтал, но вздумал ведь подвести под сомнение преступное деяние, в народе известное как "погубил он ее". Уж кто-кто, а Марсик до скончания дней своих предпочел бы быть гонимым за то, что "погубил" сам, чем бегать в курьерах у высших погубителей. Посему он принялся мстить Вацику медленно, неудержимо, в каждом подтексте, выгадывая момент, страшно и смешно - смешно для нас, наблюдающих, несведущих, знающих наперед... страшно для нас, узнавших все позже...
При Марсике мы помалкивали, а сами, уединившись, как только не прохаживались по "синглу", обретавшему пока еще незавидную популярность в тесных кругах. Никогда не думала, что для народа как медом намазано там, где и словом не описать. Сколько Марс речей не вел - все без толку, но на том и строилась интрига: великое не опишешь ни вкратце ни всуе, не зря у бога нет имени, точнее не про нашу честь. Мы и про масонов не в курсе, про что они терли в своих ложах, но ужас до чего интригующе; в интриге же скоро захлебнемся - на улицах ступить негде, чтобы не попасть пальцем в эзотерику, вперемешку с бананами - тайные знания, розенкрейцеры, Вуду и знаменитые кактусоведы. Модно! Почему я тоже не сподобилась на свою маленькую доктрину?! Это куда проще, чем завести мелкую лавочку, написать диссертацию или смастерить тысячу журавликов - нет смысла стремиться к конечному продукту, главное - выдумать сюжетогенный намек, порождающий приятные аллюзии. "Вершина" - это... спасение гибнущего товарища, снега Килиманджаро, Высотский, Мимино, в конце концов ... и масса всего трогательного и героического одновременно. И потом само название! Я всегда говорила, что слово, ласкающее ухо человеческое, - половина успеха любого начинания. Вначале было не просто Слово - Слово Благозвучное...
Эля - вот кто понимал это лучше других, посему я и не сомневаюсь в первоисточнике. Она любила красивое до патологии, - "кукольным" своим зрением причудливо толкуя видеоряд. Убей бог, я не могу отличить красивый член от некрасивого, а она могла, пусть и твердила при том, что сие - лишь опыт, опыт... Нет, вранье, бабцы, кукующие веками без мужей, они это любят: свой несуществующий секс, своих отвергнутых женатых аполлонов, связанных досадными условными узами. Все рассказывают одно и то же: он любил меня до изжоги, но не мог бросить немощную (неприсобленную, глупую, многодетную) жену... Плюс рой обивающих пороги мужиков для праздника... На самом деле, истинного опыта тут - воробей какнул, они давно забыли, как это делается, но ведь кошмар - признать себя едва прикуренной беленькой, с золотым ободком... брошенной во мрак с перрона, потому что подошел последний проходящий! Нерастраченность по женской линии - неприятный приговор. Еще бы! Да мне и фасонистую салфетку в кабаке жалко выбрасывать, пока я ее не зажулькаю до полной непригодности, а тут речь о даре божьем - о неповторимом бытии.
...кстати, пристойно ли сигареты Vogue уминать в единственное число и если да, то случайно ли в этой форме они созвучны с главным женским органом, хоть и Vogue - это по-французски, а орган - по-русски, хотя и в латыни корни? Должна же хоть изредка иметь смысл игра слов!
Так вот, кто знает, тот помалкивает, либо плотина прорывается скандально, на весь мир (что опять-таки большей частью выдумка, но иные и впрямь резвятся не по-детски). Не знаю, как обстояло у Эли, никогда ничего не знаешь, пока одно из данных нам ощущений не подаст сигнал - вот оно! И скорей всего на это способно одно-единственное ощущение - интуиция. Мы уяснили однажды, что нам выгодно с Эльвирой Федоровной вместе ходить на вечеринки - нам нравятся очень разные. Всякие Брандо, Маккартни, Битти, Филиппы, Пеки, Делоны, Бельмонды - о многих я и понятия не имела о ту пору, но о ком имела - так то просто готовые болванки для кукол, по моему разумению, самые что ни на есть натурщики для матрешек мужескаго полу. Эле же они застенчиво нравились. Очень спокойно нравились (вот что у нее на "файф пойнтс" - отсутствие пафоса проголодавшейся пенсионерки, нацепляющей очки для скрупулезного просмотра эротического триллера, дабы порадовать нас критикой из народа. Такие своих кумиров любят душно и напряженно. Видимо у Эли опыт все-таки был). В своих предпочтениях она оставалась бутафором. Нет, я не говорю, что это плохо, это очень даже замечательно, потому как есть тема для ехидства. Разве интересно с теми, над кем нельзя по-легкому поглумиться?! Вот я и поглумилась: понимаете, говорю, - от важности момента на "вы", - приятственность плоти налагает общественные обязанности. Кем должен быть красивый мужчина? Пункт "а": бабником. Пункт "б": голубым. Пункт "в": другое (но что? Актер, включая гения, он тоже либо бабник, либо голубой, либо "другое"...) Что за стадия в промежутке? Только неврастеник, ибо не в силах соответствовать ни первой касте, ни второй. Больше того, садясь промеж ролей или пытаясь усидеть на нескольких, заработаешь многие печали, вплоть до импотенции. Все-все болезни от нервов, и даже триппер от них же, потому что "страх от того, что мы хуже чем можем". Он бьет в ту точку, о коей печемся. Вот, привожу Эльвире пример, твой Брандо. "Ты всмотрись в его лицо"! Явно гондурас его беспокоит. "Его не гондурас, - обиделась Эля, - у него с детьми проблемы..." Вмешался Марсик, ткнув меня пальцем в ямочку на подбородке: "Это твоя Первая настоящая мысль. Поздравляю!" Я, конечно, тоже его ткнула куда попало, но про себя мне было лестно. И про каких детей Эльвира Федоровна! Во время запечатленное у Брандо дети если и были, то махонькие... ему уж с ними тогда точно никаких проблем!
Эля спорить не стала, только призналась, что считала меня недалекой и со странностями, а теперь нет, отнюдь. Просто диву даешься, как единожды сболтнув, меняешь тональность бытия и как важно, что о тебе подумают, и еще важнее прояснить это вовремя, ни раньше ни позже. Мое тщеславие устроено без извилин: кто ко мне - к тому и я, принцип кукушки и петуха. Что касается грубой лести, так мне все чаще правду-матку, я не избалована реверансами, если и подмажут елеем, так и тут матка замешана. Стоит врагу мне подмигнуть - и я возлюблю его без аннексий и контрибуций. Эля объяснила, что у меня дурной характер, но с этим уж ничего не поделаешь, как с монеткой на дне океанском, не извлечешь. Я изменюсь неизбежно - она объясняет, - но пусть как можно более плавно, мягко постепенно, как в медленном стриптизе, потому что медленный полезней обоюдно. Она не пояснила, что значит "полезней", но мне кажется, я поняла. Я ее спросила, почему она не останется здесь, в Москве, здесь и театров больше, и жизнь шабутней, и вообще (подразумевалось - Марсик...) Эльвира Федоровна прищурила слезящийся глаз от дыма, дескать ну ты даешь! Думаешь, мол, я не потаскалась по юности, думаешь, хуже тебя, пигалицы. Знаю, знаю я Москву, эту отставную прокуроршу с новенькой челюстью, с шершавыми загорелыми ляжками, раздвигающими тугой шелковый разрез и с туфлей на босу ногу, с хорошей туфлей которую наденешь - и одевать расхочется, нога в ней спит; а Москва-душка любит дать поносить, любить за стол позвать, в яства носом потыкать, - только ты успевай каждого попробовать, потому что накушаться не дадут, тут не кормят - тут показывают, вот, дескать, куда тебя пустили со свинным рылом твоим... Добрых рук едва коснешься, так что прощайся с ними сразу, они есть да не про нашу честь, обещанное храни как память, не более, и телефоны пусть при тебе только те, что помнишь наизусть. Москва любовь подарит обязательно, и не одну, и любую, она не может при виде гостя по сусекам не поскрести, пыль не сдувануть, не плюнуть и растереть для новизны и не всучить прошлогодний календарик, забытый кумой зонтик, терку для мозолей... Принцип хорошего продавца - вначале втюхать залежалое, но клюнешь на удочку - и ведь парадокс: не пожалеешь, привяжешься, потом же как проглоченный кусок говядины на ниточке из собаки Павлова - Москва вынет осторожно подарок, а глаза проникновенные: все понимает, только деньги у нее уже посчитаны и скручены резинками, тебя, прости, не ждали и прибора не поставили (ты ж ведь не Удача!), выйди на балкон, пососи спичку, остынь, здесь мало званных - сплошь избранные, Москва - она как хороводы наши детские: каравай, каравай, кого хочешь выбирай, - но выбирают всегда одних и тех же, по одежке, нелюбимых вовсе, но так повелось. Потому что внезапно она рассвирипеет, смахнет скатерти со столов, все вон пошли, окаянные... окинет разруху глазами, налитыми злым смирением... а ты тогда успевай схорониться по кладовкам и замри, замри... смотри в щелочку, что будет. Кто такое еще кроме Эли скажет?
Еще она беспокоилась за Марсика, сказала, что зря он играет в подлеца и ее не слушается - ему учиться надо, а не порхать, миру совсем не нужны эти мальчики как девочки и девочки как мальчики, мир ими надивится, а после исторгнет их как пестрый космический мусор, ведь с точки зрения эволюции они - ботва, пустое место. В воду глядела Эля, а мне было неловко за нее - засранец предал ее на корню невесть из-за чего, а она по нему чуть не в колокольчик звонит! Мы ведь о нем говорили перед поездом, когда Эльвира Федоровна собралась последний раз к себе. Потом она приедет к Марсу, но уже больше никуда не возвратится. Но никакой угадайки, - Эля отличалась будничным предвиденьем. Это когда без помпы и рукоположений рюхаешь, кому чего грозит, в том числе и самому себе, - бывает же так. Только вряд ли она опускалась до предположений, с какой стати Марсище не пришел ее проводить по-человечески, почему с ней оказалась всего лишь я. Он поймал жирную рыбку в мутной воде и покоролевствовал на час в одном "лучшем доме". Не то, чтобы совсем из-за денег - по интересу. Если честно, я понятия не имею, чьим любовником эти три дня он был, я в том кругу никого не знаю, много позже мы там марсиковы поминки справляли, но можно ли судить по тому о близости? Пришел оттуда весь морщинистый от смеха, потный, дикий, в чужих носках... я тогда впервые узнала, что носки тоже могут быть от Валентино. Откуда мне известно, каким он пришел? Я тогда у него жила, у меня наметился просвет между стульями, т.е. одно кончилось, другое не началось, надо было переждать... Играл скулами, любопытство мое он побаловал года через три. И то избранно, не про все... Тогда он просто пропал, а подруга его здесь, со мной рядом нервничает. Марсик позвонил один раз - и голос чеканный, трезвый, я тут же подумала, что случилось чего. А он говорит, что да, случилось, мол, и Элю он проводить не сможет. "Побудь с Эльвирой Федоровной, ты вроде ее не раздражаешь..."
И началось у меня по песне: "страх, от того, что хуже, чем можем" - облеченная драгоценным доверием, опасаюсь его утратить; "и радость от того, что все в надежных руках" - разумеется, сделаю все, что смогу, буду метать икру и сдувать пылинки. Эльвира Федоровна сразу показалась старенькой недотепой, накупила на вокзале шанежек и колбас втридорога, осунулась. Я ее, понятно, стараюсь подбодрить любыми средствами, а ей тошно до того, что на меня ее мурашки спрыгивают, и мне даже выпить с тоски захотелось, хотя я это дело не признаю, я люблю принять с ветерком и с радости. И вдруг она спрашивает - пива хочешь? Я ей: хочу ужасно, но покрепче. Эля: идет! Но это у меня без меркантильной мысли вырвалось, я и не знала, что она возьмется меня угощать, да и откуда деньги у женщины после путешествия?! Она ведь официально их себе выцарапывать умудрялась, хотя какие там командировки у бутафорши из провинциального театра! Но мы идем с ней в... что бывает на вокзалах? Туда и идем. Блюз придорожной закусочной. Мне приятно было вспоминать о том вечере, хотя хэппеннинг готовился не для меня - для Марсика. Накопила денежки, старая дура! - она сама так о себе. В кои веки накопила... По-моему, тогда именно она и решила взять курс на западное полушарие. Злые или добрые языки (разве их разберешь!) объяснили мне, что в те дни Марсик получил трудный опыт ...будто его в суматохе вертепа поимели без разбора. Одурманили и поимели. И на старуху найдется проруха. "Языки" еще говорили, что ему понравилось. Я закрывала глаза и уши. Пусть Марсик окажется любым гадом ползучим, только не педерастом. Ведь так? Нет, другие ради бога, по мне так хоть голубой, хоть зеленый, лишь бы человек славный, я приветствую все человеческие конфессии, если они не враждебны к прочим, но харизму зря губить ни к чему. От добра добра не ищут, излишества не угодны природе, она живет по Закону Необходимого и Достаточного, для шага вправо-влево необходимо иметь веские причины, а для остроты ощущений ни-ни, для остроты, пожалуйста, коллекционируй автомобили, кусай яблоко, подвешенное на ниточку и узнавай свою пассию по филейной части в ресторанной развлекухе. Нельзя насмехаться и вносить путаницу в половые признаки, придуманные богом (хотя по мне, так Господь сам первый путаницу в них и внес тем, что наделил некоторых таким казалось бы неполовым признаком как разум)... Нет, Марсику положительно противопоказаны этакие перекосы! Но! Если уж он без дураков впал в "опустительство", то уж гулять так гулять, конфуз никоим образом не сбил бы его с путей и не стал бы поводом к этакому паскудству - любимая женщина на вокзале закусывает портвейн любительской котлетой. Хотя кто знает...