Такая концовка, абсолютно неожиданная (даже для нее самой), завершила этот монолог. И действительно она поцеловала в лоб на глазах у всех страшно смущенного Пушкарева.
- За что это? - почти испуганно спросил он.
- Просто так. Нигде, кажется, не сказано, что педагог не имеет права поцеловать своего ученика!
- Понял, да? - крикнула Коробову Галя Мартынцева и передразнила: - "Экспертиза, экспертиза"… Виолетта Львовна, мы составим ответ и дадим вам проверить ошибки!
- Ну что ж… Только следите за временами и артиклями! - благословила их Виолетта Львовна, обводя класс влажными глазами детской голубизны.
4.
Уроки кончились. Классные журналы водружаются на место в соответствующие прорези фанерного шкафа.
- Коси, коса, пока роса! Роса долой - и мы домой, - сказал похожий на Илью Репина учитель ботаники Николай Николаевич.
- Людмила Степановна, - остановила директриса учительницу комсомольского возраста. - Во-первых, с обновкой вас… - Речь шла о туфельках.
- Нравятся?
- Прелесть! Но жалко такие на каждый день, и ноги уставать будут.
- Нина Максимовна, но я больше нигде не бываю! Куда их надевать-то?
- А у вас теперь есть с кем пойти в театр, в консерваторию… - Нина Максимовна легонечко провоцировала Виталия.
Тот покосился на туфельки, перевел взгляд выше и не подхватил директорской инициативы, отмолчался.
- Мне, слава богу, есть с кем пойти, только вот когда? - парировала Людмила Степановна. - "Драмкружок, кружок по фото…"
- "А мне еще и петь охота", - вставил Николай Николаевич.
- Кстати, Людочка, а как наш вечер? Срок приближается, два раза откладывали, больше нельзя…
- Что вы, Нина Максимовна, я все помню! У меня идея такая: без обычного длинного доклада обойтись, все равно слушать не будут… Сделаем оригинальнее: каждый из тех, у него неплохо подвешен язык, возьмет на себя один континент. Понимаете? Обзор политических событий на одном континенте; даже не всех, а только, знаете, с интригой, сюжетом… И даже с "детективинкой", если удастся, - быстро и убежденно говорила она. - Скажем, Зоя Григорьевна возьмет Европу…
- Помилуйте, Людмила Степановна! - возмущается та. Она уже стояла в дверях и ждала паузы, чтобы попрощаться, и вдруг - такой поворот! - Всю Европу - мне одной?
- Ну, хорошо, хорошо, только Восточную. Тогда Западную возьмет на себя… А где Николай Николаевич?
И правда, ботаника не было, он выскользнул незаметно.
Нина Максимовна засмеялась.
- Я его догоню и передам, хорошо? - сказал Виталий. - Всего доброго, до понедельника.
- Вот хитрец, а? - директриса разгадала несложный его маневр. - Нет уж постойте, вы теперь наш человек, вам тоже что-нибудь перепадет!
- Мне дайте, если можно, Антарктиду, - попросил Виталий.
Громыхнул смех.
Нина Максимовна колыхалась, оценив шутку.
А Людмила Степановна сказала:
- Вы, Виталий Палыч, в институтской команде КВН не участвовали? Нет, я, кроме шуток, хочу вам поручить Западную Европу… А могу - США.
- Здесь, кажется, что-то распределяют? - осведомилась только что вошедшая Виолетта Львовна.
- Не крымские путевки со скидкой, увы! - нагнувшись над сумкой и извлекая оттуда яблоко, сказала Зоя Григорьевна.
- А почему вы решили, что я такая материалистка? А мне как раз захотелось взять общественное поручение!
Виолетта Львовна произнесла это с таким вызовом, так искренне и звонко, что все заулыбались, растрогавшись.
- Да, это что-то фантастическое… - сказала Людмила Степановна так, словно увидела редкую экзотическую птицу. - Чем неизбежнее пенсия, тем выше общественная активность! Я сколько раз замечала…
Нина Максимовна сжала ее руку, помешала договорить: она первая заметила, что Виолетта Львовна перенесла сказанное, как удар в лицо.
- Есть слова… от которых женщина сразу стареет, - очень тихо вымолвила англичанка прерывистым голосом. - Когда-нибудь вам, Людмила Степановна, неделикатные молодые люди… тоже скажут их! Тогда вы поймете.
И она отошла в сторону, облокотилась на подоконник, ко всем спиной.
- А что я такого сказала? - поразилась Людмила Степановна. - Если официально этот порог для вас давно позади…
- Но у человека же никого и ничего, кроме школы. Тут все знают, что пенсия для нее - это… - шепнула директриса и пальцем начертила в воздухе крест. - И я ее сегодня огорчила… Извинитесь.
Людмила Степановна поспешила к англичанке с объятиями:
- Виолетта Львовна, миленькая, да что вы?
Виолетта Львовна стремительно повернулась:
- Чепуха, не извиняйтесь… Знаете, гениально сказал Федор Иваныч Тютчев, я держусь за эти стихи, как за спасательный круг:
Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменять
И мы должны, как старожилы,
Пришельцам новым место дать,
Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь;
От желчи горького сознанья,
Что нас поток уж не несет
И что другие есть призванья,
Другие вызваны вперед…
И без всякой паузы она спросила:
- Мне бы только понять: кто вы, эти другие? Какие вы? - Взгляд ее остановился на Виталии - вопрос, видимо, был к нему.
Раздались два-три хлопка в награду ей за чтение, за пафос, но тут же смолкли пристыженно.
Виталий улыбнулся.
- Вы меня спрашиваете?
- Вас, юноша, вас! К вам перешли мои дети - так что я не из пустого любопытства.
Но что он мог ей ответить?
5.
Дверь 6-го "Б" изнутри заперта ножкой стула. А снаружи стоит нянечка и, дергая дверь, ведет через нее переговоры:
- До трех считаю. Если не опростаете помещение - зову директора. Вот и весь сказ. Один… Два…
- Ну, тетя Поля! У нас же дело важное, - слышится умоляющий хор.
- Было б важное - с вами бы учитель сидел! Два с половиной… Три! Пошла! - И она, оставаясь на месте, шаркает тапочками, изображая удаляющиеся шаги.
Слышен голос Пушкарева:
- Ну и плевать. Можно у меня собраться… Хотите?
- А всем можно? А твои предки - не завернут нас?
- Мамы дома нет. Пусто!
Возгласы одобрения и энтузиазма.
Дверь распахнулась, и в класс юркнула тетя Поля со шваброй наперевес.
6.
И вот они поднимаются на Ленин этаж. Частично бегом, частично на лифте. Как лифт не оборвался, как он выдержал - остается технической загадкой: в тесной кабине сплющилось полкласса.
Как выдержала соседка Пушкаревых, болезненная женщина, в оторопелом молчании глядевшая на эту орду, - тоже неясно.
Дубовая вешалка жалобно скрипела, коридорный коврик превратился в замызганную тряпку, мокрые следы потянулись с места общего пользования, а по стеночке выстроились портфели всех фасонов и мастей. Потом их, впрочем, разобрали, чтобы на них сидеть: не хватило стульев, тахты и подушечек.
Леня мчится на кухню - поставить чайник, обновить заварку и попутно решить задачку: во сколько смен уложится чаепитие 6-го "Б", если дано - три чашки, два стакана и две банки из-под майонеза…
В кухню заглядывают девочки.
- Леня, а позвонить можно?
- Можно, все можно…
И начались телефонные разговоры с родителями:
- Мама, ты не волнуйся, я поздно приду… У одного мальчика, ты его не знаешь… Да нет, здесь все наши… Ну почему обязательно праздник? Во-первых, сегодня суббота, а во-вторых, у нас дело!… "Какое, какое"! Представь себе, международное!… Сперва мы тоже смеялись, а повернулось по-серьезному… Да, да, ела, сыта…
- Мамуля, отмени сегодня музыку! Скажи ей, что я заболела, ладно?… Ну и пожалуйста! Ну и не говори. А я все равно не пойду… Потому что, если все мы раз в жизни собрались, надо быть кретинкой, чтоб променять свой класс на музыку!
- Тетя Леля! Скажите папе, когда он придет, чтоб меня не ждал. Каша под подушкой, он знает… Да дело у меня! Мы письмо из Америки получили… Там надо кое-кому помочь!
У телефона - близнецы Козловские.
- Ба, я тебе русским языком говорю: ежиха спит, она не проснется! И вообще, это кем надо быть, чтобы бояться ежей! - возмущается Коля.
Толя отнимает у него трубку, но перед этим произносит: "Даже не догадывается, наивная, кого ей бояться надо…" И в телефон:
- Ба, а Тортилу ты ведь не боишься? Дай ей салату, ба! А для рыб еда на окне, только кинуть - и все!
- А бабка не знает, где Тортила! - пугается Коля.
- Ба, она под кроватью, наверно! Или в коробке из-под маминых ботинок…
Трубка булькает возмущенно: бабушка, наверно, не хочет ползать под кроватью за черепахой.
Из комнаты вылетает Гродненский.
- Ну скоро вы? Время-то идет! Лень, вели, чтоб кончали трепаться…
В кухню, где Леня закрутился в хозяйственных хлопотах, является Курочкин:
- Леня, мы пока из русско-английского словаря выписываем слова, правильно? Какие могут пригодиться… Ну, так "президент", "наемники", "оружие","фашисты", "сволочи"…
- Ругательства в международных письмах не пропускают, - с достоинством заметила, гася за собой свет в уборной, Аленка Родионова.
- Лень! - опять зовет Гродненский. - Они хотят твой альбом семейный смотреть! Где ты - голым ребенком…
Ясное дело - Леня пулей летит в комнату, вырывает у Тамары Петровой этот ужасный снимок и кричит:
- Все! Начали! Тихо!
Легкомыслие сменяется боевой готовностью.
Леня оглядел лица товарищей и вдруг погрустневшим голосом предложил:
- Давайте позвоним Коробову, а? Когда таких вещей касается, - у него лучше всех котелок варит, пускай идет помогать…
Посветлевшее лицо старосты Ани Забелиной без слов говорит, что она за это предложение.
Гродненский, однако, мрачно цыкнул языком, - отсутствие одного зуба позволяло ему цыкать шикарно и скептически:
- Андрей не пойдет. У него это… горло разболелось.
- Зависть у него разболелась, понятно?! - крикнула Галка. - Что не ему написали из Америки!
- Не пойдет он, - повторил Гродненский. - Я его знаю.
- А позвонить надо. А то нехорошо… - играя в объективность, сказала Забелина.
Пушкарев хмуро объявил:
- Голосуем. Кто за то, чтобы позвонить? - и сам первый поднял руку.
7.
Так получилось, что Виталию пришлось провожать Виолетту Львовну домой. И нести ее портфель. И приноравливаться к ее шагу. И, пряча улыбку, выслушивать ее рассказы о 6-м "Б"…
О, эти ее рассказы…
- А чем славится Тарасюк - вам не говорили? Он шашист. Он играет в стоклеточные шашки виртуозно, ну просто гроссмейстер, но - странное дело! - ему тяжело даются абстрактные понятия. Он не успевает за учителем… Вот как я сейчас не успеваю за вами! Помедленней, хорошо?… А есть дети с умозрительным складом ума. Алена Родионова блестяще даст вам формулировку правила, а на задачке, которая по тому же правилу решается, она может скиснуть… Но это вы сами увидите; сейчас надо говорить о том, что за кулисами, чего на уроках не понять…
Вот братья Козловские - совершенно особенные люди. Помешаны на всякой живности! Их родители сознательно удирают в долгие командировки, потому что дома житья нет от черепах, хомяков, кроликов… кажется, есть даже одна змея! Если как-нибудь невзначай обнаружится, что вы читали и любите Брема или что у вас есть, скажем, интерес к хищникам, к любому их отряду, - братья будут ваши, а их преданность кое-чего стоит. Кстати, это только кажется, что Толя и Коля - два одинаковых человека. Да, они почти Бобчинский и Добчинский, но Анатолий - порывистый, резкий, а Николай - тот мягче, как-то более пластичен душевно…
А вы заметили, что на многих наших мальчиков сильно влияет Андрюша Коробов? Больше того: настоящая власть сейчас не у нас с вами, а у Коробова! Чем он их притягивает, каким медом намазан - не пойму, тут есть загадка… Вы меня слушаете?
- Да-да. Коробов - это беленький такой?
- Беленький… С целым набором улыбок, на все случаи жизни. Но сегодня ему улыбаться не пришлось, сегодня он изведал муки Антонио Сальери!
- А что случилось? Объявился Моцарт?
- Так и тянет рассказать, но не имею права: торжественно давала честное слово! Что вы думаете о Лене Пушкареве?
- О Пушкареве? Смутное пока. Виолетта Львовна, я даже по фамилиям не всех помню, у меня было всего только семь уроков в 6-м "Б"…
- Да… Сегодня Галю Мартынцеву вы назвали Суконцевой.
Он усмехнулся и, томясь, взглянул на часы.
- Вы торопитесь?
- Да… То есть нет. Но вы сами, наверное, устали? В первый день после болезни… И может, ни к чему такая основательность: я же временно у вас, только на практике…
Он прятал глаза от ее прямого "рентгеноскопического" взгляда. Они стояли теперь у метро. Лоточница продавала горячие пирожки. Мимо двигался человеческий поток, и кто-то в нем узнал Виталия, помахал рукой, а он поймал себя на суетном чувстве стеснения за свою пожилую даму, за ее кокетливую шляпку.
- И вообще, - сказал он, набравшись духу, - зря вы так на меня надеетесь. Не надейтесь так, а то я себя обманщиком чувствую. Я, Виолетта Львовна, полная бездарность в педагогике.
- Кто это вам сказал? Ваш доцент, этот… Филипп Антонович?
- Да я с ним согласен - вот в чем дело! И правду он говорит, что я все эти четыре года выносил этот предмет за скобки. Другим увлекался, другую работу делал…
- Какую же?
- Excuse me, вам-то зачем? Ну, о поведении изолированного атома в магнитных полях.
- Изолированного? - переспросила она.
- Да.
- Китайская грамота. Ну и как же он ведет себя там? Понимает, по крайней мере, что он не в пустоте околачивается, а в магнитном поле?
- Понимает!
И оба они засмеялись.
Поблизости дымилась урна: чья-то спичка подожгла мусор, и валил черный столб дыма. Виталий извинился, отошел, ловко перевернул урну кверху дном, и микропожар погас. Виолетта Львовна проследила за этим микроподвигом веселым взором: он ей почему-то понравился.
- Ну, с выводами о бездарности я бы не спешила, - заявила она Виталию, вытирающему руки носовым платком. - Детей-то вы любите?
Он виновато пожал плечами.
- Не знаю…
- Вы себя не знаете, вот что! Но вы молоды и честны - уверяю вас, это немало. Вам на метро?
- Нет, я уже почти дома.
- Вот как? А я-то льщу себя надеждой, что вы меня провожаете! Оказывается, я - вас… Давайте портфель. Итак, я отношусь к вам с "оптимистической гипотезой", как учил Макаренко. Извольте ее оправдать!
Она исчезла в метро, а он стоял на ветру без головного убора и что-то вспоминал, закреплял, как выражаются учителя. И строил рожи проходившим мимо людям, которые напрасно принимали это на свой счет… Рожи пародировали старую англичанку. Ее пафос. Ее "водопроводный напор", как Виталий определял для себя это ее свойство.
8.
Стол в комнате Пушкарева весь в газетах, вперемешку с английскими тетрадками, грамматикой, словарями… Видела бы это Виолетта Львовна!
Коллективно составляемый текст записывала Аленка Родионова - она со второго класса занималась английским с домашней учительницей.
Гродненский, лежа на столе животом, поставил неожиданный вопрос.
- А про Вьетнам пару фраз надо?
- Не стоит, - сказал Толя Козловский, - они ж сами написали, что война грязная…
- Их же не спрашивали, когда начинали, - добавил Коля.
- А если, например, отец этой Сондры Финчли или еще чей-нибудь - был летчиком там? И ему приказывали бомбить? - спросила Галка у Лени.
- Но нас-то они про другое спрашивают! - запальчиво крикнул Леня.- Какие там последние слова? - он взглянул через плечо Аленки.
- "We are ready to help you anyway", - прочла она. - И хватит, не берите на себя слишком много. Тоже мне, дипломаты!
- Дипломатия тут и не нужна, тут все надо искренно! - возразила Галка, у которой особая потребность противоречить Родионовой.