Отпивая коньяк маленькими глотками, я прошелся по своим трехкомнатным хоромам, критически осматривая каждый угол. Да, ремонт моему запущенному жилью не помешал бы. Неожиданно решившись, я пересчитал всю свою наличность - в кошельке и в загашнике - быстро собрался и отправился в хозяйственный магазин, который находился в моем же доме на первом этаже.
Проконсультировавшись у продавцов и закупив, как мне думалось, и как они сказали, все необходимое для ремонта, я вернулся, чтобы заняться непривычным и неизвестным мне делом. Раньше мы с Зоинькой сами ремонт никогда не делали - приглашали бригаду отделочников из моего института. Но сегодня мне вдруг показалось, что с ремонтом я справлюсь. Что там может быть сложного? Теоретически я знал, что надо делать. И продавцы-консультанты из "Домоцентра" подсказали, что за чем идет. Начну, а там разберусь…
Поднимаясь по лестнице с большим полиэтиленовым ведром водоэмульсионной краски и дачной сумкой, из которой торчали рулоны обоев, я встретил на лестничной площадке Анну. Она куда-то собралась, выходила из своей квартиры. Удивленно взглянув на мою поклажу, Анна спросила:
- Никак ремонт собрался делать, Сереженька?
- Ну да… ремонт. Не селить же парня в этом… свинарнике.
- Я рада, что ты решил заняться ремонтом, - расцвела она улыбкой.
- Давно пора. И вообще, я очень рада переменам, тому, что с тобой происходит. В тебе… Я помогу тебе ремонт сделать, как вчера обещала. Сейчас только за морковкой на угол сбегаю. Вот хотела немного капустки заквасить. Не в зиму, а так - сейчас поесть. В зиму-то еще рано капусту квасить. Хватилась, а морковки у меня нет.
Сейчас сбегаю и сразу к тебе. Я мигом, Сереженька. Ты пока готовь все. Переодевайся в рабочую форму.
- А может, не надо, Анюта? - неуверенно стал отказываться я. -
Что ты в самом деле… Зачем? Что, у тебя своих дел нет? Капусту вот солить собралась… А я сам, как-нибудь… управлюсь.
- Вот именно - как-нибудь. Ты, Сережа, парень что надо, но не мастеровой. И Зоинька помню, мне говорила, что у тебя руки немного не из того места растут. Не обижайся только. Ты же теоретик, Сережа.
В институте своем, наверное, теоретиком работал?
- Проектировщиком.
- Ну, вот! А я на стройке чуть не всю жизнь проработала.
Сметчицей в строительной конторе, потом контролером заказчика. Все строительные операции знаю, так как контролировать качество надо было. Научилась многому. А потом дома свои теоретические знания на практике применила. Я знаешь, сколько этих ремонтов домашних переделала? Никогда маляров не нанимала, все сама. Опыт есть. Я даже подрабатывала иногда маляршей. Так что мы с тобой за пару дней все сделаем. Ну, не все - основное. Потолки покрасим и обои поклеим. А кафелем на кухне и в ванной, уж потом займемся.
Я понял, что если сейчас откажусь от Анютиной помощи, она может обидеться. Точно обидится.
- Ты и плитку клеить умеешь? - якобы заинтересованно спросил я.
- Умею. Что там сложного-то?…А знаешь, капуста подождет, не к спеху. Сейчас переоденусь и приду.
До конца этого дня мы с Анной занимались заделкой трещин и снятием старых обоев. Заделку трещин какой-то пастой взяла на себя
Анюта. Она сама приготовила эту мазуту из сухой шпатлевки, что я купил в магазине, добавив в нее какой-то порошок, принесенный из дома и разведя ее белой мутной водичкой, эту водичку она тоже взяла из своих запасов. Она сказала, что это эмульсия.
Я с нескрываемым восхищением следил за Анютиной работой. Ловко это у нее получалось! Трещины сначала увеличивались и расширялись под ее шпателем, а потом исчезали, замазанные мазутой; оставались только сырые, но быстро высыхающие и светлеющие кривые полосы.
Вскоре мой потолок перестал быть трещиноватым, а стал полосатым, как зебра, как выгоревшая на солнце зебра.
- Сегодня в конце дня загрунтуем на раз, - сказала мне Анна со стремянки, - когда ремонт просохнет, а завтра еще раз покрасим, и будет у тебя идеальный потолок.
- А полосатым он не останется? - поинтересовался я.
- Не-а. Ровным будет. У тебя не самый плохой потолок, из тех, которые мне доводилось шпатлевать и красить. Я думала - хуже будет.
Я занимался обоями. Бумажные обои снимались легко, их даже смачивать, как советовала Анюта, не пришлось - с легким потрескиванием они отлетали сами, нужно было только найти правильное место и потянуть. Видимо, клей пересох до такой степени, что потерял все свои свойства. Или изначально был некачественным. Только у самого потолка обои держались крепко, их приходилось отскабливать шпателем.
Анна спросила:
- Ремонт шабашники делали?
Я ответил:
- Институтская бригада. Только тогда мне стариков у директора выпросить не удалось, старики в квартире самого директора ремонт делали. Он мне молодых дал, только что принятых.
- Халтурщики. Обои на сопли приклеили, а поверху пэвэашкой прошлись.
- Как это на сопли?
- Это я образно.
Чтобы не распыляться, и не оставлять меня без жизненного пространства, было решено первым этапом отремонтировать гостиную и прихожую, они были наиболее запущенными и совершенно непонятно почему. Впрочем, понятно - почему? В спальне я только спал, и то не постоянно, чаще в гостиной на диване. В прихожей раздевался, а на антресолях в прихожей у меня хранилось все дачное и вообще все, чем я пользовался. Я частенько туда лазил. Конечно, самой грязной у меня была кухня, но кухня - это потом. Надо было еще плитку закупить, старая вся растрескалась и потускнела, а некоторые плитки, отвалившиеся, были приклеены на пластилин моей не очень умелой рукой.
Войдя во вкус, и немного поразмыслив, мы с Анной решили охватить ремонтными работами еще одну комнату, ту, которая была Мишкиной, пока мой сын был еще холостым. Потом Мишка стал взрослым, научился зарабатывать деньги, женился, и они со Светланой, работая на одном предприятии, в НИИ биологии, получили служебную квартиру и стали жить в ней, откладывая деньги на покупку собственного жилья. Живите здесь с нами, говорили мы с Зоей, но Мишка уперся, он был сторонником самостоятельной жизни и справедливо считал - лучше почаще приходить к родителям в гости, чем постоянно находиться рядом с ними и демонстрировать друг другу разные поколенческие взгляды на быт. В принципе мы с Зоей разделяли мнение сына, но все-таки вакуум, который возник с его переездом в служебку, сильно нас тяготил.
Мишкина комната стала моим кабинетом.
Теперь она снова станет детской, только принадлежать она будет другому Мишке.
Мишкину комнату мы и отремонтировали первой, а потом перешли в гостиную.
*25.*
По мере завершения первого этапа ремонтной эпопеи в моей душе стало нарастать какое-то беспокойство, тревога какая-то. Мне бы радоваться, что моя запущенная квартира все больше и больше приобретала вполне благоустроенный вид, становясь светлой и словно бы новой, а я тревожился. Скажу больше - боялся. Зачем обманывать самого себя, я сразу понял, что эта тревога - не что иное, как обыкновенный страх. Да я боялся, но вот чего? Боялся, что не справлюсь с тем, что задумал? Боялся, что ошибся, не рассчитал своих сил? Снова, в который раз подумал - а надо ли мне это все? Смогу ли я заменить беспризорнику Мишке…
Заменить!
Заменить. Изменить. Поменять! Вот оно ключевое слово! Я боялся перемен в своем спокойном, мрачном и безрадостном, но спокойном существовании. Ведь я ничего не хотел менять. Мне было так привычно, почти комфортно в моем одиночестве. Я с каким-то тупым удовлетворением занимался самоистязанием, душевным мазохизмом, мучил себя воспоминаниями, страдал и тихо ждал конца. А теперь все изменится. Мне нужно будет не существовать, а жить. И это было самым страшным. Жизнь меня страшила. Хочу ли я жить? Прежде всего, мне нужно было ответить на этот вопрос. Нужно было. Но я не находил ответа…
- Ну, вот и все! - торжественно объявила Анна, слезая со стремянки, притерев поверху последнюю полосу обоев. - Сейчас нижнюю часть обработаю, и все - принимай работу.
Закончив с полосой, она отошла на середину гостиной и придирчиво осмотрела потолок и стены.
- А что? Вроде нормально получилось, - задумчиво произнесла она.
- Ты как считаешь?
- Просто замечательно! - похвалил я, с трудом оторвавшись от своих мыслей.
- Не то чтобы…, но жить теперь здесь можно. Вполне… Ну что?
Пойдем в спальню, Сереженька? - Анна потянулась, как кошка, посмотрела на меня и хитро улыбнулась, перехватив мой, наверное, испуганный взгляд. - Не бойся сосед, я имела в виду лишь то, что вещи, которые мы из гостиной и кабинета в спальню перетащили надо назад заносить. Мебель расставлять надо. Благо мебели и вещей у тебя немного, быстро управимся… А ты что подумал?
- Ничего…
- Да. Ничего… - Анна грустно вздохнула и повторила по слогам: -
Ни-че-го.
Мы занялись мебелью. Работали молча, оба ощущая возникшую напряженность. Первое, что я сделал, когда моя стенка встала на свое законное место, принес из спальни Зоинькин портрет и демонстративно поставил его на полку, словно хотел дать понять своей добровольной помощнице, что в этом доме есть место только одной женщине.
Выглядело это скорей всего несколько грубовато, но Анна совершенно спокойно отнеслась к моему поступку, не обиделась, даже плечами не пожала - взяла чистую влажную тряпочку и бережно протерла портрет, хотя пыли на нем я не заметил. Потом она деликатно ушла на кухню и стала там, тихо напевая, перемывать мое стекло - сохранившиеся рюмки, фужеры и хрустальные салатницы. Я всегда считал Анну умной женщиной, такой она и была на самом деле - умная и все понимающая.
Мне стало немного стыдно. Я хотел подойти к ней и попытаться объяснить свое поведение, но вовремя понял, что этого делать не надо.
- Завтра займемся кухней, - распорядилась Анна, закончив с посудой, красиво расставив ее в серванте, сверкающую, словно только что купленную. - Деньги на кафель у тебя есть?
- Деньги есть.
- Значит, поедем и купим. Тебе что-то в бежевых тонах подойдет, гарнитур у тебя темноватый. Темно-коричневый. Надо, чтобы плитка светлая была. В нашем "Домоцентре" такой расцветки, как я ее вижу, нет. Надо в "Практик" ехать.
- Я не могу из дома выходить, - возразил я. - А вдруг Платон позвонит?
- Хорошо, я одна съезжу. - (Я знал - у Анны была старая "Нива").
- Как это одна? Плитка же тяжелая.
- А! - Анна махнула рукой. - В "Практике" грузчики погрузят, им за это деньги платят. А здесь ты перетаскаешь. А я вместо тетя у телефона посижу… Я сейчас посчитаю, сколько тебе на кухню плитки надо, а тебе - задание.
- Слушаю внимательно.
- Шкафы снять, и в гостиную - вот в этот угол. Туда же тумбы, стол и табуретки. И всю старую плитку отодрать и на помойку снести.
Вопросы есть?
- Вопросов нет!
- Посуду не побей. Сначала ее перенеси.
- Будет сделано!
Когда Анюта ушла, я не сразу приступил к выполнению ее задания.
Сел в кресло и закурил. Хотел налить себе коньяку, но передумал. Я смотрел на Зоинькин портрет и вслух спрашивал ее:
- Зоинька, Зоинька… Что бы ты сказала мне? Что бы посоветовала?
Если бы могла…
И тут неожиданно раздался телефонный звонок. Я рывком снял трубку:
- Алло?
Из трубки доносилось какое-то потрескивание и тихий гул, похожий на стон.
- Алло? - повторил я. - Алло? Кто это? Алло?.. Зоя!
Связь прервалась. Я сидел и ощущал, что мои руки дрожат мелкой дрожью, а по спине, по позвоночнику струйкой стекает холодный пот.
Пот тек и по моему лицу. Я осторожно положил трубку на рычаги, вытер платком лицо и подумал: - "Так, наверное, сходят с ума".
Второй звонок прозвучал меньше, чем через минуту. Это был Платон, его голос:
- Але! Сергей?
- Владимирович, - машинально добавил я и тут же спохватился, услышав, как Платон хмыкнул: - Да, да! Это я, Сергей. Здравствуйте,
Платон. Слушаю вас.
- Я звонил вам минуту назад, но вы меня не слышали. Со связью что-то, наверное.
- Да. Со связью… Как наши дела, Платон? Что нового?
- Дела наши отлично. Вот едем с Михаилом к вам.
- Как… едете?..
- На машине. У меня "Лексус", если это вас интересует, Сергей…
Владимирович. Михаил говорит, что тоже купит себе "Лексус".
Обязательно "Лексус". Говорит, что "Мерседесы" ему не нравятся. А к отечественным автомобилям у него вообще резко негативное отношение.
Шустрый парень, между прочим. Такой точно автомобиль купит раньше, чем права сумеет получить.
- Значит, едете…, - я не знал, что говорить.
- Будем минут через пятнадцать. Если в пробке не застрянем. Но… не должны. Вроде машин не много сегодня… Так что - ждите.
- Жду.
Я положил трубку и заметался по комнате. Через пятнадцать минут… Накормить ведь Мишку надо! Я бросился к холодильнику и уже подбегая, вспомнил, что с этим ремонтом совершенно забыл о продуктах. Сегодня днем мы с Анной жарили картошку и доели всю колбасу. Молоко тоже допили. В холодильнике у меня - шаром покати!
Что, опять картошку жарить? Я побежал к Анне.
- Анюта, выручай…
*26.*
- Может, останетесь с нами, Платон? - спросил я.
Платон посмотрел на часы:
- Дела. Работа стоит.
- Так ведь время уже позднее. Какие могут быть дела в десять часов вечера? - удивился я. - Какая работа?
Платон усмехнулся:
- Самая работа в моем агентстве начинается после десяти часов вечера. Вы же, Сергей осведомлены о специфике моей работы. Днем конечно тоже работа имеется, но самый сенокос - именно вечером…
Ну, все. Ушел. Проводите меня.
У двери Платон сказал:
- Не думаю, что вам будет легко с Михаилом. Он уже три года бомжует. Привык. Убежать может. Не знаю, чем вы его удержать сможете. Надо очень постараться.
- Я постараюсь. Я что-нибудь придумаю… А как вам удалось Мишку у Чемодана отнять?
- Сначала компромат на Чемодана нарыл. Компроматом и взял.
- Так вы же говорили, что этот… Ершов…
- А я Чемодану пообещал в случае чего не генералу Ершову компру на него передать, генерал и сам все про Чемодана знает, а кое-кому другому. Обнародовать пообещал кое-что из его биографии, сообщить его, так сказать, подчиненным кое-какие фактики о пребывании
Чемодана в местах не столь отдаленных. Эти фактики получить, признаюсь, не просто было. Но зато - эффект потрясающий.
- А что это за факты?
- Не грейте голову, Сергей. Зачем вам это? Занимайтесь-ка лучше парнем. Его, правда, спасать надо. Парень, уж больно хороший. Я бы хотел такого сына иметь. Но…, бог не дал. Две дочери.
Платон подмигнул мне и ушел, а я вернулся в гостиную. Анна на кухне собирала на стол, а Мишка, засунув руки в карманы ветровки, бродил по комнатам, осматриваясь.
- А ничего хата у тебя, дядь Сереж, - похвалил он, увидев меня, -
Жить можно.
- Теперь можно, - откликнулась с кухни Анюта. - Ты бы Миша посмотрел на нее пару дней назад. Берлога, а не квартира.
- Баба твоя? - тихо спросил Мишка, кивнув на дверь кухни, и снова похвалил: - А ничего еще, бабец. В самом соку! Лет сорок, небось? -
Хамовато и как-то очень по взрослому сказал.
- Анна Егоровна - моя соседка, - возразил я. Получилось, словно оправдываюсь. Я даже разозлился на себя.
- Нормальная такая у тебя соседка, - заговорщически подмигнул мне
Мишка и плюхнулся в кресло. Его острые коленки выперлись из дырок на джинсах, а его рука сама собой потянулась к пачке "Явы", лежащей на журнальном столике. Я отобрал у него сигареты и сунул их в карман.
Мишка рассмеялся: - А у меня свои есть! - и вытащил из кармана
"Мальборро".
- Богато живешь, - хмуро сказал я.
- Угощайся! - широким жестом предложил Мишка.