- Видал? Пишут то, что я говорил. Дело не в том, браток, что один прочтет много, а другой - мало. Надо еще и в своем котелке кое-что иметь!
Джамиль и сам часто хвалил способного товарища:
- Вот это ты сказал правильно. Попал в самую точку.
В последнее время Самандар не выпускал из рук газету "Коммунист".
- Здравствуйте! - сказал Кудрат, входя в комнату.
Самандар удивленно взглянул на него. Он не знал в лицо Кудрата Исмаил-заде, но, заметив, как почтительно следует за ним Бадирли, быстро вскочил с койки и пригласил:
- Пожалуйста, входите.
Исмаил-заде, приподняв тонкие шерстяные одеяла на койках, взглянул на простыни.
- Ничего, чистые, - сказал он и, увидев сложенные на подоконнике книги, обернулся к Бадирли: - Вы у себя дома тоже держите книги на подоконнике? Или, может быть, у вас вообще нет книг?
Бадирли усмехнулся своим заискивающим смешком:
- Есть, товарищ Исмаил-заде... Имеются...
- Для каждой комнаты купите по этажерке. Ясно или повторить?
- Ясно...
Кудрат остановился перед Самандаром и спросил:
- Где работаешь, орел?
- Я из треста Лалэ Исмаил-заде.
- А кто живет здесь кроме тебя?
- Джамиль, Биландар, Таир...
Услышав имя Таира, Исмаил-заде еще раз взглянул на подоконник.
- Чьи это книги?
- Вот эти - Джамиля, а вот эти - Таира, - указал Самандар.
Порывшись в книгах Таира и, заметив среди них несколько сборников стихов, роман "Тавриз туманный" и учебник русского языка, Исмаил-заде вынул из кармана записную книжку и что-то отметил в ней. Затем попрощался с Самандаром и вышел. Бадирли быстро втиснул в свой пухлый портфель лист бумаги, на котором он заносил приказания управляющего, и торопливо заковылял вслед за ним.
Выйдя на улицу, они сели в машину и поехали к морю.
- Знаете, товарищ Бадирли, - заговорил Исмаил-заде, стараясь не глядеть на снабженца, - есть работники, которые заискивают перед начальством, чтобы замазать промахи и недочеты в своей работе. По правде говоря, я питаю отвращение к таким людям. Они заботятся не об интересах дела, а о своей собственной выгоде.
- Я тоже терпеть не могу подобных людей, - заискивающе хихикнув, с готовностью отозвался Бадирли.
На берегу, при свете большого фонаря, похожего на прожектор, рабочие грузили на баркас бревна и доски.
По морю ходила легкая зыбь. Ленивые волны, словно утомленные извечной борьбой с прибрежными утесами, слегка ударялись о борт судна и так же лениво откатывались назад.
Погрузка шла споро. Лес надо было еще вчера доставить на буровые. Зная, что ему еще раз попадет за это опоздание от управляющего, Бадирли стал оправдываться:
- Если бы все работали с душой, то, ей-богу, горы можно бы сдвинуть. А эти волокитчики из "Азнефти" прямо довели меня до точки. Не дают наряд на лес - и баста...
Исмаил-заде сразу понял, что Бадирли выдумал этот предлог только сейчас, и резко прервал его:
- Ладно, ладно! А почему раньше не доложили мне?
- Помилуйте, ну дело ли управляющему заниматься какими-то бревнами-досками? Такие мелочи...
- У вас что - других слов нет? "Пустяки", "мелочи"...
Кудрата уже начинало раздражать все в этом человеке - и принужденная улыбка, и покорная поза, и поддакивание каждому слову начальника, и даже самые обычные для каждого человека слова и жесты.
- Мелочей на производстве нет, есть мелкие людишки. Понятно или повторить еще раз?
- Да, да, понятно. - Бадирли снова подобострастно улыбнулся своей противной улыбкой и покорно склонил голову набок.
Кудрат больше не мог сдерживаться.
- Слушайте, товарищ Бадирли!.. Не думайте, что мне нравятся эти ваши ужимки. Если вы надеетесь выкрутиться своей угодливостью, то я должен прямо сказать: это вам не поможет!
Резко повернувшись, он шагнул на палубу судна. Легкий ветерок зашевелил его волнистые волосы и пахнул свежей прохладой в его разгоряченное лицо.
Коренастый бригадир, укладывавший с товарищем толстые доски в носовой части судна, завидев управляющего, выпрямился.
- Здравствуйте, товарищ Исмаил-заде! - крикнул он и, ухватившись за конец длинной доски, ловко уложил ее на место. Кудрат, словно не желая мешать работе, молча кивнул головой, а затем, воспользовавшись минутным перерывом, пока очередная пара рабочих подходила со своей ношей, обратился к бригадиру:
- Прошу вас, постарайтесь, чтобы к утру ни одной доски на берегу не осталось.
Бригадир утвердительно кивнул головой:
- Будет сделано, товарищ, управляющий.
Этого ответа было достаточно. "Дал слово, выполнит", - подумал Исмаил-заде и обернулся к Бадирли, который уныло стоял позади него.
- Учитесь вот у них - и работе, и уменью держать себя...
Бадирли только теперь почувствовал, какая пропасть образовалась между ним и управляющим. Он видел, что каждое его слово раздражает управляющего, и все-таки не понимал, что хочет от него Исмаил-заде. "Почему он ненавидит меня?" - спрашивал он себя и, не находя ответа, еще больше расстраивался.
Управляющий вернулся к машине и, даже не взглянув на Бадирли, уселся на переднее сиденье рядом с шофером. Бадирли истолковал это по-своему: "Наверно, хочет прогнать меня". Забравшись в машину, он положил свой толстый портфель к себе на колени и всю дорогу сидел как на иголках.
В управлении треста секретарь сообщила Исмаил-заде, что звонили с буровой сто пятьдесят пять и спрашивали его по какому-то очень срочному делу.
Исмаил-заде тотчас взял трубку и вызвал к телефону мастера.
- Что случилось, уста? - спросил он. - Говорят, ты искал меня... Как? Поглощение и нечем остановить?.. Опять Бадирли? Ну, этот бездельник и меня вывел из терпения.
Положив трубку на рычаг, он вызвал секретаря:
- Здесь главный инженер?
- Нет, он выехал с материалами на буровую уста Рамазана.
- Давно?
- Минут пятнадцать - двадцать.
Утомленная секретарша подняла руку к губам, судорожно подавляя зевок.
- Устали? Идите домой! - сказал управляющий.
В это время зазвонил городской телефон. Взглянув на стенные часы, Исмаил-заде поднял трубку. Звонила Ширмаи.
- Да, я, дочка, - отозвался Кудрат - и, забыв об усталости, улыбнулся. - Туфли твои готовы, дочка, может быть привезу сегодня. Только ты не жди меня, ложись спать. Завтра целый день буду дома. Ладно? А учительница музыки была сегодня?.. Нужны новые ноты? Найду, лишь бы ты хорошенько училась...
Кончив разговор с дочкой, Кудрат взял сводку и быстро пробежал ее глазами. Сводка не очень-то радовала. Выполнение плана по сравнению с предыдущим днем увеличилось всего на один процент. Не успел он вдуматься в цифры, как в кабинет вошел Бадирли.
- Товарищ Исмаил-заде, - начал он, - вы во всем вините меня, но клянусь - в данном случае я не виноват. Уста Рамазан был так уверен в себе, что даже не нашел нужным во-время затребовать материал...
Исмаил-заде понял, что на этот раз снабженец говорит искренно. Он даже упрекнул себя в излишней резкости в обращении с ним. Но все же сказал:
- Уста Рамазан - старик. Он мог и забыть, а вы должны поставить дело так, чтобы у вас буровые были снабжены всем необходимым. Вы думаете, мне доставляет удовольствие всякий раз ругать вас, подтягивать? Совсем нет! Вы мне не слуга, а помощник... - Кудрат заговорил мягче: - Вот что, я советую вам, дорогой мой, смотрите людям прямо в глаза, делайте свое дело, но не из желания угодить кому бы то ни было. Я же не хозяйчик какой-ни будь, я обыкновенный советский человек. У всех у нас цель одна. Словом, для меня имеет значение лишь то, как вы работаете, а не то, как вы ко мне относитесь. Вы меня поняли?
- Понял, - ответил Бадирли, действительно начинавший теперь понимать, чего добивается от него управляющий. - У меня к вам одна просьба, товарищ Исмаил-заде: если я не угожу вам в чем-нибудь, вызывайте меня к себе в кабинет и наказывайте, ругайте, сколько хотите, но только не при людях. Иначе меня никто и слушать не будет. Это такой народ...
- Вот это тоже никуда не годится! Вы плохо думаете о наших людях. Если бы я так же относился к своим работникам, то ни одного дня не смог бы руководить трестом. Ведь люди не рождаются плохими. Взять хотя бы вот эту вашу черту угодливости перед начальником. Откуда она у вас? Ясно, что от времен Манташевых и Тагиевых. Тогда надо было рабски угождать хозяину, чтобы пользоваться его расположением. А мы ценим прежде всего человека и его труд. - Кудрат пристально взглянул в лицо Бадирли, проверяя, как действуют его слова. - Правильно я говорю?
- Да.
- На-днях здесь у меня на совещании выступал инженер Фикрат. Его рассуждения мне очень не нравились. Я бы сказал даже, что они были вредными. Но мне понравилось то, что он говорил откровенно. Если бы он из боязни скрыл от меня свои возражения, я бы не мог правильно оценить обстановку, работал бы вслепую. Вот и вам надо быть прямее. Давайте так и договоримся: полная откровенность - и без угодничества...
Кудрат снова взглянул на часы. Было без одной минуты двенадцать.
- Ну что же, главный инженер на буровой, - сказал Кудрат, поднимаясь с кресла, - будем надеяться, что там быстро ликвидируют аварию.
Взяв туфли дочери, он направился к двери и, оглянувшись через плечо на Бадирли, спросил:
- Вы не едете домой? Хотите, подвезу.
- Сегодня я дежурю, - ответил Бадирли, выходя из кабинета вслед за управляющим.
Кудрат поехал домой.
4
Несмотря ни поздний час, на улицах города было все еще людно и шумно. Многие возвращались из кино и театров. Жмурясь под ослепительным светом автомобильных фар, бакинцы невольно вспоминали то время, когда приходилось вслепую брести во мраке затемненных улиц. Люди медленно шагали по тротуарам, словно наслаждаясь светом бесчисленных огней. Над проходящими со звоном трамвайными вагонами все еще горели гирлянды разноцветных лампочек, впервые зажженных в День Победы. Город, который в течение целых четырех лет тонул в кромешной тьме, сверкал и переливался в радужном сиянии. Из окон, еще недавно зашторенных наглухо, струился на улицу мягкий свет.
Опустив боковое стекло машины, Кудрат с наслаждением отдавался вечерней прохладе и только тогда заметил, что приехал домой, когда машина остановилась у подъезда.
Предполагая, что дома все уже спят, он бесшумно отпер своим ключом входную дверь и тихо вошел. Но в столовой горел свет, и это обрадовало его. Шагнув из коридора в столовую, он увидел Лалэ. Не дождавшись его, жена склонила голову на руки над столом и дремала. Кудрат на цыпочках подошел к ней и, нагнувшись, поцеловал в открытый затылок. Лалэ вздрогнула, открыла глаза и, увидев мужа, улыбнулась.
- Как это ты так рано домой выбрался? - спросила она с легкой иронией.
Кудрат поставил на стул туфельки дочери и, не ответив Лалэ, прошел в спальню. Оставив дверь открытой, он взглянул при свете, падающем из столовой, на лежащую рядом с бабушкой дочь, затем нагнулся к кровати и тихо прикоснулся губами к щеке Ширмаи.
Тукезбан в беспокойстве проснулась.
- Это ты? - спросила она. - Как твои дела, родной?
Кудрат уже пожалел, что вошел и разбудил мать, которая всегда спала очень чутко.
Тукезбан хотела встать с постели, но он удержал ее:
- Ты спи, мама. Лалэ дома и все приготовила. Только задремала от усталости.
Тукезбан натянула одеяло на худенькие плечи Ширмаи и, пряча улыбку, взглянула на сына.
- Знаю, чем вы оба дышите. Внучка сегодня читала мне газету и объяснила все. Ну что же, такие уж, видно, настали времена - муж с женой в работе тягаются. Только пожалейте и себя.
Кудрат, смеясь, поднес руку к глазам в знак покорности.
- Твое слово, мама, всегда было для меня законом. Но ты все-таки спи, не беспокойся...
Много горя и лишений перенесла Тукезбан, пока вырастила своего первого и единственного сына, и потому дрожала над ним всю жизнь. Кудрат хорошо знал об этом. Оставшись в молодые годы одна, она после смерти мужа в Сибири не вышла замуж вторично не только из уважения к памяти Салмана, но еще из-за безграничной привязанности к сыну. Предпочла ходить по чужим дворам, стирать белье и жила только одной надеждой: вырастет сын - легче будет; надеялась, терпела и ждала, пока Кудрат не стал инженером.
- Я не говорю, чтобы ты работал плохо, сынок... Я о другом думаю: ведь ты и завтра будешь нужен государству, - озабоченно проговорила она, имея в виду, что сын добровольно лишает себя нормального отдыха и питания дома.
Кудрат, чтобы не огорчать мать, всегда старался держать себя перед ней бодро и весело. Даже в дни войны он убеждал ее, что ест и спит достаточно. И сейчас он принялся ее уверять:
- Да чего же беспокоиться, мама? Теперь - не работа, а одно удовольствие. Уверяю тебя, что я совсем не устаю, обедаю часто в ресторане, а в кабинете у меня прекрасный мягкий диван - спи, сколько хочешь. Ну, бывает, что езжу в море на буровые, - так это же замечательная прогулка, лучше всякого отдыха. Купаюсь по не скольку раз в день, заплываю далеко-далеко...
- Не надо, родной, далеко плавать, не надо. Море - что капризная женщина. Не дай бог, ут... чтоб отсох у меня язык, что я говорю?! Долго ли до беды?
- Ничего со мной не случится, мама! - беззаботно махнул рукой Кудрат. Ты же знаешь, как я умею плавать...
Однако, боясь взволновать мать каким-нибудь неосторожным словом, он поспешил выйти к Лалэ в столовую.
- Ну, жена, - весело заговорил он, - у тебя, я вижу, совсем праздничный стол. Жаль только - нет чаю, а мне больше хочется пить.
Лалэ включила электрический чайник.
- Устала звонить тебе. В тресте тебя не найдешь. Но я словно чувствовала, что сегодня ты приедешь. Должно быть, подсказало сердце. Ну, а как же твои дела, муженек?
- Да так, в общем - неплохо. Только вот материалов не хватает.
- Надо мобилизовать внутренние ресурсы, - с легкой насмешкой проговорила Лалэ, словно по газете читала, и, взглянув на Кудрата, рассмеялась.
Кудрат понял, что хотела сказать Лалэ: за годы войны внутренние ресурсы были исчерпаны.
- Ты смеешься, однако, неиспользованных ресурсов у нас все еще немало, - серьезно возразил он. - В последнее время наши ребята изобрели довольно оригинальный способ: они снимают цельные морские вышки со старых, недействующих скважин и переносят на новое место. Знаешь, как это облегчает задачу?
Лалэ покачала головой.
- Хорошо, если так. А вот в моем тресте лишнего гвоздя не найдешь.
Кудрат взял тонкий ломтик белого хлеба и намазал сначала маслом, потом икрой.
- Я имею в виду другие материалы, - заметил он. - Знаешь, чего нам недостает? Бурильных труб. Те, что мы поднимаем из заброшенных скважин, скручены, как пружина. Сейчас мне дозарезу нужно тысячи три метров труб. Большая часть машинного оборудования нуждается в капитальном ремонте. За что ни возьмись, все требует обновления или перестройки.
- Но дела у тебя, кажется, не так уж плохи. Выполнение плана поднялось до восьмидесяти пяти процентов. А я вот все топчусь на месте... - заикнулась было Лалэ, но тут же оборвала себя и, помолчав, спросила мужа: - Скажи, а почему ты вернул обратно моих людей?
- Каких людей?
- Мы в порядке социалистической помощи послали вам три бригады.
- А-а... - брови Кудрата взметнулись вверх. - Да, мы их отослали обратно.
- Почему? Разве вам не нужно выходить из прорыва?
- Разумеется, нужно, - ответил Кудрат, не переставая жевать. - Видишь ли, приходится думать не только об итогах этого года. Гораздо важнее завтрашний день наших битв на море.
Лалэ недоуменно пожала плечами.
- Что это означает?
- Выключай, - сказал Кудрат, указывая на булькающий чайник. - Это значит, что я занят воспитанием и подготовкой молодежи. О ней нельзя забывать ни на минуту. Последние события, в том числе и случай с Мехманом, доказывают, что воспитание и обучение молодой гвардии нефтяников не менее важно, чем сама добыча нефти...