П а ш а. Слышишь?
М а ш а. То дед специально пугает. Тоже мне, шутник. Сказки все это.
П а ш а. Нет, М а ш а. Сказки просто так из ничего не берутся. В них запрет есть, чего можно делать, а чего нельзя. Понимаешь, нельзя переступать черту...
М а ш а. Это какую черту. /Оглядывается, разводит руками/. Не вижу.
П а ш а. У каждого народа есть свои запреты: нельзя в огонь плевать, человека вперед ногами выносить, зеркала занавешивают, когда покойник в доме...
М а ш а. Ага, ты еще про черную кошку вспомни, про пустые ведра.
П а ш а. Не надо суеверия с обрядами путать. То разные вещи...
М а ш а. /Насмешливо/. Философ ты наш! А знаешь, таким рассудительным ты мне даже больше нравишься. Есть в тебе что-то..../ Не находит нужного слова/.
Д е д. /Появляется во дворе с большой сковородой, баночкой с маслом, миской, подает Маше/. Вот, дочка, все что просила. Может, отложишь затею свою?
М а ш а. /Принимает от него все принесенное/. А вот и нет. Чай ставьте, скоро блины будут как раз и поужинаем. /Скрывается в бане/.
П а ш а. Я тут побуду, а вдруг чего...
Д е д. Нет, милок, айда в дом. Ты ей теперича ничем не поможешь.
/ Уходят в дом. Слышен тяжелый раскат грома и по небу скользит черная тень, из бани доносится негромкое завывание, как свистит ветер в печной трубе/.
Картина 5.
Небольшая плохо освещенная деревенская банька с закопченными стенами. Под самым потолком полок, на нем несколько тазов, мочалки, старые веники. У самого входа печка-каменка, у стены лавка, бак с водой Маша возится у растопленной печки, калит сковородку, размешивает муку. Вдруг что-то брякнуло и засопело, заворочалось в дальнем углу.
М а ш а. /Вздрогнув/. Ой! Кто это? /Чуть подождав/. Есть тут кто? Эй, Пашка, хватит шутить, выходи./Молчание/. Показалось? Ладно, поглядим, что дальше будет. /Наливает на сковородку приготовленный раствор, слышно шипение поджаривающегося блина и тут же чей-то голос, невидимый для зрителя громко шамкая, произносит/.
Б а н н и ц а. Вкушно-то как! Ням-ням, тям-ням. Жрать хочу.
М а ш а. Павлик, ты? Хватит дурить, выходи. /Идет к двери, но чья-то большая тень преграждает ей дорогу/. Кто это?!
Б а н н и ц а. Я-а-а... Шопрела вся как жрать хотца.
М а ш а. /Хватает в руку кочергу/. Чего надо?
Б а н н и ц а. Кусать, кусать хотца. Сто лет и крошки во рту не было. Одну воду пью, парком закусываю. Дай покусать, дай, а то худо будет.
М а ш а. Где ты есть, покажись.
Б а н н и ц а. /Показывается огромная голова с выпученными глазами, огромным ртом, из которого свешивается язык/. Вот она я.... А ты кто будешь?
М а ш а. Кто я? Кто я? /Хочет назвать свое имя, но останавливается на полуслове/. Прохожая я. Замерзла и зашла в баньку погреться. Помешала? Сейчас уйду, мешать не стану. /Направляется к двери, но ее останавливает лохматая большущая лапа, не пускает/.
Б а н н и ц а. Постой. А кто мне жрать даст? Голодная я.
М а ш а. /Пытается ударить кочергой по лапе, но кочерга вылетает из ее руки/. Вот навязалась на мою голову. Чего же хозяин столько лет тебя не кормил?
Б а н н и ц а. Извести меня хочет, голодом морит. Вредный он.
М а ш а. Верно, не вредней тебя. А если накормлю, то отпустишь?
Б а н н и ц а. Вот ежели наемся, то может и отпущу. Но коль мало будет, то пеняй на себя - придушу.
М а ш а. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, приплыли, называется. Чего же мне с тобой делать? Так и быть, держи блин. /Кидает в рот баннице/.
Б а н н и ц а. Ешо! Ешо давай. Жрать хочу.
М а ш а. Да ты так все мои блины слопаешь и точно, за меня примешься. Ну-ка, на, спробуй. /Кидает ей в пасть веник/.
Б а н н и ц а. Тьфу, не вкусно. /Выплевывает/. Блин хочу.
М а ш а. Что же мне с тобой сделать? А все одно обдурю./Продолжает печь блины и складывать на тарелку, которую спрятала под лавку/.
Б а н н и ц а. Ой, хорошая девка. Как тебя зовут?
М а ш а. Да забыла.
Б а н н и ц а. Хорошее имя. А меня все матушкой Ротозеихой кличут. Тебе нравится?
М а ш а. Да ничего, тебе, мать, подходит.
Б а н н и ц а. Скоро поспеет? Совсем ждать не могу.
М а ш а. Потерпи немного, сейчас, сейчас. /Выливает остатки раствора на сковородку, прячет блин и продолжает калить сковороду дальше, пока та не раскаляется до красна/. Открой, матушка Ротозеиха, ротик пошире.
Б а н н и ц а. Ага.... /Открывает рот чуть не до ушей/. Давай...
М а ш а. /Сует ей в рот сковородку/. Получай! /Хватает тарелку с блинами и выскакивает через дверь во двор/. Адью, вам от нас с кисточкой.
Б а н н и ц а. /Громко орет от боли/. А-а-а!!! Об-ма-ну-ла!!! Найду!!! Накажу!!! Поймаю!!!
/В бане темнеет, по стенам мелькают тени, хлопают крылья, то слетаются соседние банницы, слышны голоса: "Кто обидел?""Кто посмел?" "Имя, имя как?" "Забыла, забыла, забыла..."
Картина 6.
Дом деда Башкура. За столом дед и Паша пьют чай. Паша время от времени поглядывает на дверь, несколько раз встает, но дед останавливает его.
Д е д. Куды намылился? Сиди. Последнее дело парню за девкой бегать. Сама напросилась, вот сама пущай и расхлебывает.
П а ш а. Да я только гляну как она там: вдруг угорела или еще чего...
Д е д. А ты не "чавокай". Вывернется, знаю я ихнею породу. Шустрая девка.
П а ш а. Да я только спрошу через дверь и обратно.
Д е д. Послушай меня старого. Нравится тебе девка? Вижу, нравится. Никогда перед ними вида не показывай, что по нраву. Сами пригребут на твою сторону. Дай только срок.
П а ш а. Прямо по Пушкину: "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей..."
Д е д. Видать, твой Пушкин не дурак был, понимал в бабах толк. Как и я.
П а ш а. Только до вас, дед Миша, ему далеко.
Д е д. Это почему?
П а ш а. Ему вашу самогонку не осилить бы во век.
Д е д. А, это. Ничего, пожил бы тут, на комарах, на мошке, в поле наломался бы с утра до вечера и ему бы самогонка слаще меда показалась. Слушай, парень, а ты точно студент?
П а ш а. Конечно, на четвертый курс уже перешел.
Д е д. На фига тебе эта учеба? Акромя головной боли ни фига не заработаешь. Это я тебе говорю, дед Б а ш к у р. А у меня башка знаешь какая?
П а ш а. /Улыбается/. Знаю, знаю - крепкая башка.
Д е д. Что крепкая, то само собой, но ране в ней какой ни какой умишко водился. И вот чего я тебе присоветую: оставайся при мне в деревне. Нужен ты мне, по важному делу нужен.
П а ш а. Да как я институт брошу? Совсем чуть осталось. Разве потом, когда закончу...
Д е д. /Вздыхает/. Потом поздно может статься, не доживу я до того времени. Жаль, а то бы мы с тобой знаешь как зажили? По-царски! То, чего я тебе предложить хочу, ни один человек на всем белом свете не предложит. Гляди.
П а ш а. Странный вы какой-то, Д е д М и ш а. /Решительно встает, направляется к двери/. Нет, я все же пойду посмотрю как там М а ш а...
М а ш а. /Распахивается дверь и вбегает Маша вся растрепанная, раскрасневшаяся с тарелкой блинов в руках, которые ставит на стол перед дедом/. Вот вам ваши блинчики, получите и распишитесь в доставке. /Чуть заикается от волнения/.
Д е д. /За окном чего-то завывает, грохочет, он косится на дверь и с удивлением рассматривает девушку/. Ты смотри! Спекла! И сама целехонька?! Ой, глазам своим не верю. Как же ты с банницей-то совладала? Может ты и сама той же породы?
М а ш а. Ну и шутник вы, дедушка. Попугать вздумали? Думали убегу?! А вот фигушки вам, не дождетесь.
Д е д. Да... тебя на испуг не возьмешь.
П а ш а. /Подходит к девушке, берет за руку, притягивает к себе/. На, попей..../Подает стакан с чаем/. А то дрожишь вся. Страшно было? Испугалась? Бедненькая моя!
М а ш а. /Кладет ему голову на плечо/. Конечно, испугалась. А ты как думал?! /Неожиданно горько плачет, все крепче прижимаясь к Павлику/. Там знаешь как страшно? Все гремит, стучит, чудится всякое разное, а я как дура эти блины пеку. На фига они мне сдались?! А меня... меня там кто-то лапищей мохнатой как хватит! Ой, жуть!
Д е д. А я тебе говорил...
М а ш а. Вас бы туда, поглядела, бы как вы там себя повели.
Д е д. Как же ты выкрутилась?
М а ш а. /Передразнивает/. Как-как.... А так! Накалила сковородку до красна и в пасть той чудище и сунула.
Д е д. Да ты что?
М а ш а. А то! Целоваться мне что ли с ней? А вдруг бы и правда не выпустила?
Д е д. Зря ты так, ой, девка, зря. Добром с ней надо было. Она там может ни одну сотню лет живет, а ты.... Страх он сегодня есть, а завтра и кончится. А коль ты силой, то и они против тебя пойдут силой. Ты хитростью, и оне хитростью. Добром, говорю, надо.
М а ш а. /Успокоившись/. Добренький вы оказывается. Да. А меня учили, что добро должно быть с кулаками. Так, Павлик?
П а ш а. Да и не знаю....
Д е д. Кто только такую чушь выдумал? Тьфу! Ему бы самому кулаком, да под ложечку. У нас в деревне ране иначе думали, вот хоть Дарью, соседку мою спроси....
Открывается входная дверь и, тяжело ступая, никого перед собой не видя, входит Д а р ь я. На вытянутых руках она несет перед собой большое гусиное яйцо. Кладет его на стол перед дедом, крестится, отходит в сторону.
Д а р ь я. Спаси мя, Господи, от греха и искушения.
Д е д. Кто ж тебя, Дарьюшка, искушает-то, бедную? Поди, ни одного мужика в деревне акромя меня нет, да и я уже не в счет.
Д а р ь я. Как кто? Он, нечистый. Глянь, погляди чего моя Шурка учудила, после того как ты ее обработал.
Д е д. Ой, соседушка, тихая беседушка, беда мне с тобой, да и только. Чего там такого необыкновенного? /Берет в руки яйцо, снимает скорлупу и в руках у него оказывается блестящий камень желтого цвета/. Камень....
Д а р ь я. Не простой камень, а самородок золотой. Как есть, самородок!
М а ш а. /Выхватывает у деда камень/. Неужто и взаправду золото?! Вот это да! Настоящее? Да откуда ему здесь взяться?
П а ш а. Может колчедан или иной минерал? А ты сразу "золото, золото". Прямо россыпи царя Соломона!
Д е д. Правильно говоришь, сынок, откуда здесь проклятущему золоту взяться? То сызнова нечистый с нами шуткует, а вы и варежки пораззявили.
М а ш а. Почему вдруг "проклятущему"? На золоте, да будет вам известно, вся мировая экономика держится. Зря что ли люди его кругом ищут?
Д е д. Знаем мы про то как ищут и чего с ними бывает, когда находят. Отец мой еще до войны на прииски старателем нанимался, а потом едва живой домой вернулся, порассказывал чего там творится. За такой самородок человека запросто и убить могут. Так что ты, дочка, держалась бы от него подале. Бед от него столько, что не приведи Господи.
М а ш а. Так самородок это или как?
П а ш а. /Недружелюбно/. Маша, тебе-то что до чужого?
М а ш а. Почему чужого? Мы тут все вместе сидим, под одной крышей, а потому и делить надо поровну.
П а ш а. /Вспыхивает/. И не стыдно тебе?
М а ш а. Эх, ты! Недотепа! Счастье само в руки идет, а ты.... А знаете ли вы, что по закону каждый из присутствующих имеет право на равную часть от находки? Правда большая часть достается государству, но и это можно решить, если мы сумеем договориться меж собой.
П а ш а. Прекрати!
Д е д. Нет, сынок, пущай говорит. Интересно послушать на какую стежку-дорожку выведет.
Д а р ь я. Чего-то я в толк не возьму куда девка гнет? О чем она?
Д е д. А ты слухай, слухай, интересно гуторит.
М а ш а. А чего тут интересного? Поделить мы должны все поровну меж собой на четыре равные части.
Д а р ь я. А-а-а... Вот ты о чем. Значица моя Шурка яйцо снесла, а я с кем-то его еще и делить должна? Хитро придумано.
Д е д. Я так от своей доли сразу отказываюсь и тебе, Дарья, советую не связываться с золотом энтим.
Д а р ь я. Это почему вдруг? Мне бы денежки очень пригодились. Коровку бы завела, дом поправила. Я эту девку первый раз в жизни вижу! Кто она мне? И задаром ей самородок отдать?! Ни в жизнь!
Д е д. Ох, Дарьюшка, Дарьюшка. В первый раз что ли свое терять? Или не было такого с нами и ране? Откажись, тебе же и воздастся.
Д а р ь я. Да с чего вдруг?!
Д е д. А с того! У них свадьба через неделю, сделай подарок молодым.
Д а р ь я. /Растеряно/.Вон оно чего.... Тогда оно конечно можно подумать.
М а ш а. /Паше/. О, молодцы! Уже и поженили нас! Быстро это у них.
П а ш а. /Смущенно/. Мало ли чего они тут наговорят.
М а ш а. А ты еще про наш спор не забыл? Вот сиди и помалкивай. Я тебе о своем желании пока ничего не говорила.
П а ш а. Ты серьезно что ли?
М а ш а. Вполне.
Д е д. Чего шепчетесь? Так среди добрых людей не положено. Двигайтесь-ка ближе к столу, да и обмоем находку. А камешек пущай полежит пока. Вечером про деньги грешно говорить, до утра и оставим. /Кладет камень на край стола/.
М а ш а. Да мы погуляем лучше. /Встает и незаметно забирает самородок/. Пошли, Павлик, на улицу, воздухом подышим.
П а ш а. /Покорно/. Пойдем.
Д е д. /Заметил как Маша взяла самородок/. Погуляйте, погуляйте. Дело ваше молодое, отчего не погулять-то.
/Паша и Маша уходят/.
Д а р ь я. Откуда они взялись, такие прыткие?
Д е д. Откуда ж еще, с городу. Там нонче все такие. Ты, Дарья, того... про камушек тот не жалей, а лучше совсем позабудь.
Д а р ь я. Как это?
Д е д. А вот так! Забудь и узелок завяжи. Не было его, приснилось тебе это все.
Д а р ь я. Не сплю ведь поди?
Д е д. А откуда тебе известно спишь ты или иным чем занята?
Д а р ь я. Уж знаю.
Д е д. Вот и знай себе и молчи в тряпочку. Тебе налить али как? /Достает из-под стола бутыль с самогоном/.
Д а р ь я. Да пропади он пропадом камень этот! Может и впрямь приснился?
Д е д. Само собой, приснился. /Наливает себе и Дарье/.
Картина 7.
Двор деда Башкура. Поздний вечер. Виден краешек всходящей луны. Паша и Маша стоят возле калитки.
М а ш а. Ну, Павлик, удивляешь ты меня.
П а ш а. Это чем же?
М а ш а. Про таких как ты знаешь чего говорят? Не украсть ни покараулить.
П а ш а. А я и не собираюсь ни красть, ни караулить ворованное.
М а ш а. Не заводись. Никто тебя на преступление и не толкает, но и от своего отказываться не собираюсь.
П а ш а. Значит, ты самородок у стариков забрать хочешь?
М а ш а. А зачем он им нужен? Они свое отжили, отлюбили, а у нас с тобой жизнь только начинается.
П а ш а. И что с того? По-твоему надо ее с обмана начинать, да? Готова и деда и бабку, несчастных этих людей до последнего обобрать?
М а ш а. Да зачем им золото? Зачем, скажи ты мне, правдоискатель несчастный?! Всю жизнь в этой дыре просидели и ничегошеньки им больше не нужно. Разве не так?
П а ш а. Еще не известно что с тобой на старости лет будет и где ты окажешься.
М а ш а. Уж только не в этой... как ее... Почекунихе, не чокнутая вроде бы.
П а ш а. Значит, они по-твоему чокнутые, коль тут живут?
М а ш а. Нет, ты только послушай! Я тебе можно сказать счастье предлагаю, нормальную безбедную жизнь хотя бы на первое время, а ты ерепенишься, будто бы тебя заставляю голым по городу ходить.
П а ш а. Уж лучше голым жить, чем вот так...
М а ш а. Как?! Как?! В этой жизни сильный выигрывает. И смелый. А ты... ты... мазурик, тихушник, вот ты кто есть. Всю жизнь готов так же как они сидеть в задрипанной деревне сельским учителем. Разве не так?
П а ш а. А хотя бы и так. Люди везде живут и не важно в Москве или Париже ты квартиру имеешь.
М а ш а. Ага, вспомни еще, что не место красит человека, а человек место. Да?
П а ш а. Все правильно. Отец у меня всю жизнь на стройке мастером проработал и только уважение заслужил. К нему все знаешь как относятся?
М а ш а. Да уж представляю! Сыну штанов приличных купить не может, не говоря о машине там или квартире. Ты, наверное, в него такой умный?
П а ш а. А что? Не дурак по крайней мере.
М а ш а. Коль мы такие умные, то почему такие бедные? Не слышал? И вся страна у нас такая - чокнутая слегка. Все за правду, за честность, а у самих зад голый, прикрыть нечем. Нет, ты как хочешь, а я от своего счастья отказываться не намерена. /Раскрывает руку и на ней светится поблескивая самородок/.