Трудно поверить, что она провела в «Славе» всего каких-нибудь полдня. Казалось, прошла целая вечность. И все же она чувствует себя здесь чужой. Боится сказать что-нибудь не то, сделать неверный шаг. Все они внимательно за ней наблюдают и относятся к ней по-разному — от холодноватого гостеприимства Мэгги до открыто враждебного вызова Салли.
Самую главную победу она уже одержала — Джесс. Он чуть не пляшет от счастья каждый раз, когда видит ее. Если только не случится что-нибудь кардинальное, что могло бы подорвать его веру — ну, например, определенно отрицательный результат генетических анализов, — никто и ничто теперь не сможет поколебать Джесса.
Даже Уокер Мак-Леллан.
В этой семейной драме он занял позицию стороннего наблюдателя и, по-видимому, намерен придерживаться ее до конца, оставаясь вне схватки. Такой беспристрастный юрист, стоящий выше низменных чувств и запутанных ситуаций. И все же…
Он наблюдал за ней пристальнее всех остальных, часто со сдерживаемым и все же заметным раздражением. Аманда испытывала определенное удовлетворение оттого, что ей, кажется, удалось смутить его трезвый, холодный аналитический ум. Однако это чувство удовлетворения омрачалось тем, что ей так и не удалось развеять его подозрения.
Дверь позади нее открылась. Взглянув через плечо, Аманда увидела Уокера. Он подошел и встал рядом.
— Что-то я не вижу вашей машины, — произнесла она только для того, чтобы что-то сказать.
— Я пришел пешком.
Он кивнул вправо. Аманда с трудом разглядела тропинку, начинавшуюся сразу за лужайкой и скрывавшуюся в лесу.
— Очень удобно, — заметила она.
— И неплохое физическое упражнение.
Голос его снова стал холодным, однако уходить он, по всей видимости, пока не собирался. Аманда попыталась найти подходящую тему для разговора.
— Почему Салли не участвует в скачках?
— Он, пожалуй, лучший наездник в этих краях, но он слишком крупный и тяжелый. С ним лошадь не может показать, на что она способна. Поэтому он тренирует лошадей, а другие их показывают.
— Как это должно быть… обидно. Не иметь возможности делать то, что любишь больше всего.
— Сочувствуете? Салли ненавидит сочувствие. А если говорить о том, что он больше всего любит, так это «Славу». Пока у Салли есть «Слава», он счастлив.
— Но она же ему не принадлежит. Я имею в виду…
Черт, и зачем она это сказала!
— Я понял, что вы имеете в виду. — В его бесстрастном голосе зазвучали сардонические нотки. — Да, «Слава» принадлежит Джессу. Он волен распоряжаться ею как хочет, отдать или завещать кому захочет. Все здесь это знают. И Кейт, и Салли, и Рис, выросшие здесь и вложившие в «Славу» свою душу, могут в один прекрасный день оказаться без крова, если Джессу так заблагорассудится. И уж если Джесс выскажет свое желание вслух, во всем штате не найдется такого судьи, который мог бы его распоряжение отменить. Вы это хотели знать?
Аманда промолчала, а когда заговорила, то сама испугалась, услышав, как дрожит ее голос.
— Вы, конечно, не поверите, но… мне не нужна «Слава». И деньги мне не нужны. Все, что я хочу, — это вернуть свое прошлое. И свое настоящее имя.
Уокер невесело улыбнулся.
— Вы правы. Я этому не верю.
Она не слишком удивилась, лишь почувствовала внезапный укол… чего? Боли?
— Ну почему вы не можете этому поверить? Почему у меня обязательно должны быть корыстные намерения?
— Наиболее правдоподобные мотивы чаще всего и оказываются достоверными. Алчность же среди них — один из самых вероятных. Не буду рассказывать вам, сколько я видел вполне нормальных людей, преданных родственников, которые начинали ссориться насмерть из-за завещания своего дорогого усопшего. Для меня отсутствие громких протестов при чтении завещания — исключение, а не правило.
— Пусть так. Но неужели вы не можете допустить, что для меня существует нечто более важное, чем деньги?
Аманда неожиданно осознала, что мнение этого скептически настроенного адвоката слишком много для нее значит. Когда это произошло?
— Я мог бы это допустить, — ответил он все тем же сухим бесстрастным тоном, — если бы во всем остальном вы говорили правду. Но это ведь не так, Аманда. Ваша история полна белых пятен, ваши воспоминания туманны, ответы уклончивы, а уж о том, как вы жили эти двадцать лет, можно только догадываться. Вы появились совершенно неожиданно, неизвестно откуда, без конца говорите о потере памяти, в то время как на карту поставлено огромное состояние. Продолжать дальше?
— Не надо. Вы высказались достаточно ясно.
Она отвернулась. Как бы она хотела сохранять такое же спокойствие.
— В таком случае мы друг друга поняли. Я не верю в то, что вы Аманда Далтон, и своего мнения не изменю, если только вы не представите мне гораздо более весомые доказательства.
— Ну что ж, могу только порадоваться, что здесь распоряжается Джесс, а не вы.
— Не слишком обольщайтесь. Если вы думаете, что Салли и Рис будут молча смотреть, как вы запускаете свои коготки в «Славу», значит, вы недостаточно добросовестно изучили семью Далтонов.
Не сказав больше ни единого слова, он спустился по каменным ступеням, пересек лужайку и скрылся в лесу.
Аманда долго стояла не двигаясь, даже не пытаясь ни о чем размышлять. Одна мысль, однако, появилась в ее усталом мозгу. Уокер Мак-Леллан определенно испытывает к ней недобрые чувства.
— Будьте осторожны, а то сгорите, — предостерегла Мэгги, пробегая через патио из левого крыла в основную часть дома.
Аманда поставила сумку с вещами возле шезлонга.
— Не беспокойтесь, на мне три слоя защитного крема, и два из них водонепроницаемые. У меня это уже вошло в привычку. Я себя знаю — могу сгореть даже под навесом в пасмурный день. Но я уже три дня смотрю на этот прекрасный бассейн. Больше нет сил терпеть.
Мэгги улыбнулась.
— Да, пожалуй, лучше начать сейчас, чем в июле. Может быть, выработается сопротивляемость.
— Будем надеяться. Джесс сказал, что он собирается поработать у себя в кабинете после завтрака, поэтому я решила прйти поплавать. А кстати, по вечерам здесь разрешается плавать?
— Разрешается. Но лучше не ходите одна. Дом такой большой. Мы можем не услышать, если вам понадобится помощь.
— Резонно. А как насчет собак? Они заходят в дом?
Домоправительница взглянула на доберманов. Собаки практически не отходили от Аманды с самого первого дня и теперь сидели по другую сторону шезлонга, с интересом ожидая, что она станет делать дальше.
— Вообще-то это не в их привычках. Но они, как видно, не хотят уходить слишком далеко от вас. Я слышала, они и спят у вас под дверью?
Аманда с легким раздражением посмотрела на своих четвероногих друзей.
— Если бы я им позволила, они бы спали у меня в комнате, может быть, даже на моей постели. Только Джесс, наверное, их не для этого держит.
— Нет, по ночам они должны бегать на свободе по всему дому.
— Вот и я так думаю.
— Хотя Джесс скорее всего не стал бы возражать, если бы вы впустили их к себе в спальню.
Аманда улыбнулась.
— Ну не знаю. Сейчас он в ярости оттого, что я никак не могу научиться играть в шахматы, которые он так любит.
— Не расстраивайтесь из-за этого. Он заставил нас всех научиться играть много лет назад, но настоящий соперник для него — только Уокер. Он говорит, что я слишком предсказуема, Салли слишком невнимателен, Рис, наоборот, чересчур осторожен, а бедняжка Кейт просто плохо играет.
Действительно, бедняжка Кейт… Аманда уже успела почувствовать, что Джесс относится к дочери с полным безразличием, которое даже хуже ненависти, и что Кейт знает об этом, так же как и все остальные.
— Ну что ж, думаю, я не совсем уж безнадежна. Я умею играть в покер и бридж.
— Если бы вы еще умели играть на пианино, было бы совсем хорошо.
Аманда сняла махровый халат, скинула с ног сандалеты.
— К сожалению, этому мама меня так и не научила, — небрежно проронила она.
На ней был простой черный раздельный купальник, скромный по теперешним стандартам, однако не скрывавший ее стройное тело. Если бы она могла нормально загорать, как все люди! Каждое лето для нее начиналось с одних и тех же страданий. Жидкость от загара, которо она пользовалась в последний раз, странно подействовала на ее кожу — придала ей какой-то желчный, бледно-желтый оттенок. Аманда успокаивала себя тем, что, воздерживаясь от загара, дольше сохранит кожу молодой. Но это утешение не очень помогало. Золотистое загорелое тело выглядит намного привлекательнее, чем эта ненавистная бледность. И потом она такая хрупкая. И на ее коже чуть что образуются синяки и ссадины.
Внезапно Аманда осознала, что Мэгги слишком уж долго молчит. Вскинула глаза и сразу поняла: она сказала что-то не то. Мысли заметались в голове. Что, что она сказала не так, Господи? Наверное, Кристин Далтон играла на рояле, и значит…
Мэгги улыбнулась.
— Может, это и к лучшему. Совершенство ни чему хорошему не приводит. Ну ладно. Не задерживайтесь на солнце слишком долго в первый день, Аманда.
— Не буду.
Домоправительница прошла через патио и вошла в открытые двери «солнечной комнаты».
Аманда стала спускаться по широким ступеням к воде. Собаки в первое мгновение вскинулись, потом остановились в нерешительности и в конце концов остались на берегу. Она вошла в прохладную воду, окунулась и медленно поплыла.
Аманда несколько раз проплыла туда и обратно, каждый раз все быстрее и энергичнее, по мере того как разогревались мышцы, наконец легла на спину и закрыла глаза.
Черт, что же она такое сболтнула несколько минут назад? И как раз сейчас, когда все пошло так хорошо!
Последние три дня все действительно шло хорошо. Она приехала во вторник, сегодня суббота. Прошедшие дни оказались не такими напряженными, как она опасалась. Джесс с удовольствием проводил с ней время, рассказывая о семье Далтонов, о здешних местах, об их истории. Они часами рассматривали альбомы с фотографиями, записные книжки с вырезками из газет и журналов.
Что же касается остальных обитателей «Славы», то их отношение к ней с первого вечера практически не изменилось. Мэгги держалась дружески-нейтрально, Кейт, по-видимому, ее избегала, однако, если они все же встречались, вела себя достаточно приветливо. Салли проводил почти все время в конюшнях, в доме появлялся только во время обеда и ужина и к Аманде относился по-прежнему враждебно. Зато Рис выказывал столь демонстративную дружбу и преданность, что Аманда сразу перестала ему доверять. Из принципа.
И еще Уокер. Каждый вечер он появлялся в доме за ужином. По-видимому, его приглашали, хотя Аманда ни разу этого не слышала. Он все так же пристально наблюдал за ней. По всей видимости, ждал, чтобы она чем-нибудь себя выдала. Несколько раз она ловила выражение гнева в его глазах, но открытых стычек между ними больше не происходило. И на том спасибо.
Пожалуй, пора начинать искать ответы, за которыми она сюда приехала. Дни бегут все быстрее, словно подгоняемые жаркими южными ветрами.
Аманда с сожалением покинула мирную колыбель бассейна и выбралась на ступени. Остановилась на минуту, чтобы отжать мокрые волосы, и потянулась за полотенцем. В ту же секунду собаки глухо заворчали, раздался громкий свист. Аманда вздрогнула, накинула на плечи полотенце и обернулась.
В нескольких шагах от нее стоял незнакомый человек и внимательно ее рассматривал. Аманда сразу почувствовала себя обнаженной и беспомощной. Она-то думала, что все садовники уже закончили работать. Похоже, что она ошибалась.
Но нет, этот человек не садовник. Лет около сорока, худощавый, довольно красивый, одет в джинсы и рубашку из джинсовой ткани с короткими рукавами. На ногах высокие сапоги для верховой езды… Тренер, наездник?
— Вы, должно быть, Аманда? — произнес низким хрипловатым голосом.
Сердце у нее подскочило. Кровь бросилась в лицо, но теплое утреннее солнце тут было ни при чем. Одним взглядом своих голубых глаз незнакомец, казалось, сбросил с нее полотенце и стянул купальный костюм. Голос его так явно выражал сладострастное одобрение, как будто он шлепнул ее по заду и позвал к себе в постель. Аманда с ужасом почувствовала, что, хотя и сердцем и умом испытывает к нему отвращение, однако тело ее реагирует по-своему, словно повинуясь какому-то примитивному плотскому сигналу, исходящему от незнакомца.
Она сбросила полотенце и накинула махровый халат, который теперь показался ей слишком коротким.
— Да, я Аманда. А вы кто?
— Виктор Мур, — произнес он все тем же хрипловатым голосом, в котором чувствовался намек. — Я руковожу здесь программой выращивания и воспитания.
Он, наверное, имеет в виду лошадей. А может быть, и нет…
— Понятно.
Кажется, ей удалось овладеть своим телом, и, к счастью, без особых усилий. По-видимому, первая реакция была чисто инстинктивной. Так сжимается все внутри при виде паука или змеи.
Он подошел ближе.
— Я пришел поговорить с Джессом, — заявил он, хотя Аманда его ни о чем не спрашивала. — Все это время я был занят, поэтому и не смог вовремя поприветствовать блудную внучку. Уезжал покупать лошадей.
Чтобы чем-то занять себя, Аманда, сев в шезлонг, принялись копаться в сумке, будто разыскивая очки от солнца.
— Я думала, что покупкой лошадей занимается Салли.
Она произнесла это лишь для того, чтобы что-то сказать.
— Он закупает скаковых лошадей для показа. И конечно, он отвечает за их тренировки. Я же вывожу породу. Джесс вообще любит… распылять обязанности между людьми. Вы понимаете, что я имею в виду?
Да, она это уже поняла. Джесс Далтон старала организовать дело так, чтобы ни один человек в «Славе» не имел слишком большой власти, кроме него самого. Конечно же, Салли вполне мог бы справиться со всем, что касалось лошадей. И Рис, без сомнения, способен на большее, чем та незначительная должность младшего вице-президента компании «Далтон индастриз». Джесс явно не желал, чтобы его внуки сколько нибудь существенно влияли на финансовое положение семьи, во всяком случае, пока он жив.
Виктор уселся в кресло, стоящее рядом с ее шезлонгом. Улыбаясь, окинул ее долгим взглядом.
— Должен сказать, вы очень приятное дополнение к семейству.
Собаки постоянно держали его в поле зрения, однако без заметной враждебности.
— Вы очень любезны.
Хорошо, что на ней темные очки. Они помогают выдержать нейтральный тон. Собаки, может быть, и не решили пока, как к нему относиться, но Аманда уже все поняла. На его правой руке она разглядела татуировку, выполненную весьма искусно и во всех подробностях — жеребец покрывает кобылу.
Виктор, как видно, не заметил — или не пожелал заметить — иронии, прозвучавшей в ее словах.
— Точно говорю. И потом, приятно наконец увидеть среди Далтонов маленькую женщину, для разнообразия.
Интересно, верит ли он, что она и есть та, за кого себя выдает, или просто во всем вторит Джессу? Однако еще больше ее заинтересовало другое. В его словах прозвучала явная пощечина Кейт.
— Не знаю, как можно предпочесть маленькую женщину высокой, — сухо заметила она. — Особенно если высокая хороша так, как Кейт Далтон.
Виктор улыбнулся и произнес едва слышно:
— Разные ласки для разных людей. Мне нравятся маленькие женщины.
Хватит, решила Аманда. Виктор, без сомнения, схватит наживку, если она ему ее подбросит, но он достаточно умен, чтобы рисковать своим положением, открыто оскорбляя кого-либо из Далтонов, как бы он к ним ни относился. Аманда сама не знала, почему она в этом настолько уверена, просто интуиция, которая практически никогда ее не подводила. И еще в одном она была уверена. Виктор с удовольствием отпускает скользкие намеки, но дальше разговоров не пойдет, опасаясь, что это может повредить ему в глазах Джесса. Рассудив таким образом, Аманда почувствовала, что его плотоядные взгляды больше на нее не действуют.
Самое время попытаться поискать ответы на свои вопросы.