– Как и я, – сказала она, и ее тон стал мрачнее, чем в начале нашего разговора. – У меня просто есть один последний вопрос не для записи, и затем вы можете уйти и вернуться к тому, чем вы там, по вашему мнению, занимаетесь в своей как бы жизни. – Она подождала, пока мистер Оуэнс покинет комнату, а затем похлопала по толстой красной папке на столешнице и взглянула на меня. – Мне нужно рассказать вам, как прошла ваша психическая экспертиза шесть недель назад.
– Я уже изучил результаты.
– Не ебите мне мозг, Уэстон. – Ее лицо покраснело. – Средний балл для компетентных, здравомыслящих пилотов в PILA тесте – пять. Вы получили девять.
– Возможно, данный тест измерил у меня кое-что другое.
Она проигнорировала комментарий.
– Девять – это чертовски близко к девиантному значению. А значит, вам нужно было пройти другие психологические тесты. Но почему-то, врач пропустил вас вперед и с песней.
– Как щедро с ее стороны.
– Даже слишком щедро. – Она достала визитную карточку с кармана и бросила мне. – Не буду отрицать, что ваша карьера пока не отличается ничем выдающимся, но... Ладно... Буду до конца честна. У вас самые странные результаты психологических тестов, которые я только видела.
– Для меня это честь, спасибо. – Я взглянул на наручные часы. – Буду рад получить за это награду по электронной почте.
– Не думаю, что вы понимаете, насколько все серьезно, – произнесла она. – По результатам настоящих тестов... не тех, что вам удалось как-то смухлевать, ваши показатели в трех из четырех эмоциональных областях ниже должного. Вы социальный отшельник, которому каким-то образом удается работать в социальной сфере. – Она сложила руки. – Я не проверяла вас лично, но думаю, вы используете свою карьеру, как способ справиться с внутренней проблемой, от которой страдаете. И еще, ваши тесты сна показали высокий уровень...
Я отключился от ее болтовни, пока женщина продолжала говорить, поэтому уловил лишь несколько слов, типа «психотерапия» и «порог», но мое внимание угасало с каждым следующим словом, срывавшимся с ее уст.
Наклонившись вперед, я пролистал толстые страницы папки на краю стола перед ней. Поднял корзину с тонкими папками и блокнотами и опустил их обратно, когда увидел, что под ними ничего не было.
Все еще игнорируя звук ее голоса, встал и подошел к стене с плакатами о политике авиакомпании. Остановился перед тем, на котором значилась надпись «Полное отсутствие дружественных отношений между сотрудниками» и схватил край бумаги. Медленно приподнял его от стены и посмотрел на гипсокартон под ним.
Ничего...
Опустил плакат обратно и проверил еще одни, затем еще. Я проверил стену за четырьмя плакатами, когда услышал звук ее приближающихся каблуков.
– Мистер Уэстон? – Она ждала, что я развернусь, наконец остановлю ее длительные разглагольствования. – Какого хрена вы творите?
– Я ищу главную мысль этого разговора, поскольку, очевидно, вы не поведаете ее мне в ближайшее время.
У нее отвисла челюсть.
– Она вот-вот покинет ваш рот? – спросил я. – Сколько еще мне нужно здесь стоять и ждать сего события?
Женщина сделала шаг назад и прищурила глаза.
– Основная мысль состоит в том, что так как на вашем файле есть пометка «БДЭ», я не могу заставить вас пройти терапию, что мы предлагаем пилотам в рамках плана здравоохранения. Но на основе результатов тестов, думаю, было бы здорово, если бы вы виделись с профессионалом по крайней мере два-три раза в месяц. Черт, пять-десять раз, если вам удастся.
– Смотрите, как коротко и лаконично вам удалось все сформулировать? – Я направился к двери. – Вы могли бы покончить с этим дерьмом еще десять минут назад.
– Я собираюсь уточнить, прошли ли вы этот тест, Уэстон. – Она последовала за мной. – Я отказываюсь принимать результаты в таком виде и обещаю вам, когда выясню, что вы заставили нашего лучшего врача смухлевать...
– Почему бы вам не спросить у меня то, что и правда так хотите? – перебил я, хватаясь за дверную ручку. – Спросите же.
– Ладно. – Она скрестила руки на груди, смущаясь. – Вы предложили нашему ведущему врачу сексуальные услуги в обмен на положительные результаты?
– Во-первых, – ответил я, открывая дверь. – Я никогда не должен никому ничего предлагать. Никогда. Во-вторых, если под «сексуальными услугами» вы имеете в виду, что я трахал ее в кабинете до потери сознания, или то, что я попросил ее опуститься на колени и отсосать мой член, а затем проглотить всю сперму, то да. Но все это было не в обмен на положительные результаты. Она пообещала пропустить меня еще после того, как я вылизал ее киску.
Все краски покинули лицо Кокс.
– Я не... Я не верю вам. Никто из сотрудников этой компании, особенно на столь высокой должности, не совершил бы подобного.
– Если вам хочется, что бы я еще раз так же прошел эти тесты, – предложил я, возвращая ей визитную карточку и засовывая ту в передний карман женщины, – дайте мне знать. Однако, вопреки сказанному вами несколько секунд назад, предполагаю, вы проглотите все мои результаты тестов...
Выход на посадку А2
ДЖЕЙК
Нью-Йорк (JFK)
«Последний раз приглашаем пассажиров рейса 1487, направляющегося в Сан-Франциско, проследовать на борт.»
«Пассажир Элис Трибу, просьба, как можно скорее вернуться к выходу на посадку А13 за вашим паспортом.»
«Рейс Американских Авиалиний номер 1781, направляющийся в Торонто, вот-вот отправится от седьмого выхода на посадку.»
Неделю спустя знакомые звуки международного аэропорта имени Джона Ф. Кеннеди приветствовали меня дома, как только я сошел с борта самолета. Несмотря на два шестнадцатичасовых перелета и то, что не спал хорошо со времени интервью в Далласе, я все еще не чувствовал ни грамма истощения.
Я прошел через терминал, таща за собой чемодан, пока самая типичная песня в истории авиации лилась мелодичной рекой через громкоговорители аэропорта. Кавер-версия песни Фрэнка Синатры «Полетай со мной» в аккомпанементе оркестра, вдохновляла больше тонны глухих пассажиров фальшиво напевать, пока они перемещались к своим выходам на посадку.
Пилоты других авиакомпаний направлялись в другую сторону коридора, одевшись в свежевыглаженную униформу, и слегка кивали мне, проходя мимо. Рядом с ними стюардессы краснели и улыбались, махая мне ручками и подмигивая, но все это я игнорировал.
Мои мысли были заняты тем фактом, как сегодня официально моя карьера рухнула к самому дну. Свежий старт всей этой хрени, от которой я так надеялся сбежать.
Когда я впервые начал летать на планере в шестнадцать лет, все, касающееся авиации, казалось искусством. Каждый аспект, от инженерии самолетов до самого процесса полета, интриговали меня, создавая идеальный баланс мастерства и очарования.
Новые самолеты были чем-то не от мира сего, мы планировали новые маршруты и были вознаграждены за новаторское мышление, а каждый шаг авиалиний одобряли в СМИ.
Люди останавливались и глядели на новые Боинги и Аэробусы с полным восхищением на лицах, пассажиры вели себя так, словно им не было до этого дела, а стюардессы были кем-то большим, чем этакими официантками на высоте в тридцать тысяч футов. Для пилотов искусством было без особых усилий гладко летать от города к городу, жить в одной гостинице за другой и трахать каждую ночь разных женщин.
Тем не менее где-то между новыми правилами, жадностью владельцев авиакомпаний и передовыми технологиями, все это изменилось. Теперь пилот представлял собой не больше, чем водитель автобуса, который возит неблагодарные задницы пассажиров по небу. И тот идеальный баланс мастерства и очарования больше не был никому нужен, его даже никто не помнил.
– Простите, командир? – Мужчина, одетый в футболку с надписью «Я люблю Нью-Йорк» вдруг выскочил передо мной. Он поднял вверх свой телефон, держа его прямо у меня перед носом. – Вы не могли бы нас сфотографировать? Мы пытались сделать селфи, но я постоянно обрезаю себе голову. – Он засмеялся и указал на свою семью: двух мальчиков и женщину в желтом платье. Они смеялись и позировали перед голубым баннером с надписью «Добро пожаловать в Нью-Йорк».
Я не взял у него телефон. Просто посмотрел на его семью, их смех становился невыносимо громче и громче с каждой секундой. Один из его сыновей помахал мне, держа в другой руке игрушечный самолетик, улыбаясь и ожидая, что я улыбнусь в ответ.
– Командир? – Мужчина посмотрел на меня. – Вы не могли бы нас сфотографировать?
– Нет. – Я отступил назад. – Нет, не мог бы. – Я заметил, что к нам направляется стюардесса, и кивнул в ее сторону. – Но уверен, она будет рада вам помочь. – Я не дал мужчине шанса ответить. Развернулся и направился к парковке.
Мне нужно было, на хрен, добраться домой.
***
Позже той же ночью...
Я припарковался перед своим жилым комплексом между Мэдисон и Парк-авеню и подождал, пока один из парковщиков появится в поле зрения.
– Добрый вечер, сэр. – Служащий, одетый в серый смокинг, открыл мою дверцу. – Как долго вы планируете пробыть в городе на сей раз?
– Четыре дня. – Я вышел из машины и бросил ему ключи. – Поставь ее ближе к переднему входу, пожалуйста.
– Как пожелаете, сэр.
Широким шагом я направился к зданию, по пути взглянув на ночное небо. Впервые за все время, что мог вспомнить, звезды не окутывала пелена серых облаков. Они были яркими и ослепляющими на фоне темного неба, вероятно, давая ложные надежды оптимистично настроенным мечтателям, которые по глупости влюбились в этот город.
– Добро пожаловать домой, мистер Уэстон. – Швейцар, единственная постоянная личность в моей жизни, открыл для меня двери. – Были ли благосклонны к вам небеса в эти дни?
– Как и всегда, Джефф. Как и всегда.
– Побывали в каком-то интересном месте на этот раз?
– В Сингапуре. – Я вытащил маленький тканевый мешочек из кармана и передал его мужчине. – Мелочь. Для твоей коллекции.
– Спасибо, сэр, – сказал он, улыбаясь. – Кстати, на прошлой неделе в моем почтовом ящике обнаружились пять билетов бизнес-класса в Бельгию. Не помню, чтобы упоминал о своем дне рождении перед вами, так что спрошу, вы часом не в курсе происхождения этого таинственного подарка? Просто чтобы знать, кого благодарить.
– Не имею ни малейшего представления, – ответил я, проходя мимо него. – Но было бы лучше, если бы билеты были первого класса, а не бизнес, так что кто бы вам их не подарил, передайте ему, что в следующий раз следует исправить эту ошибку.
– Передам. – Он засмеялся. – Хорошего вечера, мистер Уэстон.
– Спасибо. – Я вошел в лобби и остановился, медленно позволяя глазам приспособиться к немилосердному свету новых люстр. Владельцы всегда вносили какие-то реновации и излишние изменения хоть чего-то каждый божий месяц. Поэтому лично я никогда не мог ощутить это место настоящим домом.
Популярная сеть отелей, в которой проводил ночи во время пересадок, всегда казалась мне более знакомой и гостеприимной.
Я направился прямо к открытому лифту и вставил ключ-карту в панель. Когда убедился, что никто не идет к лифту, то поднес карточку еще раз и нажал кнопку «80», что соответствовала пентхаусу.
Каждый жилец этого здания был уважаемым членом Нью-Йоркской элиты: судьи, политики, врачи, но все они платили непомерные цены за обслуживание четырех огромных коридоров на каждом этаже. В отличие от них, мой этаж был моим и только моим. У него была давняя история, но это место всегда оставалось в частной собственности. И хотя я редко здесь бывал, все равно отказывался продать квартиру владельцам здания, неважно, сколь щедры и настойчивы были их предложения год от года.
В ту секунду как дверь лифта открылась, я вышел и выключил встроенную в коридорную вазу камеру безопасности. Дважды проверил ее провода, чтобы убедиться, что все исправно, а затем вернул их на прежнее скрытое место.
Открывая двойные двери, ведущие в мою квартиру, снял пиджак и включил свет.
По большей части, все было так же, как я и оставил – за исключением обычного дерьма, что так настырно переставляла моя домработница.
Раздраженный, я переставил на свои места коллекционные банки Колы на столешнице, вернул охлажденные бутылки вина на их обычные места и закрыл окна, соединяющие гостиную и гостевую.
Выбросил несколько разбросанных где попало брошюр «Добро пожаловать в Мэдисон» в мусор и уменьшил интенсивность кондиционера, так как они стали добавлять в него новый аромат клубники. Затем я перетянул свое рабочее кресло от окна туда, где оно должно было стоять. Прошелся по всем комнатам, уже зная, что стояло не на своих местах, так как проделывал эту процедуру каждые несколько недель.
Когда я убедился, что все на месте, то вошел в библиотеку и охренел. Все пять сотен моих книг теперь были расставлены по цветам вместо алфавитного порядка. Но что еще хуже, три мои любимые книги были открыты на столе, некоторые страницы в них были загнуты или помяты. Непростительное преступление.
Я вытащил телефон из кармана и отправил письмо менеджеру обслуживающего персонала этого здания.
Тема: Мой чертов жилой комплекс.
Кого ебет чужое горе?
В очередной раз я разочарован некомпетентностью ваших дерзких сотрудников, что вечно переставляют мои вещи, пока я нахожусь в отъезде. Я так же разочарован тем, что вы продолжаете выставлять мою квартиру на сайте аренды жилья и «тестировать» ее на потенциальных арендаторах, позволяя людям делать вид, будто они здесь живут.
Держитесь, на хрен, подальше от моей собственности, если дело не касается вопроса уборки. (И прекратите использовать этот дерьмовый клубничный ароматизатор. Верните обратно лимонный.)
Дж. Уэстон
Ответ менеджера последовал немедленно.
Тема: Re: Мой чертов жилой комплекс.
Мистер Уэстон,
Со всем уважением скажу, что мы не использовали ваш люкс в очередной раз для рекламного тура. А делали это всего лишь раз, с вашего разрешения. Мы не сдаем вашу квартиру в аренду и никогда не позволили бы никакому потенциальному арендатору сделать вид, что он там живет.
Мы выполнили каждое требование относительно вашей приватности –дополнительные камеры, предосторожность насчет того, что никто из обслуживающего персонала не знает вашего имени, мы используем только частную парковку. На самом деле лишь для вас мы недавно установили дополнительный набор камер возле вашей входной двери, надеясь, что это умерит ваши опасения. И по данным нашей команды безопасности, никто, кроме персонала по уборке, не посещал вашу собственность, пока вы были в отъезде.
Однако мы заметили, что за последние несколько недель, ВЫ стали возвращаться чаще обычного в странное ночное время.
Я не намекаю на то, что вы забыли о столь позднем времени возвращения домой, но возможно, вы сами передвигали вещи в своей квартире в столь позднее время и просто забывали, что оставили их не на месте?
Мне очень жаль, если вас оскорбили мои слова.
Мы правда рады, что вы живете в «Мэдисон», и если вам нужна какая-то помощь или еще что-то, дайте мне знать. (Я обязательно напомню ответственному служащему еще раз, о том, чтобы он перестал использовать «дерьмовый клубничный ароматизатор» в вашей квартире. Однако у нас больше нет лимонного ароматизатора... Так что, какой бы ароматизатор вы хотели вместо него?)
Мистер Салливан
Глава службы домоуправления
Мэдисон Парк Авеню
Я не ответил. Мне нужно было подумать.
Последние несколько раз, когда я спал здесь, то вообще-то совсем не «спал». Я просыпался в холодном поту и схватывался с кровати, а затем спускался вниз. Черт, это же почти лунатизм, я шатался по окрестностям Таймс-сквер, глядя на яркие, мигающие билборды, слушая разговоры туристов посреди поздней ночи.
Каждый раз, когда кое-как возвращался домой, я не передвигал вещи – по крайней мере не в смысле простого преставления из одного места на другое. Я мог швырнуть что-то в стену, чтобы занять руки. Но что бы я не бросал, на следующий день все это заменялось, поэтому я не мог винить за это служащих жилого комплекса. Но я, по правде, не мог вспомнить, чтобы когда-то был достаточно терпелив и бездумно переставлял с места на место всякое дерьмо.