— Этого не произойдет, — буркнул Коэн, вновь поднося стакан к губам.
— Вы так уверены? Но ведь мы совершенно от этого не застрахованы. Быть может, прямо сейчас, в эту минуту, напротив Вас сидит уже не Дюпре.
— Если бы Вы сказали хоть что-нибудь стоящее, тогда у меня был бы повод обеспокоиться, — холодно заметил Коэн, вновь ставя стакан на стол.
— О, Вы так дружелюбны в своей благодушной манере, — засмеялся Дюпре, и его плечи затряслись. — Я лишь говорю, что это может случиться с кем угодно.
— И что Вы хотите от меня? — достаточно резко поинтересовался Коэн. — Вам измерить температуру, Дюпре?
— Боюсь, это необходимо ввести для всех сотрудников. И изолировать всех тех, у кого она повышена, по крайней мере, до тех пор, пока они не поправятся. Иначе всего один единственный изоморф сможет разрушить нашу организацию изнутри, а мы и глазом моргнуть не успеем.
— Не разрушили за восемьдесят лет, и сейчас не разрушат, — заметил Коэн. — Я предпочитаю старые проверенные методы. Я знаю людей, с которыми работаю, и уж поверьте, замечу чужого.
Дюпре хмыкнул и сделал большой глоток красного вина. От тарелочки с сыром, стоявшей перед ним, тянуло так, что Коэну хотелось затянуться сигарой, хотя он и не курил, лишь бы перебить этот дивный аромат — камамбер.
— В частности, я бы забеспокоился о Вас, коллега, если бы Вы выбрали что-то менее вонючее, — кивнул Коэн в сторону сыра.
— Вы не гурман, Коэн, — усмехнулся Дюпре и с наслаждением отправил в рот небольшой кусочек сыра, наблюдая за реакцией собеседника.
— Вот уж точно, что некоторых людей захватчик мог бы улучшить, — подумал Коэн, но не сказал этого вслух.
— Кто сейчас следит за Гаем? — сменил он тему.
— Двое русских, — отозвался Дюпре, — Серж и Костя, — последнее имя он выговорил так, что уголки губ Коэна едва заметно дрогнули. Ох уж этот французский акцент, хотя русские имена были тем еще испытанием.
— Почему они?
— Гай сейчас в России, — пожал плечами Дюпре.
— Не сидится ему, — заметил Коэн. — Контакты?
— Пока ничего интересного. Вы же знаете, они не общаются друг с другом.
— Не могут не общаться, — возразил Коэн, упрямо глядя на собеседника. — Я думаю, мы что-то упускаем.
Дюпре изящным движением забросил в рот еще один кусочек сыра, будто красуясь перед Коэном.
— И это не температура, — не удержался от издевки Коэн.
— Если Гай выведет нас хоть на кого-нибудь еще, Вы будете знать об этом первым, — произнес Дюпре, прекратив свою игру с сыром и вновь переключившись на вино.
— Что слышно у вас на родине, Дюпре? — поинтересовался Коэн, зная, что ступает на минное поле.
— Ничего нового, — глухо произнес Дюпре, отставив бокал и тяжело глядя в стол.
— Вы больше не обнаружили никого после Одри?
— Одри была человеком! — кулак Дюпре с силой ударил по столу, так что посуда с жалобным звоном слегка подпрыгнула, а несколько голов в холле встревожено повернулись к ним.
— Была, — согласился Коэн, гневно посмотрев в ответ на француза. — Только до того, как ее захватил изоморф, — намекнул он на то, о чем Дюпре никогда не готов был говорить. Не зря его наставник не выбрал своим преемником любвеобильного француза, хотя тот и дольше был в организации. Ведь кто знает, что бы случилось, влюбись он в Одри и будучи при этом во главе.
— Вы хоть когда-нибудь кого-нибудь любили? — в глазах Дюпре плескалась боль, он впился взглядом в своего собеседника, словно и правда хотел услышать ответ на свой вопрос или ожидал увидеть хоть какое-то подобие боли в глазах Коэна.
— Нет, — совершенно честно ответил Коэн, и рад был, что ему не пришлось лгать. У него никогда не было времени на подобные глупости. Перед ним стояла намного более важная задача, а значит, для чувств не было места.
— Одри была ангелом, — простонал Дюпре, и его голова безвольно опустилась на руки. Вино и сожаления — Коэн сомневался, что Дюпре был способен руководить даже их региональным филиалом.
— Она была изоморфом, — отрезал шеф. — Вы никогда не знали настоящую Одри, Дюпре. Вы потакали и ублажали нашего врага. Что полезного вы узнали за время общения с ней? — Дюпре молчал. — Чем вы помогли настоящей Одри? Вы хоть понимаете, что своим бездействием Вы…
— Остановитесь, Коэн, — взгляд Дюпре был тяжел, — остановитесь прямо сейчас.
— У нее была температура? — уже мягче спросил Коэн, пытаясь извлечь хоть что-то полезное из этого не первого разговора на болезненную тему.
— Да, она была горячей… мерд, — Дюпре витиевато выругался. — Она вообще была горячей, понимаете, Коэн? — казалось, его взгляд сейчас прожжет Коэна насквозь.
— Ладно, уже поздно, — Коэн взглянул на часы только для того, чтобы отвести взгляд от Дюпре, который вот уже в который раз после аналогичного разговора был похож на раненого зверя, опасного и непредсказуемого.
— Да, уже поздно, — с горькой усмешкой на губах повторил Дюпре, и Коэн даже не стал пытаться угадать, о чем он. Эмоции, перепады настроения — он был благодарен своей холодной крови за то, что она избавила его от подобных глупостей.
Дюпре, глава их французского филиала, как последний дурак, влюбился в изоморфа, и вместо того, чтобы выслеживать ее и вычислять остальных, с которыми она могла выходить на связь, повел себя, как мальчишка. Он таскался за ней всюду, завел знакомство, дарил цветы и, в конце концов, забрался в постель, где и провел все оставшееся до гибели Одри время. Изоморф ускользнул, оставив Дюпре с мертвым телом. И до сих пор несчастный влюбленный не мог признать одного: что он был близок не с человеком, не с Одри, а с безымянным чудовищем, занявшим ее место, уничтожившим девушку и благополучно скрывшимся из виду.
Коэн нервничал, думая о Гае и русских. Справятся ли они? Не упустят ли их единственного ведомого изоморфа? Он практически ничего не знал об этих людях: восточный филиал появился у них буквально полгода назад, и Коэн даже не успел еще ни разу в него наведаться.
Глава 3
— Костя, ты слишком импульсивен, — наставлял молодого парня мужчина средних лет в черной водолазке. — Ты едва не подставился там, в Бельгии, когда мы следили за Гаем.
— Простите, Сергей Витальевич, — парень виновато потупил взгляд, вспоминая, как откликнулся на отчаяние в глазах подсевшей к нему девушки и предложил купить ей кофе вместо того, чтобы оставаться в стороне и отслеживать Гая. Нет, они его не потеряли, но если бы Костя был сам, все могло случиться. Это было непростительной ошибкой. Но девушка казалась такой беззащитной и ранимой, и очутилась в чужой стране в затруднительном положении.
— Простите… Ты понимаешь, что нас здесь всего двое? И я не смогу все время нянчиться с тобой. Гай здесь, и мы уже не на учебной слежке.
— Да, я понимаю, — не подымая взгляда, отозвался Костя.
Сергей смотрел на парня и не мог понять, по каким критериям вообще эти европейцы отобрали Костю. Да, он был неглуп, знал языки, неплохо сложен, темно-русые волосы открывали одухотворенное лицо. Но он явно не имел ничего общего ни с секциями боевых искусств, ни с внутренними органами. Таких ребят легко было представить за партой какого-нибудь института, но не в тяжелой полевой работе. Сергей тихо выругался и, развернувшись, пошел через дорогу. Ему, бывшему оперативнику, навязали мальчишку. И придется его учить, если он не хочет делать работу за двоих.
— Повтори, что ты знаешь об изоморфах.
— Они используют людей, как игрушки, — послушно заговорил Костя, — а потом покидают их, после чего человек умирает.
— Не после чего, а в результате, — исправил Сергей, — изоморфы медленно убивают людей, а когда финал близко, спрыгивают с корабля, перед тем, как тот окончательно потонет.
— А как же самоубийства? В Брюсселе нам говорили, что известны случаи самоубийств людей.
— А как бы ты хотел сдохнуть? — с издевкой посмотрел на Костю Сергей. — Медленно и мучительно или быстро и сразу, если есть такая возможность?
— Никогда не думал, — честно ответил парень и отвел взгляд от наставника.
— А вроде как умный парень, — не преминул его поддеть Сергей.
— А те, кто погибал в несчастном случае? — не унимался парень.
— Послушай, тебе никогда не приходило в голову, что преступники часто заметают следы? Почему же ты думаешь, что твари, способные управлять чужими мозгами, не станут делать того же? Зачем им лишний шум? Мы тут не на кроликов охотимся, знаешь ли. Они могут хитрить, и они могут дать нам сдачи, если только узнают, кто мы такие. Поэтому повторяю тебе еще раз: держись от них на расстоянии, не сближайся и не выдавай себя.
Костя кивнул, вновь задумавшись о тех, за кем они охотились, и тех крупицах информации, что им была известна.
— А как это происходит?
— Что?
— Захват. Что-то вроде одержимости?
— Откуда мне знать, — пожал плечами Сергей. — И, надеюсь, так оно и останется.
— Но интересно же, происходит ли это постепенно, как сумасшествие, или разом, как контузия? Когда вот ты проснулся — и это уже не ты.
Сергей поморщился и, схватив парня за локоть, потащил его вперед по улице. Он, наверное, мог бы стоять часами на одном месте и разглагольствовать. Костя был бы последним, кого он взял бы себе в напарники, дай ему волю.
Гай, как всегда, вел себя беспечно, и следить за ним не составляло никакого труда. К тому же, организации давно наперечет были известны все его привычки, которым изоморф неукоснительно следовал. Вот и сейчас он восседал на летней террасе кафе с газетой в руках и неспешно попивал кофе. Иногда Сергею хотелось ощутить холод металла в своих руках и одним выстрелом смести эту довольную улыбку с лица Гая. Старого оперативника не покидало ощущение, что здесь что-то не так. Слишком легко все шло с Гаем, а ведь тот не был дураком — Сергей это видел по его глазам, по хищной кошачьей манере, с которой изоморф двигался. Конечно, можно было бы приписать все эти черты хозяину, а не носителю, но почему-то Сергей не сомневался, что психика тоже полностью поглощается изоморфом, отражая его личность, а не личность владельца. Если бы Сергей верил в души, то сказал бы, что сейчас в теле Гая Нуда находилась совершенно другая душа. Но одного он понять все же никак не мог — почему тот так надолго задержался в одном теле, что за игру он вел?
— Костя, останешься здесь, — бросил он парню, потягивавшему рядом спрайт. — Все помнишь, о чем мы с тобой говорили?
— Помню, — кивнул Костя, но от Сергея не укрылось нервное движение пальцев, обхвативших стакан. Сергей мысленно улыбнулся: пусть поволнуется, это полезно, будет более сконцентрированным и собранным. На своем первом задании он тоже ощущал себя на взводе, и совершенно не зря. Сергей вздохнул, вспоминая сумасшедшую погоню, выстрелы, и алое пятно, расцветающее на рубашке его ровесника.
— Если что, звони, — напутствовал он Костю, уже вставая, — и не подставляйся.
— Хорошо.
Костя смотрел, как уходит Сергей Витальевич, и ощущал одновременно облегчение и легкое волнение. Наставник слишком уж внушил ему, что его постоянно необходимо опекать, что сам он ни на что не годен. Костя знал свои недостатки, знал, что немного рассеян, но не сомневался, что вполне справится самостоятельно. А вот человека, за которым он наблюдал, вернее, Гая, похоже, ничего не волновало. Костя вспомнил, как ухнуло у него сердце там, в Бельгии, когда он увидел, как та самая девушка мило беседует с изоморфом, и потом они уходят вместе. Спустя пару месяцев ее уже не было в живых. Было ли это делом рук их изоморфа или кого-нибудь еще? Костя не знал, но его с тех пор не покидало ощущение, что он мог бы ее спасти, но не сделал этого. Много раз в его голове всплывали ее испуганные глаза и встревоженное лицо, когда она заговорила с ним в кафе и сказала, что отстала от группы. Она была милой и искренней, и нуждалась в помощи. Он мог бы увести ее от Гая, но так и остался там, где был, чтобы не выдать себя. Или не будь там очереди и успей он с кофе — возможно, она ощутила бы себя более спокойно, защищено и не переметнулась бы к Гаю, не заговорила с ним, и ничего бы не случилось.
Саша шла по улице, вглядываясь в лица прохожих. Ее не покидало ощущение тревоги, поселившиеся в ней со вчерашнего дня. Когда она на работе перевернула чашку с кофе прямо на новую юбку, и ей пришлось бежать в туалет и застирывать пятно, а потом пытаться высушить ткань под сушилкой для рук, она поняла, что нервы ее на пределе. Возможно, она слишком налегала на кофе в последнее время — и это было бы самым лучшим объяснением, но что-то подсказывало ей, что причина другая. Словно опасность повисла в воздухе, что-то неуловимо изменилось в ткани мироздания, повернулся какой-то крохотный рычажок, глухо щелкнув и отдавшись эхом в ее голове. Кого она искала в лицах прохожих? Этого Саша не могла объяснить даже самой себе.
Весна только начинала вступать в свои права. И редкие теплые дни, да еще и солнечные, вроде сегодняшнего, были пока роскошью. Некоторые предприимчивые кафе, особенно в туристической зоне города, уже выставили столики на улице, завлекая посетителей свежим воздухом и первыми теплыми лучиками. Скользнув взглядом по одной из таких террас, Саша неожиданно замерла. Этого просто не могло быть. Незнакомец из ее сна, тот самый, из кошмара, благополучно сидел за одним из таких столиков, спокойно попивая кофе и читая газету. Саша приблизилась к нему, как загипнотизированная. Это на самом деле был он: чем дольше она в него всматривалась, тем больше узнавала знакомых черт. Наконец, незнакомец, ощутив постороннее внимание, оторвал взгляд от газеты и посмотрел на нее.
— Простите, могу вам чем-то помочь? — вежливо поинтересовался он.
— Гай? — всплыло из ее подсознания имя.
— Да, мы знакомы? — улыбнулся он, но от Саши не ускользнула настороженность, вспыхнувшая в его глазах.
— Но это невозможно, — жалобно отозвалась Саша, — это же был просто сон.
— Простите?
— Это Вы меня простите, мне кажется, мы встречались с Вами в Бельгии, — произнесла Саша, неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Стеффи? — тихо проговорил он, и Саша опустилась на стул рядом.
— Это невозможно, — проговорила она, обхватывая голову руками и пытаясь проснуться.
— Ну, почему же, — мужчина мягко отстранил ее руки от головы. — Надо признаться, я приятно удивлен нашей встрече.
— Приятно удивлены? — поразилась Саша. А у самой в голове творился полный сумбур. Как мог ее кошмар перекинуться на реальность? И разве Стеффи не выглядела совершенно иначе во сне? Тогда как он мог узнать ее?
— Ты так неожиданно исчезла, — Гай взял ее руку в свою, и Саша узнала этот жест. Он делал так не один раз раньше.
— Прости, я знаю, что это было не очень красиво, — начала Саша и остановилась, потому что сама не могла понять, за что извиняется. За то, что проснулась? Но рядом с ним выходило так, что извиняется она за внезапный побег из квартиры, которую он ей снял, из-под его опеки, от их отношений. Какие у них были отношения? У нее был провал в памяти, и целый кусок той своей нереальной жизни Саша совершенно не помнила. Насколько они были близки? Теперь этот мужчина сидел рядом с ней, и его колено плотно прижалось к ее ноге в капроновых колготках. И, судя по тому ощущению собственности, с которым он это делал, они были близки достаточно.
— Ничего страшного, — произнес он, — я все понимаю, ты ощущала себя не в своей тарелке.
— Да, верно, — согласилась Саша, не зная, как отстраниться от него, чтобы вновь не обидеть потому, что и так чувствовала себя обязанной перед ним.
— Ты, наверное, сейчас занята, и я отрываю тебя от дел, — Гай потянулся в карман своего пиджака, — позвони мне, когда будешь свободна. — Он протянул ей визитку и путь к отступлению. Глядя в его глаза, Сашу не покидало ощущение, что Гай знает больше, чем говорит. И чувство тревоги, беспокоившее ее все последнее время, достигло, наконец, предела и нашло свою цель.