— Дамы и господа! — у Лидии Мартин напряжённый высокий голос, пухлый рот изгибается алым «о», когда она на секунду замирает. Впрочем, тут же справившись с, вероятно, лишь на секунду сумевшим пошатнуть её самоуверенность волнением, Лидия продолжает:
— С вами я, Лидия Мартин, и это шоу «Вторая половинка»! Наша программа создана для того, чтобы помочь одиноким альфам и омегам отыскать свою пару. Ни для кого не секрет, что сказки про Истинных Партнёров — пустые бредни, которыми так пичкают людей, в особенности омег, что они опускают руки и ждут своего идеального человека. Как вы знаете, — Лидия хмурится, и лишь отчаянный жест Джексона Уиттмора, её парня и по совместительству коллеги по проекту, заставляет Мартин снова собраться, натягивая на лицо выражение лёгкой дружелюбности, — именно из-за таких принципов достойные альфы и омеги остаются одиноки. Поэтому мы решили создать это шоу, — она по-хозяйски обводит рукой попадающую в объектив часть небольшого парка, — и доказать, что даже люди, по чистой случайности сведённые нами как временные партнёры, могут увидеть друг в друге нечто особенное.
Кадр меняется; Лидия стоит у самого ограждения, за которым раскинулось пуховое облако пруда, и продолжает. Теперь её взгляд преисполнен той отчаянной, упёртой решительности, какую обнаруживает в себе любой молодой человек, твёрдо намеренный что-то доказать другим. Джексон медленной, змеиной походкой приближается к девушке, теперь всё внимание снимающих направлено на него; Уиттмор приобнимает омегу за талию и заканчивает:
— Наши участники распределены по парам волей случая. Им предстоит провести неделю вдвоём, следуя чётким правилам: одно из них, например, заключается в том, чтобы постоянно держаться за руки. Я имею в виду, — Мартин позволяет себе прохладную насмешливую улыбку, а Джексон только косится на неё, — при вылазках в город, где их будет сопровождать наша съёмочная команда. Альфа и омега, едва знакомые в жизни, проведут бок о бок семь дней, поставленные в такие условия, что им волей-неволей придётся играть в пару. И кто знает, может быть, это действительно перерастёт во что-то большее.
— Снято! — довольно возвещает Дэнни Махилани, ввиду своего уникального умения обращения с техникой поставленный у камер, и Лидия довольно выдыхает, поправляя и без того безукоризненно сидящее на ладной фигурке платье.
Теперь остаётся поставить участников в известность о выборе немилосердного к кому-то жребия.
Их, участников, не так-то много. Это первый выпуск шоу, и поэтому, разумеется, все, кто согласился принять участие, являются или школьными друзьями Лидии и Джексона, или просто хорошими знакомыми. Их восемь: четыре пары, четыре возможных союза. Лидии хочется верить, что хоть один из них перешагнёт эту грань «возможный» и дойдёт до порога «реальный».
Их восемь. Питер Хейл, владелец крупной компании «Хейл корпорэйтед» и главный холостяк Бейкон Хиллс, Кира Юкимура, очаровательная омега (хотя Джексон её слегка побаивается — мечом девчонка владеет знатно, ох уж эти японцы), Скотт Маккол, простоватый и действительно чересчур добрый альфа, Лиам Данбарр, чуть помладше, но определённо чуть агрессивнее Скотта, Хэйден Ромеро, по выражению Лидии, «та ещё штучка» (по выражению Джексона, темноволосая копия самой Мартин), Айзек Лейхи, милое существо с забавными кудряшками и склонностью совершенно не страшно рычать на обидчиков, Дерек Хейл (тот-самый-Хейл, который самый нелюдимый альфа Бейкон Хиллс), то бишь племянник Питера, и, наконец, омега, болтливее которого не отыщется, наверное, во всей Калифорнии. Стайлз Стилински.
О последних двоих и пойдёт речь.
Стайлз не то чтобы не любит Дерека — и уж точно не боится. Просто ему, с его СДВГ и неуёмным шилом в причинном месте, непонятно, как можно быть таким суровым, строгим и немногословным. Хмуроволк — так называет Стайлз Дерека. Хейла это бесит до чёртиков, и он клянётся вырвать зубами горло Стайлза, но тот продолжает раз за разом просто потому, что это весёло, а ещё потому, что ему-то уж точно Дерек не достанется в пару.
Поэтому в то же мгновение, как Лидия начинает выговаривать это невыносимое «Дер…» под откровенно издевательское улюлюканье Джексона, Стайлз визжит своё «НИ ЗА ЧТО!» с такой громкостью, будто его тут собираются изнасиловать. По меньшей мере.
— Я не буду в паре с этим… Хмуроволком! — он разъярённо тыкает пальцем в Дерека, тот низко утробно рычит, и Стайлз, честное слово, успевает наложить в штаны кирпичей, пока не осознаёт, что уж тут-то, при свидетелях, его на части не разорвут. — И кончай ржать, Уиттмор, хрен ты лысый! Я ни за что, ни при каких обстоятельствах не соглашусь на это, так и знайте!
Спустя полчаса он сидит в машине Дерека — нереально крутой чёрной «Камаро», да Стайлз чуть не обоссался от восторга, когда её увидел! — и обиженно сопит, с усиленным интересом разглядывая всё что угодно, но только не их переплетённые пальцы. Тонкая кисть Стайлза в лапе альфы кажется совсем крошечной, почти игрушечной, и на это он вообще-то тоже обиделся.
Это их «нулевой», как сказала Лидия, день в статусе «пары», и настроение Стилински перескакивает на пять ступенек вниз за секунду, когда Хейл, вылезший из машины у своего дома и потому отпустивший руку омеги, галантно помогает ему выйти. Как чёртовой принцессе. Как чёртовой сопливой принцессе в розовом платье.
— Дорогой, нам нужно поговорить, — о, Стайлзу удаётся сказать это почти мило, он даже улыбается. Дерек смотрит на него подозрительно и настороженно. Будто ему не верится, что Стайлз Стилински может быть такой вот приторно-слащавой лапочкой. Это даже льстит — совсем чуточку.
Он обещает себе начать разбор полётов касательно всей этой ерунды с парами на неделю, но вместо этого, оказавшись в квартире, восторженно визжит, чудом не выпрыгивая из штанов.
— Охренеть! — с сияющими медовыми глазами и открытым в восторге ртом Стайлз меньше всего похож на совершеннолетнюю омегу. Он пищит и принимается носиться по квартире, как это делают, приходя в волнение, маленькие дети. Стайлз подбегает то к одной вещи, то к другой и восторженно восклицает:
— Приставка! Четвёртая Сони, чува-а-а-ак!
— Не называй меня так, — Дерек щерится, но получается как-то совсем беззлобно. Стилински в своём репертуаре, и сердиться на него не выходит. Хейл приваливается к дверному косяку и мягко напоминает:
— Ты хотел поговорить.
— Да, точно… — Стайлз становится серьёзным и замолкает, видимо, собираясь с мыслями. Дерек уж думает, что сейчас они всё и выяснят, но напряжённая тишина взрывается восхищённым: «Все части Бэтмена!», и мужчина обречённо прикладывается затылком об стену. Так, это надолго.
Спустя полчаса воплей, а также уничтоженные пиццу и тысячу нервных клеток Дерека, разговор всё же свершается. Стайлзу почти удаётся быть серьёзным; он восседает на дорогущем диване из белой кожи, отчаянно жестикулируя и размахивая в воздухе обглоданной куриной ножкой, и тараторит, не давая Дереку вставить ни слова:
— Так, Хмуроволк, я думаю, что тебе, как и мне, не очень-то нужны все эти игры в отношения, поэтому как ты смотришь на то, чтобы на публике делать вид, что мы счастливы и всем довольны, а потом, спустя недельку, тихо-мирно разбежаться по своим делам? Мне кажется, это самый идеальный вариант, потому что ты такой странный, и… хмурый, и… странный! И вообще, кто это при… мгхм…
— Заткнись, Стайлз, — ласково говорит Дерек, а Стилински, выглядящий с засунутой в рот куриной ножкой (Дерек пожертвовал ею во имя тишины) до неприличия смешно, только пялится на него своими огромными оленьими глазами. Самый настоящий Бэмби.
Который только что засрал своей куриной ножкой, брошенной в порыве чувств куда-то влево, дорогущий диван из белой кожи.
Стайлз что-то мычит, вероятно, это означает «Извини». Дерек закатывает глаза, тяжело вздыхает и решительно поднимается, выходя из гостиной.
— Эй! — окрик Стайлза, высунувшего изо рта ножку, заставляет его остановиться в дверях. — Ну, ты куда? Чувак, ты что, обиделся? Я же уберу, правда, вот прямо сейчас и…
Следы от жирных из-за курицы рук на поверхности дивана ещё заметнее, чем от самой курицы.
Это невыносимо.
Дерек тяжело вздыхает, закрывает глаза, считая до десяти, и всё же уходит. Покурить. Выпустить пар. Остыть. Судя по всему, с этим проклятым Стилински ему придётся так поступить ещё не раз и не два.
Неделя уже не кажется маленьким сроком.
***
Стайлз встаёт — в их с Дереком первый день в качестве, простигосподибоже, «пары» — удивительно рано. Вообще-то он сова, самая что ни на есть натуральная, то есть предпочитает дрыхнуть до обеда, а по ночам рубиться в приставку, есть, смотреть комедии. Или порно. Иногда это удивительным образом сочетается.
Но сейчас, в просторной гостевой комнате, на кровати, на которой поместилось бы десять таких Стайлзов, он тупо пялится в равнодушный экран телефона. Семь часов сорок восемь минут. Семь часов сорок восемь минут утра. Прекрасно. Замечательно.
Они с Дереком, кстати говоря, вчера как следует изучили какой-то листочек, который выдала им Лидия с грозным «Следовать каждому пункту!».
Итак, Стилински — со всем его искренним отвращением к каким бы то ни было домашним делам и острым желанием сдохнуть поскорее, но только не приближаться к плите, о, пожалуйста, давайте обойдёмся без этого — вынужден встать, опустив босые ноги на холодный пол, и, почёсывая задницу, затянутую ярко-красными трусами с Суперменом (а что?), потопать на кухню.
В ходе расследования выясняется, что с едой у Дерека в холодильнике негусто: партия яиц, престарелый сыр и несколько сосисок.
— Ну, уж яичницу с сосисками я точно приготовлю, — бурчит самому себе под нос Стайлз, вытаскивая всё необходимое, и бедром толкает дверь холодильника, чтобы закрылась.
Дерек находит его сидящим на кухне и до чёртиков грустным. Видеть Стилински таким непривычно, это заставляет Хейла напрячься, испугаться. Стайлз не его омега, но он всё же омега, и, как альфа, Дерек не в силах противиться желанию защитить и уберечь от всего на свете.
— Стайлз, в чём дело? — интересуется он и морщится, зажимая нос рукой: в воздухе отчётливо воняет горелым. — И откуда этот запах?
Стайлз обиженно отворачивается, и Дерек отыскивает причину аромата самостоятельно.
Что ж, если Стайлзу когда-нибудь объясняли, что яичницу стоит жарить до едва заметной румяной корки, а не до чёрных ошмётков, то он явно благополучно пропустил этот урок.
И в такой ситуации, рядом с расстроенным омегой и его твореньем, Хейл не находит ничего лучше того, чтобы начать ржать.
У Стилински начинает дёргаться левый глаз. Наконец, когда Дерек сгибается пополам в особенно сильном приступе хохота, Стайлз попросту даёт ему по голове толстенной кулинарной книгой (кстати, наличие этой вещички у Стайлза в руках тоже вызвало у альфы смех) и, гордо задрав нос, дефилирует к выходу.
Дерек смотрит вслед его маленькой заднице, затянутой в красные трусы с Суперменом, и неожиданно для самого себя возбуждается.
Что ж, это ещё дерьмовей, чем он думал.
Неделя с раздражающим омегой — это одно дело. Неделя с раздражающим омегой, на которого, ко всему прочему, у тебя ещё и стоит, — это в тысячу раз проблематичней.
Он или засадит Стайлзу день на пятый, или просто молча сойдёт с ума.
Дерек понимает это, когда омега тащит его в магазин одежды. «Все парочки покупают одежду вместе», — авторитетно заявляет Мартин, и Дэнни, таскающий камеру, согласно кивает. Так что у Стайлза вроде как нет выбора… Но никто, чёрт побери, не просил его заставлять Дерека стоять на страже кабинки и пялиться в зеркало на противоположной стене, в котором нет-нет да и приметишь обнажённое бедро, на секунду мелькнувшее из-за задравшейся стороны шторки!
Хейл — взрослый мужик двадцати семи лет от роду, замдиректора «Хейл корпорэйтед» и просто человек, не привыкший отказывать себе в сексе с омегами, а потому, в принципе, не особенно тяготеющий к самоудовлетворению — сбегает, как прыщавый подросток с бушующими гормонами, в туалет магазина и дрочит, матерясь сквозь сжатые зубы и молясь всем богам о том, чтобы здесь не оказалось камер наблюдения.
Когда он возвращается, Лидия с упоением делится со Стайлзом новостями насчёт других пар. По её словам, Лиам с Хэйден успели поцапаться, так что первый сейчас щеголяет царапиной на щеке, а вторая — сама Медуза Горгона во плоти; Скотт в нулевой же день развёл Киру на секс (не то чтобы Дерек завидует, но он определённо был бы не против трахнуть Стайлза, который при словах о вышеупомянутом сексе дёргается, краснеет и старательно избегает взгляда Хейла), а Питер ведёт себя с Айзеком удивительно по-джентльменски. Вообще-то для главного мудака Бейкон Хиллс это сенсация.
Весь второй день они со Стайлзом смотрят фильмы. Сначала какие-то «Мстители». Если честно, Дерек не уверен, первая это часть или вторая, потому что он, если что, не особенный фанат. Когда он умудряется спутать Ртуть с Соколиным глазом (что значит «Не похожи»?), Стайлз разочарованно выдаёт:
— Ты безнадёжен!
— Совсем как ты в готовке, — отвечает Дерек, увлечённый больше даже не фильмом, а раскрытой и лежащей у него на коленях книгой. Пронзительное молчание заставляет Хейла поднять голову.
Мороженое медленно капает с так и не донесённой до рта Стилински ложечки прямо на белую футболку. Большой рот удивлённо открыт.
— Что? — Дерек вскидывает тёмную бровь и непонимающе хмурится. Стайлз молчит долго-долго, а потом вопит:
— Оно умеет шутить!
Дерек подпрыгивает на своей заднице на добрых полметра вверх и сверлит Стилински злым, очень, очень злым взглядом.
— Ты такой… наглый, Стайлз, — наконец, выдавливает он, и омега хохочет, откладывая мороженое в сторону (нет, Дерек не чувствует разочарования, и нет, он не пялился до этого на то, как Стилински, увлечённый фильмом, посасывает ложечку), а потом просто подползает ближе и плюхается головой на колени Хейла. Тот замирает. Стайлзу стоит подвинуться ближе ещё на пару сантиметров — и он уж точно не сможет не заметить очевидного стояка Дерека. Это слишком неловко.
— Вот теперь наглый, — мурлычет Стилински, и задравшаяся футболка оголяет узкую полоску светлой кожи. Дерек сглатывает вязкий ком и отводит взгляд от поясницы омеги — чтобы столкнуться с его лукавым, насмешливым взглядом.
Стайлз смотрит на него.
— Знаешь, Дерек, ты один из самых желанных альф Бейкон Хиллс, — тон у Стилински задумчивый, он скользит прохладными пальцами по бедру Дерека, и от этого хочется по-животному зарычать, опрокинуть несносного мальчишку на лопатки и вжаться лицом ему в шею, жадно глотая терпкий запах веселья, любопытства и свободной омеги. Если честно, Хейл не знает, как умудряется сдерживаться; его волк скулит и скребётся внутри, все мысли превращаются в бездумный речитатив «пометить, пометить, пометить», и тот факт, что до вчерашнего дня он ни единого грёбанного раза не смотрел на Стайлза Стилински как на свою вероятную пару, оказывается полностью проигнорирован инстинктами.
— Я… — Стайлз осекается, краснеет мучительно, а потом выпаливает торопливо и смущённо:
— Мы не будем парой, ясно, Дерек? Не будем, ни за что! Это просто… это просто будет секс!
Он почти срывается в хрип, и его ладонь, холодная узкая ладонь с тонкими омежьими пальцами, накрывает стояк Дерека.
Тот рычит. Весь его хвалёный самоконтроль даёт слабину, и, чёрт возьми, Дерек ведь не самый слабый альфа на свете, он способен удержаться от того, чтобы наброситься на течную омегу, и он может держать себя в руках, только уберите эти проклятые пальцы, эти идеальные, созданные для его члена пальцы, прикосновения которых обжигают и через одежду!
Вжикает «молния», ползут по бёдрам джинсы и боксеры, Стилински скользит большим пальцем по напряжённой головке, и, господьчёртовбог, это заставляет Хейла задохнуться вздохом, замереть и зажмуриться, разом потеряв нить разговора.
— Дерек! — как в тумане, доносится до него голос Стайлза. Сфокусироваться оказывается сложно. Вот — узкие ключицы, беззащитно-тоненькие и такие омежьи, вот — полные губы (ему с трудом удаётся не застонать), созданные для поцелуев и минетов, вот — глубокие глаза. Стайлз недовольно морщится, легонько ударяет Дерека кулаком в грудь.