Хочется стряхнуть эту боль и усталость. Очнуться от кошмара, в который превратилась жизнь за сутки. Но поддерживающие руки преступника напоминают, что никакого сна нет. Это реальность.
— Стой, — говорит Луи в ванной и прижимает Гарри к стене. Пальцы ловко стаскивают футболку, Стайлс даже немного помогает, потому что вода в ванне, прозрачная и чистая, манит его. Но когда эти же пальцы берутся за резинку штанов он стушёвывается, отталкивает от себя чужие руки.
— Не будь идиотом, — рычит преступник. — Я помогаю, а не собираюсь тебя насиловать.
Но Гарри неловко, румянец жжёт щёки, а где-то в животе закручивается странное чувство: будто Луи засунул в него огромный металлический крюк и каждый раз тянет за него, вытаскивая внутренности через горло. Тошнота рядом с ним не покидает Гарри. Но это не от отвращения, скорее волнение, неясное и необъяснимое, прячущееся в тени других мыслей и эмоций.
— Отвали, — шипит Гарри, всё ещё отталкивая. И Луи сдаётся, убирает свои руки за спину, и жилка на виске бьётся в такт его злости. Но Стайлс вздёргивает подбородок, взглядом указывая на дверь. — Выйди.
На секунду преступник замирает, немеет в удивлении и недоверии, но в следующее мгновение лишь пожимает плечами.
— Ты слишком слаб. Подскользнёшься - разобьёшь себе голову. Швы разойдутся - истечёшь кровью. Попробуешь сбежать - застрелю, — он говорит тихо и спокойно, но в голосе слышится злость, лёд его настроения. — У тебя всё равно нет выбора, Гарольд. Прими мои правила и мою помощь. Или сдохни.
— Гарри! Меня зовут Гарри, — зло сжимает зубы Стайлс. Он стягивает свои штаны вместе с бельём вниз, игнорируя боль в пояснице и кривую ухмылку преступника, и, крепко держась за стену, подходит к наполненной ванне.
— Извини, не запомнил, — бросает Луи, покидая комнату.
Опуститься в воду не так сложно, как показалось Гарри сначала. Чистая вода поглощает замёрзшее тело, обернув его жидким одеялом тепла, и лишь обжигающая боль в спине заставляет его на миг захлебнуться воздухом.
Пока прозрачность воды мутнеет, окрашиваясь грязью, смытой с тела Гарри, мозг лихорадочно перебирает варианты. Он чувствует себя сбитым с толку. Луи угрожает жестокой расправой и смертью, но в это же время помогает: зашивает рану, пытается помыть, прощает дурацкий побег. Возможно, он действительно не так опасен, и если Стайлс будет послушным, преступник уйдёт, оставив в живых.
Но собственный опыт, горький и непоправимый, давит на голову шумом крови в ушах. Всю жизнь Гарри окружали люди, улыбающиеся, доброжелательные. Они хвалили его, поддерживали. Они лгали. Стоило звезде по имени Гарри Стайлс лишиться чистого блеска, оказаться запятнанным тенью скандала, они разбежались подобно тараканам. Верить людям после этого кажется глупым. Их лживая, гнилая натура никогда не изменится. Кто бы ни оказался за спиной - обязательно всадит нож, поэтому Гарри предпочтёт забиться в угол, прижимаясь к стене, и огрызаться, не подпуская к себе никого.
Он не обязан верить Луи.
А проблема остаётся. Вооружённый преступник в его доме. Самое страшное, что сколько бы Гарри ни произносил этого вслух, внутри по-прежнему глухо. Сердце не верит разуму. Луи больше не вызывает панического ужаса, не заставляет душу колотиться испуганным голубем в глотке. Прикосновения не отталкивают прочь, угрозы не заставляют трепетать.
Что-то не так с преступником, Гарри готов биться о заклад, что виной этим странным обманчивым ощущениям не поехавший на случившемся с ним Стайлс. Публичное унижение и последовавшее за тем одиночество наложили свой отпечаток на Гарри, но именно Луи вёл себя странно и нестандартно. Путал и без того сконфуженный разум.
А стоило им оказаться в дюймах друг от друга, как под кожей Гарри рождался огонь. Неукротимое чувство, неподдающееся логике, существующее в отрыве от этой реальности, оно только усложняло ситуацию.
— Твои швы намокнут и разойдутся, — деловито говорит Луи, и Стайлс позорно вздрагивает, застигнутый врасплох. — Идём.
Снова эти цепкие прохладные пальцы вокруг запястий. Луи тянет его вверх, разбрызгивая воду на гладкий кафель стен, оборачивает в мягкое полотенце, прижимает к себе. Нет ничего неправильного в его заботе, хотя Гарри мог бы найти тысячи причин. Всё ощущается настоящим. Нужным.
— Твои вещи, — Луи осторожно сажает его на кровать и кладёт на колени чистую футболку. — Я вернусь через минуту.
Гарри скользит взглядом по татуировкам на его руках, по нешироким плечам, когда тот отворачивается. У двери Луи будто вспоминает о чём-то, возвращается. Пистолет, который Стайлс даже не заметил, вновь оказывается у преступника. Плевать, на сегодня глупые идеи подошли к концу. Теперь только покой.
Стоит Луи оказаться за дверью, Гарри натягивает бельё, свою растянутую бледно-голубую футболку и забирается под одеяло. Оно пахнет всё так же: сладкой ванилью и горными цветами, но теперь к ним примешивается едва слышный аромат корицы. Стайлс трёт нос, приподнимает подушку, пытаясь лечь как можно удобнее. Тело скулит каждой своей клеточкой, кричит в его сознании от тупой давящей боли.
Неожиданно вернувшийся Луи в очередной раз ломает планы Гарри. Он хотел бы отвернуться и притвориться спящим, но не успел.
— Держи, — преступник протягивает кружку, из которой вьётся едва заметный белый дымок. Закручивается и растворяется в воздухе, заполняет комнату сладким ароматом.
— Какао, серьёзно? Я что, малыш? — возмущается Стайлс, но кружку берёт, сжимая в едва дрожащих от усталости пальцах.
— Малыш, — просто соглашается Луи.
Присаживается рядом, едва касаясь спиной вытянутой под одеялом ноги. Гарри не собирается спорить, он устал. Сладкий напиток обжигает губы, выгоняет холод из костей, и когда Луи рукой касается влажных вьющихся волос, убирает их за ухо, Стайлс даже не вздрагивает, лишь таращит глаза над кружкой, совершенно ничего не понимая.
— Не сбегай больше, Гарри. Я не причиню тебе вреда.
Голос тихий, вкрадчивый, проникает в подкорку, располагает к себе, расслабляет. Лёгкая улыбка и голубые глаза сверкают, а вокруг морщинки похожие на лучики солнца.
Гарри не верит.
Ночь рассеивается. Время медленно ползёт вперёд и уже практически четыре утра. Гарри смаргивает сон с ресниц и осторожно поворачивается на бок, стараясь не потревожить рану. К счастью, Луи не связал их руки в этот раз.
Спина ноет, будто где-то в пояснице застрял горячий пульсар и распространяет свои радиоактивные лучи по всему телу, выжигая тьму спокойствия. Изнеженный богемным образом жизни Стайлс клянёт собственную глупость и свалившегося на его голову преступника - боль застряла костью поперёк горла, добавляя общему букету мучений ещё и вечное раздражение.
— Привет, — говорит Луи, и электрический взгляд прошибает разрядами тело. — Ты снова плохо спишь?
— Не твоё дело, — хрипит Гарри, застигнутый врасплох.
Ответом ему служит тяжёлый вздох. Преступник поднимается рывком, отбрасывает край одеяла в сторону. Задерживая дыхание, Стайлс наблюдает за его спиной, в напряжении, в ожидании расплаты за грубость.
Луи просто выходит за дверь, так ничего и не сказав.
Без него в постели свободнее. Так же как и в груди. Стальной обруч напряжения не стискивает, но мысли не уходят вслед за Луи. Они остаются с Гарри, в его голове, настойчиво шепчущие о том, что нужно предпринять ещё одну попытку побега. О том, что нельзя сдаваться.
Красивая, полная лжи и яда улыбка Кэла преследует воспоминанием. Реальный мир существует, всё так же жужжащий о позоре Стайлса, будто растревоженный улей, и хотя Гарри его не слышит, он не вправе забывать. Однажды придётся вернуться, столкнуться нос к носу с последствиями собственных ошибок, а это значит только одно - Гарри должен быть сильным.
Начать закалять характер лучше сейчас. Стайлс не видит смысла в том, чтобы полагаться на слово преступника, несмотря на всю показную заботу, ссадины и раны ноют напоминанием о жестокости. Гарри не будет идиотом, не поверит вновь.
Дверь чуть скрипит, и Стайлс подбирается всем телом от лёгкого испуга. Запах кофе окутывает негой, возвращает домой, к маминой еде и сестринскому смеху. К теплу.
Луи ставит одну кружку на прикроватный столик, а вторую продолжает держать в руке, не глядя на Гарри вытаскивает из кармана пижамных штанов конфеты и бросает их на одеяло.
— Ты издеваешься? — давится недоумением Гарри.
— Не любишь кофе по утрам?
Луи приподнимает бровь и подносит кружку ко рту в ожидании ответа. Лёгкий пар вьётся у его бледных губ, и тот сдувает его, дыша на горячую жидкость.
— Это не нормально, — сдаётся Гарри. — Почему ты помогаешь мне, готовишь кофе, зашиваешь рану? Почему ты не пристрелил меня за попытку побега?
Ответ он получает только спустя минуту: Луи ставит кружку, с лёгким звоном сдвигая вчерашнюю из-под какао, разворачивает медленно конфету и так же медленно её жуёт. Шоколад оттопыривает щёку и пачкает губы, а Гарри стучит пальцами по собственному колену под одеялом. Когда терпение на исходе, преступник решает заговорить.
— Я выбрал неправильную тактику изначально: запугать тебя и провести несколько спокойных дней тут, пока копы рыскают по округе. Потом бы я ушёл, не причинив тебе вреда, и ты бы быстро забыл случившееся. Но…
Взгляд преступника въедается клещом в застывшее в немом непонимании лицо Гарри. Сконфуженный откровенностью он теряется, не перебивает и не язвит. А Луи медленно кивает, ерошит волосы на затылке ладонью.
— Но ты оказался той ещё занозой в заднице, да? — преступник улыбается, присаживается на кровать и тянется за чашкой. — Гарри, я больше не сделаю тебе больно, обещаю, ладно? Я понял, что ты не веришь мне, но у меня нет никакого желания пытать тебя, и нет никакой причины тебя убивать. Всё, что мне нужно - это потянуть время. Три дня, один из которых уже прошёл. Ты позволишь остаться тут?
Стайлс кивает, делая вид, что купился на эти рассказы за чашкой кофе, а в голове уже зреет новый план.
Ему просто нужно добраться до пистолета.
========== Часть 6 ==========
Пистолет приковывает жадное внимание Гарри каждый раз, когда преступник поворачивается к нему спиной, но расстояние всё ещё слишком велико, чтобы выхватить оружие. Подступать ближе Стайлс не решается, Луи не даст другого шанса. Он и этот не предоставляет - стоит вполоборота и всегда в нескольких шагах.
Ни одно из произнесённых в спальне слов не достигло сердца Гарри, решимость сбежать не ослабела, что, без сомнения, чувствует преступник. Его плечи не покидает напряжение, и он по-прежнему краем глаза следит за действиями Гарри.
Тишина разрушает воздух в кухне. Будто отравляет его чем-то. Густой и насыщенный, он выедает лёгкие, будто ржавчина - металл. Медленно, но неумолимо. Её нарушает Луи.
— Давай приготовим нормальную еду? — он проводит кончиками пальцев по деревянной ручке ножа и кидает на Гарри взгляд из-под ресниц. Это не угроза, что-то другое. Пока непонятное Стайлсу.
— Давай! — легко соглашается тот. — Подай мне самый большой нож, я нарежу овощи.
Улыбка полна издевательства и, кажется, Гарри сейчас лопнет от самодовольства, но Луи всё ещё полон сюрпризов.
— А давай я порежу? Покомандуй немного, тебе это так нравится.
С лёгким “вжик” нож покидает подставку, когда преступник берёт его в ладонь, задумчиво взвешивая для чего-то. Стайлс опять раздражается, рывком открывает дверцу холодильника. Всё, что приходит ему в голову - это швырнуть в преступника овощами. Глупо, так по-детски, но Гарри просто не может сдержать злость.
Луи ловит помидоры по очереди в одну руку, не моргнув и глазом, не выпустив нож из другой. Выглядит впечатляюще, но Стайлс бесится только сильнее, доставая из шкафчика глубокий вок. Он швыряет посуду на плиту под искрящийся от смеха взгляд Луи и демонстративно упирается бёдрами в столешницу.
— Готовь! — указывает он подбородком.
— Командуй.
Гарри лишь кривится в ответ, пытаясь показать всем своим безразличным видом незаинтересованность. Это не смущает преступника. Луи шинкует овощи, как профессиональный повар, ловко орудуя острейшим лезвием, и пытается разговорить Гарри.
— Так почему ты прячешься здесь, Гарри Стайлс? — кивок в окно, на раскинувшийся вокруг дома лес, раскрывает суть вопроса. Гарри и хотел бы съязвить, да нечем.
— Мой парень бросил меня. Подло.
— Парень? — резко поднимает голову преступник.
— Да, а что, ты гомофоб? — переспрашивает Гарри, но Луи лишь пожимает плечами и возвращается к готовке.
— Надеюсь, у нас не возникнет проблем из-за моей ориентации, — задумчиво шепчет Гарри, но Луи вроде не злится и не торопится застрелить “педика”, поэтому он просто продолжает. Почему-то ему вдруг хочется высказаться. — Он снял на видео, как мы занимались любовью. Увидели многие.
Сказав основное, Гарри чувствует, как застрявший в груди после предательства ком рассасывается, распадается на частицы, и они вдруг затопляют его с ног до головы. Боль, наконец, обретает форму и требует выхода. И он срывается. Всё говорит и говорит, рассказывая все подробности, самые гнусные, самые болезненные. Не задумывается, просто позволяет сомнениям и воспоминаниям превратиться в слова.
А Луи продолжает готовить, не отрывая глаз от доски, ни разу так и не посмотрев на хозяина дома. Гарри благодарен. Ему не нужно сочувствие, он просто хочет высказаться. Пусть его не услышит мир, но правда и стыд достигнут ушей преступника. От этого становится чуть легче.
Когда история подходит к концу, и Гарри чувствует, как в горле першит от количества горьких слов, что он произнёс, над плитой вьётся аппетитный дымок.
Пахнет действительно хорошо. Гарри не приходится отмечать это через силу, он не чувствует злости или страха. Раздражение смыло волной его откровения, и теперь в груди осталась звенящая пустота.
— Так ты актёр? — спрашивает преступник, помешивая блюдо деревянной ложкой, пока Гарри жадно пьёт воду из прозрачного стакана.
— Ты действительно меня не знаешь? — отвечает вопросом на вопрос Стайлс. Кажется, это входит в привычку.
Луи оборачивается и закатывает глаза, но губы растянуты в лёгкой улыбке.
— Почему бы для разнообразия не ответить хотя бы на один из моих вопросов нормально?
— А что я такого делаю?
Тонкие губы чуть поджимаются, но преступник всё ещё не сердится, он просто качает головой, будто смиряется с неисправимостью Гарри.
— Я действительно актёр. И я удивлён, что ты не знаешь меня.
Луи смеётся. Громко. Мелодично.
— Не слишком ли много ты на себя берёшь? — он смаргивает слёзы и демонстративно держится за рёбра, показывая насколько самолюбование Гарри его рассмешило.
— Неа, — подходит ближе Стайлс. Он замирает в двух шагах от Луи. - Я следующий Джеймс Бонд, вообще-то.
Луи восхищённо свистит, но быстро осекается, когда Гарри опускает глаза в пол.
— Знаешь, а может и нет. Не уверен, что они оставят место за мной после случившегося. Да я и сам не хочу возвращаться под эти презрительные взгляды, — закусывает губу Гарри и с удивлением чувствует тепло. Луи сжимает рукой его плечо в ободряющем жесте, а в голубых глазах лишь тепло.
Близость рождает в Гарри уверенность. Он благодарно улыбается, а потом спрашивает, не боясь разозлить или огорчить:
— Так за что ты сидел?
Этот вопрос мучает его с первого мгновения встречи, раскурочивает мысли, и различные предположения, одно невероятнее другого, разрывают сомнениями. Луи мог бы всё прояснить, спасти от подозрений. Он лишь улыбается.
— Ничего действительно ужасного. Если скажу, что за благое дело, поверишь?
— За благое дело не сажают в тюрьму строгого режима, — хмыкает Гарри.
Разочарование очевидно, Луи не собирается откровенничать, что лишает все его слова о доверии смысла. И Гарри отворачивается, поджимает губы, а потом чувствует как сильная рука преступника ложится ему на живот. Луи подтягивает ближе, пока лопатки не касаются его груди, и между ними не остаётся места. Стайлс замирает в этом неожиданном объятии, боясь пошевелиться, вздохнуть.