— Хм-м, а почему я раньше поддельных страниц не замечала?
— Так они зачарованы были, чтобы покупатели сразу не догадались, а теперь время прошло — заклятье рассеялось.
— Эх, за книжку я, похоже, переплатила, — расстроилась Има. — Что ж, спасибо за разъяснения. Буду внимательнее впредь. А сейчас мне надо дальше изучать магию. — На минуту она затихла, задумалась и приуныла, но вскоре уныние переросло в сосредоточенность, а после и вовсе в интерес. Зашуршали страницы. — Ой! Тут еще вставные листы. Странные какие-то. Хочешь взглянуть?
— Давай.
По желтой бумаге когда-то разливался узорчатый текст, переплетались орнаментом витиеватые буквы, но теперь от всего этого великолепия остались в основном пятна и разводы. Похоже, книга, откуда были взяты вставные страницы, в прямом смысле прошла огонь и воду. Поверх влажных разводов лежали жирные масляные круги с четкими краями. Там и тут чернели следы гари…
— Здорово, да? Знать бы еще, что написано? Наверное, нечто очень важное. Жаль, целых слов почти не осталось, да и грамоту эту я не знаю.
Има будто извинялась за свою неосведомленность, хотя, никто ее ни в чем не упрекал.
Моа вгляделся в сохранившиеся слова — некоторые из них еще можно было разобрать.
— Это кутанский язык, он остался только в старых книгах.
— А ты его знаешь?
— Вроде бы знаю…
— О-о-о! — Лицо Имы исполнилось уважением. — А переведи чего-нибудь?
Лич забрал книгу, ткнул пальцем в строку, где сохранилось подряд несколько целых слов.
— Смотри, вот тут… «Великий, дракон, царство», тут… «кровь, гибель»… Здесь непонятно, а дальше что-то про «Великую Смерть», а вот тут написано «три»… «Три», «царство»…
Он перевернул страницу. Следующий разворот занимала красочная миниатюра с драконами, умирающими под лавиной небесного огня. Из-за повреждений бумаги картинка смотрелась особенно реалистичной.
— Что это? — шепнула Има. — Потрясающе… — Она потрогала заключенную в узорную рамку подпись, которая сохранилась на удивление хорошо.
— «Гибель Ларамидии», — прочел Моа. — Так написано.
— Интересно-то как! Вот бы целую такую книгу добыть? — принялась мечтать девушка.
— Было бы неплохо, — согласился лич.
Има очарованно погладила схематичные, стилизованные изображения драконов. В свете заходящего солнца они казались живыми, трепещущими, дышащими.
— Какого из них ты встретил в своем сне?
— Хм-м-м, дай подумать… Вот этот похож. — Моа указал на большого хвостатого монстра с красивой гривой из пушистых перьев.
— А ты каким был?
— Я себя не видел…
Ночь, которую они провели у края тропы, на небольшой, окруженной валунами площадке, почти не принесла тревог. Вокруг было спокойно, лишь привычные звуки дикой живности изредка нарушали тишину. Да обиженно всхрапывал голодный Браслет. Конь выбрал всю траву меж камней, но ее оказалось недостаточно.
Луна освещала виды ночного тракта и окрестных холмов. Вдали переливался приветливыми огнями хорошо различимый дом Иде. Ползла к нему с дороги чья-то запоздалая повозка. Еще одна, особенно торопливая, качая фонарями, пролетела мимо гостиницы и исчезла за поворотом. А за ней — лич насторожился и застыл, как изваяние, на валуне, с которого вел наблюдение — две стремительные тени в темной одежде на черных лошадях.
Следопыты Мортелунда.
И ищут, скорее всего, его.
Тени притормозили у тропы, по которой Моа и Има ушли от тракта, что-то быстро обсудили и погнали скакунов на северо-запад по основному пути.
Недоброе соседство, но, в любом случае Мортелундская погоня однажды должна была проявиться…
На следующее утро продолжился подъем на скалистый холм. Планировалось к полудню перевалить через гребень, а к вечеру может уже и вниз спуститься, но — как бы не так! — тропа все тянулась и тянулась вверх, каждый раз обещая вывести на вершину и всякий раз обманывая новой неширокой плоской ступенью, за которой вновь начинался обрывистый подъем.
Когда заря нового вечера расцветила запад, они, наконец, достигли вершины.
Под шапкой из густого леса, холм прятал ото всех свою страшную рану — глубокий раскол, идущий, казалось бы, от самой маковки куда-то вглубь земли. Широкая расщелина, через которую перекинулся хлипкий мостик, по краям и даже внутри поросла соснами и ивняком.
— Смотри! — Има указала на противоположную сторону расщелины.
Там, заросший космами серого мха, стоял, покосившись, заброшенный терем. Весь резной, вырубленный из мощных бревен, он все еще гордо вздымал к небесам округлую с заострением крышу. Скрипели в тишине узорчатые опоры крыльца, и перекошенная ставня на окне второго этажа монотонно раскачивалась от ветра, словно приветствуя гостей.
Браслет попятился и испуганно заржал. Его высокий, встревоженный голос эхом разнесся по округе, и ответом ему стал низкий раскатистый гул. Он пришел от подножья холма, с противоположной стороны.
— Что это? — насторожилась Има.
Моа нахмурился.
— Может, обвал, а, может, и что похуже. В любом случае, ночевать нам сегодня придется здесь.
Мост зашатался под ногами, стоило только ступить на него. Перевести по нему коня оказалось и вовсе нелегкой задачей. Браслет упирался, истошно ржал и чуть ли не повод из рук выдирал. Наконец, Име удалось уговорить его, и путники оказались на другой стороне раскола.
Терем навис над ними — темная махина из неохватных бревен. Кто затащил их сюда? Как и зачем построил столь величественное сооружение? Почему забросил? Верно, из-за катаклизма, словно гигантским мечом рассекшего холм надвое?
Лич прислушался к своим ощущениям — дурное место…
… но ему ли бояться дурных мест?
Он первым взошел на крыльцо и взялся за деревянную ручку, исполненную в виде выгнувшего спину зверя неопределенной породы. Потянул на себя. Дверь открылась со скрежетом. Из темного зева дома пахнуло запустением. Взгляду предстали просторные сени, из которых широкая лестница вела в некогда жилое помещение.
Моа шагнул туда. Снова прислушался и принюхался, как пес. Ничего, в общем-то, особенного. Пыль да песок, нагнанный ветром. Едва уловимый запах тлена прячется в сквозняках, но он слишком слаб, чтобы обеспокоить всерьез.
Има зашла в терем следом. Коня оставила привязанным к крыльцу, но потом, поразмыслив, завела прямо в сени.
— Страшно ему там одному ночью будет.
— Пусть с нами ночует, — подержал спутницу лич. — Ты дверь заперла?
— Да. — Има подергала внутреннюю ручку, проверила щеколду и засов. — Как-то тут… неспокойно. — Она поднялась в жилую комнату. Первым делом взялась за огниво и запалила несколько масляных ламп. Свет наполнил помещение — внутри сразу стало немного уютнее. Стало видно деревянные лавки, сундуки, накрытые запыленным бархатом и шкурами, стены с когда-то красной, а теперь потускневшей и потемневшей росписью, печь в блестящей чешуе обколотых изразцов. — Красивый, ведь, дом. Должен нравиться… А мне не нравится. А это что?
Она указала на развешанные по стенам щиты. По одному на каждой стороне — всего четыре.
Моа внимательно осмотрел их.
— Гербы. Вот этот знаю, — лич указал на щит с волчьей мордой, сжимающей в зубах латную рукавицу. — Он принадлежит роду Грэй из Лунного леса. А остальные…
Ничего конкретного из памяти не приходило. Видимо, какие-то мелкие феодалы. Вот эти, например, с мышью, жнущей серпом колосья, на гербе. Или эти, у которых и вовсе жаба какая-то. Вон, она, пупырчатая, рядом с водяным мельничным колесом намалевана. И третий герб — лиса на высокой скале, пасть открыла, будто хочет схватить повисшую над ней стилизованную луну с человеческим лицом. Или это солнце?
— … странно, да? — оторвала от размышлений Има.
— Что странно? — повернулся к ней Моа, сообразив, что пропустил часть обращенной к нему реплики.
— Мне показалось, что вон та оленья голова мне сейчас подмигнула.
— Какая еще голова? — лич огляделся по сторонам.
— Ну, вон та же, к стене прибитая! Ой… А куда же она делась? — Има завертелась на месте, обшаривая взглядом стены. — Только что была, на меня смотрела… Рядом с нарисованным на стене красным львом узорчатым… Ай! — Девушка снова вскрикнула, как от боли. — И лев пропал! Ну, льва-то… Льва-то ты видел?
— Да.
Лич смотрел на противоположную стену, где над оконным проемам и вправду прежде дружелюбно улыбался кособокий лев. Художник, его изобразивший, зверя сего вживую явно никогда не встречал… Теперь там переплетались шеями два лебедя.
— Значит, я с ума не сошла, — успокоилась Има, и со свойственной ей непосредственностью тут же втянулась в непонятную игру. Принялась ходить по из угла в угол и тыкая пальцем то в одно, то в другое место, сообщать. — А тут стоял стул. А тут было нарисовано дерево. Ох, теремочек! — обратилась она уже к дому. — Ты видно голову нам морочишь из-за того, что я сказала, будто ты мне не понравился… Ну, прости, невежливо с моей стороны было… Мы все же гости тут… Оп… Смотри, Моа, лев опять на месте!
Лич, отвлекшийся на звуки из подвала — там пургатори пели как-то особенно жутко и заунывно — поругал себя мысленно за потерю бдительности. Кривой лев действительно вернулся на прежнее место, и это значило одно — странный терем полнится недобрым колдовством, а против колдовства меч не поможет, тут нужна собственная магия, применять которую нельзя.
Вот же засада!
— Пойду, погляжу, что наверху.
Оставив увлеченную игрой Иму развлекаться в одиночестве, Моа поднялся по массивной лестнице на второй этаж. Там ничего особенного не нашлось. Две большие жилые комнаты, заваленные сухими листьями — ветер натащил их сюда через открытые окна. Все те же выцветшие росписи на стенах. Длинный балкон с южной стороны — с него взгляду открывался противоположный, гораздо более пологий склон холма, залитый лунным светом, и тропа, ныряющая в лесную чащу по ту сторону. И деревья, деревья до самого горизонта. Тихо стоят — чуть заметно макушки под ветром покачиваются…
А вон там, чуть восточнее, словно кто-то огромный под ними ворочается — кроны высоченных, вскинутых над остальными деревьями, елей так ходуном и ходят…
Лич настороженно вгляделся вдаль. Что там такое шевелится? Живое ли, мертвое ли? И тут Има внизу закричала, затопала — бегом ринувшись на второй этаж.
Он перехватил ее, взволнованную, на лестнице:
— Что случилось?
— Там кто-то с улицы в дверь постучался.
И точно, миг спустя Моа различил отчетливый стук.
— Идем, разберемся, кого там среди ночи принесло.
Лич спустился на первый этаж, вышел в сени. Има за ним.
Браслет, привязанный в углу возле бочек с дождевой водой, на удивление свежей, набранной и принесенной в помещение невесть кем, дрожал мелкой дрожью и пучил перепуганные глаза.
Стук повторился, настойчивый, громкий.
— Кто там? — спросил лич, сжав в руке оружие.
— Эй! Есть кто-нибудь живой в этом тереме? — раздался в ответ молодой женский голос. — Ответьте!
— Мы тут, — неуверенно отозвалась Има, но незримая ночная гостья ее почему-то не услышала, продолжив стучать и звать.
Наконец незнакомка решила:
— Видно нет никого. Ладно, я буду первой…
Дверь отворилась, и в сени прошла невысокая коренастая девушка в зеленой шали. Она невозмутимо направилась в комнату, совершенно не замечая ни Моа, ни Иму. Будто их и не было. Коня тоже, кажется, не заметила.
— Ты дверь отпирала? — поинтересовался у спутницы лич.
— Нет. Заперто было на все замки, — честно сообщила Има и побежала в комнату следом за незваной гостьей. — Эй, послушай! Эй!
Она несколько раз окликнула странную девушку — все безрезультатно. Тогда Има просто перегородила ей дорогу, встав на пути, но незнакомка, двигаясь от печи к лавке, прошла через живое препятствие насквозь…
— Это призрак, — додумался Моа. — Даже не призрак. След.
— Что значит «след»? — Има вернулась к личу, потирая грудь и прислушиваясь к собственным ощущениям — не каждый раз сквозь тебя пролетает потусторонняя сущность.
— Отпечаток былого. Должно быть, эта девушка приходила сюда когда-то в прошлом, а теперь события повторяются, как спектакль на сцене.
— Ну, давай поглядим этот спектакль.
Они присели на скамью у окна и стали наблюдать за поведением призрачной гостьи.
Та держалась бодро — огляделась по сторонам, слазила в печь, раздула там несуществующие угли. Заплясало в глубине мистическое зеленоватое пламя. После девушка положила на стол сумку, что принесла с собой, и принялась доставать оттуда еду — лепешки, сыр, пироги.
— Еда тоже «следы»? — облизнулась на угощения Има.
— Тоже, — разрушил ее надежды лич.
Не успела девушка в зеленой шали обустроиться, как в дверь постучали снова.
— Кто там? — Девушка-«след» оставила не разложенными свои пожитки, спустилась по лестнице в сени и подошла к двери.
— Это я, Рэтти Маузи из Златолуга, — прозвучало в ответ. — Пустите меня внутрь, прошу.
Засов отъехал в сторону, дверь со скрипом отворилась, пропуская вглубь дома еще одну ночную визитершу — миниатюрную девушку с огромным пыльным коробом за спиной.
— Здравствуй, Рэтти, — представилась первая гостья, — меня зовут Лира Кванси.
— Я знаю. Мне сказали, что с Серых болот приедешь ты, а еще будет Грэй из Лунного леса и кто-то с Лисьей скалы.
— Ну, и замечательно. Проходи. Что у тебя в коробе? — улыбнулась Лира Кванси, поправляя свою зеленую шаль.
— Продукты. Неизвестно, сколько нам тут придется сидеть, чтобы снялось это разнесчастное проклятье. Не голодать же. — Рэтти поставила короб рядом со столом, оглядела стены. — Четыре герба. Вон наш. — Она указала на щит с мышью. — Тебе что-то конкретно объяснили, когда отправили сюда?
— Нет. Сказали только, что когда-то давно четыре наших рода построили этот терем, а потом поссорились. А теперь, чтобы снять проклятье, которое всех нас преследует, потомкам родов надо собраться тут вместе.
— Интересно, зачем?
— Мне подробностей не объясняли, — пожала плечами Лира Кванси.
Спустя какое-то время от разговора их отвлек очередной стук. Кто-то настойчиво колотил по двери тяжелым кулаком.
— Кто пришел? — хором спросили Лира и Рэтти.
— Отпирайте, давайте! Потом расспрашивать будете, — приказал властный голос.
Моа услышал его и стал весь внимание. Этот голос был подозрительно знаком ему.
Рэтти открыла дверь, и мимо нее внутрь прошла высокая девушка в темном дорожном плаще. Она выглядела столь величественно и важно, что и Рэтти, и Лира тут же потеряли дар речи.
— Люсьена Фур с Лисьей скалы к вашим услугам, — холодно представилась гостья, шествуя в комнату и усаживаясь за стол. — Что это? — Она недовольно оглядела россыпи еды, достала из-под плаща вложенный в ножны клинок и положила его на стол. — Вы тут жить собрались? Я — нет.
— Но как же? — робко произнесла Рэтти. — Ведь, неизвестно, сколько это все продлится…
— Одну ночь, — перебила ее Люсьена. — Всего одну ночь. Так сказал маг, насоветовавший отцу все это… Там, за дверью, кто-то стоит. Откройте.
Лира и Рэтти послушно впустили последнего участника странной компании. Им оказался худощавый веснушчатый парень. Он положил на стол баклаху с вином и сходу потянулся к пирогам.
— Ты Грэй? — строго спросила у него Люсьена.
— Грэй, — кивнул парень. — Он самый.
Все четверо были в сборе и теперь разговаривали, обсуждая варианты того, что им предстоит делать. Как выяснилось, никто ничего толком не понимал. Никому ничего не объясняли, просто отправили на холм — и все.
Моа с Имой наблюдали за ними, молча, ведь весь этот призрачный спектакль разыгрывался для них. Магия дома что-то показывала им, пыталась донести, раскрыть нечто важное…
Вдруг за стенами терема раздался гул, тот самый, что девушка и лич слышали на улице. Только в этот раз он скорее походил на рев живого существа, чем на звук стихии… От этого рева содрогнулись стены терема и, кажется, весь холм в ужасе затрясся.
Призраки за столом тоже услышали.
Они прекратили беседу и принялись встревожено переглядываться друг с другом. Люсьена Фур вытащила из ножен меч и встала у двери.
— Что это?
— Что это такое? — испуганно затараторили Лира и Рэтти, а Грэй, ничего не говоря, громко отхлебнул из своей баклахи.