— Нет, — Брок быстро, но аккуратно отстранился от Баки, скользнул в штаны и тихо-тихо пошел вниз.
Баки точно так же тихо пошел за ним. В дверь аккуратно, но настойчиво постучали, Баки услышал, как Брок передергивает дробовик, а потом раздался оглушительный в тишине дома выстрел, который разнес входную дверь в щепки. Баки практически скатился с лестницы вниз, моментально оценивая обстановку и видя за дверью очень знакомый щит.
— Стоять, блядь, оба! — рявкнул он, пока Брок не успел еще раз выстрелить, а Стив не попытался прибить его щитом.
Оба мужчины замерли, а Баки, как ни в чем не бывало, прошел и распахнул остатки двери.
— Входи, Стив, — предложил Баки, и тот, инстинктивно прикрываясь щитом вошёл. — Стив, это Брок. Брок — Стив.
— Стив Роджерс, Капитан Америка? — полуутвердительно произнес Брок, переводя взгляд с одного на другого. — Баки? Ты Баки Барнс, лепший кореш Кэпа? Чего ты мне не сказал?
— Ты не спрашивал, — пожал плечами Баки. — Это так важно или кардинально что-то меняет?
— Это дохуя всего меняет, — Баки чувствовал, что Брок на взводе и может сотворить все, что угодно, поэтому подошёл и забрал у него дробовик. Странно, но Брок даже сопротивляться не стал, отдав оружие.
— Язык, — вставил свои пять копеек в общую неразбериху Стив.
— Разве? — грустно спросил Баки.
— Я, блядь, у себя дома, — рявкнул Брок. — Как хочу, так и выражаюсь.
— Баки, что ты тут делаешь? — наконец спросил Стив.
— Пытаюсь наладить свою личную жизнь с человеком, которого люблю, — честно ответил Баки. Он устал врать Стиву и молчать с Броком. Эти две недели, когда он аккуратно, почти на цыпочках подбирался к Броку, спал в ногах, боялся, что разойдутся швы, что инфекция сожрёт Брока, вымотали его, и их утренняя близость, столь долгожданная, была так важна, что нарушивший эту хрупкую идиллию Стив неимоверно бесил.
— Но, Бак, кто он? Откуда ты вообще его знаешь? — Стив недобро смотрел на Брока, а тот зло на Стива.
— Объясни сначала, какого черта тут делаешь ты? — устало спросил Баки, садясь на диван и притягивая все ещё стоящего Брока к себе. Тот сопротивляться не стал, усаживаясь рядом.
— Я волновался, пытался дозвониться тебе, но ты не брал трубку, — Стив сел в кресло, совершенно не считая, что поступил неправильно, у него на лице было написано “Баки, это все ради тебя”. — Я отследил твой телефон и приехал. Баки, я очень волновался, тебя не было дома две недели…
— Стив, тебе не кажется, что ты немного перегнул? — спросил Баки, но и без ответа понял, что нет, Стив не считает.
— Баки, кто этот человек, и почему он в меня стрелял? — строго спросил Стив.
— Вот это-то все и меняет, — вздохнул Брок, а Баки взял его за руку, немного сжав.
— Стив, ты как мой друг это все хочешь знать, или как Кэп? — осторожно поинтересовался Баки. Он не знал, как Стив воспримет правду о Броке, о них с Броком, но ничего не рассказать он уже не мог, а врать Стиву не хотелось категорически.
— Конечно, как друг, Баки, — заверил его Стив.
— И ты примешь мой выбор, даже если он тебе не понравится? — уточнил Баки.
— Господи, Бак, да говори уже, — не выдержал Стив.
— Мы с Броком были давно знакомы, потому что он работал на Гидру, — осторожно начал Баки, сильно сжимая руку Брока, так, что тому, похоже, стало больно, но он даже не зашипел и не попытался высвободить конечность. — Брок знал меня как Зимнего Солдата, но был добр ко мне, и я к нему привязался. А когда снова стал вспоминать, вспомнил Брока и понял, что люблю его. Но, когда я был Зимним, я его чуть не убил и не был уверен, что Брок захочет меня видеть.
Баки отчаянно не хотел говорить Стиву, что Брок был его хэндлером, он даже про Гидру говорить не хотел, но пришлось. Да он даже не мог сказать, в каких они отношениях, потому что сегодняшняя близость ещё ни о чем не говорила, Брок ничего ему не обещал и мог прогнать в любой момент, то, что Баки было проще и гуманнее пристрелить при таком исходе, говорить было не нужно.
Баки испытующе смотрел на Стива, ожидая его слов, как приговора. Тот долго молчал, и Баки видел на его лице отражение внутреннего конфликта, борьбы между ненавистью к Гидре и желанием счастья для лучшего друга. Друга, который натерпелся, настрадался.
— Баки, ты уверен, что это то, что ты думаешь? — не очень уверенно спросил Стив, хотя Баки казалось, что его друг хочет задать другие вопросы, и не ему, а Броку. И не здесь, а где-нибудь в допросных ЩИТа.
— Я уверен, Стив, что не нуждаюсь в том, чтобы за мной следили, как за маленьким ребенком, — ответил ему Баки резче, чем хотел, потому что его начинала бесить опека Стива.
Нет, он понимал, что Стив желает ему только добра, но Баки не считали таким беспомощным даже в бытность его Зимним, а сейчас он даже прошел все эти гребаные тесты, которые подтверждали, что он вполне может существовать в обществе самостоятельно. И то, что Стив отследил его и пришел разбираться, да ещё и со щитом зачем-то, Баки, мягко говоря, не нравилось.
— Я сделаю кофе, — поднялся Брок, чтобы оставить их разбираться наедине. Баки выпустил руку Брока, взглянув на него снизу вверх, и Брок погладил его по щеке, улыбнувшись. Баки тут же схватил его, целуя в ладонь, и нехотя отпустил. — Тебе какой? — обратился Брок к Стиву.
— Черный, без сахара, — ответил Стив и забыл про Брока, переключив все свое внимание на Баки.
А Баки сидел и улыбался, как дурак, вспоминая ощущение чужих пальцев на щеке. Если не считать минета, то это была первая ласка, подаренная ему Броком, пусть мимолётная, она давала больше надежды, чем минет, говорила больше любых слов, и Баки теперь точно был уверен, что его не прогонят.
— Баки, объясни мне, что происходит? Что значит: ты его вспомнил и понял, что любишь? Баки, он же агент Гидры, — не унимался Стив, пытаясь понять что-то для себя.
И Баки понимал, что, или он расскажет всю правду, или Стив докопается до нее сам, и тогда будет гораздо хуже. Баки не хотел обижать друга недоверием, он вообще не хотел обижать Стива, но все ещё злился на него.
— Пообещай мне, что ты ничего Броку не сделаешь, и дальше тебя все, что я расскажу, не уйдет, — твердо попросил Баки.
— Обещаю, — уверенно ответил Стив. — Он не просто агент Гидры, да?
— Он был моим хэндлером, — просто ответил Баки, понимая, что ходить вокруг да около бесполезно. — Предпоследним.
Глаза Стива опасно потемнели, а кулаки сжались до хруста, и Баки понимал Стива, потому что последний хэндлер использовал больше кнут, чем пряник, и Баки отзывался о нем категорически плохо, а вот про Брока он слышал впервые, потому ни Баки, ни Зимний о нем не говорили, позволяя пропасть, раствориться в череде событий.
— Стив, он поил меня сладким кофе, кормил шоколадом и вообще всячески нарушал регламент обращения с Зимним, — попытался сгладить образ сурового беспринципного дрессировщика Баки. — Брок заботился обо мне. А потом во мне что-то изменилось, и я стал смотреть на него по-другому. Я сам не понимал, что мне от Брока надо, и однажды избил его до полусмерти, потому что не мог получить то, чего хочу.
Баки не собирался никому говорить, что изнасиловал Брока, не потому, что это могло плохо отразиться на нем, а потому, что пытался сохранить эту тайну ради Брока. Он оглянулся, глядя на широкую спину, расцвеченных кое-где шрамами, и тепло улыбнулся.
— Брок смог после этого уволиться и подался в наемники, — продолжил Баки. — Я ещё Зимним хотел его, а потом вспомнил его, увидел во сне, и стал искать. Я не помнил имени, только лицо и острое чувство нехватки именно этого человека рядом. А когда нашел, стал следить за ним. Я хотел поговорить, но не знал, что сказать. Это к нему я уезжал каждую ночь. И к нему сорвался пешком в дождь, потому что больше не мог.
— И как, вы поговорили? — очень серьезно спросил Стив.
— Ты нас прервал, — усмехнулся Баки, понимая, что поговорить им с Броком все равно придется.
— Баки, но почему ты мне ничего не сказал? — сокрушенно спросил Стив. — Я бы помог тебе, ты же знаешь, Бак, все, что угодно.
— Кофе, — Брок поставил перед Стивом чашку, а вторую отдал Баки вместе с шоколадкой, и снова ушел на кухню, хотя Баки бы хотел, чтобы Брок остался.
— Стив, я сам не знал, что мне надо. Да и, как видишь, сам справился, — Баки отпил кофе и зажмурился от удовольствия. — Пообещай мне, что не будешь пробивать Брока.
— Хорошо, но, если он тебя обидит… — начал Стив, а Баки расхохотался.
— Стив, как можно меня обидеть? Я Зимний Солдат.
— Вот это-то меня и пугает, — Стив в два глотка осушил чашку кофе. — Бери трубку, когда я тебе звоню, пожалуйста.
Он попрощался с Баки и Броком, и уехал, оставив Баки недоумевать, зачем же Стив всё-таки приезжал. Вроде бы они поговорили, но от этого тотального контроля было тошно. Баки, с одной стороны, понимал Стива, который, мучимый чувством вины, пытался сейчас оберегать Баки от всего, но с другой Баки бесило, что его нашли тут же, просто потому, что он не ответил на звонок, когда Стиву приспичило, и это злило. Он подошёл к Броку, который сидел за стойкой и пил свой кофе, и обнял его, прижимаясь губами к спине. Поцеловав, Баки прижался к коже небритой щекой.
— Я правда люблю тебя, — тихо сказал он, чувствуя, как Брок переплетает свои пальцы с пальцами живой руки.
Брок поцеловал тыльную сторону ладони и ничего не сказал, продолжая пить кофе. Баки стоял, прижимаясь к нему, вдыхая его запах, и был бесконечно счастлив уже от того, что так можно. Не украдкой, а открыто, зная, что не прогонят.
— Надо заказать новую дверь, — заговорил Брок, допив кофе. — И сделать что-то с этой.
Они заколотили дыру в двери найденной в подвале фанерой, Брок обмерил все, что можно, и заказал новую, сокрушаясь, что теперь два дня придется сидеть дома, но Баки заверил его, что сможет посидеть тут один, если Броку очень надо куда-то уехать, хотя он никуда не хотел отпускать от себя Брока даже на минуту, теперь, когда было можно быть рядом. Он постоянно хотел касаться Брока и касался, поглаживал, целовал. А потом Баки надоело, что Брок занят чем-то, кроме него, и он подхватил его на руки, утаскивая в спальню.
Баки хотелось не секса, хотя и его тоже, ему хотелось чувствовать Брока всем собой, лежать, обнимая, прижимая к себе сильное тело, водить ладонями по гладкой коже, целовать всего-всего. Теперь, когда можно было делать это не украдкой, Баки словно с цепи сорвался и, не слушая никаких протестов, принялся целовать всего Брока, стремясь коснуться губами каждого миллиметра смуглой кожи. Он целовал, прикусывал, лизал, медленно спускаясь от шеи все ниже, переворачивал Брока. И если тот поначалу смеясь отталкивал Баки, то, как только губы коснулись соска, а металлические пальцы сжали второй, Брок тяжело задышал, выгибаясь в руках Баки, подставляясь под ласки. Баки перевернул его и принялся выцеловывать каждый позвонок. Баки спускался все ниже и ниже, пока не дошел до копчика и длинно лизнул самое начало ложбинки, чувствуя, как Брок под ним напрягся всем, только что податливым, как воск, телом, но молчал. Он огладил литые ягодицы, целуя каждую, нежно раздвинул их и прижался губами к сжатому входу, слыша, как Брок длинно выдохнул сквозь зубы.
Баки понимал, что ступил на опасную тропку, что, скорее всего, Брок до сих пор боится, но из-за чертовой гордости не скажет об этом, только и остановиться уже не мог. Он лизнул на пробу, мягко, аккуратно, горячо выдыхая, посылая по телу Брока мурашки, и принялся вылизывать вход с тонкими, практически незаметными ниточками шрамов — делом рук его. Баки не знал, чего хочет добиться, но чувствовал, как Брок расслабляется, медленно, по чуть-чуть. Сначала не такой каменной становится спина, потом Брок едва прогибается в пояснице, приподнимая ягодицы, расслабляются ноги, между которыми пристроился Баки. Он продолжал вылизывать Брока, ввинчиваясь кончиком языка вовнутрь, вырывая хриплый, короткий, просящий стон. Похоже было, что Брок прислушивается к себе, своим ощущениям, пытаясь понять, нравится ли ему то, что творил с ним Баки. По всему выходило, что нравится, потому что он совсем расслабился, бездумно выше приподнял бедра, поддаваясь на язык Баки. Баки внутренне ликовал, он готов был урчать от наслаждения вылизывать чужую, такую желанную задницу, но прекрасно понимал, что, как бы ни было сейчас Броку хорошо, одно неловкое движение, и он снова закроется, больше не подпустит к себе, и Баки не трогал его даже пальцами, продолжая играть языком с тугим кольцом мышц. Брок заметался под его ласками, стал подаваться на язык, ласкающий его, чаще, стонал в голос, прогибался, а потом взялся за свой член и начал яростно дрочить. У Баки стояло до боли, но он снова не стремился доставить себе удовольствие, сейчас самым важным для него был Брок. Чтобы ему было хорошо.
— Да, блядь, ещё! — Брок двинул бедрами, пытаясь насадиться на ввинчивающийся в него язык. — Так… сделай…
Брок уткнулся лбом в подушку, которая глушила стоны, по его телу прокатывались волны мурашек, он мелко подрагивал, а Баки не прекращал своего занятия, утробно урча от удовольствия, от того, что Броку хорошо с ним.
Внезапно, подаваясь на очередную ласку, Брок жалобно заскулил на одной ноте, остервенело дроча себе, и кончил, немыслимо изогнувшись в пояснице. Баки чувствовал, как сжимается, пульсирует вход, как Брока трясет всего, как он тяжело дышит. Баки лег на Брока сверху, укрывая собой, прижимаясь к горячему телу.
Брок вывернулся из-под Баки, устроив голову на его живом плече, и медленно дрочил ему, прикрыв глаза. Баки было все равно как, он просто хотел кончить, но Брок словно издевался над ним, водя рукой преступно медленно, и Баки сам начал вскидывает бедра, толкаясь в кулак. Брок плавно увеличивал скорость, пока Баки просяще поскуливал, целуя его, забираясь пальцами бионики в волосы. А потом кончал долго, выгибаясь, дрожа всем телом, насквозь пронизанным удовольствием, и думал, что если не умрет от переполняющих его эмоций и чувств, то будет жить вечно.
— Брок, — заговорил Баки, устроившись у Брока на груди и жмурясь от того, как он гладит его по голове, перебирая длинные волосы, — а ты… ну, после того… с кем-нибудь так?
Баки не знал, как спросить, давал ли Брок кому-нибудь себя трахнуть после изнасилования, но Баки почему-то было важно знать ответ на свой вопрос.
— Давал ли я в жопу? — правильно понял его Брок, легко перефразировав вопрос. — После того, как ты меня порвал на британский флаг — нет. И, предупреждая твой вопрос, тебе тоже не дам. А у тебя-то мужики до меня были? — в свою очередь спросил Брок.
— Нет, — честно ответил Баки и чуть усмехнулся. — До войны были девушки, позже я был слишком холоден для отношений. А потом появился ты с шоколадками и чуть ли не почесываниями за ухом, и у меня мозги потекли.
— Просто ты был, если не на миссии, где чудеса творил такие, что у меня стояло, хоть руки нахуй сдрочи, то как потерянный ребенок. Опасный, способный при неправильном обращении башку свернуть, но ребенок, — Баки почувствовал, что Брок улыбнулся, целуя его в макушку. — Вот я и стал тебе шоколад таскать.
— Ты меня жалел? — спросил Баки, выводя пальцами узоры на груди.
— Жалость, Баки, чувство плохое и порочное. Так что, нет. Иногда я тебе сочувствовал, — Брок провел ладонью по спине Баки, снова коснулся губами волос, и продолжил мысль. — И хотел для тебя чего-то лучшего, чем хуево крио перемежаемое раздаванием пиздюлей.
— Почему ты не остался в Гидре, не остался моим хэндлером? — спросил Баки, в общем-то понимая, почему. Потому, что невозможно уже жёстко управлять тем, кто смог тебя сломать, даже если он этого не помнит. — Я помню, что вместо тебя пришел другой, и он меня не любил. Ни как оружие, ни как нечто живое, считал, что я буду лучше слушаться, если меня пиздить.
— Мудозвон хуев, — зло выплюнул Брок, и это сказало Баки очень многое об отношении Брока к Зимнему. — А не остался я не только потому, что смотреть мне на тебя было тошно, а ещё потому, что стал не сильно пригоден к несению службы, как оказалось, после тебя даже из Гидры комиссуют по состоянию здоровья.