— Кто первый в душ? — Малфой заметил колебания во взгляде Поттера и вместо того, чтобы честно и благородно намекнуть ему на возможность прекратить это всё, пока не поздно, пошёл в атаку. Какого Мерлина?! Львёнка никто не тащил сюда силой! Сам пришёл, сам поддерживал обоюдный настрой. Какие шутки? Сколько можно отступать? Взрослые люди, нормальные желания — понятно же, что оба хотят. Будь, что будет! Но говорить «нет», когда хочется орать «Да!» Драко больше не намерен! — Кто первый в душ? Или вместе?
Сомнения бились в двух крошечных изумрудных озёрах и переливались через край взгляда Гарри.
— М-м-м… Можно, я первый?
У Драко отлегло от сердца… но прилегло в совершенно другом месте.
— Только не долго, — согласился он, еле справляясь с голосом. Что за чёрт? С ним подобное впервые! Так напрягаться и чуть ли не истерить, ещё даже не добравшись до кровати…
Поттер скрылся за дверью ванной, и только теперь Драко выдохнул. И вдохнул по-настоящему. Воздух, пропитанный странным ароматом, чем-то детским, чем-то взрослым, чем-то запретным, даже страшным, чем-то искренним и настоящим, капелькой того, что готовый расплавиться мозг уже давно идентифицировал, как «любовь»… Предвкушение, пьянящее, острое, почти болезненное, срывало остатки выдержки, но он попытался взять себя в руки, и ему это почти удалось.
— Малфой, извини, но тут одно полотенце, — раздалось из ванной. — Мне чем вытираться?
Драко словно окатили ледяной водой…
— Всему-то тебя надо учить, недотёпа. И как ты умудрился победить Тёмного Лорда? — он решительно потянул ручку двери…
Прозрачные капли зависли на загорелой коже Гарри… множество капель. На которые хотелось смотреть неотрывно. И не позволять им высыхать. Пусть так и цепляются за маленькие тёмные волоски, искрятся, отражая сотни лампочек, сотни несказанных слов, непродуманных до конца желаний. Сотни снов, которые могли бы присниться им обоим, и, может быть, чем Мерлин не шутит, превратиться в явь. Или в мечты о яви, что тоже немало. Ох, как немало! Больно, трудно, но немало…
Он, что, и голову вымыл? Вот непоседа! Красиво, право слово: слегка влажная копна смоляных вихров не топорщилась, как обычно, а лежала тяжёлыми прядями. Привычно непослушными, но будто просящими о том, чтобы их приручили. Прямо сейчас занялись этой сложной, возможно, даже опасной задачей. Но вполне преодолимой для настоящего Малфоя… Особенно когда на него смотрят такие глаза… Хочется сказать «глаза моего любимого», но… можно ли, позволительно ли для такого, как он?.. Держать марку? Не показывать ни ему, ни, тем более, себе, что за близость готов сейчас забыть всё на свете и даже больше — самого себя! Не признаваться даже в шутку в этой безумной слабости? В этом расточительном, завладевшем миром вокруг и внутри чувстве? В этой детской болезни, приобретшей со временем хроническую, не поддающуюся лечению форму?.. И теперь только ремиссия? Или… А почему слабость? Кто сказал, что не сила? Кто решил за него, Драко, что не судьба, не любовь? Он сам уж точно не принимал такого решения. Не смог бы принять…
«Если Поттер сейчас ещё раз назовёт меня Джинни… — теперь Драко бросило в жар. Он, не в состоянии оторвать взгляда от дорожки волосков, бегущих снизу к пупку Гарри, забрал из его рук полотенце, — то я… Да пусть хоть Вильямом называет, хоть Роном!» — и уверенно, будто проделывал такое неоднократно, взял Поттера под мошонку. А чего сюсюкаться? Просто протянул руку — чего проще! — и скользнул ладонью, непроизвольно поджимая губы и… стараясь твёрдо стоять на подкашивающихся ногах. Ощутил на ладони и запястье тяжесть яичек и пока расслабленного, хотя и увеличившегося члена, и понял, что долго так не продержится. Он, Малфой, готов сдаться без боя… Неизвестно, какому врагу, непонятно, в каком сражении. Просто сдаться и пусть кто-то другой решает за него, что, как и зачем делать. И с ним самим делает всё, что угодно. Только не задаёт лишних вопросов! Вообще никаких вопросов…
Поттер отступил на полшага, затравленно оглянулся, ища неведомо чьей защиты или путей к отступлению. Но Гриффиндор никогда не бегает от противника… Тем более, от такого, чей взгляд пробивает током, непривычной, непознанной доселе магией, самой сильной магией на свете, неподвластной даже магам, наматывает на себя, словно на гигантское зубчатое колесо жилы сопротивления, благоразумия, остатки чопорного, пресытившегося самим собою воспитания, рвёт их об острые края и заставляет предвкушение стремительным вихрем разбегаться по телу, оседая в плечах сладостной дрожью, а в голове внезапным осознанием пугающей, но верной истины: «Здесь и сейчас… Хочу… Хочу его… Только его… Пусть уже случится то, что должно. То, за что я готов отдать душу. Пусть!»
— Боишься? — моргнул Драко, не снимая, а лишь усиливая магию своего взгляда, и притянул Гарри под ягодицу, погладил по животу тыльной стороной ладони: на большее смелости не хватало, вернее, пальцы банально онемели и отказывались слушаться. А не гладить Гарри он теперь просто не мог…
Что был в состоянии ответить отважный грифф?
— А ты? — он сам толкнулся бёдрами навстречу малфоевской ладони.
Драко усмехнулся — чего ему это стоило! — и опустился на одно колено.
— Ты был с мужчиной? — погладил Поттеру бёдра. С внешней стороны, с внутренней, по кругу, по спирали, к коленям, выше, ниже. Гарри затаил дыхание и наблюдал за тем, что делает Драко. Именно наблюдал: ощущения ласковых уверенных пальцев на своей коже внезапно отключились в опциях его органов чувств.
— Да сто один раз! — хмыкнул не выдержавший проверки половой гигант.
«Ну, один-то раз точно был», — поджал губы Драко, поднимаясь поцелуями к соскам Гарри и забирая их поочерёдно в рот, нажимая языком на упругие бугорки, осторожно оттягивая губами. Вспоминать то, что было-не было почему-то сразу расхотелось. В голове, плавящейся от желания, бухало тибетскими бубнами: «Будет! Будет! Бу-дет!»
Постепенно снова добравшись до губ Поттера, Драко, не отрываясь от них, боясь оторваться, будто это сулило отчаянно тяжёлую потерю, сам начал снимать свои брюки. Получалось не очень. Руки Гарри, сильные, непривычно проворные и суетливые, мешали, лихорадочно и ощутимо нажимая, скользя по всему телу Малфоя без какой-либо системы и порядка. Когда они добрались до промежности Драко, он сжал ноги, ловя эти ускользающие горячие ладони, перехватил пальцы Гарри и направил их (сколько можно шляться, непонятно где?!) себе под трусы. Головка его члена уткнулась в резинку, зубы заныли, пот выступил на лбу. Да, такая странная связь, цепочка, зависимость, бесповоротно настроившая на итог и не дающая ни малейшей возможности отступить. Теперь только вперёд!
Драко почувствовал, что кончит прямо сейчас и задержал дыхание. Помогло. Или язык, старательно высунувшийся из алых, отчего-то припухших губ Поттера, заставил эякуляцию задуматься о том, чтобы не сработать вхолостую. Драко от одной только картинки своего члена во рту Гарри и воображаемых жемчужных капелек на его губах, вспыхнувшей перед глазами множественными пульсирующими образами, застонал так, что сам напрягся от собственного голоса. Хотя куда ещё напрягаться? И так мышцы звенели, гудели, статическое напряжение отключало болевой порог, превращая молодое тело в статую. Каменную, но податливую и послушную. Хоть верёвки вей, хоть узлом завязывай, только дай!
Драко запрокинул голову и, опираясь о талию Гарри, начал медленно опускаться на колени.
Зрелище коленопреклонённого Малфоя произвело на Поттера такое сильное впечатление, что он пропустил тот самый момент, когда его член оказался у Драко во рту. Только что пальцы, сложенные колечком, с усилием нажимали на кожу у основания и забирали яички в кулак, сминая складки, и вот уже белобрысая чёлка щекочет непривыкший к подобным ласкам аврорский лобок. А сам член… О, горячая волна удовольствия растекалась, заполняя всё внутри и вокруг Гарри, и даже воздух в помещении!.. Его член поместился в Драко весь! Поттер застонал и ещё глубже попытался насадить на себя Малфоя, ощущая желанную преграду, дающую ещё больший импульс наслаждения. Тот поднял недовольный взгляд, вынул член изо рта и погрозил пальцем:
— Не шали!
И Гарри больше не шалил. Он лишь слегка, едва заметно подавал бёдрами навстречу движениям Драко и, опираясь тому на плечи, восторженно ловил череду нескончаемых горячих ласк. Язык Малфоя вытворял такие чудеса, о которых кое-что повидавший молодой аврор и не помышлял ранее. Оргазм пришёл к Гарри так легко и незаметно, что представить себе какое-то иное существование, кроме этой беспрерывной череды нежных колючих судорог он просто уже не мог.
С трудом удерживаясь на ногах, чувствуя, что слабеет с каждой секундой наслаждения, растворяется в оргазме, Гарри хотел уже сдаться и опуститься рядом с Малфоем, но тот подтолкнул его к стене, зафиксировал на кафельной опоре, продавил ему колени, удерживая ноги. Член то исчезал весь во рту Драко, то высвобождался почти полностью. Рук и ног Гарри не чувствовал. Холодный кафель казался ему обжигающим. А Драко, иногда сглатывая и вытираясь рукой, умудрялся улыбаться так откровенно, что Поттер стонал уже, только взглянув на него. Стонал и шевелил губами беззвучные просьбы продолжать, не останавливаться, делать так ещё и ещё…
Гарри – о, странное чувство! (Странное и непринятое молодым мужчиной так внезапно до конца) — залюбовался своим членом во рту Драко. Это была самая завораживающая и красивая картинка, которую ему доводилось видеть. Опасные мысли… Отвернуться? Куда? И как, каким заклинанием разорвать эту незримую нить восторга, обожания, признательности, поклонения… Любви?.. Что за идиотизм?! Просто секс! Просто кайф! С парнем. С Малфоем. А в висках стучало: «Люблю-люблю-люблю». Вот глупости, наваждение! Дурь, мура!
— Тебе нравится? — словно сквозь вату. Откуда голос? Чей? — Тебе нравится, Гарри?
— Угу, — и даже сил кивать нет. Только опустил голову. А на следующий одуряющий спазм она сама откинулась к стене с гулким стуком. И лишь расслабленные пальцы бесцельно блуждают в тонких шелковистых волосах.
— Мне продолжать?
— Угу.
— Ты долго выдержишь?
— Угу.
— Давай проверим… А ты меня вообще слышишь, малыш?
«Почему малыш?», — хотел возмутиться Гарри и почти возмутился… Но сил не хватило даже на то, чтобы прижать голову Драко. Он только ловил рукой ритм и вторил ему всем телом. А ещё дышал, дышал, словно бежал быстро-быстро или уже второй тайм безостановочно гонял над стадионом за снитчем.
Драко больше не двигал головой. Он замер, поводя плечами, слегка потоптавшись на коленях, чуть пошевелив затёкшей шеей и плотно обхватил член Гарри губами на какой-то таинственной «ватерлинии», сосредоточившей точки наивысшего наслаждения. И столь искусно зашевелил языком, что у Поттера закружилась голова от плавного тягучего удовольствия. Вязкая искристая волна его оргазма потяжелела, наполнилась яркими всполохами. Бегущими по нервам на пределе, за границей которого рождается боль. Не больше минуты — и Гарри разрядился с громким выдохом. Струйка его спермы ударила не успевшему подготовиться Малфою в горло, обожгла, заполнила весь рот.
Тот начал судорожно торопливо глотать, это почти удалось. Глоток, два, три. Приступ кашля. Голова почти на полу. Зелёные мухи перед глазами. Взбунтовавшийся желудок. Только не это! Он умеет, делал такое, сможет прекратить позорище и достойно принять взгляд любовника… Руки гладят по голове, по спине. Сжимают виски, придавливают уши, тянут немного вверх, вперёд. Нет сил подняться, но лоб уже упирается в голые ноги. Гарри сидит на коленях рядом и гладит, гладит Драко. Везде, где дотянется. Не особо нежно, скорее, торопливо водит растопыренными пальцами, словно собирает с кожи ценное масло, мирт, экстракт любовного зелья.
Снова поцелуй. Теперь языки не толкаются, шевелятся осторожными, почти осмысленными рывками, пытаются исследовать, запечатлеть в памяти мельчайшие нюансы желания. Не понимают, торопиться или ждать. Не понимают, как и их хозяева, закончилось всё или только начинается. Слово «продолжение», как компромиссная альтернатива при подобных обстоятельствах вообще не приходит в голову.
Драко на взводе. Драко мысленно кончает, без касаний, уже который раз. А в действительности держится. На пределе, но держится. Не должно это случиться просто так. Ну, не в свой кулак, не в воздух, когда рядом Гарри, так близко. Тесно, вместе. По-настоящему тесно и по-серьёзному вместе. Без этих детских игр в шахматы, в дружбу. Вот кончил Поттер ему в рот, бормочет что-то пьяно, неразборчиво, хрипло подкашливая, будто на незнакомом языке, певучем, дразнящем. И никаких условностей, страхов. Вот это — та дружба, которая необходима им обоим. Всегда была нужна. Только маленькие были, глупые, чересчур благородные, гордые, независимые. Смотрели друг на друга, как через дуэльный барьер, сквозь волшебное стекло, не зеркало даже, а хрупкую, но прочную преграду. Вздор, какой вздор! Независимость от желаний тела — вечная мука и вечная «как бы жизнь».
Драко громко охнул. За идиотскими никому не нужными размышлениями — и как умудрился то! — он что-то упустил, стена его самообладания дала трещину и обрушилась на живот и грудь Поттера несколькими струями густой спермы. Драко выгнулся дугой, бухнулся назад на локти, смотрел в потолок и ничего не видел. Кончал же, что за глупости считать, сколько раз, но чтобы так… так… Хотелось улыбаться, петь, кричать, что любит, что хочет ещё! Удовольствие растекалось по телу, и казалось, что оно будет вечным. Облегчение, немного болезненное, но от этого ещё более сладкое, заставило расслабиться. Наконец-то расслабиться и попытаться отдышаться.
Гарри придавил его своим весом, распластал ему руки, растолкал ноги. Драко с удивлением смотрел, как тот, расположившись на нём, целуя кожу на груди, щекоча ореолы сосков, слизывая одному ему ведомое лакомство, начал тереться бёдрами и животом о промежность Драко. Сначала медленно, чуть тяжеловато. Всё убыстряясь, толкаясь ближе, проворнее, Гарри перешёл на бойкие фрикции, опёрся на руки Малфоя, запыхтел, как Хогвартс-экспресс. От трения о возбуждённый член Поттера, его собственный завёлся и встал стремительно, будто не отдыхал только что от сногсшибательного оргазма и острой эякуляции. Это было так приятно, это было так… странно…
— Поттер, ты ничего не перепутал? — немного вымученно улыбнулся Драко, ловя себя на желании подмахивать. Его тело само собой зашевелилось под весом партнёра, улучая моменты в отбойном ритме, чтобы подниматься, поддавать бёдрами. Он просунул руку между их телами и попробовал поймать оба напряжённых, горячих члена, соединить их, прижать. — Я же не девочка. Так ты меня не пробьёшь, — откинул он голову и зашёлся хохотом. Смеяться под Поттером было трудно, но смотреть на такую горячую игру двух членов — просто невозможно!
Гарри внезапно замер, полностью лёг на Драко, подтянулся, поймал губами отрывки его смеха:
— А так пробью? — и, резко дёрнувшись, толкнулся членом между ног Малфоя. На что рассчитывал — не понятно. В зелёных глазах вспыхнула растерянность вперемешку с дьявольским возбуждением. Колени Драко сами поднялись, но Гарри неловко завозился, пытаясь исправить положение, реабилитироваться. Он почти вставил в Драко палец, но в последний миг передумал. Перевернул Малфоя на бок. Хотел, наверное, целовать, уже собрался, тёрся лицом о ягодицы, подминая под живот и колени, даже лизнул несколько раз, но не глубоко, быстро. Драко представил смущённую старательную физиономию Гарри и стиснул зубы. Надо было срочно расслабиться, но на помощь надеяться не приходилось. Не спугнуть бы отважного безрассудного львёнка, иначе хоть самого себя трахай, мерлиново семейство, чтоб вас всех!
Гарри несколько раз перевернул Малфоя, пристраиваясь и так и сяк. Он подгонял свой член, но Драко видел, что тот всё время опускается, расслабляется в кулаке. Щёки Поттера пылали, по телу струился пот. Ещё немного, и всё закончится… Уныло, серо. С взаимным недовольством. И на фоне неудовлетворённости даже забудется, что оба только что так отменно кончили. Станут прятать глаза, корчить суровые рожи, оденутся стыдливо через ширму и даже побоятся коснуться рук… Ужас! Драко схватил Гарри за запястье и сунул его палец себе в рот, втянул, прижал языком, начал сосать, словно конфету. Поттер затаил дыхание. Драко теперь сам бесстыдно тёрся о тело Гарри, гладил крепкие плечи, напряжённую спину, ловил на границе слуха неразборчивое хриплое бормотание. Он понимал, что если в ближайшие минуты не получит разрядку, то просто не выдержит перенапряжения. Сорвётся, наделает глупостей, страшных, непоправимых. Каких именно? Об этом нельзя было думать…