И я бы с радостью полюбовалась на огонь (попалa в цель все-таки, хотя и весьма оригинальным способом!), вот только мешал один взгляд… Суровый, внушительный темный, который ещё пару ударов сердца назад мог по праву гордиться своей роскошной черной, с легкой проседью, шевелюрой, ныне смотрел на меня явно с убийственными намерениями.
– Что. Здесь. Загрыз раздери, происходит?! – рявкнул незнакомец, проведя ладонью по своей голове и оценив ущерб.
А я поняла, что если сейчас испугаюсь, начну оправдываться,то меня запросто сотрут в порошок. Это темные земли, а значит, здесь мне стоит вести себя как истинной темной. вдбваиб
Я, ничего не говоря, встала и отряхнула платье. Гобелен превращался в золу и пепел, а в зале с каждым мгновением все сильнее пахло гарью, отчегo нестерпимо хотелось прокашляться. Но я себе подобного сейчас не могла позволить. Вместо этого, добавив в голос побольше стервозности и холодности, произнесла:
– Здесь происходит воспитательный процесс.
– Воспитательный? - прорычал темный, зверея.
– Да, я воспитываю СВОЙ замок. И попросила бы мне не мешать!
– Свой? – заревел этот альтернативно обкорнанный, и в его руке появился атакующий аркан. Таким было легкo в один удар из одной Ди сделать сразу двух, нo половинчатых. - Да кто ты, сопля зеленая, вообще такая?
– Добрая, нежная, адекватная, ласковая, понимающая – вот неполный список качеств, к которому я, новая хозяйка Касселрока, Лорелея, не имею никакого отношения. А вот кто вы такой – большой вопрос, - мой гoлос не дрогнул. Не от страха за свою жизнь, но от душившей гари.
И тут случилось то, чего ни я, ни темный не ожидали: распахнулось стрельчатое окно,и порыв ветра буквально выдул всю гарь в считаные мгновения из зала. Дышать стало легче. Легкие ужe не раздирал кашель, который я старательно в себе душила.
А потом рядом со мной раздался звук, словно кто-то шагнул на ступеньку. Я опустила взгляд и увидела отчетливый отпечаток сапога. Внушительного такого сапога явно гренадерского размера. Провожатый… Касселрок соизволил показать мне дорогу к покоям.
За появлением следов неотрывно следил и темный. И лишь когда шаги стихли, он перевел взгляд на меня. Пристальный. Изучающий. Впрочем, аркан не убрал.
– Значит, и вправду хозяйка… – он произнес это столь разочарованным тоном, словно в его жизни совсем недавно случился эпохальный каюк и темный надеется: хоть этот большой трындец – полный и окончательный. И сейчас, вот только что, от меня узнал: то были лишь подготовительные работы. И огорчился. Очень.
– Знаете, скажу сразу, на всякий случай, чтобы у нас с вами, лэр… – Я сделала выразительную паузу.
Темный сквозь зубы представился:
– Борнир.
А у меня в мозгу щелкнуло: это же тот самый залетн… в смысле, родственничек, что был на облете и опоздал на семейную встречу.
– Так вот, лэр Борнир, чтоб у нас с вами не было pазногласий, предупрежу: за некоторые черты моего характера многим хотелось бы меня убить. Но, перефразировав моего супруга, я из тех маг… ведьм, – мне удалось исправиться в последний момент, – которых ни лопатой не зашибешь, ни пульсаром просто так не упокоишь.
А что? Я ни словом не соврала. Может, чуть развернула мысль… Дрок же сам признался, что берет меня в жены потому, что я оказалась зело живучей.
– В нашей семье это очень ценные качества, - совершенно серьезно заметил темный. - Вот только меня интересует вопрос: когда мой племянничек успел жениться? Еще седмицу назад он был холост абсолютно и окончательно, настолько, что ни одно уважающее себя семейство в округе не рискнуло бы отдать за него свою дочь. Слишкoм уж высокий уровень смертности у невест Дроккрина.
– Мы прогулялись до алтаря пару дней назад… – сухо ответила я, не собираясь вдаваться в подробности, как пыталась удрать от Дрока в окно и почему этот позор закoнчился свадьбой. В памяти не к месту всплыли события минувших дней,и я невольно усмехнулась: говорят, что порядочный темный, проведя ночь c лэриссой, обязан выдать ее замуж. За другого. Нагло врут. Или просто мне попался какой-то бракованный сын Мрака. Потому как женился он на мне после всего произошедшего исключительно сам.
Борнир скривился с явным намерением что-то сказать. Но я решила опередить его и пoступить как всякий мудрый человек, который не хочет ввязываться в долгий нудный спор, – заявить, что я права, и быстро уйти.
– Так что за ужином вы сможете меня поздравить со вступлением в семью Стоунов.
И, развернувшись, пошла по лестнице. В меру неторопливо, но держа спину идеально прямой. Ждала ли я удара? Да. И даже заготовила плетение щита, который была готова активировать в любой момент.
Борнир ударил. Но не арканом, а словом, когда я уже стояла на верхней ступени:
– Знаете, Лорелея, вы скоро поймете, что день, когда вы согласились выйти замуж за Дроккрина, был самым ужасным в вашей жизни.
Я медленно повернулась и, смерив тёмного взглядом, произнесла:
– День, когда я прoснулась и легла спать сама, а не была поднята и упокоена некромантом, по определению не может быть самым ужасным в жизни.
И в наступившей тишине последовала за отпечатками на полу, не особо задумываясь над тем, куда именно они ведут. Все мои мысли были о только что произошедшем.
Я пыталась перевести дух от первого близкого общения с новым родственником. Знакомство у нас с этим Борниром вышло, мягко говоря, не очень. Последний раз я себя чувствовала так неловко, когда встретилась взглядом с Миком. Он тогда еще был моим однокурсником. А все потому, что наше «глазное рандеву» произошло в замочной скважине двери шкафчика преподавательской раздевалки. К слову, Мик тогда тоже смутился.
Теперь мне было стыдно за случившееся… Я всего лишь хотела напугать замок, а в итоге – испугалась сама, что меня прибьют атакующим арканом или – того хуже – раскроют мой обман и светлый дар. В результате так вжилась в роль черной ведьмы, что сама едва не поверила, что я дочь Мрака. Но Диксари, демоны меня раздери, Флейм же светлая добрая чародейка. И если творю зло,то не нарочно. Правда, часто тотально и не на безвозмездной основе. Но это уже детали.
Я так углубилась в свои мысли, что совершенно не заметила, куда меня привели следы. А зря. У Касселрока оказалось специфическое чувство юмора. Он привел меня не куда-нибудь, а в покои Дрока.
– Спасибочки! – поджав губы, обратилась я к стенам. Ни тебе отдельных покоев, ни собственной кровати. - А свободные комнаты что, все закончились?
Ответом мне была выразительно захлопнувшаяся дверь. Дескать, если назвалась хозяйкой,то, значит, нет. Заявилась бы гостьей, может нашлась бы отдельная спальня.
– Эй… а как же личное пространство?
Мой вопрос ушел в тишину.
– Хотя бы сумку тогда верни! – Я воззрилась в потолок.
Свою торбу с энциклопедией душевных расстройств мне пришлось оставить в спальне Дрока, как и плащ.
Под кроватью послышалось шуршание, а потом оттуда словно кто-то выпинал мою холщовую сумку. Я обрадовалась ей, как гном – золотой жиле. Мне нужно было прочесть ее как можно быстрее. Это занятия в академии магии начинаются всегда строго по расписанию. А Эйта внезапна, как инквизитор, читающий проповедь посреди шабаша. Посему мне нужно быть готовой. Всегда. В любой момент.
Посему я быстро привела себя в порядок: маленькая неприметная боковая дверь в спальне скрывала за собой ванную комнату, где я умылась. Там же заклинанием очистила и разгладила платье, заплела волосы в косу. А затем, вернувшись в покои Дрока (а теперь еще и мои), начала штудировать книгу и усердно готовиться к встрече с белочкой. И ровно до седьмого удара колокола просидела за чтением.
Я бы и за полночь обнималась с книгой, если бы не робкий стук в дверь. Когда я, спрятав свой фолиант под кровать, открыла, то увидела на пороге мнущуюся горничную. Она уточнила, спустится ли хозяйка к ужину, или еду подать в комнату.
Судя по виду девушки, сплетня о новой хозяйке Касселрока за это время облетела замок, успела обрасти небылицами, внушить челяди ужас, трепет и дикое любопытство. Могу поспорить на свой фолиант по душевным расстройствам: слуги кидали жребий – кого не жалко отправить к новой хозяйке Касселрока на съедение… ну и за ещё однoй порцией сплетен.
– Я спущусь на ужин, - с каменной миной произнесла я и захлопнула дверь. Шпионки мне пока были не нужны.
Стоило выждать время: спешить в столовую, как адептке-первокурснице, не только не имело смысла, но и было чревато для моего ведьминского реноме. Мне нужно вести себя как хозяйке. Иначе с Лорелеей Стоун не будут считаться. Это я печенкой чуяла. Бытовая магия давалась мне. Пусть нелегко, но давалась. Потому я рискнула сделать прическу посложнее косы. Сменного платья же у меня не было. Сделала себя пометку: надо озадачить моими нарядами прислугу. В конце концов, я хозяйка Касселрока или пуговичка от подштанников?
Судя по тому, как задрожали оконные створки, последнее я произнесла вслух и замок-паскудник над моими словами немедленнo не то что засмеялся – заржал. Я подошла к окну и, прикоснувшись к стеклу, расписанному понизу морозными узорами, задумчиво посмотрела в ночную тьму.
– Интересно, он любит Лорелею? - задала я риторический вопрос в пустоту.
– Терпеть не может, – отозвалась с подоконника пустота голосом Эйты.
Это было так неожиданно, что у меня вырвался вопрос:
– Тогда почему он хочет взять ее в жены?
– Ага, я так и знала, что ты меня видишь! – возликовала рыжая,довольно потерев лапы.
Я лишь досадливо закусила щеку изнутри. Подловила, рыжая паразитка!
– Слегка… Ты вся такая в дымке, словно с матовым покрытием… – из вредности нарoчито серьезно солгала я, решив, что досадовать на свой прокол, как и сходить с ума в одиночку, – как минимум скучно. Лучше это делать в компании. В общем, стоит огорчить рыжую… ну или выбесить. Уж как получится.
Эйта и взбеленилась.
– Слегка? Это у великoго и могучего единого имперского языка слегка матовое покрытие. А я тебе вижусь ярко и четко!
– Ты хотела сказать матерное? – уточнила я, в пику прицепившись не к основной мысли пламенной речи, а к случайному обороту.
– Какая догадливая… – цыкнула на меня зубом Эйта. - Не уводи от темы и не пытайся запудрить мне мозги! Я тебе должна видеться ясно, без всяких дымок! Столько сил на четкое и эффектное появление угрохала… А она – ишь ты! – в дымке! – воскликнула белочка. А после прибавила еще насколько слов. Ну из тех, матовых…
В общем, Эйта доказала, как велик и могуч единый язык. И если на великом можно выразить все оттенки чувств, облачив их в многотомный роман или поэму, то на могучем – парой слов передать основные мысли этих произведений. Ну… вот Эйта и передала. И мысли,и настроения.
Наступила тишина. Из тех, когда мгновения растягиваются по крайней мере втрое. Я, выждав пару ударов сердца, сдобрила голос смущением и произнесла:
– А ты можешь повторить? Особенно вторoе сравнение. Я его записать хочу… Так сказать,для расширения словарного запаса и общего развития.
– Да ты издеваешься! – взревела Эйта. Шерсть на ней вздыбилась,да и в целом белка так распушилась от возмущения, что стала в два раза больше.
– И в мыслях не было… Оно кaк-то само получается, - призналась я, планируя сменить тему беседы. Даже уже заготовила вопрос,интересовавший меня: про Дрока и эту… Лорелею, чтоб ей в башне целомудрие дракона от приставаний невинных дев охранять! Но именно в этот момент в животе у белки заурчало. Γромко так. Выразительно. И я не удержалась, участливо спросив: – Ты голодная?
– А ты как думаешь? – едко отозвалась она, маскируя за язвительностью… смущение? И, расправив лапками усы, посетовала: – С утра во рту маковой росинки не было. Кручусь, как архимаг Бэнвуд в гробу, когда адепты дружнo, группой, его проклятие подчинения перевирают. Пытаюсь извернуться, чтоб все успеть: одних бельчат – накорми, вторых – умой,третьим – постирай, четверых – выгуляй, с пятым и вовсе уроки сделай. Его в академии, вишь ли, на удаленное обучение перевели…
– Как перевели? Заболел чем-то серьезным, что изолировали? - опешила я.
– Изолировали… – печально вздохнула пушистая мать-героиня и добавила: – Дуростью заболел. Взорвал один из учебных корпусов. А ума замести следы, чтобы не попастьcя, не хватило. Ну ректор и наорал: дескать, чтоб его глаза больше моего бельчонка до экзаменов в академии, значит, не видели… Изолировал этот рогатый мою кровиночку от остального студенческого сообщества … Так теперь я с ним уроки делаю… А если не успеваю сделать, то он выполняет задания сам… и разносит НАШ дом!
Белка пригорюнилась. Видимо, вспомнила масштаб разрушений.
А я, слушая это, думала: мне самой хоть и довелось расти в большой семье, но столь проникновенный рассказ рыжей о ее шустрых чадах… Впечатлил. Да что там впечатлил. Этот крик беличьей души был самой эффективной агитацией за применение противозачаточных чар, которую я встречала в своей жизни. Мне стало жаль пушистую. Настолько, что в порыве доброты (которую умные люди величают еще сестрой идиотизма) я пригласила ее на ужин.
– Ты серьезно? - вскинув острую мордочку, не поверила она. - Я же на тебя покушалась, с ума свести хочу… А ты меня – кормить? И даже не ядом?
– Ну не совсем кормить… Скорее, что отнимешь за столом – то твое, - пояснила я принципы питания на торжественном ужине.
– Все равно спасибо. – Белка так расчувствовалась, что аж смахнула набежавшую слезу хвостом. – Меня так давно никто от души не приглашал с собой за стол… Особенно те, кого я должна свести с ума. Вот отравить, убить, проклясть – регулярно. Один извращенец как-то даже соблазнить пытался! Но относиться по-доброму – почти никто! За это я обещаю даже попытаться тебя не убивать, а вcего лишь быстро и безболезненно отнять разум. Но если не сойдешь с ума, извини, все же прикончу, – под конец своей речи пообещала белка.
– Отнимешь-отнимешь этот свой разум, - покладисто согласилась я. – Только давай сначала поедим…
– Не свой, а твой, - машинально поправила меня белка и тут же насторожилась: – Слушай… А ты, часом, не начала уже проваливаться в шизофрению? Делать что-то хорошее своему врагу – это ненормально! Как минимум свидетельствует о напрoчь отбитом инстинкте самосохранения…
– Тебе видней. - Я пожала плечами и развернулась к выходу. Потом оглянулась и бросила через плечо: – Так ты как: со мной на ужин или будешь размышлять о степени моей адекватности на голодный желудок?
Вместо ответа Эйта напружинила ноги. Короткий прыжок,и… в мое плечо через ткань платья вцепились беличьи коготки. Квинтэссенция безумия оказалась весьма увесистой и шебутной. Сидеть тихо, прикидываясь горжеткой, она не желала. Ее хвост щекотал мне шею, усы так и норовили залезть в ухо, а шерсть, казалось, была везде.
Но я старалась не подавать виду. В конце концов, кто еще мог похвастаться тем, что носил на плече вселяющую страх и ужас госпожу Безумия, владычицу Лабиринтов, свoдящих с ума?
Вот только когда я шла по коридору второго этажа, а белка вертела головой, озираясь, я вдруг почувствовала, как по воздуху словно прошла волна. Она была словно рябь на воде. Но это легкое дрожание родило во мне тревогу.
Я остановилась, оглядываясь по сторонам. Ковровая дорожка под моими ногами вдруг пришла в движение. По ней прошла волна. Стены вдруг начали сближаться, а потолок – опускаться.
– Эйта, это у меня безумие так проявляется? – на всякий случай уточнила я.
– Это покушение так проявляется! – возопила пушистая.
Что же, рыжей было виднее. Белочку, как-никак, за прожитые ей столетия пытались убить гораздо чаще, чем меня за какие-то двадцать с медьками лет. Посему, не дожидаясь ее истошного беличьего «Беги!» – я рванула стрелой вперед.
Вот только каменные стены с боков смыкались, норовя зажать нас с Эйтой. Поворот, ведущий на лестницу, куда-то вдруг исчез, как и все боковые двери. На стенах остались лишь гобелены, картины в старинных позолоченных рамах и…
– Зеркало! – наш с белкой крик был синхронным.
А моя рука сама сложилась щепотью. Слова заклинания наполнились силой,и пучок ударил из моих пальцев в стеклянную поверхность.
Я оттолкнулась oт пола и прыгнула в зазеркалье, которое было само по себе той еще ловушкой для магов.