Макс нагнулся и подобрал ее.
– Украл? – спросил он у торговца. – У меня другое мнение! Опустите моего племянника вниз, будьте любезны, сэр.
Торговец и мальчик, не говоря ни слова, уставились на него. Толпа, которая собиралась, когда толстяк начал кричать, ждала, затаив дыхание, завороженная этим небольшим уличным спектаклем.
– Ну, Джек, вот что ты выбрал для Сесили? – спросил Макс у мальчика. А затем раздраженно выдохнул, когда мальчик, торговец и толпа тупо уставились на него. – Отпустите моего племянника, – потребовал он. – Он ничего не крал. Мы делам покупки. Мальчик собирался показать мне эту вещь. Я сказал, – добавил Макс резким, отрывистым тоном, которым посылал солдат в битву, – опустите парня на ноги. Немедленно!
Его голоса и выражения лица было достаточно, чтобы толпа отступила на шаг, а торговец заколебался. Но он не зря много лет продавал товары на лондонских улицах, чтобы позволить одному только внешнему виду изменить его мнение.
– Ага, я так и сделаю, если вы раскошелитесь на мои двенадцать шиллингов, сэр, – ответил толстяк.
Макс с трудом сглотнул.
– Двенадцать? За тряпичную куклу? Вы сошли с ума? Это же почти фунт!
– Не сошел. Это вполовину меньше, чем просят в высокопробных магазинах за точно такие же. Сентиментальность. У всех моих девчонок были такие. А эти – самые лучшие. Не обращайте внимания на то, что тряпка и есть тряпка. Но у этих в карманах – заграничные носовые платочки, превосходное полотно. Вот что составляет цену, можете спросить кого угодно. Я продаю их за половину обычной цены, или, по крайней мере, за три четверти. Продам больше, если буду просить меньше, но знаю что почем.
– Да, именно так, – согласился еще один продавец с ручной тележкой.
– Все верно, – поддакнул один из зрителей, тогда как толпа зашептала в знак согласия.
– Итак, – проговорил толстяк, – вы меня извините, сэр, но я недавно съел собаку на этом. Деньги – и вы получите парня и куклу.
Макс заколебался. Деньги предназначались для его ужина сегодня вечером, для оплаты проезда в дилижансе в деревню и на легкую закуску по дороге. Но если он не заплатит, то мальчишку, несомненно, повесят. Макс быстро размышлял. Может быть, он сумеет сегодня чуть позже найти работу, чтобы восполнить часть недостающих средств. Он сможет заложить свою шляпу. Ему не хотелось делать этого, но если он это сделает, то вместе с остатком у него окажется достаточно денег, чтобы отправиться в деревню – едва-едва.
Майор сунул руку в карман, отсчитал монеты и передал их торговцу. Толстяк выпустил мальчика и отдал ему обратно куклу.
Парень встал на ноги. Передернул узкими плечами, чтобы поправить потрепанный пиджак и снова натянул шапку поглубже.
– Благодарствую, – произнес торговец, бросив проницательный взгляд на Макса. – Одно удовольствие иметь с вами дело. В следующий раз, сэр, непременно скажите вашему племяннику, чтобы он держал руки подальше до тех пор, пока вы не расплатитесь. О, – добавил он с язвительной ухмылкой, когда Макс повернулся, готовый уйти, – и в следующий раз, когда вы соберетесь за покупками с племянником, непременно попросите еще и подождать вас. Эти улицы опасны для парней, которые бегают сами по себе.
– Что? – спросил Макс.
А затем посмотрел вниз и увидел, что мальчик пропал.
И кукла вместе с ним.
В сочельник в Лондоне не было никакой работы. Не нужно было ничего строить, не было кораблей, нуждающихся в разгрузке, а доставку товаров не доверяли новым людям в это решающее время года. Снег прекратился, так что больше не нужны были люди, чтобы убирать его или разбрасывать солому.
Макс замер, проголодался и был зол сам на себя.
Он отправился обратно в снятую им комнату. Настало время привести в действие последний план. Эта схема нравилась ему меньше всего, но оказалась единственной, что ему осталась. Время имело существенное значение, и некогда было малодушничать.
Ему не повезло с незнакомцами. Придется красть у тех людей, которых он знал.
Еще только полдень. У него есть весь оставшийся день, чтобы сделать это – подавить ощущение тошноты, возникавшее каждый раз, когда он думал о последнем отчаянном плане.
Но теперь Максу нужно было поесть. Он пропустил завтрак. Еда оказалась ему не по карману, но он не мог позволить себе пропустить ленч. Голодные люди совершают ошибки. Он должен питаться, чтобы его нервы успокоились, и он смог совершить свое дело так незаметно, чтобы никто и никогда не догадался, это было сделано.
Майор умылся и посмотрел на свое отражение в крошечном зеркале, вделанном в крышку его походного футляра. В футляре из превосходной кожи хранились бритва, кисточка и гребень. Макс продал бы его давным-давно, но футляр был ему нужен. Ведь нужно было видеть свое лицо, когда бреешься. Его денщик уволился, когда закончилась война, и Макс рассчитывал нанять камердинера, когда снова вернется в Англию. Хорошо, что не нанял, подумал он. И так достаточно трудно красть что-то для одного человека.
Макс провел рукой по подбородку и решил, что он достаточно гладкий. Что ж, лицо выглядит чистым. Сапоги снова начищены. Пальто вычищено щеткой. Надета последняя чистая рубашка. Вполне подойдет – достаточно для того, чтобы обеспечить тебе вход куда угодно. С тем, чтобы ты смог выйти с украденным добром. Со своим подарком, безжалостно поправил он себя.
Сначала майор остановился у тележки торговца пирогами и купил маленький, но исходящий паром, горячий мясной пирожок. Он стоял на улице, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь съесть пирог быстро, пока тот не остыл на леденящем ветру, и к тому же сделать это осторожно, чтобы ни капли не попало на его одежду или лицо. Носовые платки очень трудно поддавались стирке, и у него осталось только два – один на повседневное использование, а второй, чистый, на тот случай, если этот предмет понадобится кому-то еще. Глупая роскошь, без сомнения. Но от старых привычек трудно отказаться.
После пирога ему захотелось пить, но Макс решил, что сможет попить позже. Он вытер руки и поднял голову. Пора начинать. Он зашагал дальше.
Макс решил, что следующая попытка состоится у тех, кто может многое себе позволить, но заслуживает этого меньше всего. При этом он сразу же вспомнил о подобной персоне. Ему не хотелось даже идти туда. Но он сможет притвориться, что есть вопросы, на которые следует ответить. Если хоть немного повезет, то он уйдет прочь не только с ответами. Этому сам Бог велел случиться. Без сомнений, она ограбила его племянницу, как если бы забрала у нее не только отца. Макс решил нанести визит последней любовнице своего брата и посмотреть, что он сможет вернуть назад.
Его невестка писала ему, как зовут эту женщину – Элоиза Уиггинс. Она сопроводила эту информацию обычными жалобами и просьбами выслать еще денег. Макс довольно легко нашел городской дом этой Уиггинс. Особняк располагался в приличной части города. Дверь ему открыл лакей, который затем перепоручил его дворецкому. Дворецкому! Да еще и респектабельного вида при этом. Макс сообщил свое имя и с угрюмым удовольствием наблюдал за тем, как приподнялись брови пожилого слуги. Спустя несколько мгновений его провели в дом. Она приняла его в гостиной. Макс был удивлен.
Вспомнить о ней его заставила мысль о куклах. Майор представлял себе, что у подобных женщин они разбросаны повсюду. У шлюхи, которую он посещал, когда был в школе, комната была наполнена куклами, вместе с хрупким стеклом, фарфоровыми шкатулками и фигурками маленьких клоунов. Макс ожидал увидеть дешевую мишуру, флаконы с духами на всех столиках, рюши на одежде и повсюду – преобладание красного цвета. Но гостиная была обставлена так же пристойно, как и у незамужней тетушки – богатой незамужней тетушки.
Мебель принадлежала к прошлому веку – темная, удобная и отполированная до слепящего глянца. В камине пылал бодрящий огонь. Женщина поднялась с кресла и поприветствовала его лучезарной улыбкой, что сотворило с ней чудеса. Она не являлась красавицей; ее нос и слишком маленькие глаза навсегда положили конец подобному мнению. Было ясно, что эта дама была услужливой; ее улыбка и вырез платья со всей определенностью демонстрировали это. Элоиза обладала маленькой грудью и широкими бедрами, ее каштановые волосы были завиты локонами. Не так он представлял себе соблазнительницу, подумал Макс, поклонившись. Бог его знает, как она зарабатывает деньги, но у него определенно не было желания выяснять это. Он был слишком занят, размышляя, какая часть из этих денег может быть его.
– Да, все верно, вы его брат, – проговорила она, оценивающим взглядом окидывая его с головы до ног. – Те же глаза. Какие глаза! Но его всегда улыбались.
Мои глаза тоже улыбались бы, если бы кто-то другой зарабатывал мне на хлеб, подумал Макс. Дюжина других резких ответов трепетала на его губах. Но он просто кивнул.
– Что я могу сделать для вас, сэр? – спросила она, и, припомнив, добавила, скорее с кокетством, чем с сочувствием: – Разумеется, кроме соболезнований по поводу кончины вашего брата.
– Благодарю вас, – отрывисто произнес Макс, вспомнив об отрепетированном объяснении визита, – прошло уже шесть месяцев. Но вот о чем именно я подумал. Я только что вернулся в Лондон и моя племянница приезжает завтра, чтобы жить со мной. Полагаю, что было бы лучше, если бы я узнал, что именно она может знать о вас.
– О. Присаживайтесь, – проговорила женщина, указывая на стул возле камина.
Макс сел, подождав, пока и она тоже усядется. Он воспользовался этой возможностью, чтобы оглядеться вокруг. В комнате не было ничего, что он мог бы сунуть в карман. Но это не имело значения. Внезапно сама мысль о том, чтобы взять что-то у этого создания стала ему противна. Майор не хотел, чтобы у его племянницы было что-то, чего касалась Элоиза Уиггинс. Он выслушает ее и уйдет куда-нибудь, где выбор больше и привлекательнее. Но то, как женщина разглядывала его, заставило Макса осознать, что она определенно думает о том, чтобы дотронуться до него. Он сел на краешек стула, сожалея, что вообще пришел сюда.
– Вы узнали мое имя от его жены? – спросила она.
Мужчина кивнул.
– Мы с ним были вместе недолго, – пояснила Элоиза. – Я не стала ни первой из его увлечений, уверяю вас – ни последней. Нам было весело, но мы расстались больше года назад. Что бы она вам не сказала, в этом не было ничего большего. Ну что же бедняжка должен был делать? У нее были свои развлечения. У него – свои. Сомневаюсь, что его дочь вообще знает мое имя. И с чего бы она должна знать? Если только ее мама не сказала ей. Боже! Я никогда не выходила с ним за пределы этого дома. Он платил мне не за то, чтобы я танцевала.
У Макса раздулись ноздри.
– Вам не нравится слышать это? – спросила женщина. – Что ж, но так и было. Его жена не стала бы говорить об этом. А я стану. Я не любила вашего брата. Он не любил меня. Но такова моя профессия. Я делаю это легко и весело, не ворчу и не жалуюсь. Я знаю, что и как делать, чтобы джентльмен ощутил, что я получаю от этого удовольствие. Что ж, так оно и есть. Это лучше, чем стирать пальцы до костей шитьем или заниматься стиркой или стоять в магазине за прилавком или на улице с тележкой. Вы были офицером и командовали людьми. Вы должны знать, какую ценную услугу могут оказать покладистые женщины, – добавила она с заговорщической улыбкой.
Брови майора взлетели вверх.
– Я знаю о вас все, майор, – проговорила Элоиза. – Вот чем хвастался ваш брат. Не женой или ребенком. Не поместьем или выигрышами. Да у него их и не было, у бедняги. Но своим братом, замечательным и храбрым майором Максвеллом. Он так гордился вами. Говорил, что в семье именно вам достались мозги и сила духа, и когда вы составите себе состояние, то он будет очень рад за вас.
Она увидела намек на усмешку на его мрачном лице.
– И за себя тоже, конечно же, – продолжила женщина. – Поверьте, я могу сострадать. У меня ведь тоже была сестра… во всяком случае, – добавила она, поднимаясь, – предполагаю, что вы пришли сюда больше для того, чтобы увидеть, что он давал мне, чем ради того, что вы сможете рассказать его дочери обо мне. Послушайте, сэр. Во всяком случае, кто станет рассказывать ребенку о такой, как я? – Элоиза рассмеялась, и он с удивлением заметил, что ее смех оказался чистым и заразительным. Вот, подумал Макс, за это мужчина может платить – чтобы услышать еще раз.
– Я не стоила ему слишком дорого, – добавила она. – Моя цена не слишком дорога. Мне никогда не везло настолько, чтобы развлекать одного-единственного джентльмена. По крайней мере, с того года, когда я начала этим заниматься, но это было так давно, что не стоит упоминаний – или воспоминаний. Но я неплохо справляюсь с этим так, как оно есть. Хотя вы должны понять, что не сможете получить меня бесплатно, не так ли?
Теперь ее поза сделалась вызывающей, а в глазах появилось приглашение. Вероятно, Элоиза не читала газет. Она или полагает, что у него все еще есть состояние, или готова спать с ним за два пенса. Ведь она уже говорила, что стоит недорого. Такой она и была – во всех отношениях. Макс внезапно ощутил усталость, сожаление за нее и за себя, за этот мир, в котором ее профессия была неизбежной.
– Нет, – ответил он, – видите ли, у меня уже есть дама сердца, и я не могу принять другую в качестве замены.
Женщина кивнула.
– Отлично сказано. Все, что он о вас говорил – правда. Включая тот факт, что в семье именно вам досталась как внешность, так и сила духа.
Майор не ответил.
Она снова рассмеялась.
– Что ж, – проговорила Элоиза, – нет смысла ловить рыбу, если река пересохла, не так ли? Очень жаль. Тогда вернемся к насущным делам. Вы думаете, что ваш брат задаривал меня сокровищами из поместья? Ничего подобного, заверяю вас. Он платил мне обычную ставку. Но иногда приносил мне подарки – цветы, сладости, странные вещицы, которые выигрывал у других джентльменов, когда ему везло. Самое лучшее – вот это.
Она протянула руку, взяла маленькую табакерку с ближайшего столика и откинула крышку. Позвякивая, заиграла мелодия – нежный, ритмичный, затейливый вальс. Макс обнаружил, что заворожен.
Элоиза увидела восхищенное выражение на его лице.
– Не стоит больших денег – он выиграл ее в карты и жаловался, что этого недостаточно. Но она очаровательна, не так ли?
Макс кивнул. В его глазах вспыхнула внезапная идея. Это именно то, что можно подарить девочке на Рождество! Не какую-то дешевую куклу. Табакерка могла не стоить больших денег, но в нынешних обстоятельствах он мог бы заложить собственные зубы, чтобы заполучить что-то вроде этого. Эта мысли заставила его улыбнуться. До тех пор, пока он не осознал, что безделушка была оплачена его деньгами, даже если это был выигрыш в карточной игре, потому что брат играл на его деньги, а в первую очередь они должны были идти для его племянницы. И тогда Макс ощутил, что тоска и гнев угрожают завладеть им.
– Благодарю вас, – проговорил он. – Прошу прощения, что потревожил. – Майор поднялся и зашагал к двери, но затем резко обернулся. – Почему бы вам не выйти замуж? – внезапно спросил он Элоизу. – Я могу понять, что вы не хотите изнурительного труда. Но почему бы не начать новую жизнь, где любовь перестанет быть работой?
Женщина продолжала слушать вальс. Затем она подняла голову.
– Вы – все, о чем он говорил, и ни одной ошибки, – выдохнула она. Затем печально улыбнулась. – Потому что для меня уже слишком поздно. Кто теперь женится на мне? Только мужчина, который захочет, чтобы я работала для него, так или иначе. Но спасибо вам, – добавила она, склонив голову набок, – за то, что вы подумали о том, что для меня это возможно.
– Это может стать возможным, если вы будете стремить к этому. Вы не узнаете, если не попытаетесь. Вы не сможете одержать победы, если не рискнете потерпеть поражение – хотя, видит Бог, поражение может произойти, даже если вы ничем не рискнете. Об этом стоит подумать. Доброго вам дня, мадам
– И вам того же. Как жаль, что вы не разделите его со мной, – ответила Элоиза. – Счастливого Рождества, сэр.
Рождество стало бы счастливее, если бы у него в кармане лежала музыкальная шкатулка. Но Макс кивнул, взял шляпу у дворецкого и снова вышел на полуденную улицу.
Следующий визит Макс нанес из-за недостатка храбрости, хотя и отказывался смотреть на это подобным образом. Это будет передышка, убеждал он себя, попытка избавиться от холода и вернуть себе немного доброты. В Лондоне у него жили две пожилые тетушки. Майор собирался навестить их, принеся с собой дорогостоящие подарки. Эта идея приказала долго жить, когда он узнал, что все потерял. Теперь он жалел, что не может принести им хотя бы что-то, потому что хотя у него и было немного средств, но тетушки располагали еще меньшим. Так что Макс потратил еще один драгоценный шиллинг и купил веточки омелы и остролиста, перевязанные ярко-красной лентой, но ощущал себя довольно жалко, когда вручал их.