— Ты думаешь, из-за этого придурка сработала сигналка? — спросил он куда-то в сторону. — Чарра! Меня с бабы сдернули, опасность третьей степени, вторжение в заповедную зону… возможно, ценный трофей. А тут это! Тьфу! Пацаненок, да еще страшненький. Может, он вообще из деревни, а не из врат.
Я перевела дыхание и постаралась собраться. Все непонятно, все страшно, но надо попытаться осмыслить хоть часть.
Так значит, меня приняли за мальчишку. Я возмущаться не стала. Инстинкт какой-то сработал, да и… дома я тоже не призналась бы, попав в компанию незнакомых мужчин. Известно, что они могут сделать с беззащитной одинокой девушкой. В который раз я порадовалась тому, что мешковатые рубашка и штаны вместе с челкой простолюдина — отличная маскировка.
Правда, тут же вспомнила, как во время моего боевого зависания с визгами и брыками чья-то наглая лапа шарила по моему телу, но, наткнувшись на выпирающие ребра, отдернулась.
Ну а как иначе?.. В обители часто постились, да и обычно не склонны были переедать. Это вредно для здоровья. И вообще, я еще совсем молоденькая, всем известно, что мягкие прелести появляются после первых родов, когда «бутон женственности» расцветает полностью…
— Карликовый какой-то… В деревне пацанва покрупнее, — раздался новый голос, и я, обернувшись, разглядела еще одного охотника. Этот был нормально черноволос и ненормально носат. Как ворон! Неужели такие носы бывают?
— Да ему лет четырнадцать на вид, — с неудовольствием заметил светлый. — Никуда не годится!
— Мне восемнадцать! — неизвестно чему возмутилась я. И тут же пожалела об этом.
Не знаю, что эти двое собирались делать со мной дальше. И знать, наверное, не хочу. Все равно этого не случилось, потому что именно в этот момент раздался очень громкий и очень странный звук, похожий на рев оленя, который зачем-то учится петь по нотам. Оба «недемона» резко развернулись на звук, переглянулись и рванули туда, откуда эта «мелодия» донеслась. А меня светловолосый потащил за собой, даже не обращая внимания на то, что я даже ногами как следует перебирать не успеваю, почти лечу и не падаю только потому, что он железной рукой держит меня за шиворот.
Кусты мелькали мимо меня с такой скоростью, что размазывались в сплошную зеленую полосу, которая успевала хлестнуть меня ветками то по лицу, то по рукам. Я настолько потеряла ориентацию, что, когда гонка прекратилась, не сразу смогла выдохнуть и открыть глаза.
И тут же вскрикнула.
Мы вылетели на поляну, посреди которой лежал залитый кровью человек, а двое других заламывали руки еще одному мужчине, с яростными криками клоня его голову к земле, под занесенную саблю воина. Этому несчастному явно собирались отрубить голову, и я, уперевшись ногами в землю, заорала от ужаса, живо представив, что произойдет через секунду:
— Не надо! Нет!
Мой крик подействовал на мужчин как удар хлыста, они обернулись ко мне, даже тот, которого собирались казнить. И я с ужасом узнала в нем собственного жениха. Что?! Как?! Но…
— Он убил лорда Шнаера! — яростно выкрикнул один из воинов, тот, что был одет в странные белые доспехи, и снова схватился за саблю. А я поневоле перевела глаза с белого от унижения и ярости Лильрина на лежащего посреди поляны мужчину.
И все… Мир словно отодвинулся в сторону, деликатно унося с собой лишние звуки, образы и даже прикосновения. Каким-то странным образом оказалось, что меня больше никто не держит и я уже на коленях возле окровавленного тела. Передо мной был раненый, и все остальное отошло на второй план.
Так. Жив, и это главное. Но кровопотеря большая… Одежду долой! А в сумке у меня есть нужные инструменты и лекарства. Колотая рана… гадко. Но я постараюсь…
В какой момент привычные действия, вбитые монашками обители в меня до автоматизма, дали сбой — для меня самой секрет. Но я вдруг перестала нервничать, потрошить сумку, лихорадочно щупать края раны на груди мужчины. Меня словно потянуло за ниточки, привязанные к рукам, как у марионетки. Положила ладони на рану и…
— Госпожа… — Звенящая тишина тихо осыпалась к моим ногам, когда кто-то очень осторожно потрогал меня за плечо. — Выпейте воды, госпожа, вам это необходимо.
К моим губам прижали сосуд, и я с наслаждением отхлебнула глоток, а потом и присосалась, как младенец к первому молоку, не успокоилась, пока не выпила все. И только после этого отступивший в сторонку мир начал возвращаться.
Тот, кого я кинулась лечить, все еще лежал на земле, но вместо жутковатой колотой раны на его груди был свежий шрам. Он дышал ровно и смотрел на меня снизу вверх восхищенно-изумленными глазами, как на великую богиню. Те люди, что притащили меня на поляну, тоже склонились в почтительном поклоне, и только воины, скрутившие Лильрина, все еще держали его согнутым чуть ли не вдвое, носом в землю. Успели еще и связать, кажется. И все смотрели на меня так странно…
— Госпожа, простите! — выступил тот светловолосый, что обозвал меня недавно мальчишкой. — Простите, светлая, за то, что мы вас не узнали. Спасибо вам!
— М-м-м… пожалуйста. Это просто мой долг как целителя, — непослушными губами выговорила я, нервно косясь в сторону пленного жениха. — Но я не понимаю… где мы? И кто вы?
— Мы объясним вам все позже, светлая госпожа, — торопливо сказал носач, похожий на ворона. — Но сначала… позвольте нам добить преступника. — И он брезгливо ткнул пальцем в Лильрина.
Глава 6
— Почему преступника? — Я лихорадочно пыталась собраться с мыслями. Теперь, когда первое потрясение прошло и когда в моей жизни негаданно-нежданно появилось вдруг чудо излечения, как в древних книгах, у меня в голове чуть прояснилось. Я наконец разглядела, насколько этот лес не похож на тот, к которому я привыкла возле дома и в горах при обители. А эти люди вокруг — совсем чужие и непривычные, у них странные лица, голоса и одежда. И говорят они на незнакомом языке, который я откуда-то понимаю не хуже родного…
Значит, я все же прошла через небесные врата в другой мир. Как в старой легенде. Я помню, герои в них часто спасались в миг отчаяния и смертельной опасности, призвав помощь богов. Умереть я была готова, вот только никого не звала… А мой жених, мой преследователь, и подавно. Но все же попал сюда вместе со мной.
И здесь, судя по всему, подрался с тем, кого я спасла. И почти убил его…
— Этот идиот из нижнего мира не только посмел нарушить границы Адальеры, но и напал на лорда, — между тем подтвердил мои догадки один из воинов. — Бесполезный червь! — и он пнул Лильрина сапогом в бок. — За одно это он заслуживает казни. Но голову рубить ему слишком гуманно и много чести. Лучше отвести его базарным палачам, пусть умирает долго и с пользой.
Я прикусила губу, искоса поглядывая на жениха. Наткнулась на его ответный, полный яростного презрения взгляд и вздернула подбородок. Думай, Лейсан, думай!
Может… может, промолчать? Зачем мне спасать его? Что нас связывает, кроме лжи, ненависти и несправедливости? Он ведь гнался за мной не для того, чтобы с почтением вручить цветок лилии, символ нежной любви и чистых намерений, о не-е-ет. Он такой же, как Гойчин. Еще и жадный — хотел воспользоваться моим приданым, а меня саму… Ну понятно, после того как эти двое получили бы свое, я бы, скорее всего, тихо умерла.
— Я прошу вас не торопиться с решением, — вдруг услышала я свой голос и сама удивилась. Что я делаю? — Этот человек пришел сюда за мной, и…
— То есть он принадлежит вам? — очень удивился светловолосый, насторожился весь, напружинился. — Вы предъявляете права на его жизнь, светлая? — тут в его голосе явно проскользнули официальные нотки.
— Да, — сказала я опять раньше, чем подумала. И тут же мысленно обругала себя последней лысой дурой. Зачем?!
— Быть посему, госпожа, — раздался вдруг новый голос. Оказалось, это раненый окончательно пришел в себя и с помощью черноволосого «ворона» сначала сел, а потом и попытался встать.
— Куда?! — спохватилась я, на секунду забыв о чуде превращения открытой раны в шрам. — Лежите, я еще не уверена, что вам можно вставать!
— Как прикажете, светлая, — почему-то тут же послушался раненый, смирно укладываясь на брошенный одним из воинов в траву кафтан. — Но в таком случае вашего раба не следует отпускать бродить без пригляда. Особенно пока он без печати и браслета подчинения.
— Моего кого?! — Я снова отвлеклась, прислушиваясь к пробудившемуся во мне знанию о том, как чувствует себя этот незнакомый человек. Так-так-так… Да, полежать ему еще нужно, но я прямо чувствую, как заживают внутренние повреждения, и даже могу влиять на это. Как интересно. Как… И вдруг я подавилась воздухом — до меня дошел смысл его слов. — Раба?!
Взгляд невольно опять скользнул в сторону Лильрина. Я даже передернула плечами, кляня свою способность сочувствовать другим: мой жених стоял на коленях, скрученный сильными руками в крайне унизительную позу, и ему больше не давали даже поднять головы, чтобы одарить меня очередным пламенным взглядом. Может, и к лучшему. Мне и то стало как-то нехорошо, словно я уловила отголосок его ощущений.
— Да, светлая. Если вы хотите сохранить жизнь этому ничтожеству, вам придется взять на себя ответственность за его поступки. А это невозможно без того, чтобы вы могли контролировать его волю. Он — шадаг, дикий без дара, пришедший через врата против воли богов. Он напал на лорда стража. Без вашей печати его ждет смерть, и если уж ему не повезло умереть легко и быстро — лишиться головы, то теперь его смерть будет долгой и нелегкой.
— Я не хочу, чтобы он умер, — ляпнула и только потом сама себя спросила: почему? Да потому. Я — целитель. Я не выношу бессмысленные смерти. И тем более — казни. Даже Лильрину я такого не желаю, пусть он хоть ненавидит меня, хоть презирает. — Но я обязательно должна… оставить его себе?
Вот вопрос вопросов-то, а? Ведь еще непонятно, где оказалась я сама, как я буду дальше жить и выживу ли вообще. Откуда этот дар целения, почему меня называют госпожой и светлой. Сама на цаплиных правах, а туда же, пытаюсь повлиять на чужую судьбу.
— Нет, не обязательно, — странным голосом сказал раненый лорд.
— Вы можете его продать. Такой смазливый и молодой шадаг пригодится в любом борделе, — пожал плечами «ворон» и как-то по-особенному криво усмехнулся. — Но тогда уж милосерднее сразу к палачам отвести.
Ох, вот тут Лильрин вскинулся! Даже те двое, что его скрутили, не смогли до конца удержать. Как он на меня посмотрел! Я думала, этот мужчина меня ненавидит? Ха! До этого момента я не знала, что такое ненависть.
Ну и пусть. Во мне вдруг поднялось мое всегдашнее упрямство, за которое часто ругали и наказывали сначала дома, потом в обители, а позже — хвалили и награждали на уроках, когда я не отступала, пока не сделаю все возможное до последней капельки сил.
Ненавидишь? Пускай. Я так решила — не хочу видеть ничью смерть! Тем более — болезненную и долгую. Я тебя звала за мной гоняться? Я тебе вообще что-то плохое по-настоящему сделала, кроме того, что ты сам себе придумал, наслушавшись сплетен? Нет? Вот и нечего. Хоть прожги насквозь глазами, я не отступлюсь. А рабство и мою власть… потерпишь, пока я не придумаю, как от тебя отделаться, чтобы не убить или чего похуже не сделать. Я целитель, я лучше других знаю, что иногда ради излечения надо потерпеть боль и разные очень неприятные вещи. Бывает, силком больного надо держать. Вот и здесь все будет так, как я решила!
А Лильрин… Подумаешь, противна ему даже мысль о том, что я буду над ним власть иметь. Мне не противно было, когда кто угодно почти распоряжался моей судьбой? Стерпела же. И он потерпит.
А на поляне тем временем повисла какая-то напряженная тишина. После слов о том, что пленника можно продать в бордель, здешние воины смотрели на меня как-то настороженно. Словно ждали моих слов, как… как если бы мне предстояло что-то доказать. Или пройти испытание. Так, словно от моего решения по поводу Лильрина зависела не только его судьба, но и… моя?
Ох… А что, если я все делаю неправильно?! Что, если… что, если, спасая своего врага, я совершаю ошибку и мне придется разделить его судьбу?
Глава 7
— Не надо его никуда продавать, сама справлюсь, — я сказала это уже уверенным тоном, смело, не по-женски глядя в глаза воинам. — Раз он пришел следом за мной, значит, я за него и отвечаю.
А, пропади он пропадом, этот самоуверенный дурак. Может, я из-за него опять попаду в беду. Но для меня есть кое-что более важное. Я женщина. Целитель. И я должна уважать себя. Иначе… совсем плохо будет. Мне прежде всего — будет очень плохо. Всю жизнь надо было пригибаться, притворяться и ждать, не прилетит ли от кого-то из старшей родни. А сейчас… не хочу идти против себя. Будь что будет.
— По вашему слову, госпожа, — тихо сказал раненый, которого все называли странным словом «лорд». Я откуда-то знала, что это не имя, а титул. — Вы настоящая светлая. Позволите ли мне встать? Я и мои воины проводят вас до города и до коллегии Росшанхорна. Там вы сможете получить все, что вам причитается по статусу, и узнать о страждущих. И там же вашего раба заклеймят и наденут на него браслет повиновения.
— Подождите секунду. — Я снова опустилась на колени возле раненого и положила обе руки ему на грудь. С точки зрения того, чему меня учили в обители, — чушь какая-то и пустое позерство. Но сейчас так правильно. — Да… теперь вы можете встать.
И правда, даже шрам у него на груди почти рассосался. Я его чувствовала изнутри, и он… чесался. Значит, срастание тканей идет вовсю… Это хорошие мысли, они помогают мне отвлечься от Лильрина и всех тех странных слов про рабство, клеймо и какой-то браслет.
Дорогу до города я не запомнила. И не поняла, откуда сопровождающие лорда притащили паланкин, в котором меня и устроили. Было такое впечатление, что его именно для меня приготовили. Как будто ждали… очень уж он выглядел по-женски — весь в золотых завитушках, пышных бантах и непривычных узорах. И с шелковыми розовыми занавесками. Я эти шелка задернула, разом отгородившись и от незнакомого леса, и от чужих мужчин, и от Лильрина, которого несли на палке связанным, как дикого кабана.
Самое время посидеть и подумать, а я… уснула. Дура такая! Решила на секунду откинуться на подушки, просто дух перевести. И тут на меня разом навалились и бессонная ночь, и побег, и все, что потом произошло. Силы раз — и исчезли. А глаза закрылись сами собой.
Я открыла глаза, когда плавное покачивание паланкина вдруг прекратилось. Вот глупая! Проспала всю дорогу и теперь понятия не имею, куда нас занесло. Впрочем… я все равно этого и раньше не знала.
За шелковыми занавесками обнаружился мощенный чисто выметенным камнем двор. Вокруг стояли непривычно высокие здания, полностью из камня. И крыши прямые, без обязательных изгибов — от злых духов.
Прямо напротив паланкина распахнулись большие двери, и во двор вышла целая делегация, состоящая из одних женщин.
Я несколько раз моргнула, глядя, как почтительно склоняются воины перед этими довольно скромно и слегка легкомысленно, на привычный мне взгляд, одетыми дамами. Особого раболепия в движениях мужчин я не заметила, разве что Лильрина, уже отвязанного от палки, опять чуть ли не распластали по земле. Но то огромное почтение и даже благоговение, которое испытывал спасенный мною лорд и его люди к хозяйкам этого места, чувствовалось даже на расстоянии.
А я, вместо того чтобы попытаться с ходу разобраться, куда меня занесло, все время против воли косилась на своего бывшего жениха. Ну да, теперь уже окончательно ясно, что бывшего. Замуж за него меня никто не заставляет выходить. Но то, что он будет привязан ко мне рабскими узами, не намного лучше. Эти узы работают в обе стороны, если хозяин нормальный ответственный человек. А я нормальная и ответственная.
Насколько я знаю Лильрина — а я не просто так в обители сиднем сидела, я собирала сплетни от кого только могла и не на пустом месте решилась бежать от такого счастья, — для него происходящее сейчас хуже смерти. Он и так-то гордый до небесных демонов, а тут еще и перед женщинами заставляют унижаться. Перед низшими существами, у которых ни ума, ни благородства! Одни тряпки и измены на уме.