– Бойфренд? – спросил он, снова привлекая ее внимание.
– Черт возьми, нет, – ответила она, удивление сделало ее ответ более выразительным. Наморщив нос, она добавила: – Тьфу. Он был моим лучшим другом с детства. Он мне как брат. Я никогда не могла думать о нем так. Было бы…
– Ты с похитителями?
Брови Эбигейл поднялись от болезненного звука вопроса. Выражение его лица соответствовало этому. Он был явно расстроен тем, что она могла быть с людьми, которые посадили его в эту клетку, но она не могла винить его. Должно быть, он в ярости, что оказался в такой ситуации. Ей повезло, что он не задушил ее.
– Нет, – быстро заверила она его. – Я спасаю тебя.
Когда одна бровь с сомнением приподнялась на его лбу, Эбигейл нахмурилась. – Ну, я же вынула капельницу, не так ли? По крайней мере, я работала над этим, – добавила она с гримасой. – Я надеялась снять клейкую ленту до того, как ты проснешься, чтобы тебе не пришлось страдать…
Слова замерли у нее в горле, когда он внезапно наклонился и одним быстрым рывком сорвал остатки клейкой ленты. Как она и боялась, он забрал с собой большую часть волос на руке. Ей показалось, что он снял с руки слой кожи шириной в шесть дюймов, и она поморщилась, заметив, что остались красные следы. Однако он не подал виду, что это причиняет ему боль. Он просто с отвращением отбросил ленту и выпрямился.
Это действие полностью показало его. Не только его широкую красивую грудь, но и пах, заметила Эбигейл, а затем, осознав, что смотрит на его фамильные драгоценности, как рыба на воду, заставила себя снова посмотреть ему в лицо и отвлеклась на это. Он был красивым мужчиной. Нос у него был прямой и острый, скулы высокие, рот полный и слишком чувственный для мужчины, а глаза темно-черные, с маленькими серебряными искорками, которые, казалось, светились в луче фонарика. Сейчас у него была пятичасовая тень, а Эбигейл не очень любила волосы на лице, но даже это не делало незнакомого мужчину менее привлекательным.
По правде говоря, Эбигейл никогда не видела такого красивого мужчину, даже в кино или журналах. Хорошенькая блондинка-барменша из загородного бара, где она познакомилась с Джетом, наверняка затоптала бы ее, чтобы добраться до этого парня. Она была рада, что они не в баре.
– Где мы?
Эбигейл смотрела, как шевелятся его губы, когда он задавал вопрос, и испытывала безумное желание облизать их. «Черт побери, он такой красивый», – подумала она со вздохом. И она слишком долго сидела взаперти, присматривая за матерью, если одно его присутствие вызывало у нее желание наброситься на этого парня.
– Думаю, где-то за океаном, – сказала она, наконец. – Мы были в воздухе только около ... – Эбигейл остановилась, чтобы взглянуть на часы, и с удивлением увидела, сколько времени прошло. Они пробыли в воздухе почти два часа. Неужели она так медленно работала над его рукой? «Господи», – подумала она, но вслух произнесла: – Мы должны быть уже за пределами Штатов и за океаном. Возможно, где-то над или около Гаваны или Канкуна, в зависимости от схемы полета самолета, – добавила она.
Он не ахнул от удивления и не спросил, откуда ей это известно, но она все равно объяснила. – Полет из Сан-Антонио в Каракас занимает около пяти часов. Каймановы острова находятся примерно на полпути, и я уверена, что и Гавана, и Канкун будут примерно за полчаса до этого. Я всегда была очень хороша в географии, – добавила она, просто потому, что его пристальный взгляд снова заставил ее нервничать, а Эбигейл болтала, когда нервничала. Вот почему она продолжала говорить.
– Большинство детей в моем классе ненавидели географию, но я всегда хотела путешествовать, поэтому я изучала карты, атласы и прочее, запоминая, где находятся места.
Он вообще не двигался. Эбигейл начала беспокоиться, что наркотик причинил ему какой-то вред, но продолжала болтать. – Моя мама тоже всегда хотела путешествовать. Она хотела поехать на один из курортов Сент-Люсии или Каймановых островов. Я обещала ей, что мы поедем, как только она поправится. Чтобы поддержать ее дух, пока она проходила химиотерапию, мы обычно исследовали эти места и искали такие вещи, как продолжительность полетов, чтобы добраться туда, какая дикая природа была, что можно было увидеть и так далее ...
«По-прежнему ничего. Он вообще дышит?» – спросила она себя с некоторым беспокойством.
– Как тебя зовут? – резко спросила она. Это был хороший способ убедиться, что он все еще жив и дышит, а не просто лежит в углу и смотрит на нее мертвыми глазами. Кроме того, она просто не могла продолжать думать о нем как о парне или незнакомце, и она хотела знать, как его зовут. Она предполагала, что это будет что-то сексуальное, как…
– Томаззо Нотте.
«Да, это сексуально», – решила Эбигейл. По крайней мере, так как он это сказал. «Какое облегчение, что он все еще жив», – подумала она и на мгновение задумалась. Она заметила, что у него и раньше был легкий акцент, но теперь решила, что поняла его, и спросила: – Итальянец?
Томаззо кивнул, но не стал вдаваться в подробности. Он явно был не из разговорчивых мужчин. И ей хотелось, чтобы он перестал так на нее смотреть. Она думала, что он не сводил глаз с ее лица с тех пор, как очнулся. Эбигейл полагала, что смотреть было не на что, но то, как он смотрел на нее, заставляло ее чувствовать себя немного неловко. Он смотрел на нее так, словно пытался пронзить ее голову взглядом.
«Может, он плохо ее видит при таком освещении», – внезапно подумала она и, взглянув вниз, заметила, что луч фонарика направлен прямо на него, а не освещает ее. Вероятно, она была темной тенью в темноте вокруг них.
Эта мысль немного успокоила Эбигейл, и она уже начала расслабляться, когда он внезапно объявил: – Я голоден.
Не столько слова, сколько его пристальный взгляд заставляли ее волноваться, когда он говорил это. У нее создалось отчетливое впечатление, что он рассматривает ее для своей следующей трапезы. Сказав себе, что это глупо, Эбигейл заставила себя улыбнуться и быстро выскользнула из клетки, сказав: – Я сейчас принесу.
На этот раз она почувствовала облегчение, когда он не пошевелился и не заговорил. Выпрямившись за пределами клетки, Эбигейл поспешила туда, где оставила рюкзак. Она не взяла с собой фонарик, но поскольку он был направлен в этом же направлении, без труда разглядела его и быстро опустилась на колени, чтобы поднять рюкзак. Она выпрямилась, держа его в руке, и, оказавшись вне света, начала вслепую рыться в нем в поисках обещанной плитки шоколада. Ее рука уже нащупала плитку, когда она почувствовала жар вдоль спины и теплое дыхание, шевелящее ее волосы.
Эбигейл не нужно было смотреть, чтобы понять, что мужчина был прямо за ней. Она чувствовала это по мурашкам, которые внезапно поднялись от затылка до лодыжек.
– Это «Oh Henry bar», – нервно пробормотала она, – я люблю орехи. – Ее слова замерли на писке, когда его руки обхватили ее сзади, скрестились на талии и прижали к себе. Теперь тепло его тела, казалось, вливалось в нее и согревало везде, где они соприкасались: спину, ягодицы, ноги.
– Я ... – она не успела договорить, как он поднял руку, взял ее за подбородок и повернул к себе, чтобы поцеловать.
Глаза Эбигейл недоверчиво расширились, когда его рот накрыл ее рот. Такого просто не могло случиться. Большие, работящие, голые мужчины просто так ее не целовали. «И, черт возьми, он хорошо целуется», – подумала она и почувствовала, как ее веки начали закрываться, когда ее тело ответило на ласку.
Осознав, что делает, Эбигейл заставила себя открыть глаза и попыталась побороть возбуждение, которое он пробуждал в ней, но его руки двигались, скользя к ее груди, накрывая ее через одежду.
Эбигейл застонала ему в рот, когда он обхватил и сжал ее голодную плоть, и поймала себя на том, что целует его в ответ. Она же не собиралась этого делать. Она намеревалась бороться с поднимающимися в ней чувствами, но это было все равно, что пытаться сдержать прилив или удержать солнце от восхода. Этот человек пробуждал в ней то, что слишком долго отрицалось. Только тот факт, что он был совершенно незнакомым человеком и что ее мать сейчас на небесах, может быть, наблюдает за тем, что она делает, заставил ее прервать поцелуй и отчаянно выдохнуть: – Я думала, ты голоден?
– М-М-М, хм-м, – пробормотал он и убрал волосы с ее шеи, чтобы поцеловать, а затем лизнуть чувствительную область. Эбигейл была настолько поглощена этим ощущением, что почти пропустила тот факт, что одна рука покинула ее грудь и скользнула вниз. Почти. Однако, как только она это заметила, бросила рюкзак и свободной рукой поймала его руку, пытаясь остановить.
– Томаззо, я не думаю, что мы должны ... – на этот раз ее слова закончились вздохом, когда его рука продолжила опускаться, несмотря на все ее усилия остановить это движение, и скользнула между ее ног, чтобы вылить туда расплавленную лаву. «Боже милостивый, я вся горю», – подумала она, когда его руки легли на ее тело, а губы прижались к горлу.
– Это так безумно глупо, – простонала она, когда его пальцы массировали ее через узкие джинсы. – Мы в грузовом самолете ... полет в Венесуэлу ... с похитителями в cock ... pet, – простонала она и пробормотала: – Я имела в виду кабину самолета.
– Кокпит, – согласился он ей на ухо, прежде чем снова прикусить горло.
– Да, – выдохнула Эбигейл, но он был уверен, что это не было ответом на то, что он сказал. Рука, которой она держала его руку, теперь подгоняла его, и ее тело двигалось по собственной воле, прижимаясь к руке у ее груди и перемещаясь под рукой между ее ног, и Эбигейл знала без сомнения, что она была не единственной, на кого это подействовало. Она чувствовала, как доказательство его возбуждения прижимается к ее пояснице, и думала, что она такая чертовски маленькая, что ему придется приподнять ее с пола…
– О Боже! – воскликнула Эбигейл, представив, как он снимает с нее джинсы и трусики, а затем поворачивает и приподнимает к стене, чтобы скользнуть в нее. Видение было настолько реальным и чертовски захватывающим, что толкнуло ее через край, к которому он вел ее. Едва заметив щипок на шее и последовавшее за этим ощущение притяжения, Эбигейл вскрикнула и дернулась в его руках, когда фонарик погас, и темнота поглотила ее.
Глава 3
Первое, на что обратила внимание Эбигейл, была тяжесть, давившая ей на спину, и то, что она едва могла дышать. Обеспокоенная этим осознанием, она слегка пошевелилась, а затем замерла, когда теплое дыхание шевельнуло волосы у ее уха. Она поняла, что тяжелый груз – это Томаззо. Тот самый Томаззо, который был ей совершенно незнаком и с которым она только что обжималась. По крайней мере, она надеялась, что это было всего несколько мгновений назад. Но, судя по всему, она могла пролежать без сознания несколько часов.
Эта мысль заставила ее замереть и прислушаться к гудению двигателя самолета. К своему большому облегчению, Эбигейл не только услышала его, но и была уверена, что чувствует, как он вибрирует в ее теле от пола. Они все еще были в воздухе. Слава Богу! Еще было время подготовиться. Ей просто нужно было снять Геркулеса со спины и ...
На самом деле, она понятия не имела, что им тогда делать и, как они собираются выбраться из этой ситуации. Должны ли они броситься в кабину перед посадкой и атаковать клиентов Джета, рассчитывая на неожиданность? Это казалось немного рискованным. Джет может пострадать в драке, и они могут разбиться.
Так что, возможно, им следует подождать, пока самолет не окажется на земле, и схватить людей, когда они придут за своим «грузом». Это тоже казалось рискованным. У мужчин может быть оружие.
Возможно, им стоит просто подождать, пока самолет приземлится, проскользнуть в кабину, когда Джет постучит, чтобы объявить, что все чисто, схватить Джета и попытаться добраться до аэропорта. Неужели они не найдут там помощи? Она обдумала этот план и сразу же обнаружила множество дыр в нем. Что, если Джет постучал, когда он уже вышел из кабины, и они не смогли перехватить его до того, как он вышел? Она не хотела оставлять его на милость похитителей. Была также возможность, что если им удастся покинуть самолет до того, как он покинет кабину, их всех могут застрелить в спину, когда они побегут в сторону аэропорта.
– Ты хорошо пахнешь.
Эбигейл замерла и слегка повернула голову, пытаясь разглядеть мужчину, лежащего на ней. Ей удалось забыть о его присутствии, несмотря на проблемы с дыханием. Но теперь она вспомнила о нем, и как они оказались в таком положении, или, по крайней мере, что они делали до того, как она упала в обморок, как неженка, от силы первого оргазма, который она испытала, казалось, целую вечность. Черт, это было хорошо, и этого не должно было случиться. Она уважала себя больше, чем сейчас, или должна была уважать. Так сказала бы ее мать.
Поморщившись от этой мысли, Эбигейл открыла рот, чтобы попросить Томаззо отпустить ее, но тут же закрыла его, почувствовав, что он сдвинулся и его вес внезапно исчез. Как ни странно, ей сразу же стало не хватать его тепла, и она пожалела, что он оставил ее.
Эбигейл начала подниматься на четвереньки, а затем ахнула, когда ее схватили за талию и подняли на ноги, как будто она ничего не весила. На этот раз она не стала шутить как с Джетом, о том, что он причинит себе боль, если будет продолжать делать то же самое. Томаззо, очевидно, еще не разглядел ее, и понятия не имел, какая она большая, и ей хотелось бы, чтобы так оно и оставалось. Конечно, она знала, что рано или поздно он ее увидит, но хотела бы, чтобы это случилось как можно позже. Эбигейл не хотела увидеть разочарование, которое, без сомнения, наступит, когда он увидит, какой толстой она была.
– С тобой все в порядке? – спросил он громко.
– Да, – чопорно пробормотала Эбигейл и наклонилась за рюкзаком. Он тоже, по-видимому, был раздавлен ими обоими. Шоколадный батончик был немного помят, но она все равно предложила его Томаззо.
– Спасибо, – пробормотал он, беря шоколадку. Затем он обнял ее за талию, притянул к себе и наклонился, чтобы поцеловать. Пойманная в тот момент, когда начала говорить «Пожалуйста», Эбигейл обнаружила, что ее рот внезапно наполнился языком, прежде чем слова успели сорваться с ее губ. И язык у него был восхитительный. Тем не менее, она была достаточно поражена, чтобы ответить на поцелуй. Но когда его руки скользнули по ее ягодицам, затем обхватили их, чтобы поднять ее так, чтобы был полный контакт тела, когда они целовались, Эбигейл начала отвечать.
Как и в прошлый раз, когда он прикасался к ней, все накалилось довольно быстро, и Эбигейл уже думала, что они снова окажутся на полу, когда он внезапно прервал поцелуй и опустил ее на пол.
– Позже, – пообещал он, повернулся и исчез в темноте.
Эбигейл моргнула ему вслед, ее разум медленно приходил в себя после страстной, хотя и короткой интерлюдии. Черт, этот человек был как спичка для ее трута. Все, что ему нужно было сделать, это прикоснуться к ней, и она воспламенилась, сжигая все свои добрые намерения вести себя прилично.
Покачав головой, она сосредоточила взгляд, пытаясь определить, где находится Томаззо. Он не вернулся к клетке, где лежал фонарик, так как его нигде не было видно.
Эбигейл чуть было не пошла за фонариком из клетки, чтобы найти его, но потом вспомнила, что второй фонарик все еще висел на стене рядом, и стала шарить вокруг, пока ее рука не коснулась его. В следующее мгновение она вытащила его, включила и принялась раскачивать вокруг грузового отсека в поисках Томаззо.
Она нашла его у парашюта, который обнаружила ранее и заметила, что он с интересом разглядывает его. Она предположила, что «он мог бы сбежать, используя его, но это оставило бы ее и Джета в опасности. Мужчины не найдя Томаззо, но обнаружив ее, поймут, что она его отпустила, и, возможно, убьют и ее, и Джета. Или отвезут их на остров, о котором говорил один из похитителей». Ни один из вариантов не казался хорошим, поэтому Эбигейл была очень рада, когда он оставил парашют на месте и двинулся дальше.
Мгновение спустя он снова остановился, на этот раз, чтобы рассмотреть набор кнопок на стене в задней части грузового отсека. Эбигейл понятия не имела, что он хочет сделать. Если он и что-то задумал, то ничего не сказал, а вместо этого повернулся и направился к ней, спрашивая: – Сколько мы уже летим?