– Понятно, – пробормотала Джиа и добавила: – Ну, я совершенно уверена, что ты не спал одновременно с Холли с тех пор, как приехал сюда.
Джастин покачал головой. – Я лег спать после того, как мальчики отнесли вас, спящих красавиц, в ваши комнаты.
– Но ты не спал. Нет, если ты очень быстро проснулся. – Когда Джастин моргнул, она сказала: – Я проснулась, когда Данте положил меня в мою кровать, и тогда я не мог вернуться, чтобы спать, поэтому я вставала, купалась, красила ногти на ногах ... – пожала плечами она. – Я слышала, как ты расхаживал по комнате большую часть ночи.
Джастин склонил голову, не отрицая этого. Волновался и переживал о том, насколько близки, должны быть Холли и ее муж после того, как они выросли вместе, и как трудно ему будет ухаживать за ней, он обнаружил, что не может лечь и расслабиться настолько, чтобы заснуть. Он провел большую часть ночи, расхаживая по комнате, как тигр в клетке. Все остальное время он пролежал в постели, уставившись в потолок, а его мозг бегал кругами, пока он не сдался и не встал. Пропущенный сон означал, что ему пришлось взять больше крови, чем обычно, чтобы прожить день, не чувствуя себя вчерашним обедом, но ...
– Ты, должно быть, очень устал. Тебе действительно пора спать, – сказала Джиа с усмешкой. – У тебя, вероятно, будут общие сны, о которых все говорят.
Джастин начал улыбаться в ответ, но улыбка исчезла прежде, чем сформировалась полностью, и он не двинулся со стула. Вместо этого он уронил голову на руки и простонал: – Они могут рассматривать секс во сне как чрезмерное влияние.
– Что? – Джиа взвизгнула и покачала головой, отмахиваясь от этой мысли, как кошка от назойливой мыши. – Не будь смешным. Они вряд ли смогут наказать тебя за твои сны. Ты не можешь их контролировать.
– Да, но я могу контролировать, сплю ли я одновременно с Холли, – печально заметил он.
Она фыркнула при этих словах. – Разве Люциан не настаивал, чтобы ты сам обучал Холли?
– Да, – печально согласился он.
– Как ты можешь это делать, если ты спишь, когда она бодрствует, и только когда она спит? – многозначительно спросила она.
Он медленно сел, и в нем зародилась надежда.
– Ты должен поспать, Джастин, – твердо сказала она. – И тебя нельзя наказать за сны, над которыми ты не властен.
– Ты в этом уверена? – с сомнением спросил он. По своему опыту знаю, что Люциан может обвинить в чем угодно.
Джиа прищелкнула языком и вытащила из кармана сотовый телефон. Она быстро нажала на кнопки, поднесла телефон к уху и стала ждать. Прошло несколько минут, прежде чем на ее звонок ответили, и она сказала: – Buonasera, Люциан. Я тебя разбудила?
Джастин поморщился. Люциан и в лучшие времена был сварливым ублюдком. Он был уверен, что устал и будет совершенно несчастен.
– Mi scusi. Я сделаю это быстро, si? – спросила Джиа. – Скажи Джастину, чтобы он пошел спать, per favore.
Моргая, Джастин поднял голову, его глаза расширились.
– Si. Он не спал с тех пор, как ты уехал. Он истощен, переживает и затрачивает больше крови, чем следовало бы, чтобы восполнить недостаток ...
– Si. Un momento. – Она протянула телефон Джастину.
Подняв брови, он взял телефон и осторожно прижал его к уху. – Вот как?
– Иди спать, – прорычал Люциан. Когда он повесил трубку, раздался щелчок. «Коротко и мило, в этом был весь Люциан», – подумал Джастин, возвращая телефон Джии.
– Ты слышал его, mio caro, – сказала Джиа, медленно растягивая губы в улыбке. Подмигнув ему, она добавила: – Ты не будешь наказан, если ляжешь спать, и увидишь общие сны. Тебе было приказано это сделать.
– Да, но, возможно, ему не приходило в голову, что у нас будут общие сны, – заметил Джастин. – Особенно если разбудить его и ...
– Это не наша проблема, – равнодушно ответила Джиа. – Он приказал тебе лечь спать, так что ложись.
После раздумий, Джастин пробормотал: – Хорошо, – и встал, чтобы направиться к двери.
– Сладких снов, – рассмеялась Джиа.
Он просто кивнул в ответ и толкнул дверь. Джастин не был уверен, что Джиа права, и он избежал бы обвинений в любом сексе во сне, который мог бы произойти, когда он заснет, но Люциан приказал ему лечь спать. Разве это не смягчит наказание? Он не знал, но был достаточно отчаянным, чтобы рискнуть. Ему нужно было знать наверняка, что Холли была его спутницей жизни, и что он не показал свою единственную возможность женщине, которая никогда не будет его.
Конечно, то, что она была его спутницей жизни, не гарантировало, что он когда-нибудь добьется ее согласия стать его парой. Оставалась еще проблема ее замужества. Но, по крайней мере, если она была его спутницей жизни, он мог бы, в конце концов, заявить на нее права ... лет через двадцать-тридцать, когда умрет ее смертный муж. Может быть, даже десять или около того, если тот факт, что ее муж старел, в то время как она нет, не стала проблемой. Это, по крайней мере, дало ему надежду, которую он ненадолго потерял, когда понял, что они не испытали секс во сне, который преследовал спутников жизни. Джастин ускорил шаг, поднимаясь по лестнице, его мысли были полностью заняты тем, что могло произойти. Из того, что он слышал, даже секс во сне с подругой жизни был лучше, чем реальный секс с не подругой жизни. Он понятия не имел, правда ли это, но намеревался выяснить.
Холли беспокойно перевернулась на спину и открыла глаза. Она устала, когда поднялась в свою комнату, но теперь не могла заснуть. Может быть, ей все-таки следовало съесть немного куриного и картофельного салата, который Брикер приготовил для их пикника. Или, может быть, кровь перед сном взбодрила ее и смыла усталость. Как бы то ни было, сейчас она не спала, а жареный цыпленок с картофельным салатом, который она положила в холодильник, практически звал ее, как песня сирены.
Она отбросила в сторону простыни и одеяло, и встала с кровати, включив ночник. Остановившись, чтобы взглянуть на пижаму, которую она купила в тот день, она на мгновение задумалась, не переодеться ли ей или взять домашний халат, но действительно, была ли какая-то причина? В конце концов, пижама была фланелевая, с танцующими медведями в розовых пачках. Она думала, что они очаровательны, когда покупала пижаму, и они были милыми, насколько это возможно, но они не были сексуальными или соблазнительными. Никто не обвинит ее в том, что она пыталась кого-то соблазнить.
Слегка улыбнувшись про себя, Холли вышла из комнаты, но, выйдя в коридор, обнаружила, что там темно. Все остальные, очевидно, тоже легли спать, что ее удивило. Она думала, что вампиры – ночные люди, и что она, естественно, тоже впадет в это состояние, когда станет более управляемой. Но, похоже, она ошибалась. В доме было тихо, как в могиле, и темно, как на кладбище прошлой ночью.
Не желая включать свет в коридоре и будить всех, Холли потянулась к стене и начала осторожно продвигаться к концу коридора, нащупывая дорогу, когда приблизилась к тому месту, где, как она думала, были ступеньки. Добравшись до верха лестницы, она ухватилась за перила, чтобы осторожно спуститься вниз. Она с облегчением добралась до первого этажа, не сломав себе шею, и чуть быстрее прошла по коридору на кухню, где включила свет, как только толкнула дверь.
Яркий свет мгновенно залил ее, и она скользнула в комнату с небольшим вздохом. Идея вернуться наверх без света была не из приятных, и Холли решила, что после того, как поест, поищет в ящиках фонарик или одну из свечей, которыми Джастин пользовался за ужином прошлой ночью, так что у нее будет свет на обратном пути. Решив эту проблему, хотя бы мысленно, она направилась к холодильнику, где ее ждал жареный цыпленок.
Она убрала еду, поставила ее на стол и как раз потянулась к холодильнику за картофельным салатом, когда ее взгляд упал на банку взбитых сливок. Ухмыльнувшись, она ухватилась за нее, мысль о сладкой, сливочной пене, была для ее аппетита в данный момент приятнее, чем курица или картофельный салат. Возможно, потому, что это была одна из тех вещей, которых ей приходилось избегать в прошлом. Когда она была смертной и страдала диабетом, ей приходилось быть очень осторожной с тем, что она ела, чтобы удержать сахар в норме. Но теперь ... Даже не подумав, она откинула пластиковую крышку, наклонила голову, направила носик в рот и выпустила на язык комок чудесных взбитых сливок. Она опустила голову и со стоном удовольствия закрыла рот, когда дверь кухни открылась.
Опустив банку, Холли виновато повернулась к открытой дверце холодильника и увидела Джастина, входящего в кухню. На нем были только красные клетчатые пижамные штаны и ничего больше. Его ноги были босыми, но, что более важно, его грудь была голой, и она обнаружила, что открыла рот от изумления. Холли с самого начала считала этого человека красивым, и обтягивающие футболки, которые он носил, подчеркивали, что у него хорошая фигура, но не так сильно, как нагота. Боже милостивый, когда он вошел в комнату, он весь состоял из грудных мышц и рельефного пресса. Осознав, что у нее отвисла челюсть, а комок быстро растворяющихся взбитых сливок вот-вот распустится, Холли закрыла рот и виновато сглотнула, как раз когда он заметил ее присутствие.
– Привет, – сказал он хриплым ото сна голосом.
– Привет, – слабо ответила она.
– Я вижу, не только я голоден, – добавил он, подходя к ней.
Холли пробормотала что-то неразборчивое и инстинктивно отступила на шаг, когда он приблизился. Но она резко остановилась, когда наткнулась на открытую дверцу холодильника. К счастью, ее действия заставили Джастина остановиться в паре шагов. Или, возможно, он планировал остановиться там, признала она, когда он осмотрел цыпленка на полке.
– Есть еще картофельный салат, – объявил он, снова поворачиваясь к ней.
– Я знаю, – сказала Холли и замерла ... уставившись на его грудь. Было очевидно, что мужчина не загорает. Его кожа была достаточно бледной, она сомневалась, что она когда-либо подвергалась воздействию солнечных лучей, но это не умаляло ее красоты. Джастин мог позировать Микеланджело или одному из тех художников, которые лепили мужские фигуры. Он был идеален, с большими, жесткими грудными мышцами над животом, который мог похвастаться восьмью кубиками, вместо шести и спускался к началу буквы V, которая исчезала под поясом пижамных штанов. В этот момент Холли подумала, что многое бы отдала, чтобы увидеть, что скрывают эти клетчатые брюки, но потом вспомнила, что она замужем, и закрыла глаза, пытаясь прогнать искушение вместе со своим видением его.
– С тобой все в порядке?
Холли моргнула, открыв глаза, и втянула воздух, когда поняла, что он закрыл небольшое пространство между ними и протянул руку, чтобы коснуться ее лица. Очевидно, он совершенно неправильно понял, почему она закрыла глаза, подумала она и открыла рот, чтобы заверить его, что с ней все в порядке, но снова остановилась с удивлением, когда его пальцы слегка коснулись ее щек, и ее живот, казалось, подпрыгнул в ответ.
– Я... – Холли выдохнула единственное слово, и на этом все закончилось. Ничто не последовало за ним в тишине комнаты. Что бы она ни собиралась сказать, это вылетело у нее из головы, оставив ее просто стоять, как безмозглую дурочку.
– Ты так красива и сексуальна, – торжественно произнес Джастин, и ее глаза недоверчиво расширились. На ней не было косметики, волосы, без сомнения, растрепались от метаний, на ней была фланелевая пижама с танцующими медведями. И на них были пачки, не меньше. Она не могла представить себе ничего менее сексуального, чем танцующие медведи.
Он подошел еще на шаг ближе, убирая последний дюйм пространства, разделявшего их, и Холли закусила губу, когда его грудь слегка коснулась фланели, прикрывавшей кончики ее сосков. Это заставило ее глаза широко раскрыться, а руку сжать банку с взбитыми сливками, которую она все еще держала.
– Я ... – повторила она и на этот раз остановилась, потому что его губы внезапно накрыли ее рот. Тепло, окутавшее Холли, было знакомым с того утра, но на этот раз оно вспыхнуло еще быстрее, чем тогда. Не было никаких вопросов или покусывания ее губ, чтобы войти. Ее рот был уже открыт, и Джастин воспользовался этим, погрузив язык в ее глубины. Холли стояла совершенно неподвижно, ее совесть боролась с ответом ее тела, а затем Джастин прервал поцелуй и переместился, чтобы прикусить ее ухо, прежде чем прошептать. – Все в порядке. Это сон.
– Точно? – спросила она в замешательстве.
– Посмотри. Это сон, – заверил он ее, и она заставила себя открыть глаза.
Они волшебным образом переместились от холодильника на кухонный стол. Вместо того чтобы встать, она теперь сидела на столе, а он стоял между ее раздвинутыми ногами, пока его руки деловито расстегивали пуговицы ее фланелевого топа. И хотя она все еще сжимала в руке взбитые сливки, цыпленка на столе уже не было, а дверца холодильника была закрыта, как будто она никогда и не открывала ее.
– Сон, – с удивлением поняла она. Так и должно быть. Он не мог притащить ее сюда и положить на стол так, чтобы она не заметила ... Она отвлеклась от этой мысли, когда он внезапно распахнул ее пижаму, обнажив обнаженную грудь.
«Как тебе удалось сделать это так быстро?» – ахнула она от изумления, машинально потянувшись, чтобы ухватиться за края фланелевого топа и снова закрыть их.
– Сон, помнишь? – усмехнулся он. Позволив ей застегнуть блузку, как дурочке, которой она и была, он обхватил ее лицо руками и снова поцеловал.
Холли не сопротивлялась, но и не отвечала. В то время как страсть накатывала на нее волнами, она пыталась понять, будет ли это обманом, если это сон, или если это вообще сон. Возможно, он просто использовал бессмертную скорость.
Когда она почувствовала, как его рука обхватила ее грудь через фланель и слегка ущипнула сосок, она застонала и прервала поцелуй, чтобы выдохнуть: – Но я замужем.
– Это сон, – хрипло повторил он ей на ухо, а затем провел языком по краю ее уха, прежде чем опустил губы, чтобы покусать ее шею между шепотом.
– Все в порядке. Это сон.
Холли нахмурилась, ее рука отпустила топ, чтобы схватить его за плечи, удерживая равновесие на столе, когда его руки скользнули под ее ягодицы, чтобы подтолкнуть ее вперед и прижать к нему. «Может быть, так оно и есть», – подумала она. Может быть, она воображала, что это Джастин целует и трогает ее ...
Холли задохнулась, когда их промежности потерлись друг о друга через пижамы, посылая жидкий огонь через нее. На этот раз, когда его губы накрыли ее губы, она ответила на поцелуй, удивляясь, почему это Джастин прикасается и целует ее, а не муж. Если это сон, разве она не должна вообразить своего мужа? Она задумалась и с закрытыми глазами попыталась сделать это, но это был не одеколон ее мужа, а пряный древесный запах, который она заметила у Джастина. Покачав головой, она прервала поцелуй и сказала: – Это неправильно.
– Это всего лишь сон, – повторил он, облизывая ее горло, и Холли дико огляделась, поняв, что они снова переместились. Их уже не было на кухне. Теперь они были в спальне, хотя она и не узнала ее. Она была оформлена в темно-коричневых и бежевых тонах. Очевидно, это была мужская комната с тяжелой дубовой мебелью и массивной кроватью королевских размеров, застеленной темно-шоколадными атласными простынями. Она лежала на спине на этих простынях, атлас скользил под ее кожей, когда он полз вниз по ее телу.
– Как...? Но ... – начала было Холли в замешательстве, но тут же прикусила язык, поняв, что атлас скользит под кожей, потому что фланелевая пижама исчезла. Она лежала на кровати совершенно голая. Больше никаких танцующих медведей, чтобы защитить ее.
Определенно сон, поняла она, и эта мысль заставила ее слегка приподнять голову, чтобы заглянуть вниз, в надежде увидеть, что скрывают его клетчатые пижамные штаны, но они все еще были на месте. Только она была, в чем мать родила. «Так нечестно», – подумала она и удивленно уставилась на него, когда он внезапно взял в руки банку с взбитыми сливками, которую она держала раньше. Откуда, черт побери, она взялась? Очевидно, он последовала за ними из первой части сна, рассуждал ее разум, и она прикусила губу, просто наблюдая, как он переместил банку над одним соском и обрызгал ее. Было удивительно тепло для того, что только что было в холодильнике, и она глупо сказала об этом. – Должно быть, холодно. Почему не холодно?
–Это сон, – напомнил он ей, усмехнувшись, а затем наклонился, чтобы взять в рот покрытый сливками соском. Холли задохнулась, ее спина резко выгнулась, когда его горячий рот начал сосать, а затем облизал ее грудь.