У Иримина они торчали ото лба до макушки, а на висках были колоски. Многие заплетали колтуны в лохматые косы, украшали их цветными нитями, другие коротко стриглись и выбривали узоры — чем не дикари? Ещё и разговаривали непонятно.
— Чего ты ждешь, раздевайся, — сказал тот, что был с деревом на спине.
Он хитро глянул на меня из-под множества длинных кос, и эльфы засмеялись. Какие они мерзкие! Я ведь не простолюдинка, а камеристка, и служу у высокородной леди, со мной никто не смеет так разговаривать!
Я в гневе раскрывала губы и подбирала слова, а эльфы хихикали. Они убирали одежду, рылись в сундуке, не переставая коситься на меня. Проклятье, им все равно, что о них думают! Ужасный, похотливый народ. При госпоже вели себя прилично, но камеристок изводили масляными взглядами и намеками. Особенно выводила естественность, с которой они это делали.
Так и не найдя слов, я хмыкнула и устроилась на полу у окна. Одежда неприятно липла к телу, двигаться не хотелось, дышать тоже. Отыграюсь на собаке, когда доберусь до нее. То есть на лохматой крысе с писклявым голосом, которую хозяйка называла собакой. Это гадкое создание сбежало, когда мы прибыли к эльфам. Его поймали в лесу у сторожевого поста, но госпожа побоялась доверять свое сокровище кому попало, и отправила за ним меня. К несчастью, лес стал тонуть, как только мы зашли в него.
— Эй, красавица, иди к нам, погреем, — хохотнул эльф с разрисованными плечами, и я стиснула кулаки, представляя, как душу собаку.
Тут же вспомнились ее огромные глаза, наполненные любовью и преданностью, особенно после шалостей. Нет, боюсь, она останется безнаказанной.
В центре домика эльфы развели магический бледно-желтый костер. Дрова не требовались — его подпитывало колдовство. Люди не привыкли к этому, и было неуютно рядом с неизвестной стихией. Эльфы звали меня погреться, но белый свет и плавные движения огня отталкивали. Как и полуголые дикари с масляными взглядами.
Мрак рассеялся, и появились тени ветвей. Они скользили по телам моих спутников, сливаясь с татуировками, и те будто двигались. Длинные уши торчали из колтунов и напоминали рога — жуткое зрелище. Эльфы расселись вокруг огня и стали грызть сухари, а я сжалась в комок. Ничего, моя семья была из древнего, но обедневшего рода, мы с сестрами сами стирали одежду и бегали босыми с детьми простолюдинов; потерплю, гроза не продлится долго.
Но чем больше проходило времени, тем сильнее становился ветер. Он проникал между досками и холодил мокрое платье. Скоро у меня заложило нос, а голова стала неподъемной — два года в уютном замке на посту камеристки не прошли даром. Гордость и злость пропадали с каждым вздохом, и я с завистью поглядела на эльфов. Им было хорошо у огня, ведь смех и разговоры не прерывались. Они взмахивали руками, запрокидывали головы, от чего безумно хотелось присоединиться, однако мешало… воспитание, наверное.
Меня потянуло в сон, и реальность сплелась с грезами. Я почти заснула, когда над головой раздался приказной тон:
— Живо переодевайся, не то заболеешь.
У меня всё внутри подпрыгнуло от неожиданности. Оказалось, что рядом стоял Иримин и расправлял белую простыню. Ткань с шумом парила в воздухе и источала запах хвои, а я вдруг поняла, какое красивое тело у эльфа. В одежде он казался долговязым, но сейчас стали видны все изгибы и гладкая кожа. Особенно понравились ноги: длинные и крепкие. Обидно только, что белые панталоны закрывали самое интересное. Они были узкими и удалось заметить четкий холмик… Боги, откуда такие мысли? Это проклятая дремота виновата.
Судя по хитрой улыбке, командир заметил взгляд. Он подошел и закрыл меня простынёй; следовало отказаться, но мокрая одежда стала ледяной, хотелось уюта. Наплевав на приличия, я быстро разделась и закуталась в предложенную ткань.
— Теперь идем, — мягко сказал эльф.
Он легко касался то моих локтей, то спины, помогая устроиться у костра. Магический огонь не источал жара, только приятное тепло, которое моментально проникло внутрь. Остальные эльфы широко улыбались, предлагали мне сухари и воду. Не самый вкусный ужин, но сытость подняла настроение, и гроза перестала казаться такой ужасной. Эльф с деревом на спине дал мне бурдюк и сказал, что содержимое вылечивает все хвори.
Там оказалась крепкая настойка. Я чувствовала себя полной дурой, пока откашливалась и смахивала слезы.
— Вот как… решили… меня напоить? — спросила я между вздохами. Как ни странно, разозлиться не получилось, ведь мои спутники так невинно хлопали глазами.
— И в мыслях не было! — с напускным изумлением сказал хозяин бурдюка.
Его звали Арбор, и на спине у него действительно было дерево. Это из какой-то эльфийской легенды, оно помогало достигать целей.
— А Диума окунули в ведро с краской, — засмеялся он, кивая на приятеля с разрисованными плечами.
Его рыжие волосы были заплетены в толстую косу, поэтому узор хорошо виднелся. При всем желании не удалось бы понять, где начало и конец у этих черточек, завитков и закорючек. Рисунок казался бестолковым, но это явно было не так.
— Если окунули, то почему на лице ничего нет? — спросила я и плотнее закуталась в ткань.
— Голова у него снимается. Правда, он иногда ее забывает взять с собой.
Все засмеялись, и в лоб Арбора прилетел сухарик. Уж не знаю, что они намешали в бурдюк, но мне действительно стало лучше. Забылись обиды, даже гроза за окном поутихла. Чем дольше мы разговаривали, тем приятнее было смотреть на обнажённые тела эльфов. Я украдкой наблюдала, как напрягаются мышцы на их руках, и как плавно они дышат. Самым интересным оставались панталоны — было любопытно, где именно складки ткани, а где…
Эльфы выше людей — интересно, у них и там все больше? Боги, мне даже не было стыдно за такие мысли. Проклятая настойка.
— А люди делают татуировки? — спросил Иримин.
Он сидел справа от меня и улыбался. Я впервые заглянула в его лицо без страха, до этого смущал извилистый рисунок от виска до шеи.
— Да, некоторые делают, чародеи в основном.
— А у тебя есть? — поинтересовался Диум.
— Нет.
— Ни одной? — Арбор вскинул брови. — Или просто стесняешься?
— Чего тут смущаться?
— Вдруг они у тебя… — Эльф обвел меня взглядом и вдруг схватил край простыни. — Где-нибудь здесь?
Он приподнял её, и бедро лизнул холодок.
— Ты что?!
Я отшатнулась и упала прямиком в руки Иримина.
— Арбор, не наглей, — велел командир.
Его голос прозвучал строго, и меня обрадовал такой настрой — смех смехом, а забываться не стоило. Мнимая поддержка дарила уверенность, пока не стало ясно, что объятия Иримина затягиваются. Он прижимал меня к себе и гладил плечи, аккуратно, словно боясь причинить боль. Я вспомнила, с какой легкостью он карабкался на дерево, как затаскивал нас в домик — удивительно, до чего ласковыми оказались эти сильные руки.
Мышцы в животе сладко напряглись, когда командир властно сжал пальцы. Не хотелось терять это единение, но я заставила себя отстраниться и смущенно улыбнулась командиру. А он хитро прищурился, явно всё понимая.
Мы вновь заговорили о ерунде, но собраться не получалось. Воспоминания о касаниях Иримина перемешивались с более ранними: колючая солома, жаркое дыхание в шею, стоны. Варин — мой друг детства, с которым я частенько бегала на сеновал. Мы расстались, когда я переехала в замок, и с тех пор желания плоти приходилось унимать самой. В начале было нетрудно, но чем больше проходило времени, тем сильнее хотелось вновь ощутить вес мужского тела, а между ног влагу и твердый член.
Я вздрогнула. Точно что-то в бурдюк подмешали — обычно мои мысли не такие распутные. Но как устоять, когда перед носом маячат сразу три красавца? Словно издеваясь, Диум привстал и стянул свои панталоны, оголяя косточку на бедре и рыжие кудряшки.
— Прям сюда ударил, вот, даже шрам остался! — говорил он, тыча пальцем… не хочу знать, куда.
— Не ври, нет там ничего, — сказал Иримин.
— Ты просто завидуешь, красавица, посмотри, видно же.
У меня не было слов. Плюнуть бы ему в лицо! Я не уличная девка, которая стала бы терпеть подобное за сухари и простыню, но им явно все равно.
— Не обижайся, мы же шутим, — сказал Арбор и попытался погладить меня по лицу.
Я изо всех сил толкнула его и вдруг ощутила, что Иримин снова прижал меня к себе. Разозлился? Боги, у меня сердце ёкнуло, и возмущаться расхотелось.
— Что вы как дикие? — рыкнул он. — Красавица, не обращай на них внимание.
Его голос был грозным, а сильные руки опутали меня, как веревки. Я даже не сразу поняла, кому предназначался вопрос. Видела только три мужских силуэта рядом — от них не отбиться.
— Ну вот, совсем запугали красавицу.
Иримин нежно гладил мои плечи сквозь ткань, иногда задевая обнаженную шею. Руки у него были чуть шершавыми; пальцы Варина огрубели, и не всегда доставляли удовольствие. Слова командира убаюкивали, ласки отвлекали, заставляя представлять, как приятно будет ощутить их ниже…
Тело спорило с разумом, требовало наслаждений. Я не могла противиться и забылась, но тут кто-то из эльфов дотронулся до моей ноги. Сперва аккуратно обхватил лодыжку, затем двинулся вверх, медленно, давая привыкнуть. Скоро пальцы добрались до коленки и нырнули под простыню. Я напряглась изо всех сил, пытаясь не откликаться, но позволять им — нельзя!
Ласки Иримина стали резче, он с силой обнимал меня, прижимал к твердым мышцам груди. Вдруг в спину уперлось что-то горячее, и командир нетерпеливо двинул бедрами. Второй эльф попытался развести мои ноги и больно впился в них пальцами. Это отрезвило, и я с криком рванула прочь.
Поздно, они уже разошлись, не отпустят! Удалось только отодвинуться. Затылок ударился о твердый пол, и через мгновение на меня навалилось тяжелое тело — боги услышали молитвы.
— Нет! Пусти! — я орала и извивалась.
На грудь будто упал камень, мне его не сдвинуть. Нос щекотали чужие волосы с терпкий ароматом — запах мужчины. Словами не передать, такой интимный, что захотелось вдохнуть поглубже, ощутить его в себе. Раздавался шепот, и ухо грело теплое дыхание. Чарующая хрипотца в нем обволакивала и пленяла, суть ускользала.
— Тихо, тихо, все хорошо, — поняла я спустя время.
Голос Иримина, это он лежал на мне.
— Отпусти.
— Ты ведь этого не хочешь, — сказал командир и приподнялся на локтях.
Он улыбался, смотрел любовно и пристально, словно видел перед собой лакомство. Мне в живот уперся твердый холмик. Такой теплый, с трудом удалось сдержаться и не расставить ноги, позволив эльфу лечь между ними и надавить туда, где все горячо пульсировало, требовало внимания.
— Пожалуйста, не трогай меня, — лепетала я.
Нужно было сопротивляться, но не получалось себя заставить. Да и сама виновата — сидела, улыбалась им, дура.
Иримин осторожно провел пальцем по моей щеке.
— Не хочешь, а иначе не смотрела бы на нас так.
Палец скользнул к губам. Я отвернулась в поисках спасения, но на глаза попалось только окно с мрачным видом. За ним сияла молния и раскачивались деревья, а здесь было тепло. Был командир, который едва ощутимо водил пальцем по моей шее. Эти прикосновения успокаивали, как и голос — томный, размеренный:
— Ну же, красавица, никто об этом не узнает, а ты наверняка уже вся мокрая.
— Что?!
Его глаза заблестели, и я вспыхнула от гнева. Хотела ударить и дернулась, но Иримин ловко прижал мои руки к полу и так сильно стиснул, что отбиваться стало боязно. Он показывал, кто тут главный. Проклятье, нужно что-то делать, но не давала соблазнительная тяжесть командира — как сладко быть в чужой власти! Ему это тоже нравилось, судя по приоткрытому рту и шумному дыханию. Я чувствовала, что Иримин едва сдерживался, но терпел. Неужто ради меня?
— Вот так, умница, — пропел он. — Ты уже не боишься, верно, моя шлюшка?
— Свинья ты!..
Как только я открыла губы, командир подался вперед и прижался к ним своими. Он сделал это с таким напором, что и возразить было неудобно. Во рту оказался его язык, мокрый и юркий. Иримин самозабвенно водил им и не ждал ответа, резко крутил головой и не смущался влажных звуков. Боги, как приятно. Тепло, жар дыхания — у меня в глазах потемнело. Страсть и непосредственность лишали воли, как заклинание. Скоро я уже самозабвенно отвечала, гладила язык командира своим, обхватывала его губами и посасывала.
Эльф шумно втягивал воздух и двигал бедрами. Холмик между его ног стал таким твердым, что причинял боль, но отстранятся не хотелось. Напротив, я была рада этому чувству, первобытному и дикому, от которого кровь прилила к лону. Но было мало, я хотела бы обхватить Иримина ногами, прижаться к его паху изо всех сил и отдаться неистовому желанию.
Вдруг командир так сильно двинул бедрами, что едва не проткнул меня. От неожиданности я простонала в поцелуй и замерла, а член давил все сильнее и сильнее.
Иримин приподнялся на локтях и посмотрел на меня. Его глаза затянула поволока, а губы покраснели и лоснились. Движения стали размашистыми, я подавалась навстречу и обнимала эльфа за плечи. Мышцы на них плавно двигались, напоминая сталь, напоминая о силе, о власти…
Мысли крутились вокруг собственных сосков, которые ныли мучительно-сладко. Командир попытался убрать простыню, но я не дала — наверное, ещё надеялась остановиться. Мы только целовались, в этом не было дурного.
Почему-то Иримин усмехнулся и резко отстранился. Стало холодно, и вдруг на мои плечи опустились большие ладони — эльфы! Боги, их же здесь трое, а я совсем забыла. Проклятье, они все видели. От стыда вспыхнули щеки, захотелось уползти в угол и сжаться, ведь так нельзя. Мало родиться в благородной семье, необходимо и вести себя достойно.
Мысли перескочили на другое, когда негодяй Иримин накрыл ладонями мои колени и попытался развести их в стороны. Этого нельзя было позволить, он не должен был увидеть, как сильно мое желание…
Другие эльфы стали смелее, гладили мою шею, обводили контуры ключиц и постепенно сдвигали простыню. Слишком многое происходило одновременно, столько прикосновений, и все заставляли вздрагивать.
Было хорошо, безумно, но так мало. Я ещё прижимала к груди простыню — неуместное смущение. Арбор и Диум нависали надо мной и улыбались. Их глаза сузились и блестели, а шумное дыхание напоминало отголоски урагана, который вот-вот закрутит меня. Они всё резче двигали руками, их будто что-то отравляло, лишало терпения и разума.
Тут Диум по-хозяйски скользнул рукой под простыню и сжал мою грудь. Я закусила губу, когда пальцы больно впились в кожу, а сосок окутало тепло. Боги, сколько напряжения скопилось в одной твердой горошине! И оно вырвалось, разливаясь по телу, заставляя мышцы в животе с силой дёргаться.
Эльф распалялся, сминал плоть все крепче. Я выгнулась и отдалась блаженству, позволяя Диуму покручивать сосок. Между ног стало холодно — это Иримин развел мои ноги и принялся гладить внутреннюю часть бедер. Тонкая кожа передавала каждый изгиб, каждую неровность, дополняя ощущения. Оба эльфа вздрагивали от нетерпения, наверняка они бы просто навалились на меня и грубо взяли, но играли… или боялись спугнуть.
Иримин гладил меня, Диум надавил на сосок большим пальцем и начал водить им по кругу. Не знаю, когда исчезла простыня. Я заметила, что ее нет, только когда Арбор наклонился и обхватил губами вторую грудь. Мокрый горячий рот сомкнулся на ноющей вершине, эльф посасывал её, облизывал. А тут еще Иримин стал целовать низ живота. Сперва отрывисто, но поцелуи быстро превратились в беспорядочную ласку. Губы и язык быстро сменяли друг друга, прижимались туда, где пульсировало удовольствие.
Диум быстрее крутил пальцем, Арбор покусывал мой сосок, все громко дышали — казалось, что столько всего разом способно убить. Я двигалась неосознанно, чтобы они сильнее прижимались, чтобы не сдерживались. Безумно хотелось ощутить язык Иримина между ног. Лоно напоминало рану, оно ныло, требовало.