— Луи, — хрипло тянет Гарри. Он чувствует лишь свои ладони, видит, как Томлинсон закидывает руки за голову. Его губы растянуты в хищной ухмылке, и мальчик понимает, что пробуждает зверя внутри парня своими неуверенными действиями. Но Гарри тут же ловит себя на мысли, что он совершенно не против.
Он двигает тазом, подаваясь навстречу собственной руке, прогибаясь в спине от удовольствия, пока жадный, развратный взгляд из-под ресниц электризует его кожу.
Удовольствие языками пламени взвивается вверх, из низа живота к груди, выжигая кровь Гарри из тонких вен. Он чувствует пульсацию наслаждения под кожей, а сильные пальцы Луи рисуют круги и линии на его кистях, пока мальчик хаотично двигает ими, приближая себя к оргазму.
Шёпот наполняет комнату, впитываясь в стены, смешиваясь с тяжёлым дыханием. И Гарри чувствует, как рвётся нить реальности, и на какую-то секунду у него в груди всё сжимается от дурного предчувствия. Ему кажется, что впереди много боли, и серые стены спальни Луи увидят не только стоны наслаждения, но и отчаянные слёзы.
Наваждение длится лишь секунду, рассеивается в мгновении экстаза, когда горячая струя вымывает его из тела вместе с лишними мыслями и остатками здравого смысла. Гарри тихо скулит, двигаясь по инерции, пока сильные руки сжимают его. Потом его голова откидывается в изнеможении, он больше не способен выдавить из себя ни звука, его руки дрожат и отказываются подчиняться.
Луи аккуратно укладывает его на кровать, убирая спутавшиеся кудряшки со лба. И Гарри беззащитен и слаб, целиком и полностью в его руках. Мальчик начисто забывает своё короткое откровение, обещающее ему боль и отчаяние.
Зря.
Комментарий к Урок 3. Вкус
*Angel with the Scabbed Wings
========== Урок 4. Настроение ==========
I’ll swallow up all of you \ Я проглочу тебя всего
Like a big bottle of big, big pills \ Как большой пузырек с большими, большими таблетками
You’re the one that I should never take \ Ты – тот, которого мне никогда не следует забирать с собой
But I can’t sleep until I devour you \ Но я не могу спать, пока не сожру тебя
I can’t sleep until I devour you \ Я не могу спать, пока не сожру тебя
You’re a flower that’s withering \ Ты – цветок, который иссушает
I can’t feel your thorns in my head \ Я не чувствую твои шипы в своей голове*
Луи внимательно следит из-под ресниц за губами Гарри. Он пьёт яблочный сок через трубочку, втягивая щеки. Солнце светит в лобовое стекло, заливая яркими бликами салон, прогревая тёмную кожу сидений. Луи чувствует жар на коже, скорее всего вызванный майским теплом, но может и ребёнком рядом с ним.
Гарри пахнет этими сладкими яблоками и тем неопределённым ароматом, что Луи уловил ещё в их первую встречу. Сейчас остались позади самые первые прикосновения, смущение и страх. За прошедший месяц Гарри привык, перестал стесняться, и Луи всё чаще начал слышать “ещё, Лу” и “так хорошо” глубоким хриплым от удовольствия голосом.
Уроки вошли в привычку, но не успели превратиться в рутину. И Луи, разглядывая малыша, понимает, что пора бы им поторопиться: перейти к более жесткой части, потому что зелёные глаза смотрят нежно, а пальцы касаются его слишком часто, чтобы это выглядело действительно случайным.
Гарри будто чувствует мысли Луи. Он поворачивается и улыбается, показывая свои очаровательные ямочки, а губы блестят от сока и Луи вопреки всему хочет поцеловать его. Но Томлинсон не какой-то подросток романтик, он эгоистичный мудак, который хочет эту невинную задницу и ничего больше. Луи знает, что когда они натрахаются вдоволь, он отпустит этого малыша в свободное плаванье, не вспоминая и не жалея.
— Как твои дела с Энди?
Гарри безразлично пожимает плечами, даже не вздрагивает, и Луи это не нравится. Раньше мальчик всегда реагировал на имя любимого, но теперь он будто всё реже вспоминает о конечной цели, просто наслаждаясь процессом.
— А что, я уже надоел тебе? — малиновые губы Гарри едва шевелятся. Тепло разморило его, и он бубнит едва слышно, но в салоне тишина и Луи понимает, что мальчик говорит. — Рано прощаться, Лу. Ты даже не дал мне отсосать тебе как следует.
Гарри сжимает пустую пачку в руках, играя с ней пальцами, и Луи едва сдерживается, чтобы не попросить его сунуть эти пальцы ему в джинсы. Он понятия не имеет, как хорошо выглядит, когда говорит такие вещи этим нетронутым ротиком.
— А ты думаешь, что готов? — Луи скептически приподнимает бровь. Он знает, что Гарри готов, что ему давно уже мало просто касаний, мальчишеское тело хочет большего. Зайти дальше, почувствовать всё! Но Луи дразнит, выбивая из ребёнка, сидящего рядом, спокойствие. Своими язвительными замечаниями он подцепляет корку, сдирая её, заставляя негодование и язвительность вытекать изнутри подобно крови.
— Луи, — тон Гарри меняется в мгновение. Он сжимает в кулаке пачку из-под сока и произносит себе под нос. — Бесит, когда ты такой.
Но Томлинсон слышит. Слышит и не может сдержаться. Он смеётся громко, до появления слёз в уголках, спрятанных за стёклами очков глаз.
— Хорошо, если ты так недоволен мной и так уверен в себе, поехали. Посмотрим, останешься ли ты таким раздражённым, когда я засуну член тебе глубоко в горло. — Томлинсон заводит мотор, сжимает чуть сильнее руль, и старается больше не смотреть на притихшего ребёнка.
Он не хотел проводить этот урок так. Он хотел улыбающегося Гарри, наслаждающегося каждым пошлым стоном, каждым развратным действием. Но у нежности между ними есть другая сторона, гораздо более жестокая. Луи не позволит этому глупому котёнку влюбиться в потерянного эгоистичного мудака вроде него.
Дорога проходит в молчании. В салоне всё так же пахнет яблочным соком и прогретым весенним воздухом, от которого внутри сжимается сердце. Луи глубоко вдыхает, ощущая какую-то странную тоску, будто окружающее пространство вкупе с этим наивным ребёнком задевают потайные, почти прозрачные струны его души, что-то, что давно потеряно или похоронено. И Томлинсон чувствует себя уязвлённым. Последнее что ему нужно, это пробуждающаяся ото сна человечность в глубине его сознания.
Гарри глубоко вздыхает, глядя на дорогу перед собой. Он потирает горло нервным жестом, и Луи может прочесть на его красивом лице все до одной тревожные мысли. Ему немного стыдно, что он заставляет мальчика волноваться и страдать, но эта их размолвка на ровном месте играет на руку Томлинсону. Сейчас, когда Гарри привык к мыслям о близости, нужно начинать отучать его от дружеского отношения. Это партнёрство, и Луи не собирается нести ответственность за его душу или надуманную боль.
Но тёмные брови на бледном лице нахмурены, а нижняя губа закушена в предвкушении неприятных ощущений. И Луи кладёт свою ладонь на худую коленку мальчика до того, как успевает осознать, что делает. Гарри вздрагивает, но ногу не отдёргивает. Он лишь поворачивается в сторону парня, и Томлинсон хочет выпрыгнуть из машины на ходу, лишь бы взгляд этих блестящих глаз никогда не выражал столько сожаления и надежды глядя на него. И до того, как Гарри успевает закончить извиняться, Луи перебивает его.
— Прости меня за…
— Не надо, Гарри. — Он предостерегающе поднимает руку, и когда видит, что мальчик не собирается спорить, возвращает её на колено. — Мне это не нужно. Мы с тобой чужие люди друг другу, и любое моё плохое настроение не должно вызывать в тебе такого отклика. Просто забей на меня, получи то, зачем пришёл и порадуй Энди.
Луи паркуется на своём обычном месте, покидает машину, и пока Гарри неуклюже вылезает, вытаскивая за собой рюкзак, полный конспектов и книг, закуривает. Сигарета успокаивает, приводит мысли в порядок. Внутренняя дрожь уходит, а на смену ей является желание. Особенно когда он смотрит на лямку портфеля, свисающую с хрупкого плеча, и кончики пальцев, что тянут рукава толстовки вниз. Луи открывает рот, чтобы спросить, когда у Гарри последний экзамен, но вовремя передумывает. Вместо этого он делает последнюю затяжку, отбрасывает окурок и проходит мимо Гарри, даже не оборачиваясь. Он знает, что мальчик последует за ним. И какое собственно дело Томлинсону до его учёбы?
Абсолютно никакого.
Уже в лифте, бросая на Гарри взгляд в зеркало, Луи понимает, что проиграл. Остатки его терпения и сдержанности растворяются в этих блестящих зовущих глазах, в растрёпанных кудряшках.
Мальчик внимательно следит за сменой этажей на табло, дышит через раз. Он снова превращается в напуганный комок, но Луи не торопится успокоить. Томлинсон видит первые признаки зарождающейся симпатии, и понимает, что ошибся в самом начале, когда начал с заботы и нежности. Он отодвигает лёгкое чувство ответственности подальше и, наконец, решается воспользоваться всеми преимуществами мальчишеской просьбы.
И будто триггер переключается внутри: пальцы сжимаются в кулаки, а губы поджимаются в хищную усмешку. Гарри ловит его взгляд в зеркале, и парень видит, как расширяются зрачки, в мгновение, вытесняя радужку. Мальчик резко оборачивается, но Луи больше не хочет продвигаться вперёд медленно и на ощупь, он хочет нырнуть с головой. Поэтому пальцы впиваются в плечи мальчика, прижимая хрупкое тело к зеркалу.
Луи выдыхает застоявшийся в лёгких воздух в ухо сжавшемуся от страха ребёнку, и в этот момент двери бесшумно разъезжаются в стороны. Томлинсон отпускает Гарри и выходит из лифта, как всегда, не оборачиваясь. Внутри него кипит адреналин, как при их второй встрече на школьной парковке, но какая-то тихая забитая мысль шепчет, что было бы лучше, если бы Гарри сбежал сейчас. Но Гарри не бежит на радость внутреннему зверю Томлинсона. Он дрожит всем телом, тяжело сглатывает и почти не дышит, но всё равно заходит в приглашающе распахнутую Луи дверь. Гарри бросает рюкзак на пол, стягивает кроссовки и направляется в спальню, когда Томлинсон ловит его за локоть, останавливая.
— Сегодня ты идёшь в душ, — произносит парень, и Гарри каменеет на месте. Его ресницы дрожат в недоверии, а пухлые яблочные губы приоткрываются. Луи видит вопрос в глазах, и предвосхищает готовое сорваться с губ отрицание. — Или ты предпочтёшь закончить свои уроки и отправиться домой?
Он приподнимает бровь, разжимая пальцы на локте ребёнка, и с удовольствием видит, как Гарри едва переставляя ноги, отправляется в сторону ванной. Луи ликует, глядя в его напряжённую спину. Наконец-то он больше не будет сдерживать себя.
Теперь только веселье.
✷✷✷
Гарри смотрит на себя в зеркало, сжимая джинсы в руках. По плечам текут редкие капли воды, падающие с кончиков волос, и мальчик не может решить, стоит ли ему надеть всю свою одежду - Луи всё равно велит ему раздеться. Судя по настроению и просьбе принять душ он готов показать Гарри сегодня что-то посерьёзнее глубокого минета.
И мыслит ребёнок в верном направлении, потому что когда он возвращается в комнату в одних, своих единственных, чисто чёрных боксерах, Луи уже сидит на привычном месте, слегка разведя ноги в стороны. Он кивком указывает Гарри его место, а холодные глаза медленно скользят по тощей мальчишеской фигуре, снизу вверх, замораживая конечности Гарри. Огромных трудов ему стоит дойти до парня и опуститься на колени. Гарри медленно кладёт на него свои руки, но Томлинсон резким движением дёргает его за запястья на себя, и Гарри упирается носом в ширинку узких джинсов.
— Не тормози, — жёстко произносит парень.
Гарри тяжело выдыхает, стараясь перебороть мандраж и панику, вызванную резкими движениями и новыми, более взрослыми желаниями Луи. Он отстраняется, в голове туман, и пальцы пытаются справиться с молнией на джинсах, но единственное, чего хочется - это лечь, закрыть глаза и никогда не просыпаться.
Луи проявляет инициативу, самостоятельно привставая с кровати, избавляя своё тело от одежды. Его пальцы управляются с тканью ловко и быстро, будто он спешит. Гарри перепуган, как в первый раз, но сейчас спасения не предвидится - рассчитывать он может лишь на себя. Поэтому он набирает полную грудь воздуха, будто собирается нырнуть, опускает голову, и за секунду до того, как обхватить член губами, чувствует пальцы Томлинсона в волосах.
— Не торопись, малыш. Медленно, давай.
Голос Луи угрожающе тихий, несмотря на успокаивающие слова, он звучит предостерегающе, будто внутри Томлинсона затаилось страшное желание разрушить Гарри.
Мальчик чувствует, как волоски на руках встают дыбом от испуга, а сердце отстукивает ритм паники и ужаса. Но Луи поглаживает его волосы, лаская словно котёнка, и Гарри поддаётся. Он обхватывает головку губами и медленно скользит вниз, погружая член в горло.
Ничего, кроме дискомфорта и желания избавиться от давящего на нежные горловые стенки предмета. Гарри чувствует тошноту, а выделяющаяся слюна переполняет рот, потому что сглотнуть нет никакой возможности. Он останавливается, чувствуя, что его вот-вот вырвет. Гарри не может взять больше того, что уже есть. Это его предел - половина от того, что нужно. И он замирает, будто это может спасти его. Луи надавливает на голову, побуждая опуститься ниже, но мальчик сопротивляется. Томлинсон удивлённо хмыкает, а потом оттягивает голову Гарри назад. Мальчик с влажным хлюпающим звуком выпускает член изо рта и с мольбой в глазах смотрит на парня снизу вверх.
— Я не могу полностью, Лу. Слишком большой.
В лице Томлинсона нет и намёка на сострадание. Его странное агрессивное настроение вырывается из-под контроля, и Гарри жалеет, что не может просто закончить всё это, потому что в груди вихрится страх, а тело содрогается от отвращения, когда Томлинсон такой. И Гарри не хочет проходить через это. Луи нравится ему, действительно нравится. Как человек, как друг, и если бы не слепая влюблённость в Энди, возможно как парень. Потому что его глаза очень красивые, а руки сильные и умелые. Потому что его шутки смешные.
Но не сейчас. Сейчас в Луи проснулся какой-то жестокий зверь, почуявший истекающую кровью добычу, и он скалится и рычит, предчувствуя жестокую расправу. Гарри совсем не хочет быть жертвой.
— Не можешь? — его бровь ползёт вверх в недоверии. — Или не стараешься?
Луи сжимает волосы в кулак, приближая своё лицо к лицу Гарри вплотную. Он проводит языком по влажному от слюны подбородку и останавливает свои губы в дюйме от губ мальчика.
— Хочешь альтернативу?
И Гарри кивает, не задумываясь, потому что ему кажется, что нет ничего хуже, чем делать глубокий минет. И если ещё несколько дней назад он с интересом ласкал Луи языком, мечтая попробовать его член целиком, то сейчас он готов на всё, лишь бы отложить именно этот урок на потом.
Но он снова ошибается - понимает это почти сразу, когда Луи встаёт и толкает его на кровать. Цепкие пальцы стаскивают чёрные боксеры, а Гарри чувствует холодок не только оголёнными ягодицами, но и самим сердцем глубоко внутри. Рыдание рвётся наружу с судорогой, сводящей ноги. Луи ещё ничего не сделал, а мальчик уже готов кричать и умолять его отпустить. Гарри незаслуженно чувствует себя жертвой насилия.
И это ощущение вспыхивает на коже, едва только ладони Томлинсона ложатся на его ягодицы, сжимая и слегка разводя их в стороны.
Луи кладёт ладонь на лопатки мальчика, вынуждая того прижаться грудью к покрывалу, и Гарри слушается. Едва дышит, почти ничего не соображает за пеленой страха и беспокойства, но слушается. И Луи одобрительно поглаживает его поясницу.
— Энди не будет спрашивать разрешения или предупреждать, малыш. Он будет брать. Что захочет. Как захочет.
Его ладонь звонко шлёпает по оттопыренной попе мальчика, и Гарри вздрагивает всем телом, покрываясь мурашками с головы до пят. Луи ударяет ещё раз, не больно, скорее игриво, и Гарри закусывает губу, перебирая пальчиками покрывало. Он чувствует так много всего внутри, будто фейерверки взрываются у него в животе, но это совсем не так, как пишут в книжках. Это больно. Страшно. От них закладывает уши и кровь шумит в голове. Но всё это перекрывается жгучим чувством стыда, едва Гарри осознаёт в какой открытой и унизительной позе находится.
— Лу, — шепчет он. Мальчик уверен, даже если Томлинсон услышит его, он проигнорирует это просительное слово, напоминающее скорее скулёж побитой собаки, чем человеческую речь. Но Луи слышит, слышит и реагирует. Гарри чувствует, как кровать прогибается рядом с ним, и сильные руки осторожно берут его за плечи и переворачивают.