Луи разворачивает его за плечи к себе спиной, ведёт рукой по правой лопатке до ямочки на пояснице. Гарри дрожит, но не напрягается, не каменеет - ему приятна ласка. Ладонь скользит ниже, по бледной ягодице на внутреннюю сторону бедра. Луи сжимает нежную кожу, а второй рукой толкает Гарри в спину. Отвлечённый ласками мальчик неуклюже падает, успевая подставить локти. Но ни звука не вырывается из его плотно сомкнутого рта, а Луи хочет слышать.
Он задирает правое колено Гарри как можно выше, и встаёт на колени позади, ни на секунду не прекращая гладить и сжимать. Это нужно не мальчику, это нужно самому Томлинсону.
Гарри возбуждён. Луи отчётливо чувствует его бархатистый напряжённый член запястьем, когда просовывает руку между разведённых ног, лаская детский живот. Это током бьёт по всем нервным рецепторам Томлинсона, он чувствует, как дрожит всё тело. В нём нет свойственной ему жадности, нет напора, лишь желание медленно ласкать, вбирая в себя Гарри кусочек за кусочком.
— Такой хрупкий, — срывается с его губ в выпирающие на спине позвонки, которые Луи целует медленно, влажно, не оставляя после себя отметин и засосов. Гарри лишь выгибает спину, и стойко молчит. Но когда подбородок Луи царапает его копчик жёсткой щетиной, от мальчика доносится приглушённый стон, а потом скрип ткани зажатой в зубах.
— Не сдерживайся, маленький, — Луи игриво лижет длинными широкими полосами верх расселины. — Хочу слышать твой голос. Хочу, чтобы ты кричал от удовольствия так громко, как только можешь.
Гарри неразборчиво мычит что-то в простынь, а пальцы Луи уже сжимают обе ягодицы, медленно оттягивая их в разные стороны. Мальчик вздрагивает, подаётся вперёд, будто пытается уползти, но Луи сильный, держит крепко.
— Не надо, — на выдохе произносит он, не оборачиваясь. Луи уверен, его щёки горят ярким алым цветом от смущения, и это заставляет Томлинсона улыбаться.
Он наклоняется низко, задевая розовую нежную кожу губами и твёрдо произносит:
— Ты тут не командуешь, малыш. Я буду делать то, что хочу делать.
Он проводит языком вверх, чувствуя лёгкий привкус апельсинового геля для душа, и словно музыка для его ушей - задушенный хрип куда-то в постель. Но Луи знает, Гарри нравится. Просто слишком невинный, чтобы отдаться такому удовольствию целиком. Томлинсон прикусывает кожу на попе, оставляя едва заметные следы собственных зубов, и клянётся сам себе, что заставит мальчика потерять голову от удовольствия сегодня.
Луи фиксирует непослушную вёрткую попу в руках, улыбаясь словно маньяк. Он не привык дарить такие ласки, но Гарри он хочет. Он хочет вылизать его до помутнённого сознания, когда мальчик даже всхлипнуть не сможет. Луи хочет свести его с ума удовольствием.
Эти мысли отодвигают на задний план собственное возбуждение, заставляя сконцентрироваться на податливом теле в руках. Томлинсон приподнимает его, сильнее раздвигая ягодицы, и под шумные протесты и попытки уползти влажно целует сжатые мышцы.
Гарри охает, задыхается, а когда Луи чуть прикусывает это место зубами, подаётся назад.
— Быстро ты сдался, — шепчет парень, массируя подушечкой большого пальца влажное от собственной слюны колечко мышцы. А Гарри стонет, низко, хрипло, сжимая простынь пальцами и зубами.
Луи меняет палец на указательный и мягко надавливает, погружая в Гарри, отчего мальчика пробивает едва заметной дрожью.
— Лу, — между короткими вдохами тянет Гарри.
— Ещё?
Томлинсон не дожидается ответа, тело мальчика говорит за себя - он горит и трясётся, едва дышит и тихо скулит в матрас. Луи проталкивает палец глубже, обводит вокруг языком, а потом толкает и его внутрь вместе с указательным пальцем.
Луи толкается, вылизывает по краям, а Гарри дрожит всё сильнее, извивается. Он тугой, нетронутый, и это сносит крышу. Томлинсон останавливается лишь на секунду, чтобы добавить ещё один палец, и снова обвести колечко по кругу широкой влажной полосой.
Луи просовывает вторую руку вниз, сжимая член Гарри пальцами. Он скользкий и мокрый, мальчик течёт в его руках, и Луи вспоминает, наконец, о себе.
Он резко ведёт по члену, вгоняя пальцы глубже, и Гарри выгибается, хватая его за влажную чёлку, оттягивая его лицо от своей попы. Луи будто в бреду видит эти малиновые губы, совершенно безумный взгляд, чёрный и глубокий, потерянный в пространстве. Томлинсон поддаётся очарованию обезумевшего от удовольствия Гарри. Он готов смотреть на это лицо часами, но пухлые губы шепчут, а пальцы до боли сжимают волосы в кулаке.
— Жёстче, жёстче, жёстче, — словно заведённый повторяет малыш, и Луи понимает, что он на краю, осталось только столкнуть. И парень делает это с удовольствием: грубо сжимает член, трахая двумя пальцами тугую попку. Гарри натурально кричит, выплёскивая из себя сперму на дорогие простыни Томлинсона, прижимая его щёку к своей спине.
Гарри требуется не меньше минуты, чтобы вновь начать управлять окаменевшим телом: он отпускает многострадальные волосы Луи, и медленно опускается на живот. Томлинсон осторожно вытаскивает пальцы, вытирая их об уже испорченную простынь и осторожно нависает над замершим малышом.
— Ты в порядке? — спрашивает он.
Но Гарри молчит, поэтому Луи осторожно переворачивает его, убирая волосы с лица.
Глаза ребёнка закрыты, а губы наоборот приоткрыты, и парню хочется поцеловать его, медленно, глубоко, так, чтобы соприкоснуться языками в глубине влажного рта.
Нельзя.
— Совсем нет, — произносит Гарри.
Томлинсон отвлекается от разглядывания его губ, и переводит взгляд выше. Мальчик медленно открывает глаза: взгляд мутный, расфокусированный.
— Это было ошеломительно. Мне нужно несколько минут.
Луи кивает и ложится рядом, не обращая внимания на влажные и сбитые простыни, на собственное желание, на слабое чувство внутри, шепчущее о том, что всё катится в бездну слишком быстро, чтобы можно было повернуть назад или просто остановиться.
Слишком поздно.
— Луи, — зовёт мальчик. Томлинсон мычит что-то неразборчивое в ответ, не открывая глаз. Тогда Гарри находит его руку своей и сжимает пальцы. — Мы не закончили.
Луи улыбается, приподнимается на локте и смотрит долгим взглядом на разрушенного уставшего ребёнка.
— Ты будешь слишком чувствительным. Давай отложим?
Луи собирается подняться, но тонкие пальцы оборачиваются вокруг его запястья, останавливая.
— Нет! — твёрдо произносит мальчик. — Сейчас.
Он самостоятельно развязывает Луи руки, стирая последние границы и моральные барьеры. Он просит Томлинсона сделать это с собой, трахнуть его девственную задницу. Прямо сейчас.
Луи поднимается резко, одним рывком, отчего пальцы Гарри разжимаются на его запястье. Он нависает над притихшим ребёнком, коленом раздвигая дрожащие ноги.
— Тогда приготовься стонать. В тебе ещё есть силы?
Луи понял ещё в прошлый раз, что разговоры в постели нравятся малышу, и он комментирует свои действия, задаёт вопросы, озвучивает их общие желания. Он возбуждает Гарри, почти не дотрагиваясь до его тела, лишь звуками собственного голоса.
— Хочешь мой член внутри? Ведь ты даже не смог полностью взять его в рот. Он большой. Твёрдый, — Луи наклоняется ниже, шепча в самое ухо, дотрагиваясь до него губами. — Твоя маленькая задница справится?
Гарри не отвечает, он поворачивает голову в сторону и оставляет поцелуй на щеке Луи. Их тела совсем близко, и Томлинсону стоит огромных усилий сдерживать себя от животной страсти, что клубится внутри багровыми облаками.
Луи больше не хочет быть нежным. Его возбуждение пульсирует болью, а Гарри такой доступный, распростёртый под ним, растянутый.
Луи стонет от последней мысли, вытягивает руку и на ощупь пытается найти ту самую баночку в ящике рядом с кроватью.
Гарри обхватывает его торс ногами, упираясь пятками в поясницу - он требует близости, нуждается в нежных касаниях. Луи не отказывает. Наклоняется и целует грудь, сжимая губами твёрдые соски. Гарри хрипит под ним, извивается, его член снова стоит, влажный, поблёскивающий каплями смазки и спермы.
— Трахну тебя так хорошо, что ты навсегда запомнишь, кто был у тебя первым.
Луи щедро размазывает лубрикант по собственному члену, не глядя, не в состоянии отвести шального взгляда от опухших губ мальчика. Тот облизывается, закусывает поочерёдно то верхнюю, то нижнюю, сглатывает и шепчет, тихо, едва слышно:
— Не забуду, тебя не забуду.
Томлинсон отмахивается от детского откровения, полагая, что оно вызвано лишь моментом. Он придерживает бедра Гарри ладонями, прижимаясь головкой к сжатым мышцам. Мальчик выдыхает, обхватывает его вспотевшую шею руками и кивает.
Луи входит мучительно медленно, несмотря на обилие смазки. Гарри узкий, горячий. Болезненно-приятный. Сводящий с ума. Томлинсон замирает, выпускает воздух с шипением сквозь сжатые зубы, и только тогда решается заглянуть Гарри в лицо.
Оно бледное. Его черты изломаны болью, глаза широко распахнуты, влажные, глядящие в никуда. Луи понимает, ему больно. Томлинсон и сам чувствует боль внутри этого девственного тела, поэтому он склоняется ниже, стараясь не тревожить ту часть тела, что соприкасается с Гарри. Луи не хочет делать больнее.
— Малыш? — его губы в дюймах от губ Гарри. Парень чувствует, что это нужный момент. Луи хочет поцеловать Гарри.
Но мальчик вздрагивает, чувствуя чужое, горчащее сигаретами и пороком дыхание на губах. Он вжимается в матрас головой, стараясь отстраниться и твёрдо произносит, глядя в глаза Луи своими выворачивающими сказочными глазами цвета авгитового минерала:
— Двигайся.
Луи отрицательно трясёт головой в разные стороны, но Гарри сжимает руку в кулак, и, едва сдерживая слёзы, бьёт Томлинсона в грудь.
— Давай, Лу. Трахай, как привык, — Гарри дёргает бёдрами, смещая своё тело по отношению к Луи, вызывая сноп искр перед глазами от накативших ощущений. — Двигайся, чёрт возьми!
Гарри впивается короткими ногтями в шею, другой рукой тянет за волосы, причиняя боль. Но Луи знает - это ничто по сравнению с тем, что испытывает мальчик под ним. Томлинсон ждёт, невероятно долго ждёт, ощущая собственное напряжение каждой клеточкой тела. Все его мысли концентрируются на сдерживании инстинктивного движения бёдрами, что принесло бы ему такое восхитительное удовольствие.
— Пожалуйста, — хрипло молит ребёнок.
Последнее разумное, что делает Луи - это мысленно благодарит Гарри за эту просьбу, а потом его сознание застилает пеленой страсти, и тело выходит из-под контроля. Он подаётся бёдрами назад, и толкается внутрь, ловя задушенный хрип губами. Мальчик выгибается, отталкивает, вымученно стонет, но Луи уже не сможет остановиться, даже если захочет.
Он не хочет.
Жар внутри Гарри сводит с ума, лишая остатков воли. Луи жмётся ближе, раздвигает ноги мальчика шире, чтобы коснуться груди, покрытой тёмными родинками и холодным липким потом. Его движения становятся быстрее, хаотичнее. Он упирается одной рукой в матрас за плечом Гарри, второй бездумно водя по дрожащему, скованному телу. Его пальцы касаются соска, и Луи инстинктивно сжимает его, немного потирая. Гарри открывает рот, из которого не доносится ни звука, но его спина едва заметно выгибается.
Луи слетает с катушек. Он подхватывает хрупкое тело, буквально насаживая на себя, закидывая обе руки Гарри себе на плечи. Мальчик хватается, будто тонущий, и это подстёгивает Томлинсона. Он рычит в шею, постоянно меняя угол проникновения, ища то самое ощущение для малыша в его руках. И находит. Гарри задыхается, но жмётся ближе. Его возбуждённый член зажат между их телами, и Луи чувствует, как влажно он скользит по его прессу с каждым толчком.
Это приятно. Так чертовски хорошо, что Томлинсон едва сдерживается - ему хочется впиться зубами в бледное плечо Гарри и кончить глубоко и ярко, громко, до звёзд перед глазами. А мальчик лишь подстёгивает, извивается в его руках, подставляясь под толчки.
— Я почти, — шепчет он куда-то в скулу Луи. И парень чувствует, как дрожит маленькое тело. Он сжимает крепче, двигается резче, но чего-то не хватает им обоим, и Томлинсон прижимает малыша к стене, удерживая его лишь на своих бёдрах. Он опускает руку и дрочит Гарри так же быстро, как двигает членом внутри него, а сам завороженно смотрит в лицо. Зелёные глаза зажмурены, и совсем не понятно, больно мальчику или хорошо, он кривится и скулит. Луи опускает взгляд туда, где его член исчезает внутри Гарри и это настолько хорошо, что он кончает, прижимаясь лбом ко лбу Гарри.
Луи хрипло дышит, двигаясь ещё, но медленнее, и почти не замечает, как мальчик кончает ему в руку.
Несколько секунд он приводит дыхание в порядок, мягко выходит из Гарри и отстраняется, но мальчик, обессиленный и разрушенный, падает ему в руки. И Луи забывает обо всём на этот вечер, позволяя малышу остаться в его кровати. Он заворачивает их в одеяло, прижимаясь горячим животом к холодной спине, и крепко прижимает Гарри к себе.
Луи чувствует пустоту внутри, а внутренний голос настырно лезет в сознание с вопросом:
А что чувствует Гарри?
Комментарий к Урок 5. Секс
*Putting Holes In Happiness
========== Перемена ==========
We have no future \ У нас нет будущего.
Heaven wasn’t made for me \ Небеса не для меня.
We burn ourselves to hell \ Мы сжигаем себя дотла
As fast as it can be \ Так быстро, как только возможно.
And I wish that I \ Мне жаль, что я не смог
Could be the king \ Быть королём,
Then I’d know that I am not alone \ Тогда бы я узнал, что не одинок.
Сон убегает прочь от Луи, не поддаваясь, лишь маячит на периферии сознания, но хрупкое прохладное тело рядом мешает расслабиться и, отпустив тревоги прочь, забыться. Тихое дыхание, едва заметно вздымающаяся бледная грудь, копна тёмных кудряшек на его плече. Луи чувствует себя странно. Неестественно. Особенно когда его рука, на которой покоится мальчик, обвивает плечи, прижимая Гарри ближе, чтобы почувствовать стук сердца. Он ещё не подпускал никого так близко к себе, и это новое ощущение кажется пугающим, но тёплым. Оно вызывает сладкую дрожь в теле, извлекает из струн души звуки, что раньше никогда не звучали внутри Томлинсона.
В темноте позднего вечера кожа Гарри светится, будто он проглотил луну. Парень ведёт пальцами вверх по плечу, наслаждаясь едва заметным движением тела в его руках, когда мальчик сквозь сон чувствует щекочущее прикосновение. Приоткрытые губы касаются ключиц, обжигая дыханием, и Луи действительно нравится всё, что происходит, но…
Всегда есть “но”.
Томлинсон усмехается. Сейчас им хорошо. И во время секса было хорошо. Но настанет утро, и солнце осветит все недостатки, покажет ярким контрастным светом разницу между ними.
Дело даже не в возрасте. В том насколько они отличаются друг от друга во всём. Невинный маленький Гарри, чья жизнь ещё не омрачена и не отравлена, а в глазах горит жажда любить. Любить много, чисто, отдавая себя без остатка.
Луи не нужны жертвы, не нужна чья-то преданность. Единственное, чего он хочет - удовольствия. Яркого, нового, разного и без обязательств. Нет ничего страшнее, чем оказаться привязанным к одному человеку. Томлинсон уверен, он не способен заботиться и любить.
Тонкая рука обхватывает его поперёк талии, сжимая в объятии. Гарри придвигает ближе, трётся щекой о кожу на груди. Из его рта доносится едва слышный скулёж, но в тишине позднего вечера Луи может расслышать каждое слово.
— Лу, ты нужен мне… так сильно нужен…
Гарри бубнит, прижимается. Его ресницы дрожат. Луи видит отражение каждой эмоции, что снится мальчику, на его красивом лице. Слова раздирают спокойствие зазубренным ножом. Томлинсон сжимается в напряжённую пружину, всё тело немеет, а голова кружится от осознания того, что это всё-таки произошло. Ребёнок, чёрт возьми, слишком сильно привязался к нему.
Страх ледяной лавиной накрывает Томлинсона с головой, выбивает все его мысли и размышления. Остаётся лишь одна пульсирующая ужасом мысль: не дать этому зайти слишком далеко.
Луи не нужна любовь.