— Джонни, — напомнила ему о себе Эспер, — пожалуйста, выслушай меня.
— Извини, Хэсс, — ответил парень, — я увлекся, — он сел на холмик, жуя травинку.
— Джонни, ты ведь аболиционист, это правда? — спросила Эспер, решив действовать напрямую.
— Да, — Джонни с удивлением посмотрел на девушку. — Ты привела меня сюда, чтобы поговорить о политике?
— Нет, но мама хочет, чтобы ты помог нам. Сегодня вечером в гостиницу должны доставить два... два места багажа, и мы должны их спрятать.
Джонни уставился на Эспер и свистнул.
— Тайная Тропа? — Она кивнула, и Джонни задумался — А куда их потом?
— В Канаду. На бриге с острова Кэт. Сейчас хорошо, ночи безлунные.
— Ясно. Они знают свое дело, и всегда хорошо выбирают момент.
— Так ты уже делал такие вещи раньше?
— Подобных вопросов лучше не задавать, если не хочешь услышать ложь. Что тебе известно об этом деле?
— Все известно. Мы с мамой вдвоем этим занимаемся — папа не хочет.
— Вот как! Ну ладно, рассказывай.
Наконец-то она полностью завладела его вниманием. Джонни слушал ее серьезно, иногда кивая.
— Но, — сказала Эспер, завершая рассказ, — я боюсь Ната Кабби. Он может прийти сегодня.
— Да нет, он нормальный парень, — заверил ее Джонни. Хотя сам он не был в этом так уверен, между ним и Натом не было прежнего взаимопонимания. Нат напоминал ему кошку: неизвестно, когда и откуда прыгнет. Но Нат умело делал все, за что брался. И сейчас из него вышел бы хороший старшина, если бы не его злобные выходки, объяснения которым не находил никто. — Все же, — заключил Джонни, — лучше, если он ничего не будет знать. Ну давай, Хэсси, беги к Деревянной Ноге, как тебе сказала мать, и ищи скрипача. Я приготовлю свою лодочку. Помощь Деревянной Ноги будет кстати, когда вода поднимется, да и ветер начался опять.
— Хорошо, Джоши, — ответила Эспер, неохотно расставаясь с ним. Он, конечно, молодец и все сделает, как надо, но ближе они не стали. Он даже не смотрел на нее. Да и на что смотреть, с горечью подумала Эспер. Надо было мне не торопиться, одеть хорошее платье и причесаться как следует.
Джонни заметил нерешительный вид девушки и понял, что ее пугает это опасное предприятие.
— Хэсси, — сказал он улыбаясь, — ты помнишь, как мы ходили на «Балансе» за солью?
— О, конечно, — ответила она, радуясь, что он вспомнил сейчас их детскую дружбу.
— Ты была молодчиной. Ну конечно, ты же из породы моряков, — глаза Эспер засияли, это было у него высшей похвалой. Но он все испортил: — Чертовски жаль, что ты всего лишь девчонка.
Девушка обиделась и ушла. Джонни, удивившийся было этому, сразу забыл о ней и пошел в Малую гавань, к своей новой лодке.
А Эспер пошла на Бикон-стрит в квартал, где жили Доллиберы, к аккуратному домику Деревянной Ноги. К ее удивлению, дядюшка лежал на лавке в саду, укутанный в одеяло. Это было непохоже на него, который, при своей деревянной ноге и учености, был очень живым и подвижным, ловил на лодке рыбу и прекрасно ухаживал за садом.
— Что с тобой случилось, Деревянная Нога? — спросила Эспер, подбегая.
Дядюшка недовольно посмотрел на нее:
— Что за манеры, малявка? Слышал бы твой дед, Доллибер, этакие слова про меня, задал бы тебе трепку. Сьюзэн тоже хороша, если так воспитала тебя!
— Прошу прощения, дядя Ной, — ответила Эспер, пораженная: у половины города были разные прозвища, и сам Деревянная Нога никогда не возражал против этого раньше. — Мама просила тебя прийти к ней сегодня.
— Ну нет. Не удастся ей со мной повидаться, разве только сама придет. Треклятый ревматизм одолел. Сам дьявол теперь меня с места не стронет.
— Как жаль! — вздохнула Эспер. Значит, дядя сегодня ночью не сумеет помочь Джонни. Кто же тогда? Но тут ее озарила одна замечательная идея. Если только ей удастся уговорить его...
Доллибер заметил, что лицо племянницы прояснилось, и, понятно, это рассердило его. Он зло посмотрел на девушку.
— Сейчас мне гораздо больнее, чем когда та треклятая акула оттяпала мне ногу.
— Мне страшно жаль, Дере... дядя Ной. Вы пробовали втирать гусиный жир? — Эспер заторопилась. Ей нужно было поскорее убраться отсюда, ведь у нее были еще дела, но тут, как назло, во двор вышла тетушка.
— С кем ты там болтаешь, Ной? Ба, да это же Хэсси! Ну, как поживаешь, как мама и папа? — затарахтела она. — У него, — тетушка ткнула пальцем в сторону мужа, — жестокий приступ ревматизма, видишь, как его скрутило. Вот, стряпаю ему. Родитель мой, бывало, говаривал: ничего нет лучше, как сварить бульон из языков, плавников и рыбьих пузырей, очень, значит, укрепляет. Помнишь моего отца? Капитаном «Ребекки» был, — тут она сделала маленькую паузу.
— Да-да, конечно, — отчаянно соврала Эспер. — Но, тетя Матти, мне надо...
Но тетушка делала паузы только для того, чтобы перевести дыхание.
— Да нет, где тебе. Ты не родилась еще, когда он помер. Да, уж коль о покойниках заговорили — твоя мать слыхала, что Подушка Томсон вчера померла? Я туда заходила. Она, думаю, была, как всегда, под этим делом... Да и судить ли ее за это? Вином печали заливала. И то сказать, восемь месяцев прошло, как ее деваха Касси с этим Робом Николлсом, что на ней не женился...
— Матти! — прервал ее Деревянная Нога. — Кому ты это говоришь?
— Чего там, — не смутилась его жена. — Хэсси большая уже, и пусть себе учится на чужих грехах. И разве только Касси... — Тут резкий запах горелого заставил тетушку вспомнить о кухне. — Подожди, Хэсс, я счас приду... — Но Эспер не стала ждать.
Поднимаясь на Джинджербред-Хилл, она размышляла, что такое могло быть восемь месяцев назад у Касси с Робом Николлсом. Она поняла, что это было нечто постыдное и связанное с беременностью. Но у людей дети рождаются после свадьбы, а не до. Собаки и свиньи вынашивают детенышей восемь недель, а не месяцев. Спросить у мамы об этом она боялась, та могла ее отшлепать за такие вопросы. Девочки в школе все время хихикали и шептались по углам. Они, наверное, знают, но близких подруг среди них у нее не было, чтобы расспросить их об этом. Эспер снова стала думать о Джонни и предстоящем ночном приключении. На вершине холма она остановилась между двумя конкурирующими тавернами. По одну сторону улицы была «Гостеприимная хозяйка», которую содержала вдова Бовен, а по другую — заведение тетушки Криз. Обе хозяйки имели мелочные лавочки, торговали выпечкой, а также грогом. Обе устраивали всякие увеселения и танцы, чтобы переманить друг у друга гостей. Вдова Бовен была маленькая, проворная женщина, с волосами соломенного цвета. Тетушка Криз — полная ее противоположность — темнокожая толстуха, вдова Черного Джо, свободного негра, принимавшего участие в революции.
Обе хозяйки одновременно заметили появление Эспер. Вдова Бовен, выскочившая на крыльцо, пригласила девушку зайти.
— Твоя мама прислала тебя за розовой водой? У меня осталась бутылочка, — заметив появление тетушки Криз, она повысила голос. — У меня есть свежие коврижки и еще красивые ленточки. У тебя ведь есть мелкие деньги?
— Всего два пенни, — ответила Эспер и подумала, что хорошо бы украсить свое лучшее платье сегодня вечером, купив красивую ленту.
— Доброе утро, молодая леди, — перебил ее низкий, приятный голос тетушки Криз. — Не угодно ли мятных леденцов, самых лучших, давно вы к нам не заглядывали...
Эспер, оказавшаяся между бойкой белой женщиной в летней шляпке и вальяжной толстой негритянкой в желтом тюрбане, вдруг рассмеялась.
— Да я пришла не за покупками. Мама просила узнать, не пришлете ли вы к нам скрипача сегодня вечером?
— А для чего миссис Ханивуд понадобился скрипач? — поинтересовалась вдова Бовен. — У нее в гостинице никогда не бывало гулянок.
— Сегодня у нас прощальный вечер для моряков с «Дианы» и «Цереры». Может быть, они захотят потанцевать.
— У меня у самой сегодня будет вечеринка, — ответила Бовен. — Пилин Вилли будет нужен мне здесь.
— Можете взять к себе Амброза, — сказала тетушка Криз, вспомнив об одном из своих внуков. — А твоя мать хорошо заплатит? Все знают, Амброз — лучший скрипач в округе Эссекс!
Вдова Бовен фыркнула и удалилась. Пусть эти зануды Ханивуды пытаются оживить свой затхлый дом без ее помощи.
— Спасибо, тетушка Криз, — поблагодарила Эспер. — Амброз сможет прийти к семи?
Старая негритянка кивнула и вдруг пристально посмотрела на девушку.
— У тебя есть что-то на сердце, детка. Я вижу.
— О, нет-нет, — заверила ее Эспер, но старая женщина, положив ей руки на плечи, задержала ее. — Постой, детка. Я могу прочесть это по твоим глазам.
Эспер хотелось поскорее сбежать, она и так сегодня порядочно задержалась. Но негритянка продолжала:
— Дай-ка я погадаю тебе... У тебя ведь есть медяки? Эспер кивнула.
— Только мне некогда, — попыталась было воспротивиться она.
Но тетушка Криз схватила девушку за руку и затащила в свою маленькую темную таверну. Рядом с бочонком со спиртным в коробке была разложена всякая всячина: мятные леденцы, ириски, старые карты, иголки и булавки, катушки ниток, — все покрытое пылью. Тощий негритенок, очевидно, один из ее внуков, похрапывая, спал на полу на соломе. Тетушка Криз перешагнула через его ноги, и Эспер — вслед за ней. Ей уже стало интересно. Она слышала, что старая негритянка гадает своим посетителям. А Чарити Треверкомб и Нелли Хиггинс как-то раз вечером пробрались сюда. Но тетушка Криз гадать им не стала, а заставила их купить на все деньги залежалых конфет, которые им вовсе были не нужны.
Тетушка Криз велела девушке сесть и вытащила колоду засаленных карт. Эспер смотрела на них с чувством любопытства и вины. Она никогда не видела игры в карты. Мама не допускала дома игры в «чертовы картинки».
— Сними карты и загадай желание, — велела старуха.
Эспер подумала было о Джонни, но потом решила, что будет лучше пожелать успеха нынешнему вечернему делу.
Тетушка Криз принялась раскладывать карты на столе. Она что-то забормотала, едва шевеля губами, потом вдруг сказала:
— У тебя на сердце тревога. Так... Разбитое сердце. Думаешь, что это не пройдет, но у жизни для тебя еще много чего в запасе... И ты еще увидишь, сколько приходится страдать женщине.
— Я не хочу слушать такие вещи и не верю им, — заявила встревоженная Эспер.
Но старуха продолжала:
— Вижу, три человека у тебя в судьбе. Трое выпадают.
— Трое? — удивленно вскричала Эспер, почувствовав облегчение. Сплошные враки — вот что такое гадание. — Я выйду замуж? — поинтересовалась она.
Но тетушка Криз словно не слышала ее.
— Вижу огонь... огонь вокруг тебя... огонь в твоем сердце, огонь страсти и настоящий огонь во тьме... И вижу воду... Морская соль в твоей крови, ты не можешь жить без нее.
Какая чушь, думала Эспер, ища глазами часы.
— А вот ты с пером и бумагой, пишешь слова... слова...
Да, у Эспер было тайное увлечение — стихи, как у папы. У нее был даже альбомчик, исписанный стихами.
— Те слова не принесут тебе добра. Нет, не принесут. Ты много хочешь. Все суетишься, покоя не знаешь. Но тебе следует слушать дом.
— Какой еще дом я могу слушать? — сердито спросила Эспер.
— Твой дом. Слушай, и он принесет тебе много мудрости. Ты услышишь через него слово Божье.
— Не понимаю как! — вскрикнула Эспер, шокированная богохульством. Она встала со стула. — Мне пора, тетушка Криз, а вы еще ничего не сказали о моем желании.
Старуха ткнула пальцем в карту красной масти.
— Твое любовное желание исполнится, детка, но тебя ждет удар. Да, удар, — негритянка, положив карты, поднялась, печально глядя на Эспер, словно жалея о том, что взялась за это гадание. — Такова твоя судьба. С тебя две монеты.
— Но вы мне ничего так и не рассказали, — рука Эспер сжимала два медяка в кармане передника. Один ей дали для воскресной службы, а другой — на расходы. Девушка чувствовала себя одураченной. Разбитое сердце, огонь, вода, дом, который надо слушать, трое мужчин, когда ей был нужен только Джонни. «Желание исполнится, но...»
— Я тебе много сказала, — возразила тетушка Криз, — и сказала всю правду, — она вдруг грозно поглядела на Эспер. — Думаешь, я не вижу того, что другие не могут видеть? Думаешь, я не могу читать, что скрыто в сердце? — Добродушная толстуха превратилась в разгневанную фурию. — Думаешь, не знаю, что будет у вас вечером? И не знаю, на что вам Амброз с его скрипкой?
Эспер в изумлении раскрыла рот. О чем она говорит? Знает что-то или вправду умеет читать мысли? Или она сама имеет отношение к ТТ?
Тетушка Криз,внимательно смотревшая на нее, вдруг захихикала. Она протянула руку, ладонью вверх, и Эспер неохотно положила туда две монетки.
— Ну, беги, — сказала старуха. — Я никого не трогаю, меня никто не трогает. Ступай себе.
Эспер кивнула и направилась к двери. Она чуть не плакала. Две монетки пропали даром, и мама будет ее ругать за ту, что была для воскресной службы. Гадание было пугающим, странным и неясным, как и сама тетушка Криз.
Как научиться быть готовой к неожиданностям? Вот взять, к примеру, Деревянную Ногу. Эспер и не думала, что он может быть таким сердитым. Она жила до сих пор в мире детства, где все было просто и ясно. И сейчас она чувствовала протест, столкнувшись со сложностями взрослого мира. Взять эту тетушку Криз, хороша она или плоха, — она знает что-то про Тропу, или ее слова — просто удачная догадка? Так мне и надо, думала Эспер, нечего слушать всякие дурацкие предсказания.
Пробегая по Орн-стрит, она услышала, как далекий церковный колокол пробил двенадцать раз. О Господи, уже обед! А мама, наверно, сильно волнуется, не зная, как обстоят дела. Проходя мимо Малой гавани, Эспер поискала глазами зеленую лодку Джонни среди других рыбацких лодок, но ее там не было. Девушка ускорила шаг и вскоре вышла к заднему двору своего дома. Здесь росли четыре яблони — все, что осталось от сада Моисея Ханивуда. На огороде работал мотыгой «чокнутый» старик Ходж, которого Сьюзэн вынуждена была нанять для работы потяжелее, так как у Роджера «руки не доходили». Спал Ходж в сарае между хлевом и конюшней, пустовавшей на случай приезда гостей, которые могли бы оставить там лошадей и коляску.
К счастью, на кухне оказался только отец. Он сидел за столом, но его обед был нетронутым. Роджер, улыбаясь, смотрел на дочь, когда она вбежала в кухню, скинула плащ и огляделась, ища глазами мать.
— Приветствую тебя, дочь светлого апреля, — сказал Роджер тем шутливым тоном, каким он обращался только к ней. — Садись, моя дорогая, я хочу прочесть тебе чудесные стихи из «Од» Горация, — он показал на лежавшую перед ним книгу.
Эспер смущенно посмотрела на отца и положила руку на его плечо.
— Не сейчас, папа, — она не знала, смеяться ей или огорчаться. — А где мама?
— В распивочной, а может, и в гостиной, готовится, надо думать.
Роджер продолжал сосредоточенно смотреть в книгу. Да, Эспер, пожалуй, слишком молода, чтобы понять всю утонченную красоту этих строк, но вполне могла бы послушать, подумал он. Например, вот это:
«Я не боюсь ударов Судьбы,
Ведь нечего мне терять;
В лодочке утлой могу я поплыть,
Не страшась стихий...
Вот так, спокойно, с мудрой созерцательностью, надо относиться к жизни.
— Ешь, папа, — сказала Эспер ласково, видя, что разочаровала его. — Я с удовольствием послушаю стихи завтра.
Тут в кухню вошла Сьюзэн.
— Явились, мисс? — привычно ворчливо обратилась она к дочери. Сьюзэн была разгорячена уборкой в гостиной, где приходилось двигать мебель, чтобы освободить место для гостей. — Роджер, ты меня с ума сведешь. Ты что, не начитался еще у себя в комнате? Пошли сбивать масло, — тихо сказала она, уже обращаясь к Эспер.
Они вдвоем отправились в кладовую, где хранилось масло, и за работой Эспер, понизив голос, рассказала матери обо всем, кроме, конечно, гадания.
— Значит, Деревянной Ноги не будет, и Джонни придется управляться одному, — Сьюзэн покачала головой. — Я не решусь довериться кому-то еще. Сын булочника говорил мне, что прошлой ночью была большая охота на черных в Линне. Охотник за беглыми рабами отправится оттуда прямо сюда.