— Платон же вроде вожак стаи? Вот пусть за всех и отвечает. Машина — еще неплохой вариант. Сказал бы спасибо!
Антипов закатил глаза — глупо было даже предполагать, что предупреждение было «пустым». Вообще-то, за свою машину Громов башку оторвет, несмотря на то, что у них была действительно «уважительная причина». Но что поделать, если остановились они всего в двадцати минутах ходьбы от клуба и свою не взяли. Тем не менее никаких угрызений совести новоявленный соучастник не чувствовал — только азарт. Впрочем, как и всегда рядом со своим непоседливым омегой.
— А куда, кстати, ключи дел? — вышел из ступора Дин, оглядывая хрупкую фигуру Лиса. Пиджака на нем тогда не было, а в обтягивающих штанах было бы заметно.
— Ооо, так ты заметил, что я их стибрил, но не заметил, куда положил? — в голосе прорезались знакомые лукавые нотки, говорящие, что буря улеглась, — Смешно! В своем кармане посмотри.
Непрошенную улыбку подавить было просто невозможно.
Машина нашлась быстро: будет еще мажорчик далеко парковаться. Они положили омегу на заднее сидение и Лис заботливо прикрыл его. Захлопнул дверь и был вновь прижат альфой.
— Я обещаю, больше никаких провокаций, — оправдываясь прошептал Лис, прикрывая глаза и обхватывая дрожащими руками за шею, — я больше не заставлю тебя беситься.
Дин благодарно улыбнулся. Но тут же показно нахмурился и надул губы.
— А я между прочим, даже корить себя начал из-за украденного бумажника! Думал, что действительно где-то просрал, а на тебя напрасно наехал.
— Да ты такой замороченный сидел, что у тебя подкладку из куртки можно было стащить незамеченной, — он невольно облизнул тонкие губы, вызывая новый взрыв возбуждения. Силы небесные, что ж ты делаешь?
— Отвезем мальчика домой? Ты ж немного выпил?
— На меня это практически не влияет. Сейчас.
Сначала надо расквитаться со всеми долгами. Дин погладил тыльной стороной ладони нежную щеку омеги. Тот не открывал глаза. Подставился под ладонь, уткнулся в неё носом, прошелся губами по пальцам — и это как точка невозврата. Дин притянул еще крепче, так, что дышать стало совсем невозможно, и запечатал его рот поцелуем. Голодным, страстным, чувствуя только дрожь Пары, его тепло, вибрацию от стонов, как пальцы вцепляются в ткань на спине. В голове все поплыло, зазвенело как натянутая струна. Лис отстранился в самый последний момент. Глаза у него блестели, затягивая в свою темноту. Вот что цепляло в этом парнишке с первых мгновений: решительность, твердость, черти в таком количестве, что дна не видно. Он приковывал к себе. А сейчас за шалый, зачарованный взгляд можно было продать душу.
— Поехали, а то я за себя не отвечаю, — хрипло прошептал Дин, неимоверным усилием воли выдирая себя из объятий.
В машине давило напряженной тишиной. Лис опять замкнулся в себе, видимо, анализируя собственные ощущения, и не реагируя на чужие взгляды. Но всё-таки по-другому: впервые, Дин почувствовал, что он способен открыться.
— Почему ты такой?
Лис помолчал, прикусил губу, провел пальцем по стеклу и наконец выдавил:
— Уж какой есть. Судьба захотела, чтобы я стал таким.
— Ты в это веришь?
— Многие и в оборотней не верят! — он усмехнулся, продолжая рисовать узоры, — Да, я верю в судьбу. Так… жить легче.
Дин затаил дыхание; так Лис раскрывался только один раз, когда цитировал «Маленького Принца».
— Возможно, те… несчастья, что выпали мне, обошли кого-то другого, моего близкого, или даже того, кто еще только станет мне дорог. Возможно, трудности, которые преодолел я, сделают счастливей жизнь моих друзей. Возможно, мои потери сохранили жизнь тебе. Я еще не знаю. Случайности, как говорится, не случайны. Может быть, мы сейчас везем домой лучшего друга, или заклятого врага, или будущую Пару моего брата. Не зря же из всех он поймал за руку именно меня.
— Думаешь, он сыграет какую-то роль?
— Каждый человек, появляющийся на твоем пути, играет какую-то роль. Я уж молчу о человеке, предназначенном тебе в Пару, — Лис фыркнул и постучал по стеклу кончиками пальцев.
— Ты считаешь, что условия встречи с Парой всегда такие, какими должны быть? — Дин поморщился, вспоминая при каких обстоятельствах встретились они. — Какими бы погаными они ни были?
Лис усмехнулся, впервые оторвавшись от мелькающих огней за окном.
— Да, встреча не могла быть другой, потому что мы не какие-то «другие». Понимаешь, Пара для оборотней — это не набор самых лучших хромосом для воспроизведения потомства. Не наиболее близкий по духу и мышлению. Даже не просто самый лучший партнер для секса. Это и есть ты! Если представить, что все люди — зеркала, то заглядывая в других, реальность бы всегда виделась искривленной, поэтому все люди казались бы в той или иной мере странными, непонятными и далекими. И только твоя Пара — зеркало, без искажений показывающее и мир, и тебя таким, какой ты есть, со всеми недостатками, достоинствами, слабостями и страхами, — он кивнул своим мыслям и прошептал, глядя перед собой, — Я — всего лишь идеальное отражение тебя. А ты меня. Какими бы разными мы не выглядели, мы всё равно одинаковые.
Уголки губ у Дина дрогнули. Хотелось бы верить, что Лис также боится его потерять. Также бесится, когда ему не доверяют. Также тает от его улыбки. Также подавляет свои желания. Также готов положить весь мир к ногам… Безумно хотелось бы верить, что они одинаковые. Ведь если так, то это почти признание…
— Дин?
— Лис?
— Забудь всё, что я тебе наговорил.
========== Глава 7. ==========
Комментарий к Глава 7.
Большое спасибо всем за терпение! =)
Квартира у омеги была маленькой, и навевала ощущение тоски и безнадежности. Словно в ней так много и сильно страдали, что это впиталось в стены. Лис встал с дивана, куда положил бессознательного омежку после ванны, огляделся, каким-то шестым чувством направился к комоду, безошибочно вытаскивая аптечку.
— Растолки это в порошок и залей водичкой, пожалуйста, — в ладонь альфы посыпалась целая горсть таблеток вперемешку с активированным углем.
Дин пошел на кухню, поглядывая, как Лис ходит по квартире, наводя легкую уборку. Судя по количеству пустых чашек и стаканов на кухне, парнишка долго и сознательно уничтожал себя. Дин повернулся в тот самый момент, когда Лис поднял с пола перевернутую фоторамку, ища ей место. Мельком глянул на фотографию и мгновенно поменялся в лице. Глаза широко распахнулись, а губы, наоборот, сжались в тонкую полоску, дыхание участилось, а руки затряслись от напряжения. Секунда и непонятная тревога скрылась за стеной ледяного спокойствия.
— Всё в порядке? — больше для проформы спросил Дин, протягивая воду. То, что ответ от закрывшегося омеги будет другой, нежели: «Да, конечно», можно было не сомневаться.
Лис действительно промолчал, забрал кружку с водой и подсел к слабо зашевелившемуся пареньку. А Дин, нахмурившись, потянулся к рамке: компания альф и омег на каком-то горнолыжном курорте, ни одного знакомого лица.
— Так, хороший мой, это надо выпить, — Лис приподнял страдальца, ласково и умело придерживая за плечи, — давай, поднимайся. Как тебя зовут?
Мальчик обвел мутным взглядом присутствующих, помедлил и послушно обхватил кружку.
— Слава…
Лис на самом деле оказался опытным в вопросе приведения омег в порядок: оперативно напоил, уложил на диван, поставил рядом тазик и прикрыл пледом. Очень быстро, но сквозила в его движениях какая-то неподдельная нежность и забота. Дин присел на диван, молча наблюдая за его действиями, и предвкушая ближайшие недели неизбежной замкнутости и отчужденности своего омеги. Он невыносимо устал от этого: шаг вперед, два назад.
Лис взял первую попавшуюся бумажку со стола и быстро написал свой номер телефона:
— Это чтобы, когда он проснется, и станет задаваться вопросами типа «как я попал домой», ему было у кого узнать, — непонятно кому пояснил Лис. Дин отстраненно кивнул, невпопад отмечая, что больше всего сейчас ему хочется волком нестись по лесу, потому что он никогда не научится его понимать, никогда не пробьется сквозь эту стену скрытности. Лис помялся, закусил губу, и неожиданно опустился рядом со своим альфой, как всегда, одним только взглядом ломая лёд между ними; положил голову ему на колени и с серьезным видом заглянул в лицо.
— Дин?
— Лис?
— Я хочу попросить тебя, — тихо проговорил он, едва касаясь кончиками пальцев, — я… я перееду обратно в свою комнату, когда мы вернемся в поселение.
— Хорошо, как хочешь, — Лис попытался встать, но был обратно усажен на колени. — Кто на фото? Только без всякой херни.
Омега сжался, обхватил себя руками, и еле слышно выдохнул:
— Ветровы… Видимо, был с ними знаком.
Дин прижал к себе Пару и зажмурился, слушая как его бешено стучащее сердце эхом звучит в груди Лиса. Он готов был закрыть его собой от всего мира, но как можно спасти от прошлого? Что надо сделать, чтобы больше никогда не видеть искаженного болью лица любимого? Такого сильного и слабого одновременно. Лис замер, опуская взгляд. Раньше он так поступал, только когда хотел что-то перевернуть в эмоциях Антипова. Сейчас же просто стремился совладать с собой и с непрошеной возможностью быть беззащитным.
Лис не отпускал Дина практически весь путь до дома, хватаясь за руку, держась за рукав куртки, цепляясь напряженным взглядом. Как ребенок, который боится потерять папу-омегу из виду. А ночью сам прижался, уткнулся носом, вызывая целое цунами нежности. Если бы Дин не знал, что Лис не различает запахи, то был бы уверен, что тот пытается надышаться им.
На обратной дороге до поселения Лис замотался в плед, словно гусеница в кокон, и ушел куда-то глубоко в свои мысли. Странное коматозное состояние продолжилось и дома. Дин сжимал челюсти от раздражения, но, как всегда, не пытался надавить, уважая выбор другого. Пока в одну из ночей не проснулся в холодном поту от ощущения чужого страха и беспомощности. Словно ураган ворвавшись в спальню Лиса, увидел даже во сне ненормально бледного, напряженного, сжимающего кулаки омегу. Он не кричал, не бился, но не мог проснуться и выпутаться из липких пут кошмара. «У него с тех пор кошмары по ночам» — эхом отозвались в голове слова Ярослава. Дин дернулся обнять, но остановился у самой кровати, представляя, что ему сейчас может сниться, и как это наложится на реальность. Выдохнул, включил ночник, уселся в ногах, тихонько поглаживая, не в силах оторвать обеспокоенного взгляда. Через бесконечно долгую минуту, Лис открыл безумные, заплаканные глаза, обвел комнату расфокусированным взглядом, зацепился за антиповскую фигуру и мгновенно подорвался с постели. Обвил руками и ногами, дрожа и почти всхлипывая, потерся мокрой щекой о шею. Дин вздохнул и стиснул в объятии; утешал поцелуями — легкими, почти невесомыми — всё время, пока нес к себе в спальню и укрывал обоих одеялом. Лис поворочался, устраиваясь удобней, положил голову на плечо альфы и уснул. А Дин не мог спать. Перебирал мягкие длинные пряди, вдыхал тонкий горько-сладкий аромат шоколада, и почему-то отрешенно думал, что это первый раз, когда они лежат так близко, без кучи одеяльных преград и лишней одежды. Неизменное возбуждение, всегда преследовавшее его, сейчас сменилось бесконечной нежностью, безбрежной, как пятый океан. Эдакий теплый адреналин, заставляющий совершать подвиги в его честь, делать патетические глупости и просто любить, потеряв голову. Ощущение нужности. Странная зависимость слышать его дыхание рядом. Каждую ночь, до конца жизни. Дин пролежал так до самого рассвета.
Утром Дин, вдохнув на прощанье обожаемый, какой-то особенно яркий, запах своего омеги, и на цыпочках слинял на тренировку. День пролетел, вожак был взволнован и весел, всё давалось с какой-то непонятной легкостью, будто у него внезапно появились крылья. Или будто что-то гонит в спину. Впервые уловив эту мысль, альфа аж воздухом поперхнулся: грядет какой-то катастрофический пиздец. Рванул домой и чуть не пропахал носом дорожку: заплаканный Лис сидел на водительском сидении автомобиля и дрожащими пальцами пытался вставить ключ. И куда, интересно, собрался человек без водительских прав? Заметил Дина, горестно вздохнул, вытер рукавом слезы и стал неловко пересаживаться на пассажирское сидение.
— Куда едем? — Дин бодро запрыгнул в машину, успел даже дверь захлопнуть, и вопрос задать. А потом его просто снесло запахом течного омеги. Пальцы против воли впились в обшивку, в горле встал мешающий нормально дышать ком. Вот в чем дело…
— В больницу… наверное… — Лис изогнулся на сидении, приоткрыв влажные губы.
— Ты же понимаешь, что я тебя никуда не довезу? — жалобно прошептал Дин, сжимая руль. До ближайшего поворота, а потом в замкнутом пространстве крыша у него съедет окончательно; она не держится давно и совсем.
Омега в ответ с силой стукнулся затылком о подголовник кресла и застонал. Дин прикрыл глаза и закусил губу, стараясь не смотреть на разгоряченного Лиса, сжимающего ткань штанов на раздвигающихся коленях. Тело альфы не слушалось, а руки подрагивали от еле сдерживаемого шторма внутри.
Долгий стон от очередного приступа вернул оборотня в действительность, где его омеге было очень плохо. Мозги поплыли и Дин был уверен, что его серые глаза сейчас мало походят на человеческие.
— Помоги мне…
Как просьба, как приказ. Лис уже не открывал глаза, находясь за колкой гранью осознания мира, и, оказавшись на руках, то ластился, то пытался вырваться. Дин бережно внес его в дом, положил на кровать, честно собираясь бежать по всем омегам поселения в поисках каких-либо таблеток, но Лис неосознанно вцепился мёртвой хваткой.
Дин наклонился, отцепил нежные пальчики, поцеловал каждый из них, заглядывая в любимые глаза, и не находя в них ни малейшей искры адекватности. Погладил по щеке, и, не удержался, по шее, по тому самому месту, где когда-нибудь будет его метка. Омега протяжно застонал, выгнулся, почти потерся, волосы картинно разметались по подушке, ротик приоткрылся в немом стоне, глаза закатились, и он содрогнулся в оргазме.
Дин окаменел, так и сжимая в руке узкую ладошку. Его неожиданно окатило таким удовольствием, не своим, но настолько острым, что можно было свихнуться. Он с трудом пришел в себя, вглядываясь мутным взором в распластавшегося омегу. Что-то было не так, что-то не вписывалось в общую картину: абсолютно удивленные, и даже немного испуганные глаза.
Озарение ошарашило своей фантастичностью:
— Это… вот только что был первый… это было в первый раз?
Лис покраснел до самых скул и попытался прикрыться. Господи, какой же потрясающе невинный! Нереально. Так не бывает на свете! Дин с восхищением смотрел на покрасневшие кончики ушей, не рискуя вместить в себя все радостные эмоции — лопнет, распылится на космические атомы.
— Господи, это что, всегда так? — сквозь зубы прошипел Лис: очередной спазм, заставший омегу выгнуться, вернул с небес на землю. Альфа лег на кровать и как можно аккуратней стал укладывать любимого на бок.
— Ложись вот так… на бок… — движения мягкие, непонятно даже, чего Дин боялся больше: сделать больно или что Лис снова кончит, убив всю его выдержку к чертям.
— Ммм, сними-и…
Дин закрыл глаза, считая до десяти. Он омега, ему плохо, у него течка, первая в жизни, очень сильная. Ему нужна помощь.
— Вот эту ногу согни, колено к груди…
— Сними… — хриплый голос, кажется, забирает все остатки силы воли. Куда Дин намеревался мчаться? За какими таблетками?
— Лисенок, ты смерти моей хочешь? — но пальцы сами потянулись к завязкам штанов.
Тело уже жило своей жизнью, а волчьи инстинкты вопили о желании взять омегу немедленно. Стянув штаны вместе с бельем, Дин с дрожью погладил три длинных шрама, заканчивающиеся на середине бедра. Майка Лиса задралась, а сам он, кажется, вообще не понимал, о чем просит и что происходит. Он в очередной раз застонал от боли, и Дин почти вторил ему. От собственного взбудораженного состояния все мышцы напряглись до предела, яйца просто онемели, член ломило, руки дрожали как у наркомана, а фокус терялся. Его сейчас разорвет вовсе не в фигуральном смысле. Лис скулил и скреб пальцами по покрывалу, а Антипов с ужасом осознавал, что спазмы просто так не прекратятся. Течному омеге мало просто кончить.
— Лисеночек, вот сейчас не бойся, — горячечно зашептал Дин, придвигаясь ближе и укладываясь сзади, — просто доверься мне…