— Вы не признаете власть короля Дании? У Исландии теперь есть ограниченная конституция и некоторая автономия. Вы — последователь Йоуна Сигурдссона? У отца были старые экземпляры «Нового общества», и я читала рассуждения Сигурдссона о демократии.
Фрейя оживилась. От блеска ее глаз — чудесных, необычных глаз — его тело затвердело.
Итак, ее интересовало его мнение, но она устояла против лести. Как интригующе.
— Нет. Я не слышал об этом Сигурдссоне — мое внимание занимали другие интересные вопросы, — но я верю, что никто… ни один человек не может управлять землей, по которой ходит. Не здесь. — Рюрик осмотрел бутылку вина, принесенную служанкой, и кивнул: — Сойдет.
Фрейя залилась краской.
— Я не пью вино.
— А ты когда-нибудь пробовала?
Он припомнил восхитительные винтажные вина своей юности, когда его носило по Франции и Италии эпохи Ренессанса, а смертные вокруг были еще так любопытны.
— Нет.
— А хочешь? — спросил Рюрик, заказывая еду.
Фрейя поколебалась, но рачительность все же возобладала над соблазном.
— Удовольствуюсь элем. — Она взглянула на служанку. — И принесите мне тушеную куропатку с ломтиками ржаного хлеба.
Рюрик улавливал отголоски мыслей, что Фрейя небрежно швыряла в мир. Прямо сейчас она сосредоточилась на золотых монетах. Рюрик и сам любил золото, но не понимал, при чем оно и выбор между элем и вином.
— А вот я никогда не довольствуюсь малым.
Она изучала покрой его великолепного пальто.
— В этом я совершенно не сомневаюсь.
Хм-м.
— Принесите два бокала, так, на всякий случай, — попросил Рюрик служанку, — и эль для моей леди.
Фрейю ошеломлял вид его рук, поглаживающих стол, и то, как воротник распахивался, обнажая загорелую гладкую кожу горла. Фрейе нравилась его внешность, и Рюрик подавил хищную улыбку, уловив летящую от нее мысль.
Так чудно видеть себя чужими глазами. Дреки было запрещено проникать в мысли другого создания и выведывать их, но вот считывать то, что она проецировала, было честной игрой. Мысли Фрейи плясали вокруг, словно осколки радуги, такие живые и цветные, что ему хотелось потянуться и поймать парочку.
Плохая идея. Стоит хотя бы взглянуть, как зажаты ее плечи. Если Фрейя почувствует психическое прикосновение… если поймет, кто сидит напротив, у него не будет шанса соблазнить.
Не сейчас. Она слишком насторожена. Куда более робкая, нежели он мог ожидать от этой дерзкой мышки. Брови Рюрика на мгновение сошлись. Что сделало ее такой? Внутри закопошилась колючая догадка.
— Итак, — пробормотала Фрейя, — откуда вы родом?
Она продолжала изучать его пальто.
Пошито портным, причем лондонским. За эту мимолетную причуду и еще пару отличных нарядов Рюрик заплатил небольшое состояние, прежде чем погнался за Фрейей. Но ведь он дреки. И не оденется в крестьянское тряпье, будто вытащенное из свинарника.
— Я прибыл с юга, — ответил Рюрик, рассматривая ее черное платье простого покроя. Фрейе надлежит быть облаченной в шелка, а еще лучше — нагой возлежать на шелковых простынях. Она заслужила вещи получше, и он обеспечит ей достойный гардероб, прежде чем порвет с ней.
— И вы прибыли сюда за историями о дреки? Местными поверьями?
Осторожно. Он не мог лгать, дреки были связаны своим словом и гордились этим.
— Мне интересно, что ты думаешь о подобных созданиях, — ответил Рюрик. Как раз принесли вино, эль и ужин. — Многие не верят в их существование. В основном горожане, да еще те, с Континента.
— Я видела… доказательство их существования. — Фрейя хмурилась над стаканом эля. — Проклятая тварь съела моего барана.
— Твоего барана? — Снова эта чертова скотина. Она что, никогда его не простит? Баран был вкусным, да еще и привел Фрейю в его логово, а ведь они могли бы вовсе не встретиться.
— Моя деревня платит десятину, — продолжила Фрейя. — Тридцать лет мы обязаны были жертвовать вирму животное, чтобы он нас не трогал. Папа рассказывал, как он и другие селяне собрались много лет назад и заключили договор с чудовищем.
Чудовищем?
— Они были либо очень смелыми, либо очень глупыми, чтобы обратиться к столь свирепому существу.
Фрейя пожала плечами.
— Может, они предполагали, что их предложение будет принято? Вирмы ленивы. Зачем вылетать на охоту, если раз в неделю тебе под нос приведут ягненка, да еще и привяжут? Папа говорит, раньше дреки часто охотился, но теперь он в основном валяется в горе, впитывая тепло вулкана.
— Я думал, вирмы — свирепые могучие хищники.
— Когда пожелают, да. В основном он нас не трогает. Связан обещанием не причинять нам вред… — Между бровей Фрейи пролегла морщинка. — Но теперь, похоже, кто-то из местных нарушил слово и нанял охотника.
— И с чего это тебя тревожит?
— Не тревожит. — И все же беспокойство не ушло с ее лица. Фрейя вздохнула. — Раз они нарушили клятву, то и вирм более ею не связан. Если верить легендам, дреки — мстительные создания. Не хотела бы я навлечь на себя их гнев. Я не могу больше терять овец.
И не потеряешь… Ее неистовое отчаяние в пещере поразило его в самое сердце. «Мы с отцом будем голодать…»
— Может, его успокоит другая дань?
После этих слов она в упор взглянула на него своими сияющими эмоциями разноцветными глазами, зеленым и карим.
— Вы о принесении в жертву девственницы? Мы больше не занимаемся подобным варварством.
— Такая редкость, — признал Рюрик, — к сожалению.
— Девственницы или принесение их в жертву? — поддела Фрейя.
Рюрик позволил себе слегка улыбнуться и не ответил.
— Ты так говоришь, будто это преступление.
— Ни одну женщину не должны принуждать к подобному.
А вот теперь она явно разозлилась. Ее глаза сверкали. Рюрик уловил отголосок мысли. По соседству с их фермой девственниц было немного. Молодые женщины либо повыходили замуж, либо еще не достигли зрелости.
Кроме нее.
— В старые времена женщине предлагали стать данью, — ответил Рюрик, потягивая вино и любуясь искрами, брызжущими из ее глаз. Красавица. — Это была честь.
— Чтобы тебя сожрали?
Какая невинность…
— О, да. Посмаковали.
Ресницы Фрейи опустились на пылающие щеки. И все же она не отозвалась на игривый намек и, судя по всему, намеренно, ведь мысль определенно уловила.
— Вы о тех дурацких эддах, что рассказывают, как дреки ходят среди нас.
— А как по-твоему, такое возможно?
— Да зачем им это? Мама говорила, что лишь в людском обличье дреки уязвимы и смертны. К чему им рисковать?
— От одиночества, возможно.
— Вы приписываете человеческие качества нелюдям.
— Нелюдям, как же, — возразил Рюрик, уже сам теряя терпение. — Они, конечно, иные, но любому живому существу нужна родная душа.
— Есть же другие дреки, — парировала Фрейя. — В каждом вулкане Исландии сидит как минимум одна тварь. Иногда больше.
Пальцы Рюрика застыли на краю бокала.
— Не все дреки рады другим. И не всех дреки принимают в их обществе. Если нарушен закон, иногда преступника изгоняют от сородичей, обрекая на годы одиночества.
Фрейя подняла глаза, заинтригованная ледяным тоном, словно почуяла что-то за его словами.
— Откуда вы все это знаете?
— У меня есть глаза. И уши.
— Вы говорите совсем как мой отец, — выдохнула Фрейя. — Много слов, но ничего по сути.
— А мне вот любопытно, как мог мужчина отпустить в дальнюю поездку незамужнюю дочь?
Рюрик дотянулся до бутылки с вином, наклонился и наполнил стакан Фрейи. Она сидела неподвижно, но тело ее было невероятно напряжено. Плененная молния. Только посмей дотронуться.
— Мой отец болен и слеп, он не может сопровождать меня. — Великолепные глаза сощурились, ледяная усмешка исказила мягкие губы. — Но я не беззащитна.
И он это знал. У его мышки были острые зубки и коготки, хотя лично для него они не представляли угрозы. Но все же… Ему нравилось. Нравилось, как она огрызалась, как щурились ее красивые глаза, меряющие его сверху донизу.
Вызов.
Рюрик поднял бокал, она взяла свой, их пальцы мимолетно встретились. От ощущения касания к ее коже его словно молнией ударило. Подобное с подобным. О Темная богиня Хел, кто же она такая?
Фрейя ощутила то же, распахнула глаза, но тут же поднесла бокал ко рту.
— Спасибо.
Рюрик глядел, как вино увлажняет ее губы, окрашивая их алым. Бархатные блестящие губы, что он так безумно желал погладить, провести по ним пальцем.
Фрейя изумленно уставилась в бокал.
— А вкусно.
— Я знаю. — «Не отвлекаться». — Ты понимаешь, что рядом со мной тебе не надо ни от чего обороняться? Я не желаю навредить тебе.
— А кто сказал, что я вас боюсь?
— Твое поведение.
Да ты не сможешь обидеть меня, даже если попробуешь… Фрейя изогнула дугой гладкую бровь цвета меда, словно и не швыряла в него этой мыслью.
— И какие же в таком случае ваши намерения?
— Ты меня интригуешь, — признался Рюрик, наблюдая, как она слизывает с губ капли вина. Боги, как же он ее хотел. — А подобного не случалось очень, очень давно. Возможно, со мной такое впервые.
— И что, в городах верят столь льстивым речам?
Рюрик улыбнулся и обернул выпад против нее:
— Ты не любишь комплименты. Как странно. Считаешь, что недостойна подобных слов?
— Я всего достойна, — огрызнулась Фрейя.
— Тогда хотя бы признай, что в тебе есть загадка? И в моих глазах ты полна тайн?
Ее рот приоткрылся… но она промолчала. А затем плотно сжала губы.
— Я знаю, чего вы хотите, когда смотрите на меня вот так.
— Ну-ка, ну-ка?
— Я не из тех женщин, — надменно ответила Фрейя. — Вы ничего не добьетесь пустыми комплиментами и вульгарными желаниями, совместный ужин — и только.
— Так-так, и что же за мои предполагаемые желания?
Фрейя зыркнула на него.
— Вы хотите плотских отношений.
Рюрик наклонился ближе, следя, чтобы предательский жар желания не вырвался наружу. Нельзя пугать ее. Еще рано.
— Я намерен овладеть тобой во всех возможных смыслах, Фрейя. Я намерен узнать все твои секреты, вплоть до самых крохотных, чтобы познать тебя… со всех сторон. Это игра обольщения, я не причиню тебе боль и не буду принимать за тебя решения. Буду лишь ухаживать за тобой. Но я надеюсь, что тебе понравятся мои намерения. Очень понравятся.
На ее быстром вдохе он откинулся назад.
— И я не стыжусь признаться, что буду преследовать тебя. Честное предупреждение, о честная дева. Ты станешь моей.
Фрейя поднесла ко рту бокал с вином.
— Честное предупреждение, прекрасный незнакомец… Ты зря тратишь силы.
Как же она была восхитительна. По крайней мере, услышав заявленные намерения, Фрейя расслабилась, будто столь сосредоточилась на протесте, что мысль о его возможной победе не представлялась ей реальной.
— Я люблю хорошую погоню, Фрейя.
— Тогда надеюсь, что долгая и бесплодная также принесет тебе удовольствие. Особенно, если окончательное решение о том, спать нам вместе или нет, за мной.
— Разве тебе не любопытно?
Рюрик наклонился и внезапно погладил ее руку.
Пронеслась вспышка близости, и Фрейя вскинула глаза.
— Нет, — ответила она, отбирая руку, но все же чуть заколебалась.
— Знаешь, что в тебе самое завораживающее?
На ее лице промелькнули гордость и презрение, но она постаралась овладеть собой.
— Мои губы? Волосы? Мои глаза?
Пляшущее пламя камина заливало ее щеки и кожу золотом, Рюрику казалось, что перед ним создание из самого огня.
— Твой дикий нрав, — прошептал Рюрик. — И смелость, сквозящая в каждом взгляде. Она твердит, что я не получу тебя, что ты не уступишь… пусть даже тело твое выдает правду.
Ее щеки вспыхнули.
— Ты меня не получишь.
— Ты хочешь, чтобы я взял тебя, — промурлыкал Рюрик. — Не лги мне.
— Твои комплименты пусты, а более того пусты твои заявления.